позволь коснуться твоих губ

      В последние двадцать секунд своей жизни, зажмурив глаза, Га Он мог видеть сменяющиеся счастливые воспоминания, связанные с человеком, который погиб из-за него. Так много улыбок Кан Ё Хана, согревающих сердце, появившихся благодаря Га Ону, на самом деле, горько напоминали младшему о том, что он всё испортил.       Смех Ё Хана, когда Га Он разрушил башню, случайно чихнув.       Поддразнивание Ё Хана, когда Га Он надел фартук с кошками, так заботливо купленный старшим, как напоминание о любви к пушистым созданиям.       Тихий шёпот Ё Хана: «Спокойной ночи, оленёнок», когда Га Он притворялся уснувшим на диване после долгого рабочего дня.       Чрезмерная участие Ё Хана, когда отвозил Га Она в его дом, чтобы полить цветы, и, в конце концов, чтобы забрать несколько горшков в их дом.       Безоговорочная защита Га Она, когда он подвергался опасностям и угрозам.       Попытки утешить, когда Га Он чувствовал, что ломался, и Ё Хан был тем, кто заземлял его.       «Мне плевать, если падёт человечество, пока у меня есть вы двое», — то, что Га Он мог услышать, смущённо взглянув на Ё Хана в одно будничное утро. И в тот момент он так хотел ответить тем же. Га Он хотел произнести, насколько он нуждался в Ё Хане, но не успел. Тем же вечером Ча Гён Хи покончила с собой, а затем Юн Су Хён увидела его руки в крови, и позже последовали острые неверные слова о том, кто его мир.       Га Он действительно всё испортил.       Неосознанно задержав дыхание, Га Он едва заметил резкое движение. Открыв глаза, он, даже не успел ничего понять, как последовал сильный толчок в грудь. Не сопротивляясь, лишь растерянно смотря в глаза напротив, Га Он почувствовал смягчённый удар о мраморную стену. Это должно было оказаться более отрезвляющим и болезненным, если бы не рука, которой Ё Хан подстраховал его спину, всё также крепко удерживая другой рукой за толстовку.       Бессильно удерживаясь на ногах благодаря давлению рук Ё Хана на его теле, Га Он выглядел слишком уязвимо. Он, даже не мог сделать вдох, глядя на живого Кан Ё Хана. Это казалось невозможным, не после новостей о его смерти.       — Я немного поздно, — голос мог показаться настоящим, если бы Га Он не продолжал упрямо убеждать себя, что всё происходило в его голове, что он просто тоже умер.       Никто не мог остановить бомбу за считанные секунды до взрыва. Никто, кроме Ё Хана, который всегда спасал его, не мог ворваться в кабинет и остановить. Кан Ё Хан погиб в тюрьме, и больше некому было встряхивать его.       Именно поэтому, чувствуя руки на плечах, видя до боли знакомые черты любимого лица, Га Он мог думать лишь о том, что получил желаемое после своей смерти. Он безрассудно хотел снова увидеть Кан Ё Хана. Сейчас старший выглядел целым и невредимым, а главное — в его глазах отсутствовал, даже намёк на разочарование, которое заслужил Га Он.       Наверное, повлиял всплеск эмоций в сочетании с пережитым страхом, но, думая, что должен сделать это, Га Он отчаянно вцепился пальцами в пиджак Ё Хана, притягивая его ближе. То, что он так хотел сделать, но не успел при жизни. Напористо прижавшись к губам мужчины, младший не представлял, что это будет именно так приятно, чувствуя приятную дрожь во всём теле. Как подросток, всего лишь соприкасаясь губами, Га Он хотел продлить этот момент. Ощущение тёплых губ на своих, опьяняло. Всё ещё держась дрожащими пальцами за одежду Ё Хана, Га Он медленно отстранился, попав в ловушку пронзительных глаз.       — Ё Хан, — заикнувшись, неуверенно позвал Га Он, как будто проверяя, как далеко его фантазия сможет зайти. И почему-то его не покидала уверенность в имени, которое так хотел произнести, не судья Кан, а просто Ё Хан.       — Га Он-а, — это было мягко, совсем, как в моменты, когда Ё Хан хотел утешить Га Она, позволяя ему чувствовать себя лучше. И Га Он помнил эту интонацию, словно воспроизводя её вновь по шаблону, но что-то казалось не совсем запланированным. Он всё также стоял на онемевших ногах, прижатый к ледяной стене.       Ничего не изменилось, и несколько секунд показались вечностью, когда Га Он медленно опустил взгляд на выключенную бомбу на груди, а затем вновь посмотрел в глаза Ё Хана. Его резко бросило в холодный пот, и он ощутил болезненную пульсацию в висках.       — Ты… Ты жив? — На выдохе прошептал Га Он, пытаясь убрать пальцы с пиджака старшего, но они отказывались его слушать, выглядя деревянными. Всё, что Га Он мог — это потерянно смотреть в глаза старшего, видя в них тепло и… возможно, любовь?       — Да, и это не рай, — опередив, весело произнёс Ё Хан, опустив руки поверх холодных запястий младшего, успокаивающее сжав их. Слова были так знакомы, что действительно вызвали слабую улыбку на губах Га Она, напомнив о первом дне в доме судьи Кана.       Слегка наклонив голову, Ё Хан лукаво улыбнулся, замечая яркий румянец на щеках Га Она. Он почти проигнорировал то, что этот глупый ребёнок собирался умереть, глядя в его наивные оленьи глаза. Губы всё ещё горели от невинного прикосновения. Это было отчаянно со стороны Га Она, и Ё Хан понимал это, теперь же видя его страх.       — Ты так долго собирался, — Ё Хан не хотел пугать Га Она, когда он был тем, кто сделал первый шаг в их сложных отношениях.       Услышав слова старшего, наполненные неоднозначным смыслом, Га Он захотел взаправду умереть. Он даже забыл, что помимо них двоих в кабинете находился профессор, до сих пор лежащий на полу, в некотором шоке наблюдая за происходившим. Однако сейчас это не было так важно. Га Он боялся, что совершил самую недопустимую ошибку, и, что Ё Хан всего лишь не хотел расстраивать, пока не почувствовал горячее дыхание так близко от своих губ. Совсем сократив между ними расстояние, протолкнув ногу между ног младшего, Ё Хан гораздо уверенно накрыл губы Га Она, по-настоящему целуя, мягко, но настойчиво толкнувшись языком внутрь рта.       Поцелуй был подобно урагану, настолько Ё Хан желал передать свои чувства, переживания, которые вызвал в нём безрассудный Ким Га Он. Несильно прикусывая нижнюю губу, Ё Хан нежно зализывал её языком, переместив руку на затылок парня так, чтобы с лёгкостью сжать волосы, негрубо оттягивая голову назад. Прижимая влажный рот к шее, Ё Хан ненадолго замер, слишком хорошо чувствуя дрожь Га Она, а затем слыша тихий всхлип. Ещё чуть-чуть, и по щекам младшего потекли слёзы. Га Он плакал, как ребёнок, прижавшись к Ё Хану, как можно теснее, вдыхая его запах, зная, что это точно он, и что он действительно перед ним. Не сон.       — Тшш, мой оленёнок, всё хорошо. Га Он-а, — успокаивающе шептал Ё Хан, крепко сжимая его в своих объятиях, одной рукой медленно поглаживая его по спине, а другой — тепло путаясь в растрепанных волосах.       — Ты жив, я так рад, — заикался Га Он, не в силах остановить истерику, выглядя таким уязвимым, подсознательно прячась в крепкой груди мужчины. Ё Хан был его спасением, и он не мог перестать цепляться за него, давясь слезами.       Время действительно замедлилось, ведь прошло всего пару минут, как Ё Хан остановил бомбу, и в кабинет вошёл Ин Гук, неуверенно взглянув в сторону обнимающихся мужчин. Га Он всё ещё был нестабилен, выглядя совершенно разбитым, пока Ё Хан насильно отстранил его от себя и наконец снял злополучный жилет с его груди, пренебрежительно отложив на стол.       Подведя Га Она к стулу, Ё Хан аккуратно усадил его. Пока младший потерянно смотрел вниз на вытянутые перед собой руки, он отдал несколько указаний Ин Гуку, а ещё настоял, чтобы тот увёл профессора. Он был здесь слишком лишним.       Подняв неуверенный взгляд на Ё Хана, Га Он успел лишь охнуть, когда почувствовал, что его голову прижали к животу. По инерции обвив руками старшего, он до боли прикусил губы, боясь потерять этот момент близости.       — Мне нужно закончить игру, но ты, Га Он-а, останешься в стороне, — наклонившись, едва касаясь губами его уха, тихо заговорил Ё Хан, подавляя его напряжение, опустив ладони на его плечи, слегка сжав их, — не вмешивайся, какой бы ни была ситуация. Ты ведь знаешь, что я не начинаю действовать, пока не буду уверен в победе, так?       — Что ты собираешься делать? — Хрипло проговорил Га Он, со страхом взглянув на него, ожидая увидеть обманный блеск спокойствия, но Ё Хан действительно выглядел уверенно, без намёка на блеф.       — Га Он-а, просто пообещай мне. Ты ведь теперь веришь мне? — Ё Хан не хотел задевать Га Она, намекая на их болезненные прошлые моменты, но другого способа заставить этого непослушного ребёнка слушать — не существовало.       — Я обещаю, — тихо прошептал Га Он, чувствуя горечь во рту, но так отчаянно хватаясь за шанс показать Ё Хану свою преданность.       — Хороший оленёнок, — по-доброму усмехнулся Ё Хан, оставив смазанный поцелуй на его губах, уверенно выходя из кабинета. Предстояла финальная битва.       Покинув кабинет, который не стал последним местом в его жизни, Га Он медленно направился на выход из здания. Доверие, так плотно окутавшее его сердце, ни на секунду не позволило усомниться в словах Ё Хана.       Пройдя мимо профессора, не решающегося сделать шаг, Га Он бросил на него хладнокровный взгляд. Он увидел едва заметное презрение, чтобы на секунду остановиться, довольно жёстко произнеся:       — Разочарую, но судья Кан затащил меня на свою сторону не через постель.       Видя, что ответил на негласный вопрос профессора, Га Он больше не стал тратить ни единой лишней секунды, находясь рядом с этим человеком. Сжимая в руке телефон, не сдерживая слабую улыбку при виде Ё Хана на экране, все его мысли были только о том, чтобы он был в порядке.       Не зная плана старшего, Га Ону оставалось беспомощно стоять в стороне, отойдя на некоторое расстояние от здания. Страх предательски сковал его тело от осознания, что Ё Хан собирался взорвать зал суда, намереваясь остаться в нём до конца. Огонь в глазах мужчины мог подтвердить всю серьёзность его слов, и это только сильнее парализовало младшего.       Закусив щеку, чувствуя металлический привкус, Га Он поднял взгляд на всё ещё целое здание. Он готов был броситься в ту же секунду внутрь и попытаться отговорить Ё Хана от безумия, но, сделав шаг, тело вспомнило тепло рук старшего на его плечах.       «Не вмешивайся, какой бы ни была ситуация. Ты ведь знаешь, что я не начинаю действовать, пока не буду уверен в победе. Ты ведь теперь веришь мне?»       И, отступая назад, Га Он мог только безоговорочно верить Ё Хану. Верить, когда Ё Хан нажал на красную кнопку в руках, и эфир потух. Верить, когда всё здание взорвалось, оставив за собой обломки. Верить, когда кажется, что весь мир рухнул.       Переступив порог пустого дома, Га Он почувствовал чужеродный холод, совсем противоположный тому теплу, которое было у них. Улыбки и смех, когда они, как семья, ужинали вместе после рабочего дня и играли вместе — это то, что осталось в памяти младшего, приятной болью отдаваясь на сердце. Он знал, что было слишком много непростительных ошибок, но даже так, Ё Хан смотрел на него без тени обиды. И его взгляд помогал двигаться дальше.       Га Он не знал, что ему делать дальше, но и оставаться в холодных стенах особняка — было выше его сил. Впустую проверяя телефон, он вернулся в свой маленький дом. Его спасало лишь убеждение, что Ё Хан никогда не делает то, в чём проиграет, а значит — сейчас он в порядке. Это могло успокоить, даже, если, поднимаясь по своей лестнице на веранду, колени младшего подгибались. Он должен был верить, как и обещал. Это было всё, что он мог сделать.       Застывая у перил, Га Он мог поклясться, что мельком заметил тень. Прошло несколько долгих секунд прежде, чем на тусклый свет вышла до боли знакомая фигура.       — Ё Хан, — сипло выдавил Га Он, не обратив внимания, как нуждающееся позвал его, преодолев между ними короткое расстояние, вцепившись пальцами в его предплечья.       — Ты пойдёшь со мной, Га Он-а? — Тихо, но так громко для Га Она, чтобы слишком спешно закивать, сильнее сжав пальцы на толстовке старшего, утонув в его глазах.       — Я пойду с тобой, всегда.