Связующие чары
8 октября 2023 г. в 08:03
Известие о смерти Зика застало Бенхамина будто посреди дороги внезапный ливень. Он даже не сразу поверил, однако голос у Пачо был такой, что стало понятно — он не шутит. Да и стал бы он вообще так делать? Речь ведь шла о Зике.
Они думали, что Зик точно выйдет живым из их войны с Хуаресом и генеральным прокурором. Да в нем в последнее время они замечали перемены — будто он принял решение устраниться, уйти из дел или что-то подобное. И все же, Зик был не из тех, кто бросает дела не завершив.
Теперь же он был мертв. Зик погиб по нелепому стечению обстоятельств. Можно сказать, его утащил за собой Хосе Карлос де Пальма. У Бенхамина это не укладывалось в голове. Ему казалось нелепым это стечение обстоятельств.
Тем не менее, гибель Зика — свершившийся факт. Интуиция подсказывала Бенхамину, что так и останется, что даже если кто-то решится вернуть Зика из кольца, то сам Зик откажется. Складывалось впечатление, что отчасти Зик готовился уйти ради того, чтобы его воспитанники обрели подлинную самостоятельность.
От таких мыслей на душе становилось невыносимо тоскливо. Бенхамин не мог сказать, что при жизни мыслил о Зике ровно также как Пачо. Тот считал его своим отцом, даже если не всегда говорил об этом прямо. Бенхамин помнил своих настоящих родителей, а потому никаких иллюзий на счет Зика не строил. Он гораздо меньше, чем Пачо хотел, чтобы Зик назвал его сыном.
Однако Зик сделал много для него. Этого Бенхамин не мог не признать и не прочувствовать всем своим нутром. С самого детства или нет, но Зик стал важной частью жизни Бенхамина, так что потерять его было больнее, чем Бенхамин когда-либо предполагал.
Если бы рядом с ним в этот момент не было Асусены, то Бенхамин, наверное, напился бы, чтобы новость о гибели Зика пережить. Она оставалась в его квартире, чтобы завершить очищать его разум от магии. Его уже почти ничего не связывало с Федерико Арельяно. Оставались лишь слабые отголоски присутствия мелкого колдуна в его сознании. Наверное, поэтому Бенхамин очень остро ощутил, как-будто его разум переключился. Отчего-то он острее стал ощущать, что он крепко связан с Пачо.
Бенхамин подумал, что расчувствовался, вот и все. Он сказал об этом Асусене, а она понимающе кивнула. Во взгляде ее при этом читалось будто она чуть лучше разбирается в том, что произошло, чем хотела показать.
Асусена в тот вечер рисковала, оставаясь с ним. Бенхамину, как и Пачо нельзя было сидеть на том же месте, что и до смерти Зика. Они понимали, что на них могут попытаться напасть — барыги, которые все еще оставались в Тэрра Мадрэ, или полиция. Пачо уехал на асьенду, сам же Бенхамин хотел скрыться в баре, а Асусену отправить в «Ла Санта».
По вздернутым вверх ее бровям, Бенхамин понял, что бесполезно пытаться гнать ее от себя. Она ни за что его не оставит одного. К тому же, Асусена предложила резонный вариант — им двоим укрыться в «Ла Санта», где полно магии брухо, способной его защитить. Там он и провел первые несколько дней после гибели Зика. В том самом доме, где однажды чуть не лишился брата.
Бенхамин внимательно следил за тем, что происходило в Пальмас. Там было полно ягуаров, которые могли после смерти своего предводителя обрушить праведный гнев на оставшихся в провинции ангелов. Стрельба между ними и правда случилась. Однако вопреки ожиданиям, колдуны не проявили той жестокости и мощи, которых от них все ждали.
Альваро смог со своими парнями положить добрую половину присутствовавшей в Пальмас колдовской группировки. Колдуны по какой-то причине лишились магической защиты и были явно ослаблены и сбиты с толку. Альваро рассказал Бенхамину, что Зик хотел уничтожить кулон Хосе Карлоса де Пальмы одновременно с его владельцем. Он знал, как и Бенхамин с Пачо, о том, что магия в кулонах ягуаров накапливается и делится на всю общину.
Зик спрашивал о том, давал ли свою кровь Пачо киллеру де Пальмы во время допроса явно из-за этого. Значит магия Пачо застряла в кулонах клана ягуаров. Поэтому Зику и нужно было убить де Пальму с помощью дурмана, чтобы его кулон разъело и клан больше не мог пользоваться магией, накопленной там.
Так и случилось. Кулон де Пальмы не просто был уничтожен. Он почти опустел из-за воздействия ядовитого цветка, что повлекло за собой ослабление целого клана. Хуарес лишился ягуаров. Они вне игры. Жаль, что цена тому — Зик.
Бенхамин добрался до асьенды, где находился Пачо как ему казалось позднее, чем должен был. Друга он застал в состоянии глубокой задумчивости. Он хорошо запомнил, как зашел в кабинет, некогда принадлежавший Зику. Пачо поднял на него глаза. Он выглядел чрезмерно серьезным и на вошедшего человека посмотрел суровым оценивающим взглядом. Только когда Пачо осознал, что это Бенхамин, он выдохнул, расслабился и откинулся на спинку кресла.
В кабинете стоял полумрак. Из освещения горела только настольная лампа. В такой атмосфере Пачо умудрялся что-то читать. Бенхамин бросил взгляд на письменный стол, но не смог разобрать что-либо с большого расстояния.
Пачо встал. Бенхамин направился прямо к нему. Не сговариваясь они обнялись. Не долго они постояли так, похлопывая друг друга по спине ладонями. Бенхамину это напомнило времена юности, когда они вообще не скупились на эмоции, да и незачем было.
После Пачо упал обратно в кресло. Бенхамин занял место напротив него. Он почувствовал себя неуютно. Непривычно было видеть Пачо по ту сторону, по которую раньше был Зик. Друг будто бы еще не полностью надел на себя образ босса всех боссов. Пачо двигался скованно и будто более угловато, чем сейчас.
Он достал из-под стола бутылку. Бенхамин сощурился и разглядел, что, судя по серебристому оттенку, в бутылке ром. Стаканы уже стояли на столе. Пачо их наполнил поочередно. Затем они выпили молча.
Бенхамин не сразу заметил, что кольцо с изумрудом было надето на левую руку Пачо. Он удивился как упустил эту деталь. Ангельское кольцо дона Айреса странным образом было таким, что обращало на себя внимание. Хотя это украшение не имело целью нечто подобное.
— Не могу убрать его в шкатулку, — сказал Пачо. Он заметил, что Бенхамин смотрит на его руку. — Кажется, защелкну над ним крышку и все — пропасть.
Бенхамин понимал, что Пачо имеет ввиду пропасть для себя. Он оказался перед лицом того, чего никогда не хотел в полной мере. Работать на Зика и быть боссом самому — совершенно разные вещи.
— Странно, но это сложнее осознать, чем то, что стало с Россой, — сказал Бенхамин.
— Он все твердил про то, что имеет право нас защищать… Кто же знал, что он об этом, — сказал Пачо отрешенно глядя куда-то в пространство.
Они вновь замолчали. Да и что тут скажешь? Зик всегда думал, что им будет все-равно, на деле, они чувствовали пустоту от того, что он погиб. Бенхамин вспомнил их последние разговоры с Зиком, где он всеми силами их отталкивал, пытался показать себя большим боссом, чем он есть. Они на него злились, но сути того, что они думали о Зике от этого не менялись.
Пачо и Бенхамин вслед за ним знали, что такое выбрать семью и принять ее за единственную. Для них это было однозначно. Отчего-то Зик, сделавший то же самое, страшился признать, что он любит Россу и вырастил двоих сыновей.
Будто какой-то детали не хватало для полного понимания этого сложного человека. Да и слово «человек» тут мало уместно. Зик Айрес — первый ангел. Наверное, в нем ничего не может быть понятным и простым. Что семья, что пристрастие к криминальному бизнесу, к которому он относился как к долгу.
— Он мне оставил письма, — сказал вновь Пачо. — Пока я прочел не много. Я смотрю в текст, а смысла понять не могу. Одно могу сказать — это руководство по поводу того, как управлять ангельской общиной.
— Как тебе в этой роли? — спросил Бенхамин. — Свыкаешься с мыслью, что теперь ты босс?
Пачо одарил его очень мрачным взглядом. Он нервно выдохнул.
— Пока не нахожу в этом ничего радостного, — сказал Пачо. — Надевать маску босса всех боссов сложнее, чем управлять Коломбианой. Хорошо, что с тобой можно этого не делать.
Бенхамин задумался. Ему не слишком ясно, что конкретно чувствует Пачо. В его голосе звучали такие нотки, которые относились к пока неизвестной Бенхамину информации. Пачо что-то узнал из этих писем или еще каким-то образом. И это его шокировало, а потом сильно озадачило.
— Я с тобой, что бы ни случилось, братишка, — сказал он голосом полным твердой уверенности.
Пачо слабо улыбнулся. Потом он с унылым видом посмотрел в свой стакан.
— Я должен рассказать тебе одну вещь, — у Пачо вновь поменялся тон голоса. Он вновь говорил серьезным тоном со странными деловыми нотами. — Мне нужно, чтобы ты понял все правильно.
Бенхамин почувствовал, как в его сознании угнездилась эта мысль. Он еще ничего не успел услышать, но уже согласился понять.
— Не томи, выкладывай, — сказал Бенхамин и принялся нервно дергать ногой. Он чувствовал, что новость будет горячей в самом прямом смысле слова.
— После смерти Зика я почти сразу узнал одну вещь: нас с ним всегда связывала магия, которая подчиняла нас его воле, — сказал Пачо и внимательно посмотрел на Бенхамина.
Сам Бенхамин не знал, как реагировать. У него не было ни единого представления о том надо на это злиться или нет. Бенхамин просто смотрел на Пачо некоторое время, пока наконец не спросил:
— То есть он нам навязывал то, что нам надо делать?
— Не совсем, — ответил Пачо. — Это несколько тоньше. Магия, которая нас всех до сих пор связывает, может передавать эмоции, чувства, а также убеждения ее держателя. Вот мы с тобой ведь ни разу не задумывались над моральной стороной того, что мы делаем, ведь так?
Бенхамин кивнул. Так оно и было. Они занимались криминальным бизнесом как чем-то само-собой разумеющимся.
— Как никто из общины никогда не пытался искать другие занятия, — продолжил Пачо.
И это тоже было правдой. Никто из ангелов даже не пытался заняться обычной работой или перейти только на легальный бизнес. Они все как начали заниматься контрабандой, крышеванием, а затем и торговлей оружием, так и продолжали. Некоторые, как Лайла и Альфредо, вообще боролись за то, чтобы отхватить кусок побольше, хотя получили за время участия в делах достаточно.
— Ты сказал, что эта магия нас все еще связывает, — сказал Бенхамин, вновь взглянув на Пачо. — Что это значит?
На взгляд друга будто залегла тень. Бенхамин отчасти понимал, что это значит, но разум будто отказывался в это верить, пока Пачо не объяснит.
— Мне перешел по наследству контроль над этой магией, — ответил Пачо. — Я это сначала физически почувствовал, потом осознал во время разговора с Ионой, а еще прочитал в записях Зика, которые он мне оставил.
Пачо обвел рукой стол. Бенхамин вновь попытался разглядеть что-то в лежащих там бумагах. Значит Пачо читал там послания от их приемного отца.
— Теперь я тебе подчиняюсь, так? — спросил Бенхамин. Пачо коротко кивнул. — Сказать, что это жутко, ничего не сказать.
Пачо с кислым видом посмотрел на свои руки.
— Первым моим порывом было не принимать эту магию, отпустить вас всех на все четыре стороны, — сказал он. — Но это так не работает. Если просто приказать вам уйти, можно сломать психику, навредить. Так что работа над этой магией потребует много времени, которое я проведу, отвечая за общину.
Бенхамин посмотрел на Пачо внимательно. Было ясно, что он ставит интересы общины выше собственных. Что ж, вполне в духе поведения Зика. Однако тот видел выполнение своего долга весьма специфически.
— А что, если нельзя эту магию вообще повернуть вспять? — спросил Бенхамин.
— Я не знаю, Бенха, — сказал Пачо. — Зик тоже не знал. Если честно я не был уверен, в том, что могу тебе рассказать и ты поймешь. Магия защищалась от того, чтобы о ней кто-то нам говорил. Росса ведь знала, но физически не могла сказать, так же как Кристина и Асусена.
Бенхамин резко взглянул на Пачо. Его осенило, что за неведомая сила такая может свести его с ума, если он будет с Асусеной. Очевидно такая магия вступала в прямое противоречие с тем, что сделали духи брухо.
— Ты решил рассказать из-за Асусены? — спросил Бенхамин.
— Да, — кивнул Пачо. Он налил себе еще рома из бутылки, сделал глоток и продолжил. — Правда не только, но это одна из весомых причин. Я решил рискнуть, рассудив, что магия не будет влиять на того, кто ее держит. Не прогадал, как видишь.
Он выпил еще. Бенхамин думал, что, напротив, не хочет брать в рот и капли. Он чувствовал, как все его нутро пришло в движение. На Пачо Бенхамин не собирался злиться. Не его вина, что эта магия вообще есть. Также, как и не вина Зика. По его поводу, правда, у Бенхамина возникло неуютное чувство, будто их приемный отец злоупотреблял своей властью над ними.
— То, что ты знаешь о контроле, уже его ослабляет, — вновь сказал Пачо. — Я желаю тебе счастья с Асусеной, потому что вижу, как вы относитесь друг к другу. Да, она уедет, но вам теперь незачем рвать отношения совсем.
Бенхамин улыбнулся. Наверное, Пачо прав. И все-таки надо быть осторожным. Свихнуться Бенхамин не хотел почти также, как и расставаться с Асусеной.
— Очень бы хотелось, чтобы ты оказался прав, — сказал Бенхамин.
— В конце концов, духи брухо могли выбрать для того, чтобы соединить любую другую пару, а выбрали вас, — сказал Пачо. Теперь он принялся крутить на пальце собственное кольцо. — Значит зачем-то это нужно.
— А что ты? — спросил Бенхамин то, что казалось ему резонным. Пачо ведь говорил об ответственности, о том, что должен решить проблему магии, связывающей ангелов. Бенхамин знал Кристину достаточно, чтобы понимать — она этого просто не выдержит. А спрашивал Бенхамин именно о ней.
Пачо посмотрел на него взглядом полным тяжести. Он вздохнул.
— Я должен буду покончить с нашими отношениями, — сказал Пачо. Ему нелегко было произносить эту фразу. — Все, что будет происходить дальше, будет Кристине не на пользу.
Бенхамин сочувственно посмотрел на Пачо. Для него в последнее время стало очевидным то, что на Пачо гораздо более благотворно влияет общество милашки журналистки, нежели Кристины. Бенхамин понимал, что разрыв — вопрос времени, потому что чем дальше, тем печальнее становилась Кристина, тем больше росли ее претензии, да и Зик подлил масла в огонь тем, что разрешил Рексу разобраться с ее отцом, хоть это и не вышло. Однако он не мог не знать, что Пачо будет очень больно, если его роман закончится неудачей.
Надо отдать должное Кристине, с ней Пачо вновь почувствовал себя живым и вспомнил, что может любить. Главное, чтобы теперь он не додумался из благородных побуждений оттолкнуть еще и Виолу, с которой хорошо ладил.
Бенхамин подумал, что может быть Зик оттого и избегал чувств. Вдруг это из-за магии, связующей ангелов. Будто она исключает возможность глубоко привязываться.
— Не хочу сейчас об этом, — горьким тоном сказал вновь Пачо. — Я решу окончательно после встречи с Хорхе Салазаром.
— Так ты решился? — скорее уточнил, чем спросил Бенхамин.
— Я понимаю, что ничего не услышу хорошего от Салазара, — сказал Пачо. — Но из доверия к Виоле должен его выслушать. А еще его план может быть единственным в борьбе с Кальдероном. Я чувствую, что мы не выпутаемся из этой ситуации просто так.
— Моя интуиция уже давно подсказывает, что мы можем отделаться малой кровью, а то что скажет Хорхе — она и есть, — Бенхамин был согласен с тем, о чем говорил Пачо.
— Я хочу, чтобы ты остался на асьенде, чтобы встретиться с Ионой и Эрнесто, — сказал Пачо. — Салазар будет после.
— Будет сделано, босс, — улыбнулся Бенхамин язвительно.
— Это совсем не обязательно, — сказал Пачо. — Все прекрасно знают, что мы братья.
— Да, но теперь у тебя другой статус, — ответил Бенхамин. — По крайней мере при других для меня ты тоже босс.
— Ладно, твоя взяла, братишка, — улыбнулся Пачо. — Босс так босс.
Странным образом им было не трудно улыбаться. Бенхамин ожидал, что потеря Зика сильнее подкосит их в области чувств. Все-таки их воспитатель, кроме всего прочего, служил определенным гарантом того, что община жива и все в порядке. А сейчас? Нет, община все еще существует, но все ли так хорошо, как хотелось бы.
И все-таки, в этом разговоре Пачо и Бенхамин улыбались, не смотря на смерть Зика. Бенхамин решил, что так проявляется стойкость, которой их учил Зик. Он всегда хотел, чтобы проблемы отскакивали от них как от стены, чтобы они не ломались перед лицом обстоятельств. Сам дон Зик Айрес мог казаться разочаровавшимся в жизни, считал, что любые общества — ничего не несут в себе хорошего, особенно человеческое, но, чтобы опустить руки — такого Бенхамин не мог припомнить.
Смерть Зика он считал неким самопожертвованием. У Бенхамина было мнение, что он не просто так с ней вообще смирился. Потому что будь это не так Зик бы не оказался один с де Пальмой на той плантации.
Мысли о самопожертвовании заставила Бенхамина расчувствоваться. В первые дни после того, как он узнал о Зике, Бенхамин рискнул наведаться в клуб «Оазис». Он все-таки решился расстаться с последним напоминанием о Марипосе, которая пожертвовала собой ради него. На вопрос Асусены, куда он и как долго будет отсутствовать, Бенхамин ответил, что идет отдать дань уважения другу и скоро вернется. Он увиливал, поэтому густо покраснел. Асусена заметила, но деликатно промолчала.
Пока они не могут назваться парой, такое еще как-то можно допустить, но Бенхамин стал понимать, что долго так продлиться не сможет. Он должен быть с Асусеной настолько честным, насколько это возможно. Никто не просит его докладывать подробности, но и утаивать — совсем не хорошо. Однако рассказать о Марипосе ей он все-таки не решался.
Как тут объяснить, что этот самый друг в ее лице постоянно присутствовал в его постели, да иногда еще и принимал облик самой Асусены. Да и о том, что они проделывали вдвоем, Бенхамину иногда стыдно было вспомнить.
Так борясь с чувством неловкости и стыда перед Асусеной, он все-таки поехал в клуб «Оазис». Так или иначе, но и хранить жемчужинку, по его мнению, тоже было неправильно по отношению к Асусене.
Бенхамин думал, что мадам Перла не пустит его даже на порог клуба, но он ему открылся привычным образом. Будто не из-за него умерла одна из местных девочек. Бенхамин прошел в общий зал, подошел к бару и вместо того, чтобы заказать выпивку, попросил о встрече с мадам.
Девушка за стойкой не выказала удивления. Она учтиво кивнула ему и сказала, чтобы ждал. Свет в помещении был неоново-синий. Белая майка на девушке светилась будто вывеска. Она выглядела тонкой и чем-то напоминала ему Марипосу, которая в своем обычном облике казалась Бенхамину экзотически красивой.
Спустя некоторое время девушка сказала Бенхамину вернуться ко входу и идти вверх по лестнице. Он чуть помедлил, но все же кивнул и пошел куда сказано. Дело в том, что, когда Бенхамин только входил в клуб, никакой лестницы на входе он не видел.
Мадам, по всей видимости, защищалась дополнительно. Она открыла кованую лестницу, чуть изогнутую вбок, когда рассудила, что Бенхамина все-таки можно пустить на аудиенцию. Ее кабинет скрывался за шторкой из ниточек, состоящий из круглых кусочков стекла. Они причудливо поблескивали под действием неонового света остального помещения и теплого, идущего, с другой стороны.
За неимением места, куда бы постучаться, Бенхамин просто вошел. Мадам Перла ожидала его действительно сидя за письменным столом, подобным тому, который находился на асьенде, в кабинете Зика. В отличие от Марипосы, она не выглядела слишком юной и свежей. Мадам напоминала уже умудренную опытом, но все же очень моложавую и красивую женщину. Она носила тугой высокий хвост, отчего ее глаза выглядели немного раскосыми. Кожа мадам была жемчужно-белой и будто немного сияла. На ее фоне выделялись красные губы. В типичном для своей профессии стиле, женщина носила откровенное платье, в декольте которого Бенхамин невольно покосился.
— Зачем ты ко мне пожаловал? — спросила мадам Перла глубоким грудным голосом. — Тебе больше нет нужды посещать моих девочек, а я имею привилегию больше не принимать клиентов.
Бенхамин смутился. То ли отвык, что местные обитательницы мужчин насквозь видят, то ли от того, что Перла почувствовала его любовь к Асусене. Так он и не понял.
— Я совсем не за этим, — сказал Бенхамин и выложил на стол перед мадам кулон с жемчужиной на цепочке.
Мадам опустила на предмет взгляд своих зеленовато-карих глаз. Она вздохнула, взяла жемчужину в руки и принялась разглядывать. Видно она грустила об ушедшей девушке, насколько ей позволяли обычаи их странной общины.
— Марипоса, — проговорила она. — Я думала, ты сохранишь эту вещь у себя, но ты ее принес.
Бенхамин замер. Ему показалось, что мадам не одобрит этот жест.
— Спасибо, — тем не менее, проговорила она, сняв подозрения. Бенхамин смог выдохнуть и расслабиться. — Эти кулоны — все, что остается от нас в случае смерти. Да еще рожденные нами другие девушки. Марипоса не оставила вторых, значит принадлежать общине должен был именно кулон.
Бенхамин толком ничего не знал об этой стороне жизни Марипосы. Она, как и все девочки из клуба, не распространялась на предмет того, есть ли у нее дети. Если честно и других вещей о себе она не рассказывала. Ни вкусов, ни желаний — ничего. Стало горько от того, что он и не стремился спросить.
— Она была счастлива, что тебя узнала, — произнесла мадам.
— Она говорила мне об этом перед смертью… — Бенхамин вспомнил тонкое тело Марипосы, как тяжело она дышала после ранения и о чем его просила в последнюю минуту.
— Не кори себя, ведь это был ее выбор, — сказала мадам Перла, будто прочитав его мысли. — Если мои девочки влюбляются, их уже невозможно переубедить, даже при том, что они знают — любовь опалит им крылья и они погибнут.
— Такое часто бывает? — спросил Бенхамин с небольшой надеждой, что не он один такой.
Мадам загадочно улыбнулась.
— Не важно, но ангелы, вроде тебя привлекают женщин вроде нас, — сказала она. — С вашим братом легко потерять голову и поверить в любовь, забывая для чего мы на самом деле бываем с мужчинами.
Это она о рождении потомства, о том, чтобы их вид жил, а еще о специфических свойствах магии девушек-миражей.
— Не знаю, имею ли я право такое говорить, но Марипоса очень помогла мне в трудные времена, так что и я к ней привязался. Другое дело, что я никогда не мог ей дать такие чувства как она хотела, — произнес Бенхамин из желания показать, что Марипоса не зря к нему потянулась.
— Ты еще такой наивный мальчик… — почему-то произнесла мадам. Бенхамин немного напрягся, потому что его так даже Росса не называла. Видно мадам Перла настолько многое повидала, что вот так запросто могла сказать подобную вещь ангелу — приемышу Зика Айреса. — Все мы прекрасно видим все, что касается таких вещей. Видела и Марипоса. Думаешь она бы заслонила собой абы кого?
— Думаю, что нет, — ответил Бенхамин.
— Вот и славно, — улыбнулась вновь мадам. Кого-то ему напоминало ее выражение лица. Будто снисходительная, но в то же время кроткая улыбка, благостно расслабленные мышцы. — К тому же, в том, что случилось с Марипосой есть след магии много большей, чем даже ваша.
Она будто на что-то намекала. Бенхамин, который так никуда и не сел, принялся переминаться с ноги на ногу. Мадам пристально за ним наблюдала.
— Я сохраню покровительство над клубом, — вдруг сказал Бенхамин. — Надеюсь это уместно.
— Еще как, — улыбнулась Перла. — Однако девушки расстроятся, что больше не увидят тебя тут физически.
Бенхамин почувствовал, как полыхнули щеки. Он хотел было распрощаться и уйти, как вдруг мадам спросила:
— Скажи мне, это правда, что Рекс Ланза мертв?
Бенхамин удивленно вздернул брови, ведь у женщины изменился даже тон голоса при упоминании Рекса. Причем никакого обычного страха или неприязни, напротив, мадам говорила о нем с приятной ностальгией и грустью.
— Да, его застрелили при задержании, — подтвердил Бенхамин.
— Что ж, это бы рано или поздно случилось, — сказал Перла со странным надрывом. — Рекс не умел остановиться.
Бенхамину стало неловко, будто он влез во что-то личное. От этого он тогда решил быстрее закончить разговор, чтобы никак не реагировать больше на возможную связь мадам и Рекса.
Бенхамин вернулся к Асусене и в тот же день пытался рассказать ей хотя бы что-то о Марипосе. Он сказал, что этот его друг — девушка и что к ней он даже привязался. Бенхамин хотел пытаться что-то объяснить, сделать так, чтобы Асусене было понятнее. Однако она его мягко остановила.
— Мне ни к чему знать много деталей, — сказала Асусена с мягкой улыбкой. Она взяла Бенхамина за руки. — По крайней мере сейчас я не хочу их слышать. Ты мог привязаться к другой девушке, так же, как и я могла потянуться к парню, в котором увидела тебя. Не пойму никак почему нас так тянет оправдываться.
— Я бы это так не назвал, скорее объяснить… — вновь попытался заговорить на эту тему Бенхамин, но Асусена приложила к его губам пальцы.
— Я больше хотела бы, чтобы ты меня поцеловал, — кротко сказала она и улыбнулась заговорщицки.
Бенхамин смутился на пару секунд, помедлил, но потом просьбу все же выполнил. Губы Асусены как всегда оставались мягкими и отдавали сладким вкусов трав, из которых она заваривала матэ. Каждый раз в такие моменты Бенхамин вспоминал их свидания в горах. Там витал запах растений, стояло солнце или висел туман и было много свежего воздуха. Асусена этим всем была пропитана, а еще состоянием дома.
Спустя дни после того случая, на холодной асьенде, дома Бенхамин себя не ощущал. После разговора с Пачо он занял вновь ту комнату, которой пользовался, когда оставался в доме. В комнате казалось пусто, потому что Бенхамин перестал заполнять ее личными вещами. Да, в шкафу было немного одежду и обуви, да в ванной — зубная щетка, но это не значит овладеть пространством полностью.
Бенхамин лег на широкую постель, заправленную светло-зеленым бельем. Он уставился в потолок под сводами которого вертелись огромные лопасти вентилятора. Аппарат мерно щелкал с каждым полным оборотом.
Уснуть не получилось, однако не по вине вентилятора. Бенхамин все думал: об умершем Зике, о Марипосе, об Асусене и, конечно, о том, как изменилась жизнь Пачо, да и его собственная. Кроме того, что его братишка вырос в статусе, он еще и сильно повзрослел. Бенхамин редко видел его настолько сдержанным, серьезным и взвешенным. Это разительно отличалось от холодной расчётливости Зика.
Пачо будет совсем другим в роли босса, а каким Бенхамин узнает уже вскоре. Благо, что Иона и Эрнесто прибыли оперативно. Буквально через день они уже явились на асьенду, приветствовали Пачо как своего дона и расселись в том же кабинете по местам. Бенхамин занял место рядом с Пачо. Он предпочел стоять по правую руку чуть позади стола.
Бенхамин оглядел кабинет и заметил, что в углу на своей лежанке покоится Красавица — тихая и подавленная с момента смерти своего хозяина. Она чуть скулила, положив голову на лапы.
Пачо всех окинул взглядом, а затем сказал:
— Наша организация потеряла многих своих участников, но не перестала существовать, а значит настало время вносить в ее деятельность коррективы.
Иона и Эрнесто переглянулись, ничего не сказав. Они ожидали решений нового дона.
— Мехикали нам так и не посчастливилось вернуть, хоть Зик и ослабил ягуаров, — продолжал Пачо. — Вместо Хосе Карлоса де Пальмы, у нас под боком теперь Сезар Браво. Впрочем, об этой фигуре мы скажем чуть позже.
— До последнего я надеялся, что барыги вскроют личность Вороны, поставив ее управлять провинцией, — сказал Эрнесто. — Но, как видно они еще не в отчаянии.
— Верно, — Пачо кивнул. — Поэтому действовать надо очень осторожно. Мексиканцы думают, что мы ослабли настолько, что угрозу представлять не сможем. Не будем мешать им так думать. Поэтому вместо взаимной резни с Хуаресом, потратим лучше время на перегруппировку.
Пачо вновь посмотрел на сидящих в помещении мужчин.
— Я хочу, чтобы ты сел напротив меня, Бенхамин, — сказал он. — Потому что тебе полагается территория, как и остальным.
Бенхамин еле сдержался от того, чтобы не посмотреть на Пачо удивленно. Он думал, что Пачо оставит его подле себя, в том же качестве. Вроде бы так хотел бы Зик. А тут раз и своя территория. Бенхамин обошел стол, а потом и Иону со спины, чтобы сесть в действительно оставленное для него кресло.
Эрнесто и Иона осторожно переглянулись. Они все еще ждали окончания указаний от Пачо.
— За Бенхамином остается Пальмас, — продолжил Пачо. — За Ионой — Риверос. Коломбиана по-прежнему моя. Мехикали пока вернуть не удастся, а Монтанья будет сугубо территорией брухо. Мы и дальше будем уважать их общину, да и рядом с местом, где находится Росарио не должно быть ни торговли, ни разборок, в общем, ничего в таком духе. Эрнесто тебе надлежит остаться в Колумбии. Мы не имеем права потерять эту территорию.
— Как быть с оставшимися провинциями? — спросил Эрнесто. — Неужели они менее важны, чем Колумбия?
Пачо снисходительно улыбнулся. Казалось, что он учитель, которому задали достаточно глупый вопрос, но он все-равно готов его пояснить.
— Немного терпения, Эрнесто, я ведь и так собирался это сказать, — Пачо сложил руки на письменном столе. — У нас остались в Валье-Гранде, Сентраль и Фронтера. Последней провинцией управлял Рекс и там царили такие порядки, что я решил — никто из сикарио в ближайшее время не должен иметь свою территорию. Пусть поучатся политике сначала.
Пачо вновь умолк. Бенхамин заметил, что у него теперь вот эта новая манера доносить информацию, будто порциями. Пачо тем временем перевел взгляд на каждого из ангелов, сидящих перед ним. Он будто хотел убедиться, что все всё поняли.
— Я хочу, чтобы каждый из вас выбрал по одному человеку из имеющихся ангелов второго порядка, но не из сикарио, которых можно поставить во главе провинции, — продолжал Пачо. — Настало время продвинуть тех, кто усердно работал и верно служил.
Мужчины кивнули. Кажется, эти действия они принимали с одобрением. Пачо откинулся на спинку своего кресла довольный тем, что все приняли.
— Надо ли согласовать кандидатуры с доном? — блеснул глазами Иона. Он будто никак не мог нарадоваться тому, что воспитание Зика вышло таким отличным. Бенхамин подумал о том, что удивительно похожий на их приемного отца ангел, умудряется сейчас выглядеть почти копией.
— Естественно, — сказал Пачо. — Не хочу допустить повторения ситуации с Лайлой Аларкон.
Пачо прервался, немного подумал и сказал:
— Хочу, чтобы вы все знали, что ни сейчас, ни через несколько лет, я не буду вытаскивать никого из колец. Во-первых, требуется много магии, а во-вторых, возвращение, скажем, Роберто может привлечь лишнее внимание, да и личные проблемы тоже сразу дадут о себе знать.
Кажется, Иона и Эрнесто питали слабую надежду на возвращение их патрона — Зика Айреса. Сам же Бенхамин готов был поклясться, что Зик не захочет вернуться из кольца. Как раз, будто иллюстрируя его мысли, Пачо взял кольцо с изумрудом и поднял над столешницей.
— Зик, в одном из своих писем завещал оставить это кольцо в руках Россы, — сказал Пачо. — Я подумал-было, что это небезопасно, но пришел к выводу, что как-раз, напротив.
Он не стал пояснять больше, но Бенхамин и так его прекрасно понял. Кто лучше сможет сохранить столь важную вещь, как не женщина, любившая Зика. Даже спящей она надежнее шкатулки. К тому же вокруг Росарио — духи и другие брухо.
— Так тому и быть, — сказал Эрнесто, впервые на памяти Бенхамина вздохнув с досадой. — Тем более, что с Зиком в вопросах донны Росарио, спорить было бесполезно.
— Думаю здесь стоит вернуться к Сезару Браво. Я думаю, тебе есть, что сказать на этот счет, Эрнесто, — Пачо перевел на него взгляд. — Я знаю, что Сезар связался с Зиком и просил помочь ему взять под контроль Хуарес.
— Да, а для этого надо убрать его конкурентов, — сказал Эрнесто.
— Всех, кроме Федерико Арельяно, — учтиво уточнил Пачо.
— Как раз об этом я могу кое-что рассказать, — Эрнесто при этом согласно кивнул. — Как вы знаете, парня раскрыли. Он бежал из Соноры и прятался, пока недавно его не настигли в Синалоа. Федерико находится у Рауля Переса. Он жив, пока на нем заклинание, защищающее других клановых боссов. И оно же мешает Сезару сделать один ход, на который Рауль не рассчитывает.
— Значит задача такова: снять заклинание и тут же вытащить мелкого колдуна, — задумчиво протянул Бенхамин. — Для этого нужно быть в Мексике, скорее всего.
— Я думаю, что невеста Арельяно вполне годится как минимум на то, чтобы снять заклинание, — сказал Эрнесто. — Это она связалась со мной, чтобы попытаться его спасти.
Пачо задумчиво кивнул.
— Что ж, значит ей надо поспособствовать, — сказал он. — Я думаю, что Эдуардо Очоа, знает что-то о том самом заклинании защиты, так как оно доступно магии брухо. Я поручаю тебе, Бенхамин, заняться этим вопросом. Поезжай в Монтанью, поговори с Эдуардо, подумай, как обучить невесту Федерико… Кстати, Эрнесто, можно ли ее доставить куда-нибудь поближе к нашим широтам?
Эрнесто кивнул.
— Сезар может устроить, — сказал он. — Не даром же он хозяйничает в Мехикали.
— Славно, значит пусть она будет поблизости, — сказал Пачо.
Бенхамина удивило это задание. Казалось бы, для Эрнесто оно логичнее. Недаром он живет сильно ближе к Мексике, чем сам Бенхамин.
Пачо сделал еще несколько поручений, например, перестать возить по стране дурман с плантации, чтобы не привлекать лишнее внимание. Еще он велел Ионе и Эрнесто немного задержаться, а Бенхамину надлежало ехать в Монтанью.
Когда Иона и Эрнесто покинули кабинет, Бенхамин спросил:
— Почему ты заставляешь меня заниматься Арельяно? Ну, ты же знаешь про Асусену…
Пачо улыбнулся.
— Именно поэтому, кто к Арельяно ближе как не ты, — ответил он.
— Босс ты или нет, но ты все еще зараза, — усмехнулся Бенхамин. — И все-таки я тебя понял. Я не могу быть в стороне, потому что Арельяно — друг Асусены.
— Верно, — кивнул ему в ответ Пачо. — А еще потому что я тебе доверяю, как никому.
Пачо вновь взял в руки кольцо Зика. Он посмотрел на него с мрачной тенью на лице, а потом протянул Бенхамину.
— Отвезешь его в Котакачи, — сказал Пачо. — К Россе.
— Конечно, братишка, — ответил Бенхамин, принимая еле теплое кольцо с изумрудом.
Поездку было решено не откладывать. Как и беседу с Хорхе Салазаром. Пачо сказал, что ему не нравится идея говорить с ним без Бенхамина, но тянуть уже никуда невозможно. Так они и решили уклониться от первоначального плана, но Пачо обещал не принимать никаких решений по поводу сказанного, прежде чем поговорит с Бенхамином.
На следующий день Бенхамин вернулся в Либертад, чтобы попрощаться с Асусеной перед поездкой в Котакачи. Едва она поняла, что дело касается того, на что она может повлиять, да еще и немногих ее друзей, Асусена настояла на том, чтобы поехать с ним. Бенхамин немного колебался, но все же рассудил, что так будет даже лучше. Не придется переживать за сохранность Асусены, которую он с натяжкой мог кому-то доверить.
Бенхамин не знал, закрыли ли полицейские перемещения по стране для него и Пачо. Он немного колебался, какой транспорт выбрать, а потом решил воспользоваться все еще принадлежавшим им частным самолетом. Часть охраны под управлением Бланко он пустил по земле для отвлечения внимания.
Асусена, которая летала редко, выглядела забавно — озиралась как в музее и выглядывала в окно. Она не обращала внимания на суровых типов, их окружавших, на оружие и, кажется, совсем не думала, что они рискуют. Бенхамин улыбался, приложив пальцы к губам, делая вид будто сидит в задумчивости. Асусена казалась ему прекрасной.
Было волнительно, будто бы он везет показать свою невесту Россе. Хотя он прекрасно знал, что Росса и так ее знает, а сейчас так и вообще не сможет пообщаться. Да и Асусена не была его невестой в прямом смысле этого слова.
А ведь Зику она понравилась. Каким-то странным образом Асусена смогла его к себе расположить, в чем ей явно больше повезло, чем Кристине.
Они долетели до столицы провинции Монтанья города Пуэблос, где их встретила присланная Эдуардо Очоа охрана. Оттуда уже все вместе отправились в Котакачи. Первым делом по прибытии Бенхамин отправился навестить Россу.
Асусена была тоже вместе с ним. Она взяла Бенхамина за руку, когда они входили во двор скромного дома донны Росарио. Он удивился и резко повернулся, чтобы поймать ее взгляд.
— Пойдем, — сказала Асусена и ободряюще улыбнулась. Бенхамин почувствовал, как немного размякла на сердце тяжесть.
Он повернулся и решительно шагнул в сторону дома. Сердце тем не менее волнительно стучало. Почти у самого порога до Бенхамина донеслось неистовое куриное кудахтанье. Он повернулся в поисках кур, которых увидел пасущимися возле забора.
Бенхамин отвлекся и вошел в дом так, будто вообще забыл зачем здесь. Их встретил Эдуардо. Он пожал руку Бенхамину и спросил хотят ли они передохнуть с дороги.
— Нет, если бы я хотел отдохнуть, то не поехал бы сразу сюда, — ответил Бенхамин. — Хочу сразу зайти к Росарио.
Эдуардо кивнул.
— Ее комната — дальняя по коридору, — сказал он, будто Бенхамин и так не знал.
Он бывал в Котакачи и вместе с Зиком, и вместе с Пачо и сам по себе. Жаль, что это случалось реже, чем хотелось бы. Сейчас они стояли в своеобразной гостиной с креслами-гамаками, крашеными в светло-желтый цвет стенами и деревянными балками на потолке. Интерьеры в этом доме напоминали о том, что Росса родом из Колумбии.
— Ты иди, я поговорю с Эдуардо, — сказала Асусена, сжала его руку двумя ладонями, а потом отпустила.
Бенхамин молча кивнул, понимая, что она дает ему возможность спокойно предаться грусти по ушедшим близким.
— Прежде, чем ты пойдешь к Росарио, я должен тебе сказать, — задержал его колдун. — Состояние донны Росарио изменилось.
Бенхамин немедленно округлил глаза и враждебно уставился на Эдуардо. Ему показалось, что колдун пытается сказать, что Россе стало хуже.
— Она будто начала пробуждаться, — Эдуардо оставался удивительно спокоен. Он будто насквозь видел то, что происходит внутри мыслей Бенхамина. — Если раньше она казалась почти не живой, то теперь — очень глубоко спящей.
— Ты что-то успел сделать? Нашел как ее вернуть? — если это действительно так, то колдуну они будут по гроб обязаны.
— В том то и дело, что я никак не причастен к произошедшему, — ответил Эдуардо. — Я не знаю, какая магия это могла сотворить, только если кто-то — Зик или Росарио — не ходили к Чёрной Мадонне.
Бенхамин застыл на месте. Он вдруг вспомнил вновь, как сам делал подношение статуэтке Мадонны на рынке близ Буэнавентуры. Бенхамин просил любви. Он покосился на Асусену и подумал, неужели это не совсем духи? Вдруг сама Чёрная Мадонна ему даровала Асусену. Это бы объяснило то, сколько всего им приходится терпеть ради того, чтобы хотя бы держаться за руки.
— Хорошо, что ты сказал, — это было единственное, что смог выдавить из себя Бенхамин. — Остается надеяться, что постепенно она придет в себя.
На этом Бенхамин оставил Асусену и Эдуардо пообщаться, а сам поспешил к Росарио. Она действительно находилась в дальней комнате, которая считалась ее спальней. Бенхамин задержался на пороге, оторопелый от того, что Росарио и правда напоминала глубоко спящую женщину. Она выглядела странно застывшей — губы, брови, веки расслаблены и неподвижны, руки сложены на животе аккуратно.
Бенхамин толком не смотрел не на теплый тон стен, не на каменный пол или луговые цветы в скромных стеклянных вазах. Он не мигая приглядывался к замершей, еле-еле дышащей Росарио. Она была действительно красивой женщиной даже сейчас.
Бенхамин присел к ней на кровать. Рукой он коснулся немного колючего шерстяного пледа. Он в глубине души надеялся, что от того, что он потревожил ее покой, она вдруг откроет глаза, посмотрит на него, улыбнется и скажет:
— Что-то хотел, мой мальчик?
Как же Бенхамин соскучился по мерному звучанию ее голоса. Горло сдавило комом. Он отвернулся, моргнул, чтобы смахнуть слезу. Росса все еще не с ними, а Зик — уже. Как так бывает в жизни — люди уходят в миг, будто вспышки, будто они существовали в легендах, а не жили. Теперь они далекие и близкие.
С Пачо он этого не допустит. Что бы там ни было, какую магию он бы там не вынужден был таскать на себе, но своего братишку он защитить в состоянии. Пожалуй, не стоит даже пытаться снимать чары, пока ситуация не придет в норму.
Бенхамин достал из кармана кольцо с изумрудом. Он печально посмотрел на его отблеск, создавшийся на свету из окна по правую сторону кровати. Солнце в горах сегодня было неярким и все же, его лучи пробились сквозь затянули облака, чтобы задеть прозрачный зеленый камень.
Со вздохом Бенхамин положил его под сложенные на животе ладони. Он накрыл руки Росарио своей рукой. Кожа ведьмы оказалась теплой. Бенхамин сдавленно улыбнулся.
— Вот вы и вместе, — сказал он. — Не знаю, как мы с Пачо будем смотреть тебе в глаза, когда ты вновь будешь с нами. Мы не смогли понять, что Зик задумал. Вместо того, чтобы быть внимательными только поругались с ним еще хуже.
Росарио оставалась безмолвна. Бенхамин еще немного посидел возле нее, затем встал, прижался к ее лбу губами, пригладил волосы и, сказав на прощание «До свидания, старушка», ушел.
В гостиной Бенхамин вдруг замер от того, что чувства его буквально переполняли. Кто же знал, что в его криминальном пути именно это будет самым сложным — примиряться с потерями, которые застают врасплох, да и происходят из-за того, какими делами они зарабатывают на жизнь.
Бенхамин потер ладонями лицо, огляделся и пошел по дому искать Асусену и Эдуардо. Брухо оказались на заднем дворе. Асусена сидела на скамейке с плетеной спинкой. Эдуардо стоял возле деревянного столба, подпиравшего крышу над крыльцом. Колдун выглядел серьезно. Он увидел Бенхамина и замолчал.
Эдуардо подождал, пока Бенхамин сядет рядом с Асусеной. Затем Эдуардо сказал:
— Асусена мне описала ситуацию. Мы немного поговорили на тему того, что нужно сделать. Во-первых, эта магия была сделана кем-то из клана предков, а значит и снять ее должен кто-то из того же клана.
— Откуда такая уверенность? — спросил Бенхамин. Он посмотрел на Асусену и Эдуардо поочередно. Кажется, сомнений не было у них обоих.
— Потому что я сам творил подобную магию, а брухо и колдуны клана предков родственны, значит имеют доступ к похожим магическим практикам, — ответил Эдуардо. — Однако я колдовал на тех, кто к общине брухо не относится, а тут кто-то из клана наложил чары на главу этого самого клана.
— Я думаю, что это тот колдун — дон Эстебан Арельяно, который хочет завладеть телом Федерико, — сказала Асусена. — Я чувствовала его магию, когда лечила Федерико от болезни. Она насколько мощная, настолько и зловещая.
Бенхамин никак не мог перестать ощущать уколы ревности от того, что этот фигов мелкий колдун проводил с Асусеной время, сидел перед ней с голым торсом, да еще и целовал ее. Пора бы оставить эти мысли, потому что сам Бенхамин начинал ощущать себя мальчишкой, но это было сложно из-за того, как глубоко он чувствует к ней привязанность.
— Зачем он это сделал? — спросил Бенхамин. Мотивы злого мертвого колдуна оставались для него туманны. Да и вообще во всех этих кланах и общинах всегда полно загадочных обстоятельств.
— Скорее всего его план не мог состояться без привязки клана к земле Хуареса, которая полна магической энергии, как точка на трех границах, — сказал Эдуардо. — Другого смысла я не вижу.
Бенхамин нервно вздохнул. Создавалось ощущение, что проблемы с покойными колдунами им нужны были для какой-то коллекции. А что? Прокурор из древнего культа, наркобарыги из Мексики, не хватало только этого.
— Хорошо, пусть так, что нужно делать, чтобы избавить Арельяно от заклятия? — спросил Бенхамин.
— У нас есть Дина, которую можно обучить заклинанию, однако потом ее надлежит доставить поближе к Хуаресу, чтобы не пришлось накапливать сил сверх меры, — пояснил Эдуардо. — Девушке надо будет призвать своих родственников на помощь, а это требует немалых затрат.
Бенхамин вспомнил о том, что случилось в маленькой деревне Сонойта, штат Сонора. В тот день погибло столько родни Энедины Мехия, что ей будет кого призвать поделиться силой. Что ж они с Пачо не одиноки в своем горе.
— Девушку доставят в Мехикали, — сказал Бенхамин, обращаясь с Эдуардо. — Я хочу, чтобы ты лично ее обучил, а за возвращение ее в Хуарес отвечать будет Сезар Браво. Ему будет много проще вернуть ее в Мексику. Охрану тебе я обеспечу.
— Хорошо, — кивнул Эдуардо. — Я бы и сам вызвался, зная, что за Федерико хлопотала донна Росарио.
— Отправиться предстоит скоро, как только поймем, что Дина в пути, а пока я хочу немного отдохнуть, — Бенхамин встал. — Идем, Асусена.
Она встала вслед за ним. Под взглядом Эдуардо они ушли, взявшись за руки совсем как перед домом.
В Котакачи они провели два дня. Бенхамин постоянно занимался контролем перемещений Дины, подбором охраны и указаниями. Асусена спокойно оставалась рядом. Она занимала себя ритуалами, к ней приходили брухо, чтобы спросить совета по врачеванию. Бенхамину показалось, что они вместе напоминают более умиротворенную версию отношений Зика и Росарио. От этого стало даже тепло на душе.
Как только Бенхамину сообщили, что Энедина Мехия находится на грузовом корабле близ берегов провинции Мехикали, они тронулись в путь. Эдуардо поехал в Мехикали отдельно. Бенхамин решил, что он также полетит частным рейсом, но только в Пальмас. Не стоило отсвечивать поблизости от Сезара Браво, дабы не навести на ненужные мысли его подельников.
Асусена захотела ехать с ним. По этому поводу они даже поспорили. Бенхамин представил себе свою прекрасную ведьму в том самом пентхаусе, где он проводил бурные ночи с Марипосой и ему стало дурно.
От этого, он даже не сразу придумал нужные аргументы, чтобы убедить Асусену вернуться в Либертад. Пока он что-то плел, в попытках ее переспорить, Асусена сложила руки на груди, вздернула бровь и сказала:
— Я вскоре вновь уеду, а ты хочешь упускать возможность проводить время вместе уже сейчас?
Бенхамин вздохнул, решив, что ее взяла. Правда в пентхаусе ее ноги точно не будет. Уж лучше выбрать какое-то другое жилье. Благо, что можно было поручить этот вопрос Альваро.
Как только все было готово, они вновь пустились в путь. Бенхамин решил, что останется в Дос-Хардинес, пока Эдуардо занимается Диной в Мехикали. Он помнил ее по видениям, оставленным Федерико — очень худенькая, хрупкая девушка с печальным взглядом. Она смотрела на мелкого колдуна так, будто он ей дороже всех на свете, так что Бенхамин верил в то, что шанс на успех у нее есть. Лишь бы не подвел Сезар.
Бенхамин позвонил Пачо, чтобы доложить о том, как продвигаются дела. Пачо говорил отрешенным и усталым тоном. Он успел организовать встречу с Хорхе Салазаром, которого ради этого выкрали прямо на улице и доставили в квартиру, которую использовали сикарио, чтобы иногда залечь на дно.
Как и предполагали парни, Салазар предлагал Пачо сделку — он садится в тюрьму, взамен остальные члены картели остаются на свободе.
— Салазар считает, что так больше шансов набрать доказательств того, что Кальдерон заказал убийство отца Виолы, — сказал Пачо.
— Сомнительно как-то… — протянул Бенхамин. — Не знаю толком, чем им в этом может помочь то, что ты будешь за решеткой.
— Кальдерону нужен контроль над рынком оружия, а еще ему нужно исполнить обещанное — задавить крупный мафиозный картель. Если я сяду, то он одним разом убьет двух зайцев и будет думать, что победил. Я на допросах выложу Салазару про Десятку, про Ходояна, может быть еще что-то всплывет… Такой расчет.
Бенхамин смотрел на улицу, стоя перед окном. Альваро нашел ему маленькую квартиру в новостройке в районе для среднего класса. Вид улицы был безмятежным. Мерно двигались автомобили, светили фонари, иногда проходили мимо местные жители.
Асусена была сейчас на кухне, а Бенхамин в гостиной. Он решил, что ей не стоит слушать то, о чем он сейчас говорил с Пачо.
— Значит посадить его честным образом у Падильи шансов нет, — протянул Бенхамин.
— Похоже на то, — сказал Пачо.
— Не соглашайся, пока ситуация не станет безвыходной, — тут же поспешил предостеречь его Бенхамин.
Пачо ненадолго замолчал. Бенхамин уже было подумал, что сейчас он скажет, что уже все решено.
— Я же обещал, что без разговора с тобой не приму решения на счет слов Салазара, так я и сделал, — благо, что ответ был таков. — Однако я думаю, что ситуация у нас уже безвыходная… Сам посуди, если мексиканцев мы одолеем привычным путем, то против представителей закона так себя вести — лишь усугублять ситуацию. С Салазаром я смогу хотя бы торговаться. Да и Кальдерон подобное предложит.
У Бенхамина возникло нехорошее чувство, что Пачо уже почти все решил. Неужели он правда не видит другого способа решить проблемы? Хотя какой смысл спрашивать, если ответ очевиден.
— Не знаю, дрянь идея, как по мне… — сказал Бенхамин.
— Бенха, это не твоя интуиция, в тебе говорят братские чувства, — вкрадчиво проговорил Пачо. — Так вот, я как твой босс и твой брат тоже имею право защищать тебя по-своему.
И вновь, слова — Зика, зато наполнение — другое, более искреннее, если так можно сказать о чем-либо, что они делают.
— А как же Кристина? — спросил Бенхамин.
Повисло напряженное молчание, а потом сдавленным, упавшим тоном Пачо сказал:
— Поговорим об этом, когда приедешь в Либертад.
Что же ты наделал, братишка… Бенхамин закрыл глаза и выдохнул.
— Кальдерон может пытаться подтолкнуть меня к сдаче. Неизвестно как конкретно, но тебе стоит быть осторожным, — Пачо вновь вернулся к изначальной теме разговора.
— Без проблем, братишка, — отозвался Бенхамин.
Разговор был окончен. Бенхамин подумал, что чем дальше, тем больше на них сыплется различных бед. Неизвестно, думает ли об этом Пачо, но будто бы на них летят тумаки за то, какой образ жизни они ведут.
Бенхамина накрыли чувства. Наглядно он видел, что можно потерять любимую женщину вот просто так — потому что она не справится с ворохом проблем бандитской невесты.
Он буквально сорвался с места и стремительно пошел на кухню. Асусена стояла лицом к плите. Она готовила кофе. Бенхамин скользнул взглядом по ее стройной фигуре, широким бедрам, изящной спине и небрежно спадающими на плечи волосам.
Почему-то, чтобы на что-то с ней решиться, Бенхамину нужен пинок да посильнее. Сейчас он впервые подумал о том, что может потерять Асусену не потому, что она уедет в другую страну, а потому, что за его дела он сядет в тюрьму или что похуже. С Пачо ровно так и вышло. Другу даже подробности говорить было не надо, чтобы Бенхамин понял.
Асусена чуть повернула голову в сторону. Она его заметила. Тогда Бенхамин быстро подошел к ней и развернул за талию.
— Что с тобой? — спросила Асусена, стремительно краснея.
— Хочу страстно впиться в твои губы, вот и все, — сказал с улыбкой Бенхамин.
Асусена захлопала ресницами от неожиданности. Ее щеки так и заливались румянцем. Губы призывно разомкнулись.
— Так чего же ты ждешь, — сказала Асусена, очень стараясь сделать голос настойчивым.
Бенхамин потянул ее к себе и поцеловал так, что стало жарко моментально. Асусена поддаваясь ему обвила его плечи и шею руками. Они никогда себе такого позволяли и очень зря. Потому что целовать любимую женщину и значит жить.
Бенхамин положил ладонь к ней на лопатки. Асусена вздрогнула от прикосновения. Он захотел стать еще ближе, скользнул языком, задевая губы и ее язык. От того, какими сладкими были ощущения, Бенхамин забылся. Кто знает, куда бы их это завело, если бы на плите не сбежал из турки кофе.
Он зашипел, разливаясь по раскаленной поверхности и в воздухе запахло гарью. Еле-еле Асусена высвободилась и побежала убираться. Она старалась не смотреть на Бенхамина, но он заметил ее довольную улыбку и почувствовал себя счастливым.
Уже через несколько дней реальность напомнила ему в каком мире он живет. На блокпосте на границе между Пальмас и Коломбианой задержали Бланко. Армандо Кальдерон раскинул карты.