Fucking shit off his head

– Вообще-то, я бы снова хотел, чтобы меня называли Эдвардом, – Эд уютнее закутывается в маджентовый баньян Стида, мечтательно вздыхает и заправляет мешающуюся прядку волос за ухо. – Да ради бога! – Иззи закатывает глаза, вскакивает на ноги и агрессивно ковыляет отсюда, нервно постукивая тростью. Остальные члены команды смотрят на Эда угрюмо. «В прошлый раз после такого одного из нас ты убил, других оставил подыхать от жары на ничтожном клочке суши посреди океана, а третьих – похитил и разлучил с любимыми», – витает над палубой непроизнесенным, накладывающим мрачный серый фильтр на яркие краски солнечного дня. – О чем вы тут болтаете? – на палубу выползает Боннет: рубашка застегнута со сдвигом на одну пуговицу, раскрасневшееся лицо не успело вернуться к своему естественному цвету, зрачки расширены, один завиток прилип к потному лбу, грудь вздымается от частого глубокого дыхания… «Они наконец-то потрахались», – витает над палубой непроизнесенным, и все расслабленно выдыхают. – Да вот, Черная Борода сказал называть его Эдвардом, – подает голос Фрэнчи, думая про себя, что если капитан будет регулярно вытрахивать из этого психа дерьмо в его голове – может, на «Мести» снова станет не так уж и плохо. За сколько-то времени до. Стиду кажется, что он взорвется от переизбытка ощущений, когда абсолютно голый Эд сжимается на его пальцах, разводит ноги еще сильнее, прогибается в пояснице, ласкает свою грудь беспокойными пальцами. И стонет, стонет, бесконечно стонет, вплетая в стоны беспорядочное «Стид, о боже, трахни меня, вставь мне, я кончу без рук» и другие пошлости, от которых у Стида пересыхает во рту и от которых он сам готов кончить без рук. Их секс с Мэри был в ночных рубашках, раз в год, в темноте и с плотно сжатыми ртами. И едва ли Мэри давала понять, что ей хоть в какой-то степени интересен его член. – Милый, а он точно… влезет? – Стид спрашивает глухим шепотом, с сомнением глядя на подрагивающий вокруг его трех пальцев анус. Эд сказал, что мужчины занимаются сексом так, и это, в целом, логично, но выглядит как-то не слишком безопасно для здоровья. – Ух бля еще как влезет, только погодь, – Эд переворачивается на живот и встает на колени, оставляя грудь прижатой к кровати, снова прогибается в спине. Господиблядскийбоже, он ни перед кем так жопой не вертел, и если Стид не вставит ему прямо сейчас – он просто отрежет ему хрен и… – Ох мамочки… О пресвятые небеса… О боже, что же это такое… – Стид сжимает руки на его боках цепкими клешнями и толкается в него головкой, натуженно пыхтя где-то сверху – Эд посмотрел бы на выражение его лица, если бы не рисковал свернуть себе при этом шею. Так что он просто утыкается лицом в кровать, сжимает пальцами простынь и, непроизвольно поскуливая, очень старается расслабиться. Он покажет Стиду, что то, в результате чего у них с женой появились дети – ничто по сравнению с сексом с ним. Стид, впрочем, едва ли помнит о ней, когда начинает вколачивать его в кровать и стонать так, что их, блять, должно быть слышно с берега, которого даже не видно. – Любимый, это так хорошо!.. Я не знал, что это может быть так хорошо!.. Тебе хорошо, любимый?.. – Да, очень, ты классно меня трахаешь, у тебя такой охуенный член… – Иди ко мне, любимый, – Стид подхватывает его под животом и тянет на себя, и это не так удобно, но Эд поднимается по велению его рук и прижимается спиной к его животу, запрокидывает голову, тянет его за затылок, и теперь они стонут друг другу в рты, пытаясь между этими стонами и попытками вдохнуть побольше воздуха изобразить подобие поцелуя. Эд понимает, что разбудил зверя, когда Стид тянется к его перепачканной Стидовой спермой заднице через несколько минут после оргазма. Эд расплывается по постели сбивчиво дышащей потной лужицей, а Стид аккуратно засовывает в него пальцы, разводит их, смотрит на его дырку и выдает: – Невероятно, – с таким же выражением, с каким мог бы восхититься редким жуком. И у него, блять, снова стоит. – Дай мне минут пять – и можем повторить, – Эд переворачивается на спину и тянет к Стиду руки. Тот понимает не озвученную просьбу сразу же и накрывает его собой, мягко целует в губы и смотрит так, что Эд, мать вашу, действительно будет готов минут через пять. Через сколько-то времени после. – Думаешь, они меня простили? – Эд сидит у Стида в ногах на подушке, чуть снимающей дискомфорт от саднящей задницы и поясницы, пока Стид, расположившийся на кушетке, расчесывает его волосы. Колтуны, которых оказывается непозволительно много, он бережно распутывает руками. – Думаю, им понадобится какое-то время, но вряд ли они смогут тебя не простить.