Любовь и Панки

      Просыпаться всегда было тяжело, но вдвойне тяжелее, когда всё тело ломает. Браслеты заблокировали силы, и регенерация не сработала. Вся спина пульсировала словно Ми приложилась о горячее. Ощущение что содрали кожу заживо, но не успев зажить, новые участки вновь подвергались пыткам. Руки, ноги — ослабшие, безвольные даже после тренировок так не было. Между ног слегка саднило, но не критично, чтобы начать паниковать. Всё-таки Хан оказался даже если можно так выразиться — нежным.       Девушка моргнула, пошевелилась слегка и застонала. Черт возьми, как же сука неприятно! Вдохнула и выдохнула через нос, возведя взгляд к потолку. Уж лучше бы убил.       — Не шевелись, — послышалось сбоку. Миа слегка повернула голову вбок и заметила обнаженного Хана, который лежал на животе и глядел в испуганные карие. У него на спине красовалась большая татуировка в виде дракона и кажется Ми кое-что вспомнила. — Всё хорошо, не паникуй.       Кристофер всегда так говорил ей. Приползая почти на коленях, он ложился рядом, вдыхая запах Мии, моментально успокаиваясь. Пахло кожей, железом, чем-то жжёным, но это был запах его спасения. Так пахли драконы и Кри представлял, что он тоже дракон, но принца-спасителя не будет, потому что принцессу утащил ящер в свою башню и никому больше не позволит трогать его сокровище.       Сейчас Ми ощущала себя тоже в башне только вот Крис перестал быть защитником. Злой, беспринципный, сжигающий за собой мосты, чтобы она не сбежала от него и не кинулась на шею герою, который убьет насильника и похитителя её разбитого позднее сердца, ведь Кристофер перестал существовать. Холодное Хан, стальные нотки и жестокие сцены. О чём она думала, когда надеялась, что он помнит?       Его вот это «Всё хорошо» Что хорошего в том, что больно, в том, что каждое движение приносит только мучения? Хорошо? Да нихрена подобного! Издевается ведь, только почему же не смеется, не опускает какие-нибудь дурацкие шуточки, не оскорбляет её и не несет уже в бордель, чтобы перепродать или, бросив в темницу, извести голодом до смерти.       — Что со мной? — всхлипнула, ежась от огромной поглаживающей руки, которая легла на живот. Тепло разнеслось моментально, успокаивая. Так ведь не должно быть? Почему касания не приносят отвращения или тело не дергается в конвульсиях под его лапой, вспоминая то, что с ним сделали?       — Из-за браслетов я не мог залечить. Вызвал обычного врача и тебя перебинтовали, — так спокойно объяснил будто бы каждый день такое промышляет. — Я не могу снять с тебя то, что обеспечивает всем здесь находящимся защиту.       — Скот, — выплюнула, прикрывая глаза.       — Какой есть, — хмыкнул довольный собой и, укрыв девушку одеялом, засопел.       Ну спасибо.       Как бы поступил Кристофер, если бы её кто-то изнасиловал? Если бы кто-то прижал или облапал, поцеловал, врываясь грубо в рот и не давая сбежать от принуждений, что бы было? Парень побил скорее всего, да так, чтобы запомнилось. Однажды Кри услышал, как над Ми издевалась свора девчонок — предводительница устроила травлю и дело дошло до избиений. Не посмотрев на то, что перед ним женский пол и так поступать непозволительно, он чуть не задушил потаскушку, до этого оттаскав за волосы перед всем её мини клубом.       Ми кричала, Ми умоляла прекратить, а затем, заплакав, Кристофер и правда закончил, пригрозив, что, если ещё кто-то подойдет и тронет девушку будет не до шуток. На вопрос о том, как он мог, ответ оказался простым «Для меня ты единственная дама, на которую грех поднимать руку — все остальные лишь здешний мусор». Кажется сейчас мусором стала и она тоже, ведь Хан дал пощечину, чуть не придушил и позволил уложить себя на шипы, трахая как секс-игрушку, дешевую шлюшку, ненужное бесполезное тело.       Был ли он заботлив и нежен, когда она отключилась? Сколько продолжалась пытка? Какой урок Миа должна была вынести для себя исходя из этих действий? Девушка осталась жива, ей оказали медицинскую помощь, и она боится представить, что будет дальше. Кажется, пора было заканчивать с разыгравшейся драматичной пьесой. Акт закончился, но апофеоз, к сожалению, точно будет ещё впереди.       Миа удостоверившись, что Хан уснул, осмотрела комнату. Они находились в его обители. Как можно насиловать, а затем укладывать к себе в постель? Конечно, темница холодная и сырая не лучший вариант для её ран, но по крайней мере подальше от него. С неё хватит! Миа так старалась освободить парня от действия тех препаратов, но видимо Криса накачивали двойными, а то и тройными дозами, раз мозг словно бетонная стена — непробиваемая, непреступная в дополнении обмотанная егозой.       Она поерзала под рукой, та крепко лежала на её теле и даже не хотела никуда сдвигаться. Одним рывком, Ми смогла выскользнуть из-под карающей ладони, но почти свалилась с кровати. Умудрилась перевернуться со спины на бок, почти канула лицом в холодный пол, потому что конечности не очень слушались, но вот не задача, не получилось даже здесь сбежать.       Может если бы приложилась лобешником об пол и потеряла в очередной раз сознание или сломала бы шею по счастливой случайности стало бы не так больно. Одним словом — легко, беззаботно, наплевательски и до тошноты приятно. Но Миа не хотела умирать, обязана была выбраться, снять эти браслеты и, закрывшись у себя в комнате, пережить всё как страшный сон.       Ей нужно было побыть в полном одиночестве и кромешной тьме, оплакать, потому что Кристофер погибал на глазах, если уже не умер, хотя она ведь не могла даже ничего чувствовать внутри себя из-за пожирающего чувства утраты и горького, колющего сожаления.       Сражаться за Хана девушка не подписывалась.       — Куда! — вскрикнул мужчина и, перехватив поудобнее куклу, прижал к себе, пододвигая к середине, чтобы уж наверняка. — Упасть тебе ещё не хватало. Раны откроются опять, и ты можешь умереть.       — Уж лучше подохнуть, — отвернула голову Ми. Рыкнула на него, злиться, вся такая кошка взъерошенная, будто бы опасная, а на деле неокрепший котенок.       Он пока лежал, стараясь заснуть, слушал пролетающие громкие мысли Мии и не мог сложить картины. Вроде разговоры об одном и том же, но не может быть такого. Саки не помнит ни девочек, ни драконов, ни замков — ничего. Что происходит в её голове? Может мультик какой-то вспоминает и так зациклена на нём, что переводит его в жизнь?       После того, как Ми отключилась, Хан осторожно вышел, даже не получив разрядки. Оделся, поднимая хрупкое израненное тело, и быстро поехал домой. По пути вызвал врача, наорал на всех, часа два крушил всё кругом и убивал крэнгов одного за другим в порыве ярости пока ему не разрешили вернуться и осмотреть работу.       Почему злился? Почему не смог оставить её умирать или докончить, получив удовлетворение, и, избавившись, поехать к себе? Обещал себе отдать девчонку так просящему Джо, который после хорошей взбучки и правда признался, что пытался посягнуть на пассию главаря. Говорил себе, что продаст за хорошие деньги, но самостоятельно перестрелял гостей, не совладав с внезапно поднявшейся бурей эмоций. Какого блять вообще происходит?       Увидев бледное личико, мужчина прокрался к постели, будто боясь разбудить, перед этим поблагодарив врача и получив от него удивленный испуганный взгляд. Ну да, такого никогда не было, но, если бы эта девка сдохла на его кровати тот точно бы получил нож между ребер.       Она спала беспокойно, ерзала и скулила, веки подрагивали, но не открывались. Некоторое время лидер сидел около неё, гладил по рукам легкими касаниями, убирал налипшие волосы со лба, осторожными движениями массировал живот, чтобы облегчить неприятные ощущения. Он честно старался в тот момент, но кто послушает не поверит. Врач сказал всё в порядке — не порвал, крови нет, тем лучше.       Ближе к трем ночи, Саки, раздевшись, сходил в душ и от усталости так и лег в домашних шортах. Не поел, не перезарядил оружие, положенное рядом с собой, не проверил как дела в логове, и кто чем занимался весь день. Все ли выполнили свои задания?       Долго рассматривал аккуратный носик, веснушки, чуть поджимая губы и хмурясь, когда Ми, поскуливая, дергалась. Погладил по голове, перебирая красные волосы и пропуская между пальцев пряди. Утешил девушку, ведь даже во сне мозг должен слышать слова и как-нибудь реагировать. Пока разговаривал не заметил, как склонило в сон, и он заснул в таком вот неглиже, прижимая к себе эту милую куклу и понимая неожиданно для себя, что он точно конченный урод и гореть ему в аду после такого.       Действительно ли у него была такая бандитская грязная жизнь как ему вдалбливали или воспоминания подменили на чужие и девчонка всё это время была права?       Хан вздохнул, придвинулся ближе, поворачиваясь на бок, схватил за подбородок, разворачивая к себе и четко проговорил:       — Не говори так. Да я насильник, мудак, главарь Диантус, убийца, но я не спал и не трогал никого до своей жены и после. Мои приспешники — да, я — нет.       Девушка разглядывала шрам, серые изучающие глаза и внезапно по щекам потекли слезы.       — У тебя не было жены, — взвыла раненым зверем. Мысль о том, что Кристофер принимает чужую жизнь за свою мучительна. Ужасно неправильно, ведь он обещал быть только с ней, заботиться, оберегать, любить. Никаких других женщин только она одна. — Ты помнишь, как её зовут?       — Нет.       — Но ты должен помнить, что, когда ты называл эту девушку своей женой, она просила прекратить так шутить, поэтому ты звал её Шакко. Ты сочетал эти два слова в одном, и вы условились, что будет Шакко и никто не поймет, о чем разговор, — он молчал. Миа рыдала, из горла раскатами вырывались хрипы, но пришлось продолжить. — Ты рассказывал ей, как побывал в Хонсю. Это ведь где Токио, Нагоя, Киото, по крайней мере ты пытался ей рисовать карту на полу мелом и рассказывал о других странах и городах, где был. Именно оттуда ты понахватался заумных слов и учил японскому Шакко, базе, чтобы если бы вы потерялись, то смогли найтись.       — Принцесса ты путаешь, — вытирая с красных щек влагу, произнес Хан. Чего вот она начала? Вспомнила что-то и плачет, а ему возись с соплями. — Такого не было.       — Что они сделали с тобой, Рю?       Его будто бы прошибло. Саки взглянул на Мию со смесью удивления и недоверия.       Дракон.       Он дракон, а она принцесса лисичка.       Дракон…       — Как? — переспросил. Нахмурился, уставляясь в блестящие глаза.       Взгляд метался по губам, опухшим щекам, ища подвоха, надеясь, что сейчас она рассмеется над ним, обзовет, что повелся и всего этого не было. В голове туман, но в висках бьет эти две буквы огромный стальной молот. Нестерпимо обжигающе.       — Рю, — выдохнула и притихла. На его лице ярость.       Мужчина отодвинулся, вскочил с кровати, накидывая рубашку, валяющуюся около стула. Первые попавшиеся штаны из шкафа и не смотря на девчонку вылетел вон со словами «кажется у тебя температура, позову врача». Значит задело? Вспомнил?       Мие некогда было думать. Она ведь решила бежать, так? Собрав всю волю в кулак, пришлось подняться и сесть, чтобы приятно осознать, что голова в порядке. Не кружиться, не болит, а значит пора двигаться. Осторожно встав, девушка пошатнулась, схватившись рукой о стену. Так, потихоньку.       Дышать тяжеловато, потрясывает, но кунаити ведь не сдаются? Джейн вечно твердила это себе и двигалась дальше через боль, слезы. Не могла бежать — шла, не могла идти — ползла, но не останавливалась. Миа тютя что ли какая-то? Нет! И она будет равняться на своего кумира, чтобы тоже бороться и идти до конца, до победного, не сдаваясь.       Пистолет привлек внимание. После первого неудавшегося опыта пострелять муляжом и последующего мини наказания, Ми не хотела брать это, но выбора не оставалось. Ну отшлепает ещё раз, если, конечно, поймает. Да и это было по-детски глупо и смешно укладывать её на колени и ладонью. Стыдно даже вспоминать, уж лучше бы избил — было бы правдоподобнее.       Посмотрев сколько патронов в магазине, она фыркнула — мало, на пару выстрелов, хотя лучше бы вообще не стрелять. Убивать как Хан красноволосая не собирается. И девушка теперь стала внимательнее — мозги у неё никто не отнимал и брать муляжи и всякие игрушки она точно не будет! Глупая какая, зато в тот раз Джо отвалил.       Дверь мужчина за собой не закрыл, поэтому Миа поползла в сторону выхода. Ноги не слушались, руки тряслись, пистолет оттягивал карман огромной пижамы, грозясь выпасть. Пришлось схватить ладонью, крепко сжать, до побелевших костяшек лишь бы это давало чувство уверенности и безопасности. Коридоры отражали её чуть торопливые шаги. Шлёп-шлёп. Носки не спасали от ледяного пола. Девушка судорожно соображала, поворачивая наугад, ведь до сих пор не выучила планировку. Как лабиринт — бесконечный, запутанный, страшный.       Шавка заметила Ми первее, чем она эту глупую собаку. Тот прорычал, кинулся на пленницу, одним широким шагом почти достиг её. Увернувшись, Миа через дикую боль побежала, вперед, к свободе, к спасению. Спотыкаясь, петляя, рык животного звучал за спиной. Без сил ей бесполезно вступать в бой, человек не выдержит удара мощной лапы. Хлоп и уже ничего не будет.       Открыв очередную дверь, красноволосая обомлела — главный зал. Твою мать! Нет! Выход меняется вечно что ли? Почему все дороги приводят сюда?       Черт! Черт. Черт…       Хан лениво обернулся и, приподнимая бровь, осознал кто перед ним. Джо стоящий рядом, приготовил парочку сюрикенов, готовясь вступить в бой. Крэнги, охранявшие сзади главаря, наставили свои автоматы. Два или три крэнга несложно — толпа уже проблема, без чутья — самоубийство.       Мужчина поднялся с трона своего отца, спрыгнул на пол и стал хищником двигаться к его милой девочке. Миа, не растерявшись, сняла предохранитель, как показывал Ребел и наставила на Саки оружие. Не подойдет. Тупые железки тут же дернули затворами.       — Принцесса, я тебе в прошлый раз объяснял значение опасные игрушки. Не стыдно заставлять меня повторяться? — он шел к ней так будто не Миа сейчас готова была убить его, не эта малышка сейчас стоит с такой грозной настоящей в этот раз пушкой, как самая опасная мадам в комнате. — Никому не стрелять. Заденете, я каждого четвертую.       Угроза повисла в воздухе и воспринялась шипением со стороны этих железоголовых. Дуло уперлось Хану в грудь, руки Ми дрогнули от напряжения, спина заболела с новой силой. Стало дурно.       — Миа, — вкрадчиво, забирая из ладошек пистолет себе, произнес мужчина. Ничему жизнь не учит. Сколько раз повторять… Угрожать, махая этой штуковиной перед лицом и по-настоящему стрелять — разные вещи. — Ты сейчас идешь обратно в комнату, ждешь врача, а после я подойду и поговорим.       — Я сбегу, понял? — рыкнула, отпрянув назад. Ударилась затылком, обиженно вгляделась в напирающего Саки. Тот хмыкнул. — Не сегодня, так завтра. С меня хватит!       — Не веди себя как ребенок, — склоняясь к уху, прошептал Хан. Руками обхватил спину, обнаруживая, что вверх теплый и влажный. Пропитался кровью, а значит раны открылись. Блять! — Тебе нужен врач, девочка. Срочно. Вернись в спальню иначе я не посмотрю, что тебе плохо и накажу прямо перед всеми здесь.       Она побледнела. Мотнула головой толи соглашаясь с тем, чтобы пойти толи отказываясь от слов мужчины.       — Не воюй со мной, Шакко! — зарычал, пальцами зарываясь в её красные волосы, и, притянув к себе, впервые поцеловал. Смазано, грубо, показывая кто здесь лидер и кого нужно слушаться. — Прекрати так демонстрировать свой характер — ничего не добьешься.       Девушка фыркнула, ударяя по груди Хана и стараясь сопротивляться, но не удержалась, ослабла и, схватившись за его рубашку, уперлась лбом в плечо.       — Хорошо, — согласилась. — Мне уже всё равно.       — Уведите, — тыкнув в одного из крэнгов, скомандовал лидер, придерживая за талию дуреху. Осмотрел спину, чуть мазнув взглядом. Из-за кровавой ткани казалось, что под ней месиво раз бинты насквозь промокли, но Хан надеялся, что всё не так плохо, как он себе надумал. — Ко мне в спальню и проследите, чтобы не выходила. И выясните, где тот кретин, которому я звонил с утра. Не придет — убейте.       Мию перехватил робот, толкая, повел к выходу. Хоть бы это всё скоро закончилось. Больше, кажется, Ми не выдержит.

***

      Она сидела на кровати. Доктор приказал лежать на животе и не двигаться лишний раз, но в таком положении она уязвима и не хотелось бы получить пулю или нож в спину и не знать об этом. Подойдет, клинок воткнет и даже не почувствуешь засады с этими дурацкими браслетами. Вздохнула, глянув на тикающие часы на стене. Прошло полчаса.       Хан зашел, осторожно толкая дверь. Осмотрел Мию, нахмурился. Какая же вот упертая. Так бы и дал подзатыльник.       — Тебе сказали лечь, — указал, подходя ближе. Девушка дернулась и тот остановился. — Я не хочу лишний раз причинять боль, ляг на живот и послушай меня. Не сделаешь, я уйду и будешь продолжать быть в неведении.       Та сверкнула на него злобным взглядом. Поджала губы и, мягким движением развернувшись, поползла в сторону подушек, опустилась максимально медленно, шипя от тугой повязки. В этот раз замотали крепче и лучше, мазь успокоила слегка зажившие рубцы, новые пришлось залить приличным обеззараживающим и заживляющим. Так нестерпимо неприятно. Ей разрешили кричать, но она взяла в рот майку и, сжав зубы, мычала, не позволяя себе лишнего. Был бы Хан — она, наверное, верещала бы во всю глотку.       Первым вариантом, конечно же, была ладонь, чтобы больнее, яростнее, до крови, но врач покачал головой. Он был чем-то вроде утешения на этом огромном кишащем мафией и бандитов острове, светлое пятно в темной тюрьме. Сказал много хороших слов, помог с ранами и пообещал, что будет всё хорошо и скоро мучения закончатся.       Интересно он говорил про её скорую кончину от рук Саки или от ран, которые при таких вот форсажах вновь могут закровоточить?       Мужчина, пройдя, не стал её трогать, опустился с другого края кровати на пол, чтобы быть на одном уровне. Вгляделся в потухшие карие. Шакко. Он, кажется, вспомнил подобное, но всё так быстро стерлось. Не успел поймать, просмотреть, запомнить. Вот бы ещё что-нибудь сказала, напомнила.       Он значит оказался Рю. У него не было жены и ребенка — отец соврал. Тогда кто такой Шредер на самом деле кроме статуса отца? Что он делал? Сражался за благое дело или всё-таки Футы перевернули истину? Кто такая Миа? Клан Хамато? Почему она плачет, когда говорит про Кристофера? Что блять произошло на самом деле?       — После того как твоя спина заживет, я тебя отпущу домой на неделю, — начал серьезно Саки. Миа никак не отреагировала. — Ты пообщаешься, соберешь вещи. Я буду пускать тебя к семье раз в две недели, а затем ты будешь возвращаться сюда, ко мне. Никаких попыток снять браслеты, выкрутасов, планов сбежать. Не придешь, я сам найду тебя. Никто не пострадает, пока ты не будешь пытаться перегрызть поводок.       — Не наигрался? — фыркнула, отводя взгляд. — Шлюх привычно менять постоянно.       — Шлюх — да, своих женщин — нет.       С каких пор она стала его женщиной?       — Своих как раз таки не бьют, не трахают на розах перед трупами, причиняя боль и принуждая к сексу, — огрызнулась, хотела вскочить, но Хан оказался быстрее. Прижал моментально к подушке, хватая за загривок.       — Лежи, не истери!       — Да пошел ты! — выплюнула.       Он вдавил в подушку, приблизился к лицу, наклоняясь ниже и целуя за ухом, носом проходясь по щеке. Погладил по голове, перешел на плечи, пальцами нежно касаясь напряженных мышц. Кажется успокоилась, притихла, еле дыша.       — Сама же не сопротивлялась, когда я пытался любить, — ответил на пылкий выпад, выпустил из рук, когда вроде как не предвидел попыток снова подняться. — Сама легла, застыла изваянием на этих блядских цветах. Почему не орала как проклятая? Почему не дралась? Не била меня кулаками со всей силы?       Верила, что ты поменяешь мнение.       Верила, что Крис внутри тебя проснется и увидит свою женщину, до безумия испуганную и раненую.       Верила, что ты сдашься.       — А ты прямо пытался? — горько усмехнулась, вспоминая, как он унизил её. Продать решил. Ахуенный план. Любил он. Ага, как же. Старался, аж из кожи вон вылез, как стремился сделать её обычным телом для плотских утех.       — Всё у нас будет, принцесса, — провел подушечками по щечке. Похудела, совсем не кушает. — В следующий раз сделаем абсолютно по-другому.       Хан после её слов, словно почувствовал себя другим. Желание исправить абсолютно всё, извиниться, искупить грехи и преклониться. Склонить голову, встав на колени и пусть делает, что хочет.       Он не отпустит своё, другим не даст, но и притянуть теперь не сможет, обожжётся, потому что ещё не его.       Телом — да. Заполучил, постарался, осквернил.       Душой — нет. Потушил, уничтожил, истерзал.       Но Саки обещает себе, что залечит каждую ранку, зашьет хорошими воспоминаниями и перекроет плохие. Эта сцена покажется смешной сценкой, выстрелы — салютами, розы неудавшейся шуткой влюбленного человека, что рассыпал и, уронив на них девушку, извиняясь, почувствовал себя до красных ушей глупым и неуклюжим. Девятьсот девяносто девять роз как никак — не донес немного. Первый раз просто плохим сексом с отвратительным партнером, который переволновался сам.       Ты же понимаешь, что это неправда?       — Следующего раз не будет, — отрезала.       Эти сцены не перекрыть, не забыть, не вырезать.       Она будет вздрагивать от хлопков, боятся сцен, бежать от салютов и ненавидеть неожиданные касания, не любить украшения на руках, не принимать букеты цветов и не ходить в белье по дому сонной, радуя глаз.       — Только если ты захочешь, Шакко, — вставая с кровати, произнес Хан. — Мне нужно поработать. Я вернусь и покушаем.       — Подавись и не приходи.       Неужели всё потеряно?       — Выздоровеешь, получишь по заднице, — хмыкнул, глядя на недовольное лицо девушки. — Я научусь снова любить и постараюсь вспомнить. Не переживай, Рю возможно в последний раз сразиться.       — И надеюсь у него получится, только знай, меня рядом уже не будет.       — Куда ты денешься, Миа.