Она не вздрагивает, нет, нет. Спину держит выдержанно-прямо, шагая по тронному залу, ощущая на себе взгляд, от которого внутри разгорается настоящее пламя и легенды о том, что Таргариены ближе к драконам, чем к людям, больше не кажутся Рейнире чем-то иллюзорным.
— Что вы, по- вашему, делаете, дядя? — она идёт не страшась, зная наверняка, что выхода из логова зверя не будет.
Ей хочется там остаться.
Деймон всё ещё смотрит, вальяжно развалившись на троне, усмехаясь на её вопрос косой улыбкой.
— Просто сижу. Однажды этот трон станет моим.
— Нет, если вас казнят за измену. Вы давно не появлялись при дворе. — Рейнира отвечает тотчас же, ровно ему в тон, замечая промелькнувшее на лице Деймона удивление.
Пусть хотя бы в чём-то он перестанет видеть её ребёнком.
— Да, при дворе невероятно скучно. — тянет он уставшим тоном, играя с рукояткой меча, а Рейнира думает о том, что увеселения её дяди столица выдерживает пару раз в год. За остальное отвечают удалённые от столицы земли, но даже и оттуда доходили слухи, услышав которые, у Рейниры предательски алели щеки.
— Тогда зачем вы вообще вернулись?
— Услышал, что твой отец устраивает турнир в мою честь.
— Это турнир в честь его наследника.
— Я сказал то же самое. — он резко откидывается от спинки трона, и Рейнира не может не уловить отчётливо прозвучавшую в его голосе сталь.
Беги же, глупая маленькая принцесса. Кажется, ты пробудила зверя.
Но она стоит по-прежнему, в глубине души ругая себя за собственную отчаянную смелость и любопытство узнать продолжение.
Он спускается к ней с трона, говоря о том, что притязания отца бессмысленны, пока её мать не родила сына, и Рейнире хочется с ним согласиться, но Деймон прерывает сам себя.
Замирает, пойдя к ней на расстоянии вытянутой руки и смотрит, тем самым взглядом, который она помнит с детства, улыбаясь так, словно вот-вот предложит ей сбежать из дворца, чтобы научить сидеть в драконьем седле.
— Я привёз тебе кое-что. — Только сейчас Рейнира замечает зажатое в его руке ожерелье.
Она протягивает руку, и оно ложится прямо на её ладонь, холодя кожу.
— Ты знаешь, что это?
Рейнира знает. Знает, что прямо перед ней ожерелье самой искусной работы, что ей доводилось видеть. Валирийская сталь.Не вычурнуто помпезное, как большинство украшений королевской казны, наоборот. Слишком сдержанное, чёрного цвета, с сияющим рубином посередине.
— Валирийская сталь… Как Тёмная сестра… — восторженно шепчет Рейнира, и Деймон в том же момент вытягивает из её руки ожерелье за цепь, возвращая себе вновь.
Ей бы зашипеть словно кошке от недовольства, но она лишь руки складывает за спиной, зеркаля дядин взгляд в ответ, чувствуя, как от этой маленькой схватки отчего-то слабеют колени.
— Повернись, — он смотрит на неё слишком открыто и жадно, нарушая всяческие приличия указанные строгой дворцовой моралью.
Рейнира видела похожие взгляды прежде, наблюдая за укладом королевской жизни. Так смотрят обычно на любимую женщину, сгорая от страсти.
Не на племянницу. И от осознания этого по телу проходит дрожь. Ей никто не смеет приказывать, требовать, но к нему спиной она поворачивается безропотно. Откидывает светлые волосы, снимая привычную золотую цепь, чувствуя, как шеи касаются шершавые пальцы, покрытые мозолями от многочасовых упражнений с мечом.
Он защелкивает замок, практически вплотную наклоняясь к её уху, обдавая шею горячим дыханием.
— Теперь у нас обоих есть что-то от предков, Рейнира. — она в ответ на прозвучавшее давит в себе лишь иррациональное желание прижаться к нему ближе, и будь что будет. Ведь у его фразы двойной смысл,и от бьющего осознания этого щеки окрашиваются алым цветом.
Но Рейнира разворачивается вопреки собственному желанию: стремительно и чересчур торопливо, чувствуя, как сердце бешено стучится об рёбра.
Зверь уже сомкнул свои когти на её шее.
А Деймон понимает. Улыбается вновь по-мальчишески ярко и выдыхает удовлетворенно, оглядывая стоящую перед ним Рейниру.
— Оно прекрасно смотрится на тебе.
***
Вино горячит кровь, а чужого тела, дарившего минуты наслаждения, становится безнадёжно мало. Мало уже сейчас.
Деймон смотрит на тёмные локоны на подушке, думая, что это не то. Не те локоны, не то тело и запах. Этого ему до эгоистичности мало. Спасение временно, но от себя не убежать. Он глаза закрывает вновь, силясь найти успокоение во тьме, но под веками, переплетаясь с пляшущими бликами свечей, возникает её образ.
Желание вперемешку с неизъяснимой нежностью пропарывает грудную клетку.
Он целует рядом лежащую Мисарию, ощущая лишь пугающую пустоту. Деймон думает, что ни одна женщина кроме Рейниры не вызывала в нём подобных чувств. Сделать своей, присвоить и душой, и телом.
— Ты вновь звал её, — Мисария говорит без осуждения, лишь констатирует и без того известное. — Если позволишь, то в следующий свой приход я могу предложить тебе светловолосых дев…
— Довольно! — Деймон рывком поднимается с кровати, натягивая рубашку и исподнее. — Меня ждут во дворце. Плату ты получила, и мне кажется, что это даже вдвойне больше, чем следовало.
Он выходит, хлопая дверью, игнорируя лебезящие прямо перед ним фигуры, чувствуя лишь как внутри закипает ярость.
Ему озвучили вслух то, в чем не столь часто позволял признаться будучи наедине даже с самим собой.
Она стоит прямо перед ним. Повзрослевшая на тысячу лет и заиндевевшая в своём горе. Ее чёрное скорбное платье — единственное, что останется на ближайшее время от матери, отдавшей жизнь за великую цель короля Визериса — рождения наследника, и брата, что вместе отныне взошли на погребальный костёр.
У неё по бледным, таким бледным щекам текут слезы и Деймон гасит в себе порыв стереть соленую влагу пальцами. Вместо того, подходит сзади и произносит вполголоса:
— Ты нужна отцу.
— О, нет, дядя. Поверь, отцу не нужен никто, кроме его огромных амбиций. Но ты прав, я нужна им. Я должна… — она смотрит сидящую на склоне драконицу Сиракс и делает пару нетвёрдых шагов вперед.
Погонщики замечают её движения, отпускают драконицу с поводьев, и та заметив хозяйку начинает движение вперёд.
— Дракарис! — крик Рейнерис разносится по полю звенящим эхом, а в пламени Сиракс сгорает прошлое и настоящее.
Деймон смотрит на Рейниру, зная, что отныне девчонка осталась одна, среди лживого блеска и венценосной тяжести, что скоро погребет её под собой.
***
Он находит её во дворце, когда вечерние сумерки опускаются на землю, притушая последние всполохи заката.
Рейнира спит полусидя на тахте, укрывшись овчиной и Деймон ловит себя на мысли о том, что сейчас она выглядит чересчур уязвимо.
Он садится рядом, и словно почувствовав его присутствие, Рейнира открывает глаза. Трет их руками, а после фокусирует на нем взгляд.
— Дядя…
— Почему ты не у себя, Рейнира?
— Я… Я не могу. В тишине комнаты мысли и страхи обретают плоть и кровь, звуча слишком громко и мне не усмирить их. — у неё голос в конце обрывается безнадёжно. Рейнира достает платок из широкого рукава платья и промакивает им глаза.
Деймон в ответ молчит. Знает, что слова тут ни к чему, Рейнира всегда понимала его и без них.
Поэтому он лишь её голову склоняет к себе на плечо и переплетает их пальцы, поднося ее руку к своим губам.
Рейнира прерывисто выдыхает в ответ на его ласку и смотрит практически без отрыва, такими же фиалковыми глазами как и у него самого.
— Я тебя не оставлю.
— Я верю.
