***
Оказалось, что с момента смерти господина прошла почти луна — просто до Ло Бинхэ было не так-то просто дозваться сразу после разрушения хребта, а потому заклинатели искусственно заморозили состояние змея, давая всем участникам событий прийти в себя и зализать раны. Чжучжи-лан, едва сумев встать с кровати, пусть и с поддержкой неожиданно сильного и тренированного главы Цанцюн, дошел до порога, окидывая взглядом свой новый дом. Увиденное его обрадовало — небольшой, но очень уютный дом стоял в самом центре верескового поля. Постройка внешне была непримечательной, но очень аккуратной, из светлого дерева, с изящными узорами в виде пионов по козырьку. Внутри дом тоже был чистым, опрятным и ухоженным — пусть и состоял он из одной комнаты, разграничить зоны было довольно просто с помощью трех складных ширм, изображающих озеро с лотосами, клин летящих журавлей и какую-то сценку из поэмы с мудрецами и красавицей. Дом Чжучжи-лану очень нравился. От него веяло надежностью, уютом и теплом. В один из визитов Юэ Цинъюань любезно объяснил, что раньше он использовал это помещение для того, чтобы немного отдохнуть от своих обязанностей и расслабиться без лишних глаз рядом — в его покои на самой вершине Цюндин вечно стучали все кому не лень, требуя срочной аудиенции. Сам глава источал ощущение надежности и крепкой опоры куда лучше своего временного дома. С ним было легко и очень спокойно, темы для разговоров находились сами, да и диалог их тек плавно и размеренно, как ручей. Впервые за долгие годы Чжучжи-лан смог насладиться ощущением того, что все внимание образованного, умного и проницательного собеседника сосредоточено на нем, а не на каких-то параллельных важных делах. Впервые его слушали с таким интересом, и это… подкупало. Юэ Цинъюань приходил к Чжучжи-лану два раза в день — утром и вечером. Приносил поднос с едой и лекарствами, обрабатывал его раны, кормил и развлекал короткой непринужденной беседой. Через пару дней демон заметил, что его нынешний хозяин слегка хромает, и вспомнил, что сам сражался против него и даже, кажется, ранил. На прямой вопрос о ранениях глава школы отшутился, сказав, что не таит обиды и все прекрасно понимает. Он вообще очень любил эту фразу — «прекрасно понимаю», которая хоть и хорошо описывала их общие чувства, ни в коем разе не могла передать бездну одиночества и боли, что за ней стояла. Однажды утром вместо главы пришел красивый молодой человек лет двадцати, с чуть вьющимися волосами и персиковыми холодными глазами. Он был одет в цвета Цюндин и представился Нин Фаном, старшим адептом этого пика. Парень перевязал раны Чжучжи-лана, которые благодаря неусыпной заботе главы школы заживали ускоренными темпами, и равнодушным тоном осведомился, не нужно ли ему чего. Демон отказался, а к вечеру его уединение с увлекательным трактатом о свойствах лечебных трав, одолженным с пика Цяньцао, нарушил сам глава Юэ, почти бегом вошедший в домик и рассыпавшийся в извинениях. Оказалось, утром его срочно отвлекли из-за поставок каких-то редких ингредиентов для пика целителей, и он почти целый день угробил на налаживание связей с потенциальными партнерами школы. От мужчины пахло виноградным вином, он был немного более растрепан, чем обычно, но его руки остались все такими же твердыми и уверенными, когда он сменил повязки и поставил на колени демона поднос с едой. Зависнув взглядом на прическе главы школы, Чжучжи-лан без задней мысли предложил ему привести ее в порядок, на что немного удивленный лорд немедленно согласился и протянул демону старенький, потрепанный гребень без украшений, вытащенный из рукава. Юэ Цинъюань по-простому расположился на полу у его кровати, так что демону осталось только сесть и осторожно прочесывать чужие текучие, мягкие волосы. — Неужели у главы престижнейшей заклинательской школы нет денег на достойный его титула гребень? — усмехнулся змей, бережно проводя густым гребнем, придерживая прядь у самых кончиков. — Деньги есть. Нет времени и желания, — в низком голосе мужчины эхом звучала ответная усмешка. — Да и к чему мне. Целый — и ладно. — Нельзя столь наплевательски относиться к такой роскоши, — заметил Чжучжи-лан серьезно, бережно забирая чуть выше и изо всех сил стараясь не дергать. Волосы Цинъюаня после расчесывания становились еще мягче и пушистее, выпускать их из рук не хотелось категорически. — Это всего лишь волосы, — немного хрипло отозвался мужчина, мягко прижимаясь спиной к ногам демона. Чжучжи-лан передвинулся чуть ближе к краю, чтобы ему было удобнее. — Они очень красивые и мягкие, и такие густые, что пальцы вязнут. Тяжелые, наверное, — демон, отложив расческу, запустил в волосы пятерню, поглаживая и массируя кожу у корней. Голова Цинъюаня упала ему на колени, мужчина всем телом тянулся к ласке, как кот, и Чжучжи-лан поневоле рассмеялся комичности ситуации: он, один из презреннейших и уродливейших демонов всего демонического мира, сидит в самом сердце заклинательской школы и чешет голову ее главе, а тот не только это позволяет, но еще и ластится к нему, прося добавки. — Делайте так почаще, — рассеянно попросил слегка пьяный и расслабленный Цинъюань, с такого ракурса кажущийся моложе и нежнее, чем обычно. — Отлично. Вот и нашлась работа для презренного демона — буду чесать волосы главы хребта Цанцюн, — отозвался Чжучжи-лан насмешливо, но тут же схватил мужчину за плечо, когда понял, что его поддразнивание не оценили, и Цинъюань всерьез готовится натянуть обратно все свои душные слои вежливости. — Я согласен. Только мне нужен острый нож. — Проредите мне пряди, чтобы они не были такими тяжелыми? — безмятежно спросил глава, снова расслабляясь под заботливыми и осторожными руками Чжучжи-лана, начавшими делать легкий и ненавязчивый массаж от мигрени. — Нет, жалко же. Это сюрприз, клянусь посмертием, я не наврежу никому, включая себя. Заклинатель пожал плечами и следующим же утром принес демону острый нож с короткой нефритовой рукояткой. Чжучжи-лан по такому поводу даже трактаты на время отложил, проведя целый день на порожке дома, греясь на солнце и вырезая из небольшого куска дуба новый гребень. Ручная работа сильно отвлекала от упаднических мыслей и одиночества, принося покой и хоть какую-то уверенность, что он должен дожить хотя бы до завтра, чтобы закончить подарок, и до послезавтра, чтобы его отдать. Задуманный узор в виде облаков и полумесяца давался сложно, пальцы отвыли от мелкой ювелирной работы, и первый гребень вышел уродливым и кривым. Пожав плечами, Чжучжи-лан выкинул неудачный экземпляр и сообщил заинтригованному хозяину пика Цюндин, что сюрприз немного припозднится, на что Цинъюань только мягко улыбнулся и принес новые трактаты из обширной библиотеки пика Цяньцао и точильный камень для ножа. К демону четырежды приходил невысокий, красивый мужчина в болотно-зеленой одежде, щупал его пульс, смотрел рот, зрачки и слушал ток демонической ци. Пару раз тихим, невыразительным голосом просил о том, чтобы змей не забывал про лекарство, и без тени раздражения или пренебрежения перечислил заинтересованному Чжучжи-лану список трав, входящих в это на редкость горькое и противное зелье. Му Цинфан, лорд пика Цяньцао, смотрел на демона со странным интересом, и когда Юэ Цинъюань отлучился, чтобы унести поднос с пустыми плошками от лекарств, попросил змея о содействии — ученики целителя сварили пару пробных узконаправленных зелий, способных помочь демону восстановить ци быстрее, но глава строго запретил к нему лезть с подобными предложениями. Чжучжи-лан попросил время, чтобы подумать, а потом, когда лекарь, удовлетворенный разговором, ушел, мягко намекнул об этом Цинъюаню, выражаясь очень иносказательно и извилисто. Но господин Юэ не зря был главой школы, намек он уловил сходу. Однако буря в его взгляде быстро улеглась, когда Чжучжи-лан чистосердечно признался, что и сам заинтересован в подобном опыте и будет очень рад помочь школе хотя бы так. — Вы ничего нам не должны. Спасти вас было моим личным решением и моей личной ответственностью, — бросился заверять его добросовестный и вежливый Цинъюань, но демон лишь махнул рукой, останавливая поток изящных словесных конструкций, и слегка улыбнулся, грустно, но вполне искренне. — В моей жизни было три человека, которые приняли меня таким, какой я есть, и не пнули, когда была возможность. Первый — уже мертв, я ничего ему не верну и никак не сослужу при всем моем горячем желании, второй — хозяин соседнего пика и в моих услугах совсем не нуждается, а третий — вы. Позвольте мне отплатить за мою жизнь и вашу благосклонность, иначе в моем существовании вообще не будет никакого толку. — Неужели так важно посвятить свою жизнь кому-то? Почему нельзя жить для самого себя? — Верно, глава Юэ, почему? — переадресовал вопрос Чжучжи-лан, и Юэ Цинъюань обессиленно прикрыл глаза, достойно принимая удар. — Идите лучше сюда, я расчешу вас на ночь.***
Днем змей продолжил работу над новым гребнем, и на этот раз основа получилась почти идеальной. Вытачивая зубцы и изредка раня себя острым лезвием, Чжучжи-лан перебирал в уме их с Цинъюанем разговоры, поражаясь про себя тому, сколько боли, тоски и одиночества жило во внешне сильном и несгибаемом мужчине. Этот человек не был похож на избалованного, капризного и ветреного Тяньлан-цзюня и ничуть не напоминал изящного, закрытого лорда Шэня, которому очень подходило сравнение со шкатулкой с двойным дном. В главе Юэ чувствовался сильный, твердый стержень, но его ослиное упрямство сглаживалось обходительностью манер и мягкостью улыбки. Он казался несгибаемым, но при этом льнул спиной к коленям демона во время их коротких сеансов причесывания, которые Чжучжи-лану почему-то все чаще хотелось растянуть и продлить. Цинъюань был вежливым, но настойчивым, мягким и уступчивым в мелочах, но воистину твердым в том, что считал правильным и принципиальным. Чжучжи-лан признался самому себе, что питает к этому заклинателю чувство глубокого уважения и принятия. Демон закончил гребень за два дня, и еще день ушел на то, чтобы лак, который он тайком выпросил у Му Цинфана, впитался и застыл. В целом, поделка получилась даже красивой — с ровными частыми и длинными зубцами, качественной основой, удобно ложащейся в руку и не скользящей благодаря тщательно вырезанным узорам — полумесяцу, робко выступающему из гущи пушистых облаков, и россыпи звезд. Юэ Цинъюань принял подарок двумя руками как нечто драгоценное, и повертел в ладони, неверяще пробегая длинными, сильными пальцами по граням и украшениям. Когда он посмотрел на демона, тому показалось, что в комнате стало светлее, настолько благодарным, мягким и радостным был взгляд обсидиановых глаз. — Я… спасибо. Это очень ценный подарок для меня, я даже не знаю, что сказать. — Он не идеален, но я вложил в него частицу души. Пользуйтесь с удовольствием, — отозвался смущенный такой реакцией Чжучжи-лан, запуская ладонь в собственные пряди, которые привычно носил несобранными. Цинъаюнь, все еще сверкая глазами, протянул ему гребень, предлагая опробовать подарок, и змей без задней мысли протянул руку навстречу. Их пальцы соприкоснулись, мужчина опустил взгляд и тут же с негромким вскриком притянул демона к себе, приближая его ладонь к лицу и разглядывая разнокалиберные царапины, в обилии усеивающие тонкую змеиную кожу. — Я порядком отвык от мелкой работы, — пожал плечами Чжучжи-лан в ответ на вопросительный и немного разозленный взгляд главы Юэ. — Тогда не стоило это начинать. — Главе Юэ не нравится подарок этого слуги? Этот слуга ничуть не расстроится, если глава Юэ выкинет невзрачную поделку в ближайшие кусты, — ответно вспылил демон, сам не зная, на что точно злится. — Я не хотел, чтобы вы ранили себя, — тихо-тихо произнес Цинъюань, и буря в душе змея мгновенно улеглась, оставив после себя только горечь злых слов на кончике языка. — И вы не слуга. Простите мне мою реакцию, но ведь у вас такая нежная и тонкая кожа, вы только-только восстановились после ранений. Я бесконечно рад вашему подарку, но не хотел бы получать его такой ценой. Чжучжи-лан опустил взгляд на их все еще переплетенные руки, меж которых застрял злополучный гребень. Он не знал, что ему говорить и делать в такой ситуации, змей вообще впервые слышал в свой адрес слова, полные искренней заботы и участия. Впервые кто-то не радовался его хорошо проделанной работе, а искренне беспокоился о его здоровье. — Вам стоит присесть. Уже поздно, я хотел бы вас расчесать, — выдавил он наконец, нарушая затянувшуюся паузу. Цинъюань молча подошел к кровати и уселся на пол, не поднимая взгляда. Чжучжи-лан направился следом, опустился на край, бережно выпутал из прически главы тяжелый серебряный гуань в виде птицы, расправившей крылья. Запустил руку в пряди, массируя, и мужчина с коротким стоном уронил затылок в его ладонь. — Сложный день? — Снова встречи с поставщиками, а еще приемная неделя начинается через двенадцать дней, пики все время грызутся за количество поступающих и приоритеты отбора. И это помимо моих обычных уроков и практик с учениками. Я ведь тоже учитель, у меня перед ними долг. — Я могу помочь? Не буду надоедать, только скажите, что и как делать, и я буду помогать. Или это зазорно для школы — иметь в помощниках демона? — Не зазорно, но я не хочу обременять моего дорогого гостя такими низменными и мелкими делами. Перед вами открыт весь мир, а еще я вижу, что вы очень заинтересованы в пике Цяньцао. Я поговорил с шиди Му, он уже готов принять вас и поселить у себя. — Я настолько вам надоел? — немного обиженно уточнил демон, впрочем, не отрываясь от своего увлекательнейшего занятия. Разговоры разговорами, но именно такой массаж лучше всего помогал при мигрени — этому его еще в прошлой жизни научила Су Сиянь в один из их длинных совместных походов на каких-то монстров. — Нет! — Глава Цанцюн резко обернулся к нему, едва не вырвав у себя же добрую прядь волос. — Я хочу, чтобы вы были счастливы и занимались любимым делом. Вам интересно целительское дело, и я взял на себя смелость… — А если я хочу, чтобы синяки под вашими глазами прошли, и для этого вполне готов взять часть вашей работы на себя? Я демон, моя жизнь долгая, овладеть целительством я еще успею, а вот помочь вам потом может и не смогу. Позвольте мне быть полезным, раз уж по-другому мы оба не можем, — ничуть не смутившись, отозвался Чжучжи-лан, беря в руки гребень и придирчиво осматривая результат своей работы. Он вышел вполне удачным — помимо внешней красоты резьбы гребень был аккуратным, небольшим, хорошо ложился в руку и не дергал волосы. Внезапно зацепившись за слишком удобные ощущения в руке, Чжучжи-лан осознал, что предмет идеально ложится в его руку — узкую и с длинными пальцами, а вот для широкой и крупной ладони Юэ Цинъюаня он может оказаться слегка неудобным. — Упрямый… Ладно, завтра утром я за вами приду и отведу в главный павильон Цюндин, есть счета, с которыми нужно разобраться. Нин Фан введет вас в курс дела. — Кажется, я не особенно нравлюсь вашему старшему ученику, но это ничего. Он вежлив и идеально воспитан, думаю, проблем не возникнет, — с усилием вернувшись в конструктивное русло диалога, ответил змей, ласково перебирая вороные пряди. — Мои дети спокойные и вежливые, но если вас вдруг начнут притеснять… — Не терпеть и сказать вам, ладно, ладно. Они расстались вполне довольные друг другом, а на следующее утро Цинъюань принес мази и тонкие бинты для поврежденных пальцев демона.***
Чжучжи-лан быстро втянулся в работу пика Цюндин и школы Цанцюн в целом. Он был хорошим работником, внимательным и дотошным, а потому без проблем сверял счета, составлял отчеты и помогал ученикам с мелкой работой вроде очистки и подготовки комнат, составления списков закупок и инвентаризацией. Пару раз к нему в вересковый домик заглядывал Шэнь Цинцю, всегда в сопровождении ревниво сверкающего красными глазами Ло Бинхэ. Однако, подчиняясь железной воле супруга, послушно накачал Чжучжи-лана энергией под завязку, позволяя ему вполне нормально существовать в человеческом и змеином облике целую луну. Лорд пика Цинцзин выглядел ухоженным и счастливым, и у Чжучжи-лана отлегло от сердца — мужчина явно был доволен своим браком, а значит, двоюродный брат демона своего возлюбленного не обижал. Ученики пика Цюндин смотрели на змея с ледяной вежливостью во взгляде и обращались с такой же холодностью в словах, но, подчиняясь приказу своего главы, во всем помогали и гадостей не творили. Чжучжи-лан, ожидавший куда менее благосклонного приема, даже слегка возрадовался и погрузился в работу с удвоенным энтузиазмом. Со временем дети внутреннего круга даже слегка потеплели в обращении, именуя его вежливым «господин демон». Еще Чжучжи-лан очень быстро сошелся с Шан Цинхуа, сходу оценив его предприимчивость, острый ум и находчивость. Они оба долгое время были в услужении демонов, только демон Чжучжи-лана покинул его навсегда, а демон Цинхуа с каждым днем относился к мужчине все теплее и теплее, даром что был полноправным правителем ледяных и равнодушных Северных пустошей. Демон по-прежнему в свободное время читал медицинские трактаты и травники, изредка пробуя приготовить простенькие отвары от зубной боли или для улучшения кровообращения. Му Цинфан смотрел на эти попытки с явным одобрением и старался помогать, чем мог — даже выделил специального ученика внутреннего круга — весьма способного и милого юношу по имени Лин Жуй, который почему-то относился к змею с искренним восхищением и доброжелательностью. Лин Жуй часто носил Чжучжи-лану новые трактаты, забирая уже прочитанное, охотно пояснял все непонятное и помогал изготавливать отвары, принося с собой нужные травы. Неделя поступлений прошла незаметно и быстро. Цинъюань и Цинхуа бегали чуть ли не в мыле, и Чжучжи-лан как мог помогал им со всеми всплывающими проблемами — от размещения новых учеников до заполнения всяческих бумаг. Такая работа — с постоянным общением, но в исключительно деловом ключе, частично возвращала его в счастливое прошлое, но при этом позволяла совершенствоваться и узнавать новое. Зато потом Юэ Цинъюань выдохнул и попросту рухнул на пол верескового домика, подставляя гудящую от тревог и забот голову под чуткие и осторожные пальцы демона. Чжучжи-лану даже пришлось делать ему длительный успокаивающий головную боль массаж, до того тяжело переживал мужчина эти непростые дни. — Если об этом узнает Му Цинфан, он сожрет вас живьем. — Но вы же ему не скажете, да? — Цинъюань закинул голову назад, глядя на него очень умоляющими и грустными глазами. Чжучжи-лан со смехом выпрямил его голову и начал вычесывать пряди, лукавым тоном заметив, что глава уважаемой заклинательской школы беззастенчиво жульничает, да еще и просит его покрывать. — Ну пожалуйста?.. — просяще улыбнулся ему мужчина, и демон с улыбкой покачал головой, подчиняясь крайне убедительным щенячьим глазкам, которые почему-то не смотрелись инородно на серьезном и аристократически-красивом лице главы Юэ.***
Семь лун спустя, середина осени Время на Цюндин летело быстро и незаметно. Исподволь Чжучжи-лан замечал на себе любопытные или неприязненные взгляды других лордов и леди пиков, но они не осмеливались или попросту не хотели приближаться, внимательно наблюдая за ним издалека. Впервые за долгое время «одиночества в толпе» Чжучжи-лан чувствовал себя на своем месте. Он постигал науку, что с каждым днем увлекала его все сильнее, общался с людьми, которые постепенно становились все ближе к нему и совсем не испытывали отвращения к его родному облику. Так, однажды Му Цинфан попросил его принять истинную форму на некоторое время, Чжучжи-лан не смог отказать своему новому хорошему товарищу, но вместо презрения, страха и ненависти увидел в глазах лекаря, логиста и Ло Бинхэ только вежливый интерес и жажду познания. К тому же, отношения змея с главой школы тоже вышли на новый, более качественный уровень. Юэ Цинъюань делился проблемами и тревогами по поводу школы, и они сообща пытались их решить. Приносил еду в его домик дважды в день, и уже спустя неполную луну они спокойно ужинали и завтракали вместе, как старые добрые приятели. Демон вырезал для него очень красивую и детальную скульптуру сокола с локоть величиной, смущенно поделившись наблюдением, что глава Юэ ассоциируется у него именно с этим существом — благородным, красивым и опасным. Глаза Цинъюаня сверкали как звезды, а в середине лета, в свой условный день рождения змей получил лично вырезанный мужчиной гребень с изображением свернувшейся в кольца змеи с высунутым раздвоенным языком и хризолитовыми глазами. Подарок был крупным и тяжелым для узкой и тонкой руки Чжучжи-лана, но когда демон поднял на покрасневшего Цинъюаня взгляд, то тут же все понял. Гребень предназначался не совсем для Чжучжи-лана, глава Юэ собирался попросить дозволения расчесывать демона лично, а потому сделал для него гребень, но под свою руку. Улыбка змея была робкой, но искренней, и он спокойно стек на пол, удобно устраиваясь на небольшой красной подушечке, на которой обычно сидел сам Цинъюань. Мужчина позади него негромко, но протяжно выдохнул, уселся за спину Чжучжи-лана и несмело взял его волосы в руку, бережно касаясь новым приобретением гладких, текучих, словно змеи, прядей. — Я могу собрать вам… прическу? — тихо-тихо спросил он, когда волосы послушной волной легли на неширокие покатые плечи змея. — Конечно. Только у меня нет украшений, — отозвался Чжучжи-лан, греясь спиной о ноги главы, а душой — о его тепло и открытость. — У меня есть лента. Подойдет? — под нос демону сунули красивую темно-зеленую ленту, в тон тем одеждам, что он обычно носил, и до Чжучжи-лана дошло, что глава Юэ явно готовился к этому заранее. — Конечно. Красивая лента, я буду рад посмотреть на вашу работу. Пальцы Цинъюаня, массивные и крепкие, бережно прочесали пряди и принялись заплетать две тонкие аккуратные косы от висков. Затем, прихватив более широкие пряди, чтобы они не лезли в чернила и не мешались под руками, заклинатель забрал их вместе с косичками в пучок на макушке и скрепил его лентой. Чжучжи-лан поднялся на ноги, подошел к тазу с водой и всмотрелся в отражение — на него смотрел привлекательный молодой человек, вполне приятной человеческой наружности, разве что опущенные вниз уголки глаз да горькие складки возле губ говорили о том, что демон все еще не смог смириться с утратой. И все же новый образ придавал его внешности какой-то другой, новый и более глубокий оттенок. Он сам себе показался более ранимым и открытым, чем обычно, да и лента в волосах хоть и не выделялась, но исподволь подчеркивала строгость черт его лица. — Красиво. Мне нравится, спасибо. — Я всего лишь заплел вам прическу. Ваша красота идет изнутри, — Цинъюань подошел к нему ближе, открыто любуясь результатами своей работы. — Заплетайте меня каждое утро, — вырвалось у Чжучжи-лана. Он тут же отвернулся, скрывая слабый румянец, и глава Юэ, к счастью, не стал усиливать неловкость комментарием или ответом. Вместо этого мужчина на следующий же день просто пришел пораньше и заплел точно такую же прическу растерянному змею. Так и повелось: Цинъюань приходил ранним утром, с восходом солнца, уже одетый, причесанный и собранный, приносил поднос с едой, расчесывал Чжучжи-лана, они завтракали вместе и расходились по своим делам, встречаясь за ужином все в том же вересковом домике, но теперь уже демон расчесывал человека, собирая ему простейшую прическу перед сном. Еще они несколько раз выбирались на прогулки по пикам Цинцзин, Цяньцао, Аньдин и Цюндин. Чжучжи-лан с удовольствием помогал адептам пика Цяньцао со сбором и обработкой лекарственных трав и тыквенных семечек, которые продавал Цинхуа. Без колебаний согласился вскопать поле для небольшого яблоневого сада на Цюндин. Вместе с адептами пика Аньдин вычистил небольшое озеро от ряски и тины, провел инвентаризацию библиотеки пика вместе со старшими учениками Цинцзин. Поначалу к нему везде относились настороженно, особенно на Цинцзин, но все сомнения соучеников развеяла Нин Инъин, храбро ухватившая демона за руку и потащившая в сторону библиотечного павильона, на ходу треща о том, как им повезло, что Чжучжи-лан согласился помочь — сами бы они разбирались чуть ли не до зимы. С усилением холодов теплолюбивый демон вернулся на пик Цюндин и продолжил разбирать и систематизировать архив пика Цюндин, разгребая старые бумаги и создавая копии нужных документов. У него был хоть и не каллиграфический, но вполне читабельный и аккуратный почерк, спасибо Тяньлан-цзюню, так что проблем с этим у него не возникало. Змей приходил утром, когда ученики уже были на занятиях, и уходил вечером, когда наступал ужин, и все находились в столовой. Но так не могло продолжаться вечно. Чжучжи-лан как раз вышел из архива, ежась от холодного осеннего ветра, особенно буйного на самом высоком пике хребта Цанцюн, когда навстречу ему на узкую тропинку вышла толпа припозднившихся с совместной тренировки адептов пика Байчжань, едва вступивших во внутренний круг, во главе с высоким парнем с хищными, жестокими глазами и дорогим, явно наследственным мечом. — Так слухи не врут, и у главы хребта Цанцюн действительно есть ручной демон, — мягко улыбаясь, подступил он к Чжучжи-лану, пока остальные — а их было не меньше десятка, окружали их со всех сторон, беря в тесное кольцо. — Как звать-величать? — Чжучжи-лан, — спокойно отозвался демон, слегка пятясь от зачинщика. — Пик Цюндин, да и весь горный хребет Цанцюн не место для таких отродий, как ты, — улыбка парня стала острой и опасной, двое адептов покрупнее схватили демона за руки, выламывая локти, чтобы он не мог двинуться. — Неважно, что ты там сделал главе, уверен, ему плевать, если с его зверушкой случится мелкое недоразумение. По знаку старшего, Чжучжи-лана подхватили за локти, ударили в живот и лицо, а затем поволокли к водоему неподалеку, грубо поставив на колени у самого берега. Вода была ледяной — это чувствовалось даже на расстоянии. Чжучжи-лан сплюнул кровь, натекшую из разбитой губы, и равнодушно покосился на гладь озера, по которой плавали желтые и красные опавшие листья. Дети, которым едва ли исполнилось шестнадцать лет, злобно смеялись, не хуже мелких демонов, сбившихся в стаю ради поживы. Обзывали змея и совсем не стеснялись пинать и толкать, но Чжучжи-лан молчал, терпеливо снося не такие уж опасные, но сильные удары. Наконец, дав своим шавкам утолить ярость, старший ученик подступил к змею вплотную, снова нанося сильный удар кулаком по лицу уже с другой стороны. — Ты недостоин помои из наших выгребных ям жрать, — прошипел он в лицо демона и махнул рукой, чтобы его подручные засунули змея в холодную воду. Но дети не успели даже двинуться — вокруг них взметнулся рой острейших снежинок, рассекая руки и лица и оставляя кровавые длинные царапины. — Какая прелесть, — ядовито улыбнулся Шан Цинхуа, за спиной которого, скрестив руки на груди, возвышался могучий и нахмуренный Мобэй-цзюнь. — Кучка жалких адептов пика Байчжань, едва допущенных во внутренний круг, возомнила себя посвященными и напала на помощника главы. Ай-ай-ай, малыши, так делать нехорошо. Главе пика Аньдин поклонились всего трое из десяти. Остальные продолжили стоять возле главаря, хмурясь и вытирая кровь из царапин. — Тебя забыли спросить. Заклинательский мир совсем сошел с ума, раз позволяет таким как ты, трусам и предателям, оставаться у власти, будто ничего не произошло. Демоны убили моего старшего брата на соревнованиях кланов, и это так легко сошло им с рук. Более того, глава пика Цинцзин женат на демоне, глава пика Аньдин якшается с демоническим отродьем, а теперь и глава Юэ поддался этой странной моде? — Не в твоем положении выступать, — мягко пожурил его Цинхуа, хватаясь рукой за предплечье Мобэй-цзюня, уже начавшего двигаться в сторону болтливого адепта с крайне суровым выражением на прекрасном лице. — И вообще, думай, что и кому говоришь, дурачок. Постеснялся бы королю Северных пустошей в лицо пенять его происхождением. Или совсем мозги на тренировках отшибло? — Да как ты смеешь!.. — вскинулся мальчишка. — Вот же борзая молодежь пошла, а, Ян-шиди? — раздался насмешливый голос Мин Фаня со стороны лестницы на пик Цюндин. — А то ты в их возрасте к А-Ло лучше относился, — возразила Мин Фаню невысокая милая девушка с прической в виде двух аккуратных бубликов из кос за ушами. — Эй вы, оставьте его в покое. — А то что, наваляешь нам? — рассмеялся кто-то из сбившихся в тесную кучу семерых адептов. — Я наваляю, — плотоядно улыбнулся Ян Исюань, на цунь обнажая из ножен меч. — Отошли от демона. Увидев своего шисюна, парни струхнули, и еще двое отделились от зачинщика, прибиваясь к растерянным, словно неоперившиеся птенцы, адептам, не знающим, чью сторону принять и куда им в принципе отсюда деться. — Ты забываешь о том, что эта тварь сейчас слаба и беспомощна, потому что не получает демоническую ци. А значит, одна легкая царапина поперек горла, и он — труп, — криво улыбнувшись, возразил зачинщик, понимая, что за подобное самоуправство его не погладит по голове не то что глава Цанцюн, но и лорд пика Байчжань. — Тронешь его — и глава мигом выкинет тебя из школы, — спокойно заметила Нин Инъин, подступая ближе к зачинщику. — Отпусти демона, и мы все замнем. — Думаешь, поверю? Зря. — Парень двинул коротким клинком назад, но Чжучжи-лан оказался наготове, а потому успел немного отшатнуться, вплотную прижимаясь спиной к коленям двух дюжих парней, продолжающих удерживать его у самой земли с вывернутыми руками. Вместо его горла нож прошел по груди, оставляя на ней длинную, набухающую свежей кровью глубокую царапину. Взгляд Шан Цинхуа неуловимо изменился и потемнел; мужчина, даже не потрудившись обернуться, негромко обронил: — Мобэй. И над группкой учеников взметнулась маленькая вьюга. Чжучжи-лана выдернуло из толпы и подволокло к священному демону поводком, сотканным из тяжелой демонической ци. Мобэй-цзюнь невозмутимо подал ему руку, помогая подняться, в то время как Нин Инъин и Мин Фань засуетились вокруг него, пытаясь остановить кровь и осмотреть на предмет иных повреждений. — Шичжи Ян, вызови талисманом главу своего пика и сбегай за главой школы, шичжи Мин, приведи сюда адептов Цюндин внутреннего круга, десять человек. Шичжи Нин, приведи Му Цинфана или его старшего адепта, — скомандовал Цинхуа, и парни сорвались на бег, без колебаний выполняя приказ. — Не нужно Му Цинфана, — Чжучжи-лан остановил послушно кивнувшую девушку, уже собирающуюся убежать по поручению. — Я в порядке, это мелочи. Они не хотели серьезно навредить. Но добрая Нин Инъин, сокрушенно покачав головой, заметила, что он сильно пострадал, и все-таки ушла за целителем. Цинъаюнь прибежал спустя половину времени горения палочки благовоний, когда кровь из царапины Чжучжи-лана уже перестала течь. Первым же порывом он кинулся к змею, осматривая и ощупывая его с лихорадочным блеском в глазах. — Ты в порядке? Тебя сильно избили? Где болит? — от волнения заклинатель даже перешел на «ты», хотя до этого подчеркнуто вежливо обращался к змею на «вы». Руки мужчины были теплыми, почти горячими. Он говорил быстро, слегка запыхавшись, так как бежал с самой вершины горы к середине западного склона, минуя многочисленные переходы и лестницы. — Все хорошо. Это мелочи, я в порядке, глава Юэ, — демон поймал встревоженного человека за руки, успокаивая уверенными движениями. Цинъюань прикрыл глаза, делая несколько глубоких вдохов и выдохов и незаметно делясь со змеем своей силой через прямой контакт их рук. — Я не ожидал, что ученики пика Байчжань поведут себя подобным образом. Унижение слабых и избиение беззащитных — недостойный воина поступок. — Вкладывать душу в свой меч тоже недостойно воина, глава, — ядовито выплюнул мальчишка, пойдя вразнос. Цинъюань еле видно дернул бровью, и Чжучжи-лан понял, что удар достиг цели, а значит, это правда, и глава прибежал сюда пешком не потому что не хотел идти, а потому что попросту не мог воспользоваться своим духовным оружием. — Дурак, — устало выдохнул змей, упираясь лбом в чужое плечо. — Отдать больше, чем можешь, прыгнуть выше головы, чтобы защитить, ну какой же ты глупый. — А сам-то? — неуловимо мягко улыбнулся Цинъюань, слегка расслабляя напряженные плечи. Упираться в него лбом стало намного удобнее и приятнее. — Один — один, глава Юэ, — Чжучжи-лан послушно приподнял голову, позволяя мужчине рассмотреть все нанесенные ему повреждения. Большой палец осторожно коснулся его губы, собирая кровь, и демон едва успел подавить глупое желание прижаться к ласкающей ладони губами или щекой. — Этот человек полоснул тебя клинком и только чудом не попал по горлу, — высказался Шан Цинхуа, подходя к ним вплотную. Глаза Цинъюаня сверкнули неподдельной яростью. — Нет. Не надо. Все обошлось, — змей поймал ладонью запястье человека, останавливая его от резких и необдуманных поступков. — Это просто неразумные дети, перестань. Ты — глава школы, помни о самоконтроле. — Ты понимаешь, что после его смерти стал особенно чувствителен и слаб? Ты понимаешь, что все еще не восстановился до конца? Что эта рана могла стать для тебя смертельной? — с каждым новым вопросом голос главы хребта становился все увереннее, холоднее и злее. Чжучжи-лан устало прикрыл глаза, а потом попросту шагнул вперед и ухватился двумя руками за ладонь главы Юэ, не обращая внимания на странные и непонимающие взгляды окружающих. — Я в порядке. Все равно толку в моей жизни не так уж и много. — Не скажи, Чжучжи-сюн, с тех пор, как ты появился на хребте, глава Юэ стал куда спокойнее, увереннее и уравновешеннее, — из-за деревьев, прикрывающих небольшую тропинку, ведущую на пик Цяньцао, вышел Му Цинфан с небольшой корзиной в руках. — Так что польза от тебя есть и немалая. Позволишь себя осмотреть? — Не могу сопротивляться лекарю, — почтительно склонил голову демон, и адепт-зачинщик с Байчжань при виде такой идиллии только сплюнул в их сторону, выражая свое непопулярное мнение о демонах и их прихвостнях. Вскоре подошли Лю Цингэ и адепты Цюндин, так что надобность в рое острых снежинок отпала, и Мобэй-цзюнь их убрал, однако в свой дворец не ушел, продолжая мраморной холодной горой нависать над хрупким и низкорослым Шан Цинхуа, которого такое соседство, впрочем, ничуть не тяготило. — Это он на нас напал. Мы шли с совместной тренировки на свой пик, а он напал на нас со спины, подло и мерзко! — заявил адепт-зачинщик по имени Сяо Чэнмэй. Чжучжи-лан от такой версии подавился слюной и закашлялся, но быстро пришел в себя. Му Цинфан, который как раз начал бинтовать ему грудь, неодобрительно покосился на враля и продолжил свое дело. Демон осторожно осмотрел лица людей, рассматривая и оценивая их настрой и отношение к случившемуся. Пока что все, кроме Лю Цингэ, были настроены явно против адепта, не спеша верить его любопытной истории. — И чего же хотел от вас этот демон? — сладко улыбаясь, спросил Цинхуа. — Мы ему не нравимся, он нам завидует! — громко заявил Сяо Чэнмэй. — И в конце концов, что такого в том, чтобы подраться с демоном? Разве место этому отродью на хребте Цанцюн? — Осторожней со словами, мальчик. Пока тебя Ло Бинхэ не услышал, — хмыкнул логист, успокаивающим жестом кладя ладонь поверх кулака Мобэй-цзюня, и что самое удивительное, ледяной король даже не попытался ее скинуть или изменить позу. — Вы все здесь с ума сошли! Они же демоны, монстры, убивающие людей! — Мне было девять, когда добрые понимающие люди, прославленные заклинатели из известной школы, у меня на глазах убили демоницу, защищающую своего ребенка. Поверь, ее смерть, как, впрочем, и ребенка, не была легкой и быстрой. Она им не вредила, просто шла мимо и попалась на глаза в недобрый час, — заговорил Мин Фань, и его красивые миндалевидные глаза затуманились ужасом давних воспоминаний. — Моего друга детства заклинатель из известной, богатой семьи избивал каждый день ради забавы и чтобы сломить его дух. Годы унижений, побоев, оскорблений и страданий. Не от демона, от человека, — продолжил Цинъюань, и в уголках его глаз притаилась извечная, отравляющая вина за то, что не успел, не помог, не уберег. — Я — сирота, потому что моего отца убили кредиторы, мать продали в бордель, и она покончила с собой, а меня, по счастливому совпадению, продали служкой на пик, — отозвался Шан Цинхуа своей историей. — И все это сделали законопослушные, правильные, добрые люди. — На могильном хребте демон-подчиненный Ло Бинхэ спас мне жизнь, вытащив из-под завалов за шкирку, — добавил Му Цинфан, помогая Чжучжи-лану встать на ноги. — Верно, мальчик, бывают жестокие, грубые, злые демоны. Но и люди не лучше. А что до его нападения на вас… В запасах школы есть меч, который начинает светиться, если у человека, который держит его в руках, в течение одной стражи до того были дурные намерения. Хочешь, проверим вас обоих? Сяо Чэнмэй задергался в руках адептов Цанцюн. — Не нужно никаких проверок, шицзунь. Я сам видел, как этот демон напал на адептов пика Байчжань, мое слово против его, — на дорожку ступил прямой как палка и совершенно спокойный Нин Фан, окидывая всех собравшихся у небольшого озера взором своих холодных, равнодушных глаз. — С появлением этого демона на пике стало слишком шумно и неспокойно. Он не нравится здешним людям, он чужой нам по сути. Мы терпели его только из-за приказа главы школы. От лица всех адептов пика Цюндин я прошу изгнать этого демона из школы. — Разбежался, — вместо растерянного, смятенного Цинъюаня отозвался Цинфан, окидывая Нин Фана с ног до головы оценивающим и проницательным взглядом. — Стоит мне хоть немного расспросить твоих подчиненных, и сразу выяснится, что корни всей ненависти к Чжучжи-лану подпитываешь именно ты, шичжи Нин. Он никогда не выберет тебя, ребенок, как бы сильно ты того не хотел, не нужно так опускаться, чтобы отомстить более удачливому сопернику. — Нин Фан, ты… — Цинъюань был очень умным и сообразительным мужчиной. Он сходу уловил намек целителя и теперь переводил растерянный взгляд то на демона, то на Му Цинфана, то на своего старшего адепта, по маске которого прошла глубокая трещина, обнажая растерянность, обиду, смятение и ревность. — Почему, глава? Я заботился о вас, доделывал вашу работу, грел вам чай и давал лекарства в любое время дня и ночи. Я держал младших в узде, чтобы у вас не было проблем с ними. Так почему? — в глазах ученика заблестели слезы, но голос остался все таким же ровным и отстраненным. — Когда мы разговариваем с ним, я словно слышу его мысли и легко угадываю, что он сделает в следующий момент. И я точно знаю, что это работает в обе стороны, — тщательно подбирая слова, ответил глава школы, с невыразимой грустью глядя на своего лучшего ученика. У Чжучжи-лана от такой прямоты подпрыгнуло сердце в груди. — Я искренне благодарен за твою заботу и мне жаль, что я так тебя подвел. — Я хочу… хочу перейти на пик Кусин. Глава позволит этому ученику? — Поверь моему опыту, ребенок, лучше на Цзуйсянь, — вмешался Цинхуа, слегка закатывая глаза от приятных воспоминаний. — Природа, птички, виноградники и… — Не спаивай ребенка, Шан-шисюн. Пусть идет к Вэй-шисюну, — прервал мечтания Цинхуа хмурый и грустный Му Цинфан. — Не загоняй себя в рамки, мальчик, из которых потом не вылезешь, однако исследовать новые горизонты всегда хорошо и полезно. — Я хочу принять наказание. За лжесвидетельство, — Нин Фан кивнул, принимая совет, и снова гордо выпрямился, демонстрируя идеально ровную выправку. — Уверен? — тихо спросил Цинъюань. Парень кивнул, поклонился Чжучжи-лану, четко, но без особого выражения попросив у него прощения за ложь, и глава школы махнул рукой, позволяя адептам увести своего старшего в сторону ученического павильона. С Сяо Чэнмэем разобрались быстро, его сдали те, кто с самого начала встали на нейтральную сторону. Всех десятерых ждало наказание, но степень его определялась тем, когда они решили отступить и сколько ран нанесли несчастному демону. Сразу же после наказания ферулами Сяо Чэнмэй должен был покинуть школу навсегда.***
В полном молчании дойдя до верескового домика, Чжучжи-лан отпер дверь, пропуская главу внутрь, шагнул следом и тут же оказался в крепких, надежных объятиях. Юэ Цинъюаня трясло, и демон не на шутку испугался, обнимая мужчину и прижимая его голову к своему плечу. — Я мог… не успеть. Снова не успеть. Это все моя вина, моя вина, моя… — ханьфу змея намокло на левом плече от горячих человеческих слез. Заклинатель сжал его так сильно, что рана на груди снова открылась и начала слабо саднить, но демон и не подумал ослабить их объятия или отстраниться. Сейчас перед Чжучжи-ланом стоял не величественный и благоразумный глава популярнейшей заклинательской школы, а простой мальчишка, который когда-то подвел близкого человека и до сих пор казнит себя за это. И страшно боится повторения. — Перестань. Не плачь. Не плачь, я в порядке. Ну чего ты, Цинъюань, ну не плачь, — забормотал змей, зарываясь носом в сладко пахнущие сандалом волосы и крепко обнимая глупого человека за спину. — Я сам решил остаться и сам настоял, перестань. — Я эгоист. Чертов эгоист, раз поставил свои чувства выше твоей безопасности. Прости меня, прости, пожалуйста. Тебе нужно уехать, я завтра же соберу все, что нужно… — Я не уеду. — Конечно, уедешь. Я куплю тебе дом, хороший, где-нибудь в деревушке с бабушкой-лекаркой, ты сможешь изучать медицину и людей, тебя не тронут, хочешь? — Не хочу. — Или где-нибудь в горах, чтобы природа и красиво, и совсем никаких людей вокруг. Сможешь рисовать или вырезать по дереву, у тебя же руки золотые… — Не буду. — Хочешь в Хуаньхуа? Шэнь Цицню там часто бывает, и там большая медицинская библиотека, сможешь изучать, сколько нужно. — Нет. — Чего ты хочешь? Что мне сделать, чтобы ты был в безопасности и счастлив? — в голосе Цинъюаня зазвучало настоящее отчаянье. — Хочу, чтобы ты приходил ко мне каждый вечер и садился у ног, чтобы я мог расчесывать твои чудесные волосы и слушать, как ты мурлычешь или пересказываешь мне новости. Хочу завтракать с тобой, а потом чувствовать, как ты плетешь мне косы. Хочу разминать тебе плечи и шею, чтобы на собраниях ты не кривил губы от боли. Хочу делать тебе гребни и поделки, а потом смотреть, как ты светишься от счастья. Хочу, чтобы ты приходил ко мне, когда тебе больно, плохо или одиноко, я мог бы пересказывать тебе поэмы или просто молчать, подставляя плечо. — Чжучжи-лан… — Нет. Не нужно, не говори, если не готов. Но я не уйду. Не сейчас. — Я привыкну, и мне будет очень больно тебя отпускать. — Ты уже привык, глупый. Пойдем, тебе нужно умыться и выпить воды. Ну же, упрямец, слушайся старших. — По человеческим меркам тебе едва ли исполнилось двадцать пять, а мне уже тридцать шесть, — шмыгнул носом Цинъюань и все-таки отодвинулся от демона, не глядя ему в лицо, как нашкодивший ребенок. — Зато физически мне больше пятидесяти, так что помолчи, младшенький. Вот так, поддразнивая и утешая, Чжучжи-лан помог главе умыться, залил в него несколько пиал чистой ключевой воды и уселся на кровать, указывая на пол у своих колен. — У твоего адепта по фамилии Ю ужасный почерк, не отправляй его больше документы заполнять, — поделился рекомендацией Чжучжи-лан, когда мужчина вольготно разместился на привычном месте, подставляя голову под размеренные и аккуратные движения густого гребешка. — Я тебя люблю, — отозвался Цинъюань спонтанно, а потому совершенно честно. — И я тебя, — не прекращая движений, ответил демон правду, которую ощущал всем своим естеством последние пару лун. — Размять тебе плечи? Вместо ответа Цинъюань обернулся, встал на колени и поцеловал Чжучжи-лана в губы, одной рукой придерживая его лицо, а второй упираясь в кровать, чтобы не давить на демона всем весом. Змей расслабился, неумело отвечая на нежные касания. Его всегда интересовало, как это ощущаются на самом деле, ведь человеческих описаний всяческих поцелуев он, благодаря своему покровителю, изучил немало. Никаких фанфар, солнечного сияния и прочих эффектов не было и в помине, впрочем, как он всегда и полагал. Были немного сухие твердые губы, бережно и целомудренно касающиеся его губ. Была ладонь главы школы, большим пальцем которой он ласково поглаживал еле видные чешуйки, проступившие на лице Чжучжи-лана от сильного волнения. Было сердце демона, колотящееся сразу везде: в горле, висках, груди и даже пятках — его впервые целовал такой красивый и желанный человек. И, наконец, были ладони самого змея, робко скользнувшие на чужие напряженные плечи, твердые от совершенствования и физической силы. — Прости, я не должен был без спроса, — едва оторвавшись от него, Цинъюань выпрямился, перехватывая лицо демона уже в обе ладони и встревоженно заглядывая ему в глаза. — Тебе очень неприятно? — Я не ответил, и ты решил, что мне неприятно? — медленно, с расстановкой спросил змей, обхватывая чужие ладони своими, не давая их убрать. Заклинатель кивнул, виновато потупясь, и демон усмехнулся, наклоняясь ближе и упираясь лбом в лоб главы Юэ. — Я никогда не целовался раньше, для меня все это в новинку. Не грузи себя виной раньше времени. — Выходит… Я украл твой первый поцелуй? — Цинъюань стал выглядеть еще более виноватым, и Чжучжи-лан про себя посетовал на глупость своего человека. — Украл. Но мне понравилось. Укради еще. — Ты уверен? — О небеса, как же много ты болтаешь, просто целуй! — недовольно прошипел Чжучжи-лан и сам притянул к себе мужчину для нового, более уверенного и откровенного касания. Именно с этого момента и начались длительные и весьма разнообразные демонические приключения, посвященные заманиванию слишком благочестивого и бережного главы в постель.***
Конец зимы, четыре луны спустя — Шан-сюн, что мне делать? Я уже все перепробовал: и полуголый по дому ходил, и на колени к нему лез, и в сторону кровати тянул — а он только смотрит грустно да стоит, как скала. Я бы подумал, что я ему совсем не нравлюсь в этом смысле, но я проверял реакцию, на его нефритовый стержень можно гравюры вешать, — Чжучжи-лан уперся подбородком в стол, обнимая руками голову. Напротив него за небольшим гостевым столиком в вересковом домике уютно устроился Шан Цинхуа, выглядящий куда более спокойно и здорово, чем годом ранее — супружество и соправление с королем Северных пустошей явно пошло логисту на пользу. — Может, одежду тебе красивую купить? Ну… для любви? — с намеком поиграл бровями глава пика Аньдин, явно вспоминая что-то горячее в исполнении собственного демонического супруга. Чжучжи-лан покраснел, слабо, но очень очевидно по сравнению со своей обычной почти мертвенной бледностью, и еще крепче обнял самого себя руками. Представлять, как стыдно ему будет стоять в тонких полупрозрачных тряпках перед любимым человеком, не хотелось категорически. — Может, используешь благовония? Лаванду там, жасмин? — предложил Му Цинфан, на коленке набрасывая реакции Чжучжи-лана на новый эликсир, разработанный пиком Цяньцао специально для демонов. — Он и так всегда сандалом пахнет, приятно, не хочу перебивать, — тихо отозвался змей, потерянно глядя перед собой. — Может, трактаты весенние вместе почитаете? Мы как-то провернули это с Бинхэ, так я с утра встать не мог… — Шэнь Цинцю плавно поднес чашку к губам, скрывая покрасневшие скулы и пробежавшую по лицу легкую судорогу от воспоминаний. — Ага. А потом я два дня лечил твой кишечник от раздражения из-за вина. Нахрен такие эксперименты. И вообще, Цинцю, ты мне еще за тот раз с Цингэ крупно задолжал и не вернул, — возмутился целитель, по такому случаю даже отрываясь от записей. — Если бы я ему не намекнул, вы бы еще долго вокруг да около ходили! — невозмутимо отозвался мастер Сюя, выглядя при этом как сошедший с небес небожитель. — Скажи спасибо, что у меня уже был печальный опыт лечения ваших задниц, да и мази я наготовил впрок… — Походу я тут самый счастливый, — с глупой улыбкой выдал Цинхуа, теребя в руке пояс, расшитый мелкими сапфирами. — Ты тут самый хитрожопый, — проворчал Цинфан, поглаживая расстроенного Чжучжи-лана по плечу. — А поговорить с ним ты не пробовал? — Пробовал. Он говорит, что это очень ответственный шаг и что нельзя подходить к нему в спешке. — А мы и не будем. Мы так подготовимся, что мало не покажется, — хищно, незнакомо улыбнулся Цинхуа, и уже спустя палочку благовоний трое заклинателей и демон забегали как мыши под метлой, готовя вересковый домик к приходу главы хребта.***
Чжучжи-лан страшно волновался и когда впускал в дом припорошенного снегом Цинъюаня, и когда отвечал на его неспешный, нежный поцелуй, и когда делил с заклинателем сытный ужин, сидя за столом напротив внимательно и слегка вопросительно сверкающего глазами мужчины. Едва закончив трапезу, Цинъюань сполз на пол у ног возлюбленного, беря его руки в свои. — Ты нервничаешь, чудо. Что-то случилось? Изнутри Чжучжи-лана поднялось тепло, заливая щеки румянцем, а душу — нежностью. Этот упрямый, несносный, ужасный, потрясающий мужчина сразу же уловил, что что-то не так, и дал ему время рассказать самому. Но, не дождавшись вопроса, не постеснялся спросить сам, поглаживая пальцами руки демона и внимательно глядя на него снизу вверх. С каждым ударом сердца любовь змея только ширилась и росла, грозя затопить его с головой, но страшно от этого почему-то не было. Отбросив все сомнения, Чжучжи-лан наклонился, целуя любимого мужчину в лоб, нос и губы. — Я хочу, чтобы мы разделили ложе. Не убегай от меня больше в морозную ночь, А-Юань. — Я боюсь не удержаться… — Вот масло. Его хватит как минимум раз на пять-шесть. Вот трактаты о любви между мужчинами, советовал Цинфан, так что без пошлости и вульгарщины. Вот благовония, разжигающие страсть, Цинхуа одолжил, сказал, они качественные. Я помылся и даже немного подготовился. Просто останься. Цинъюань выглядел так, словно его пыльным мешком по голове стукнули. Зависнув еще на трактатах, он осоловело моргнул пару раз, а затем вскинул на демона удивленный взгляд: — Ты… готовился? — Я устал ждать. Не знаю, как еще привлечь твое внимание. Что со мной не так, что ты не хочешь? — Я хочу. Родной мой, ласковый, если бы ты знал, как я хочу, — ладони Чжучжи-лана оказались покрыты жаркими частыми поцелуями от ногтей до запястий. — Но я говорил с… со знающими людьми. И их первый раз вышел очень неудачным. Я боюсь, что не сдержу себя и сделаю тебе больно. Чжучжи-лан от души треснул его по голове веером, который в его домике забыл Шэнь Цинцю. — Ло Бинхэ и Лю Цингэ… ты правда думал, что они дадут тебе хороший совет в весенних играх? Юэ Цинъюань, ты настоящий дурак! — Веер снова со свистом опустился на понуро подставленную макушку. — Ну не Мобэй-цзюня же спрашивать! — вскинув голову, начал оправдываться Цинъюань. Чжучжи-лан звучно хлопнул себя ладонью по лицу. — Ты не поверишь, но да, именно его тебе и нужно было спрашивать. Солнце, неужели ты думаешь, что мы с тобой настолько глупые, что не разберемся, как это работает? Да, возможно, не все попытки будут удачными, но это тоже опыт. Я хочу, ты тоже хочешь. Ну почему нет? Юэ Цинъюань поймал демона за ладонь. Поцеловал центр, пальцы, подушечки с проявившимся от волнения острыми коготками. — Раз на пять-шесть, говоришь? — наконец, после долгих раздумий, во время которых Чжучжи-лан даже дышать боялся, мужчина поднял голову и мягко, привычно улыбнулся змею, глядя на него с искренней нежностью и желанием. — Завтра мы попросим у Цинфана еще… — договаривал счастливый Чжучжи-лан уже на руках Цинъюаня, целеустремленно движущегося в сторону кровати. — Постой, благовония зажечь!.. — Ну их. Ты пахнешь слаще всего на свете, — отмахнулся мужчина, аккуратно пристраивая демона на ложе. Чжучжи-лан разжал руку с заветным пузырьком, позволяя ему упасть на чистые, свежие простыни, и потянулся руками к чужому телу, помогая главе стянуть многочисленные слои плотной одежды. — А-Юань… — Демон податливо выгнулся на ложе, с восхищением поглаживая обеими ладонями своего обнажившегося любовника. От запаха сандала и влажного леса сносило крышу, от желания погладить, пометить и поцеловать горело внутри, а уж когда Цинъюань начал нежно целовать его щиколотки и икры, мир змея совсем поплыл, растворяясь в тепле чужих касаний, силе заклинателя и их общей страсти. Эта ночь стала настоящим откровением и для демона, и для человека. В них обоих были заключены бездны страсти, нежности и желания быть любимыми и любить. Они не могли насытиться, раз за разом пробуя, исследуя и лаская тела друг друга. Шепча слова нежности и любви, Цинъюань не сдержал очень важной для них обоих просьбы, на которую демон без тени колебаний отозвался полным согласием. И все бы ничего, но утром, поднося сонному и разнеженному Чжучжи-лану воду, Цинъюань неудачно оперся коленом на край ложа, перенося на него весь свой вес, и бедная кровать попросту не выдержала, разломившись пополам прямо под змеем. Смех Шан Цинхуа, когда тот узнал об этом, слышал, пожалуй, весь пик Аньдин, но так же звонко он смеялся на домашнем, уютном торжестве, поднимая тост за тостом за двух очень одиноких и добрых существ, сумевших вовремя разглядеть друг в друге собственную судьбу.