Дыши

Винчестеры оставили Кастиэля на неё. В целом, Мэг не против такого прикрытия: ищейки Кроули долго будут шерстить землю в её поисках, а ангелам вряд ли придёт в их тупые пернатые головы искать Кастиэля в психушке, однако нянчиться здесь с кем-то, кроме него, ей совсем не хочется. Она устроилась сюда медсестрой, чтобы присматривать за сбредившим ангелом, но всё же должна периодически делать вид, что заботится и о других пациентах, чтобы её не выперли раньше времени за невыполнение обязанностей. И что ей делать с этим чудом в перьях? Со стороны Кастиэль кажется спокойным. Не разговаривает с видимым ему одному Люцифером, как это делал Сэм. Он вообще ни с кем не разговаривает, не реагирует на окружающую суету. В первый день Мэг периодически пытается привлечь внимание Кастиэля, проводя ладонью перед его глазами и легонько тормоша за плечо. Безрезультатно. Попытки три спустя она бросает это дело, втыкает в уши наушники, которые уже успела стащить из чьей-то сумки, и погружается в музыку и социальные сети. Порой Кастиэль подходит к окну, и в такие моменты Мэг надеется, что, может быть, он всё-таки приходит в себя и ей больше не придётся здесь торчать. Пытается поймать его взгляд, спрашивает, слышит ли он её. Может быть и слышит, но по-прежнему не реагирует. Несмотря на это, Мэг всё равно иногда с ним разговаривает, потому что чувствует, что иначе сама свихнётся здесь от скуки. Три раза в день в палату приносят еду, и Мэг честно пытается покормить Кастиэля, хоть и понимает, что ему это ни к чему. Ожидаемо, он не обращает внимания на её попытки о нём позаботиться, поэтому сэндвичи, которые подают на завтрак, Мэг отбирает для себя, а остальное (что это вообще такое? чья-то подобранная с пола блевотина?) отправляется в мусорный бак. Ей питаться тоже не обязательно, но демоны, в отличие от ангелов, чувствуют вкус пищи, так что для неё эти утренние сэндвичи, наверное, единственная отрада в этой дыре. Выписанные врачом лекарства она Кастиэлю не даёт. Во-первых, Мэг понятия не имеет, как это делать, во-вторых, ей это нахрен не сдалось, в-третьих, они всё равно бесполезны. Если бы ангелу Господнему и могли помочь человеческие лекарства, то явно не в таких количествах. Будь Кастиэль в своём уме, он, может, вспомнил бы, как однажды Дин посоветовал ему от головной боли принять целый пузырёк обезболивающих. По вечерам, когда нет дежурств, Мэг уходит из больницы и идёт в ближайший мини-маркет пополнить запасы вредной еды, к которой она пристрастилась. А что, в больнице скучно, почему бы не побаловать себя чем-то вкусным. Вместе с парой пачек чипсов она берёт на кассе журнал на ночь, расплачивается и уходит. Обратно в палату возвращается через окно, которое оставляет открытым перед уходом. Примерно через неделю в очередной раз по пути в магазин она замечает на углу ветхую, не вписывающуюся в окружающую обстановку библиотеку, которая к этому времени оказывается закрыта. Недолго думая, Мэг находит чёрный ход, открывает старую дверь шпилькой для волос и проходит внутрь. Она никогда не признается, но ей нравится то, что она видит: небольшое уютное помещение, в воздухе которого летают редкие пылинки; огромные, заполненные книгами стеллажи. Кое-где между книгами есть пробелы: кажется, некоторые забрали, но не похоже, что библиотека пользуется большой популярностью. Мэг берёт одну из книг и листает её. Запах пыли и затёртой бумаги вскружил ей голову. Она прижимается носом к сгибу книги и вдыхает. Ей нравится то, что она чувствует. Мэг ставит книгу на место и проводит пальчиком по корешкам других книг, сама не зная, что ищет. В итоге она останавливает свое выбор на кулинарном пособии и одном из тех романов, которые сейчас считаются классикой. Мэг стала читать вслух, в основном по вечерам. Это может быть что угодно: от некрологов в газете двухлетней давности и старых журналов до разных умных (и не очень) книг, которые она заимствует всё в той же библиотеке и ближайших магазинах. Сегодня ей под руку попалась детская библия с картинками. Читая её, Мэг представляет, как Кастиэль очаровательно хмурится в своей обычной манере и через предложение отмечает неточности, подолгу рассказывая, как всё было на самом деле. Она бы даже не стала сердиться из-за того, что он постоянно перебивает. В один из дней Мэг приносит из игровой комнаты настольную игру и располагается с ней на полу возле кушетки. Читает правила и играет сама с собой, иногда вслух обращаясь к несуществующему собеседнику. Делает она это не столько из-за того, что соскучилась по общению (местные надоедливые медсёстры вечно пытаются втянуть её в свои сплетни), сколько из-за того, что к этому времени уже привыкла разговаривать сама с собой. Кастиэль в это время лежит на кушетке с закрытыми глазами, будто спит. На следующий день Мэг обходит пациентов, справляется о самочувствии у тех, кто способен ей внятно ответить (нужно же перед камерами изображать хоть какую-то деятельность). Возвращаясь от очередной девушки с депрессией и суицидальными наклонностями, она не находит Кастиэля в его палате. Смесь раздражения и паники быстро окутывает её разум. Он же не мог выйти за пределы больницы, правильно? Хотя это же сбрендивший пернатый: неизвестно, чего от него можно ожидать. Сначала она решает обыскать больницу, но сделать это нужно так, чтобы никто не заметил её замешательства и спешки. Пару раз она попадается охраннику, мимо которого проходит слишком часто, чтобы тот начал задавать вопросы, на которые Мэг бросает быстрые отговорки, через секунду же их забывая. Проходя мимо игровой комнаты она находит пропажу: Кастиэль сидит за одним из столиком и сверлит взглядом коробку с той самой игрой. Мэг вздыхает с облегчением, садится напротив и раскладывает игру. Мэг думает, что Кастиэлю становится лучше: он сам выходит из палаты в игровую комнату. Мэг всегда находится неподалёку: болтает с персоналом, проводит время с пациентами, но всегда держит Кастиэля в поле зрения. Он садится за один из свободных столиков, раскладывает перед собой игру, бросает кости и передвигает фигурки. В один из вечеров Мэг сидит в палате, рядом с кушеткой в кресле, которое она стащила из комнаты отдыха, и читает один из тех журналов, которые приглянулись ей на очередной вылазке. Периодически она поглядывает на Кастиэля, который играет на полу во что-то вроде "Монополии". Мэг уже втыкает в уши наушники, когда слышит: — В Древнем Риме прачки стирали одежду мочой. Мэг тянется за заточкой, которую всё это время носит на ремешке на поясе, но быстро вспоминает, что голос, который она слышит, не пренадлежит ни врагу, ни кому-либо из персонала больницы. Она замирает и медленно поворачивает голову в сторону Кастиэля. — Что? — Ты знала, что в Средние века попугаи считались райскими птицами и были символом Слова Божьего? — Кастиэль откладывает очередную карточку в сторону и делает ход. Затем поднимает голову и улыбается с задорным огоньком во взгляде. — Тебе говорили, что ты очень красивая? У Мэг челюсть отвисла от удивления. Девушка быстро приходит в себя, ухмыляется. — Так, Ромео, пора баиньки. — Она помогает Кастиэлю подняться и подводит его к кушетке. — Мне не нужен сон, но ради тебя я полежу спару часов закрытыми глазами. — При взгляде на Мэг у Кастиэля не сходит с лица широкая улыбка. Он ложится на кушетку и девушка заботливо укрывает его одеялом. — Спокойной ночи, Мэг. — Спи уже, хрен пернатый. Мэг отворачивается от Кастиэля к окну и улыбается. Пожалуй, она позвонит Винчестерам позже.