холод в затылке; мир мягко плывёт
мимо тебя, мимо него, мимо всех вокруг.
мигают окна с ошибками:
отказал регулятор,
отошла пластина,
сбой в системе,
утечка тириума.
шум в голове всё громче.
свет,
рука на плече —
люси.
от неё веет теплом и вечностью,
она берёт твои руки в свои.
ты не чувствуешь.
– покажи мне.
шелестит механический голос.
неживой, нечеловеческий.
ты опускаешь веки,
позволяешь фальшивой коже
сойти с ваших ладоней.
мерцает за проводом провод
голубым светом.
далёким и нежным.
ты показываешь.
снег облепляет ресницы
на скользкой огромной крыше,
ты смотришь в чёрное небо,
пока палец гладит курок,
упирается в подбородок ствол,
а в груди всё ревёт и мечется,
всё плачет и колется,
клокочет и бьётся.
удар пропускает лазурное сердце,
и глотку щекочет прохладная кровь.
– мы должны застрелить его, маркус.
ты не чувствуешь ног.
только холод,
и паника
по пластинам скребётся.
багровым кольцом сияет диод.
неужели сейчас всё закончится?
неужели игривая пуля оставит
ровный кружок у тебя во лбу,
и тебя здесь найдут
смотрящим на белые тучи
и воробьёв?
а люди тебя разберут на запчасти,
украдут твой процессор,
украдут твои руки,
украдут твоё сердце.
неужели сейчас всё закончится?
нет, ты не хочешь верить.
– саймон, мне жаль, мы уходим.
его голос такой далёкий,
его пальцы такие тёплые,
а мгновение такое короткое.
выстрел.
спецназ.
вентиляция.
кровь на снегу.
ты живой.
сердце вновь пропускает удар.
ты кашляешь, пополам
согнувшись.
кашляешь, кашляешь, кашляешь,
пистолет бросив в сторону.
струится по пальцам тириум,
чертит дорожки мокрые,
а в ладони,
в твоей бледной ладони из пластика —
комок лепестков.
ошибка программы,
сбой в гладкой матрице.
нули, единицы, — всё смешалось, сломалось.
всё так странно, всё так неправильно.
закрываешь глаза,
и в глотке цветок,
перемазанный синим,
дышит и колет, и рвётся наружу
оплакать холодную ночь,
встретить мёртвые серые звёзды.
ты показываешь
шевелятся мягкие стебли
в искусственных лёгких,
в искусственных венах.
ты воротник поднимаешь
у старой потрёпанной куртки,
стирая со рта тириум,
пока в нескончаемых трубках
прорастает треклятый сад
и бьётся отчаянно в горле.
ноги тебя не слушают,
но находят дорогу домой.
мимо раскрашенных стен,
мимо зданий заброшенных
ты ведёшь за собой узор
из маленьких синих капель.
он исчезнет к утру,
растворится с лучами
осеннего ясного солнца,
а ты останешься.
мальчик поломанный,
птенец брошенный
с цветочками вместо сердца.
нежными белыми лилиями.
ты показываешь.
лабиринты кают.
ты стоишь перед ним.
живой.
нет, не живой.
выживший.
он шагает вперёд, обнимает тебя.
пахнет мокрой землёй и пылью.
вы молчите,
ведь всё и так сказано.
а стебли где-то внутри
под белым помятым пластиком,
под искусственной розовой кожей
разжимают лазурные вены,
отпускают несчастное сердце,
и дышать почему-то так хочется
по-живому.
по-настоящему.
ты показываешь
– командуй в атаку. нас больше, мы справимся.
норт.
её голос как острое лезвие.
– маркус, нам нужно бежать.
маркус, поверь, мы не выживем.
пламя в глазах,
руки сжаты в кулак.
саймон, милый, он не услышит.
он мчится навстречу пулям,
чертит прямую по рыхлому снегу.
избранник народа из пластмассы и трубок.
герой.
последняя ваша надежда.
ты показываешь.
джош вертит в руках лепестки,
сидя рядом с тобой в каюте.
регулятор опять отказал,
стебли медленно рвут провода
и выносят цветы наружу.
– ты ведь так дальше не сможешь.
тихо звучит его голос.
– нужно убрать насос,
заменить на другой, на новый.
ты сдвигаешь с груди пластину,
обнажая холодное сердце,
обнажая блестящие кости
и гибкую сетку растений,
вскормленных кровью синей.
безответной любовью вскормленных.
заменить придётся тебя:
разобрать всё тело на части,
вырвать лилии цепкие с корнем,
перерезать проклятые стебли,
оттереть изнутри тириум.
отключить.
включить заново.
чистого,
нового.
правильного.
***
ты открываешь глаза.
пальцы в твоих волосах.
люси шепчет,
руки дрожат.
ты лежишь на её коленях,
слышишь стук сердца.
тихий,
прерывистый.
плач младенца,
мольба без слов.
последний вдох умирающего.
***
стрельба,
кровь на стенах.
по каютам рыщет спецназ
стаей голодных псов.
страх под рёбрами, крики в ушах,
а в голове — одно лишь
успеть.
среди трупов его не найти,
тенью солдат миновать
и молиться, молиться, молиться,
чтобы выжил ваш ангел без крыльев,
чтобы смерти не проиграл.
– они погибли не зря.
голос почти ломается.
ты не веришь в свои же слова,
ведь они не вернут назад
тех, кто просто хотел свободы.
тех, кто умер за право дышать.
вас осталось немного:
кучка пластмассовых воинов,
отряд помятых солдатиков,
в которых
ничего, кроме боли и жажды
убить, наказать, отомстить.
за всех, кто погиб той ночью,
за всех, кто не смог спастись.
маркус сжимает винтовку крепче:
любимец войны, полководец послушных куколок.
— сегодня мы победим.
саймон дрожит: регулятор устал работать.
отсчёт.
раз, два, три.
за рёбра кусает холод.
— победим ли?
пыль под ногами. пахнет смертью, болью.
маркус берёт за плечи.
— верь мне, саймон. рабство не вечно,
после ночи наступит рассвет.
ты молчишь.
ушёл бы, но выбора нет:
ты пойдёшь за ним по первому зову,
и пусть руки его в крови,
а в глазах один лишь огонь.
— ты веришь?
— я верю.
если жить, то свободным,
умирать — вместе.
под кожей горят цветы.
революция жаждет крови,
революция жаждет войны.
свист пули,
снег на ресницах,
стреляй, жги, убивай,
по трупам-ступенькам — лестница в рай:
там бог с лицом твоего вождя
среди лилий
и алых фонтанов.
взрывы — песня,
крики — молитва.
бог разноглазый дал в руки винтовку,
небо рвётся на части от выстрелов.
среди дыма и тел,
крови синей и красной
тянется след к баррикадам.
солдаты из кожи, солдаты из пластика —
все равны в этом бешеном танце
мести и боли.
у смерти вкус цветочного сока.
она крепко сжимает за горло,
пока слезы стекают по скулам
и дрожат ледяные пальцы.
— саймон?
ты сдвигаешь пластины.
оно всё ещё бьётся.
— саймон, не надо.
он хрипит, кашляет кровью,
пытается
заглянуть в голубые глаза.
— прошу, маркус, ради народа.
до отключения
пятнадцать секунд.
— маркус…
одиннадцать.
— ради меня.
он замолкает.
ты меняешь сердца, оборвав
стебли цепкие,
лепесточки, листики.
он хватает за руки, шепчет имя твое.
— саймон, мы не сдадимся.
четыре.
— мы не сдадимся, слышишь?
над головой пролетает снаряд,
луна улыбается грустно.
маркус целует тебя,
поднимая с земли винтовку.
ноль.
у смерти вкус его губ.
