завтра не умрет никогда

Небо по цвету напоминает телеэкран, включенный на мертвом канале. Здесь все серо. Рлинбе — город двойственности, здесь всего навалом: противоположностей стиля от привычного глазу классицизма до неомодерна и брутализма. Древние как мир церквушки соседствуют с высоченными словно высеченными из камня монолитными башнями с рельефными изображениями вождей ушедшей эпохи; строгие флаги висят напротив цветных, кричащих о свободе новой эпохи. И все это, вместе с огромной длинной стеной, тянущейся через весь город подобно старому шраму, только лишний раз напоминает о том, что Рлинбе — город обмана и лжи, истины и правды, место, где сходится невозможное. На дворе эпоха диско и видеокассет. Небоскреб Торгового центра только достроили, и уродливой стальной коробкой он нависает над миром как самая безвкусная и высокая гадость на всем свете. Этот город существует прямо здесь и сейчас, но уже пропитан ностальгией по столь беззаботной поре — словно так и останется, навсегда зависший в этом убогом подобии золотого века. Старейшина Метеора дает весьма простой заказ. Устранить предателя. Крыса, затесавшаяся в их тесные и стройные ряды мерзкого помойного города, сливающая информацию на сторону. Ассоциация Охотников, мафия, Какин или Ниппон — не важно, но сведения утекают, и это очень не устраивает засевших в своем гнилом королевстве крысиных королей. Данчо передает это задание уже им самим, поясняя, что сделать работу нужно четко и быстро. Задание выполняется строго по инструкции. К его величайшему сожалению сейчас, когда все остается позади, в Метеоре совсем немного людей: только Финкс и Хисока. Последний терпеть не может Метеор, но есть некоторые обстоятельства, а потому он торчит в самом убогом городе мира. Печальное ли это времяпрепровождение? Еще бы. У него даже нет доступа к своему привычному и уютному — для него же — амплуа, потому что одежда истрепана самым жутким образом, а запасной своей нет; приходится одолжить у Финкса, как у человека со схожими пропорциями, а у него из приличного у него разве что какая-то сувенирная майка и парка с мехом. Они сидят на одной из временных баз — даже в Метеоре у данчо нет дома — друг напротив друга. Куроро размышляет, у него одно из тех дурацких отсутствующих лиц, когда как Финкс рядом нервно барабанит пальцами по коленям. Еще бы. Рядом с ним Хисока чувствует откровенное раздражение, но после дела на нем живого места нет, и почти все утро он проводит в ванной со льдом. Сейчас хватает усилий разве что закурить, хотя он предпочитает делать это в самых крайних случаях. А сейчас… да, пожалуй, один из таких. — Ты завершил задание, — сухо резюмирует Куроро. Сейчас он напоминает всех этих важных шишек из кожаных кабинетов прямиком из шпионских фильмов, вроде «Казино Рояль» или подобного. Устранение вешают на Хисоку, потому что он не выходец из Метеора, и у крысы будет повод ему доверять. Что, в общем-то, и происходит, но потом в конце все драматичное раскрытие карт, что завершается тем, что сейчас его тело напоминает один большой синяк. Работать ассасином не его излюбленная профессия, но это лучше очередного унылого воровства. Хисока кивает. Сигареты, стащенные у Финкса — шлак, но лучше, чем ничего. Рядом с данчо стоит записывающее устройство с кассетной пленкой, и тот указывает на нее рукой, тем же равнодушным голосом поясняя: — Нужно для отчетности. Старейшина просит. Тебя это устраивает? — Будто если я скажу «выруби эту херь», ты послушаешь. В ответ Куроро одаривает его многозначительной улыбкой, подтверждающей столь нетривиальное замечание. Кассета щелкает и начинается запись. Прямо допрос. Один раз по молодости Хисока попадал в полицейский участок — славные времена юношеских лет, когда его самым большим преступлением был поджог — и там была подобная сцена. Но сейчас Куроро не требует, не угрожает дубинкой выбить зуб. Это добровольное принуждение… Но Хисоке все равно, его тянет разве что на какой-нибудь алкоголь, а потому он решает отбросить всю свою неприязнь к подобному прочь. Вздыхает. Затягивается. Финкс курит самокрутки с кислотой от местных хиппарей, но доза настолько слабая, что даже не вставляет. А кичился-то. — Ну, если для отчетности… — трусит пепел на пол. Тут и так грязно, не обидятся. — Первого декабря я направился в Рлинбе по твоему и старейшины указу для устранения этого шпиона… Как вы его звали, напомни? — Змей. — Бля, ну и помпезность… Позади многозначительно фыркает Финкс, но Хисока пропускает это мимо ушей. Змей будет в Рлинбе пятнадцатого декабря для передачи информации покупателю, доносят информаторы Метеора, полчища крыс, притворяющиеся обыкновенными бездомными. Кому и зачем — неизвестно, вероятно, правительственной сети Какина, но необходимо устранить его до того, как это произойдет. Сейчас в городе уже действует один из агентов, необходимо связаться с ним и дальше скооперироваться. От Небесной Арены до Рлинбе прямых рейсов не ходит, но можно добраться с пересадкой через Йоркшин. Полет занимает около пяти часов, под конец хочется уже блевать. В Рлинбе уныло до безобразия, это ужасный город с мерзкой архитектурой, поделенный между диктатурой аналогичной Восточному Горуто и фальшивой демократией, и, самое страшное, Хисоке нужно соответствовать. Он — звезда Небесной Арены, это неплохо, но этот образ для знающего человека опасно близок к Метеору, а ему надо затаиться. Несомненно, он выбирает самые лучшие вещи из своего гардероба, даже отыскивает сапоги на каблуке для такого — от каких-то деталей избавляться он не будет, в том числе от макияжа, лишь предаст иную форму, и идите к черту — но все равно сливается с толпой… Скука. В аэропорту его встречает свой человек, явно от старейшины, и он закидывает в багаж свою сумку… Кажется, все идет неплохо, во всяком случае он примерно представляет, что делать — порыскать по барам, а затем обратиться к подполью, там всегда все знают — и Хисока даже радуется перспективам, потому что это закончится быстро, а он не будет бегать послушной собачкой на поводке у данчо, но… В Рлинбе все всегда идет через жопу. Проклятое место. Он даже бровью не ведет, когда на него наводят пистолет. За окнами мелькают пейзажи явно не тех районов, которые ему обещают, воняет подставой. Заряженные аурой пули, чувствуется. Эти ребята знают, кому противостоят. О-о-о, какая морока… — Ты же… Это какой-то дерьмовый фильм про шпионов, да? Не «Казино Рояль», другой… «Остин Пауэрс», да. Скорее дешевая пародия. Складывается ощущение, что Куроро посылает его сюда исключительно чтобы убить. Ладно, это излишнее драматизирование на пустом месте, данчо отправляет его сюда просто потому, что все остальные заняты, а у Финкса криминальная рожа и шпион из него никакущий. Он и не таких убивал. Хисока достаточно явно закатывает глаза, кривит рот, когда пушкой начинают тыкать в лицо, и затем грациозно с ловкостью человека, только это и делающего, перехватывает чужую руку и ломает ее. Кроме заряженных нэн-пуль тут нет ничего грандиозного, словно начинающий. Одолеть такого — проще простого. Выстрел оставляет неприятный след на скуле, но хотя бы не разносит ему мозги. С водителем оказывается тяжелее, потому что он усилитель, и шея у него ломается не так быстро. Напоследок ублюдок успевает вывернуть на обочину и перевернуть автомобиль, да так, что Хисока, при всей его прыти, все равно умудряется удариться головой и получить шишку. К счастью, обходится без случайных пожаров и взрывов, просто некоторое время он лежит на крыше авто (технически сейчас это пол) и размышляет, какого хера вообще. Тяжелые думы могут продлиться еще минут на пять, но его отвлекает весьма точечный пинок в бочину с привкусом знакомого раздражения. Хисока многозначительно смотрит на чужой кроссовок и щелкает пальцами. — Бутлег. Настоящие такого цвета не бывают. — Понятно, оставляю тебя в тачке. — Ну Мачи-и-и! Та — в одежде явно для прикрытия, военной куртке с фуражкой, на которой гордо поблескивает символ местной диктатуры, луна — смотрит на него сверху вниз с выражением крайнего пренебрежения. Хисока делает весьма логичный вывод, что именно она и есть нужный ему агент, и с трудом выкарабкивается из авто, следом за чем тщательно отряхивает пальто. Хорошо еще, что еще из светоотражающей ткани, ее хотя бы можно легко почистить. — Так и знал, что не стоило ехать сюда в чем-то дорогом. — Добро пожаловать в Рлинбе, — сухо приветствует его Мачи. — Это у вас тут так встречают, да? Веселые традиции, я такое только на алкогольном фестивале парой милей отсюда видел, правда там вместо «привет» сразу били в морду. Хисока наконец выпрямляется и сдувает с лица прилипшие волосы. Плотоядно ухмыляется, осматривая ее, а потом делает самый нелогичный — потому что очевидно это не так, но как же не пошутить — вывод из всех возможных: — Понятно, почему данчо послал именно меня. — Оставь свои инсинуации, — фыркает Мачи и критично осматривает его сверху донизу. — Серьезно, шпилька? Ты в этом собрался бегать? — Зато никто не догадается, что я на серьезной миссии. А еще стильно. Разве не хорошо? В него мгновенно впивается взгляд, но Мачи молчит. Вряд ли это особо убеждает ее, уж хорошо ее зная… Но она предпочитает не терять времени даром и ловким движением подцепляет его сумку из разбившегося багажника и швыряет в руки. Затем манит пальцем за собой. Не оглядывается. Скорее всего, здраво рассуждает Хисока, в этом районе у нее каждый информатор под каблуком, вот и не беспокоится. В ином случае он назвал бы это чистой воды идиотизмом, хотя про Мачи такое обычно и не скажешь. Некоторое время они бредут по узкому лабиринту переулков в полном молчании, пока Хисоке это откровенно не надоедает. — И что это было? Нас раскрыли? Молчание. Ага, не знает. — Стоило явиться сюда в моем обычном костюме, раз обо мне и так каждая собака знает. — Слава богу ты не заявился сюда в этом. — С чего бы? — обиженно. — У меня такой отличный зимний наряд. Минималистично. Тебе бы понравилось. — Ты из тех людей, что в минус тридцать будут ходить с голым пупком и лодыжками, умоляю. — Но… — Говно, — в рифму отвечает Мачи и цокает. — Лучше бы данчо послал Паку. От нее было бы больше толку. — Только дебил не знает, что с Паку связываться опасно. Тем более она ваша, крыса наверняка знает о ее чудесном умении копаться в воспоминаниях. Плюс сейчас были свободны только я и Финкс. — Финкс? Мачи задумчиво цокает. — Ты бы предпочла Финкса мне? — Он хотя бы не еблан, — отрезает она. Но затем мягче улыбается. — Ладно, ладно. Убедил. Ты и правда самый лучший и самый подходящий. Хочешь дам жвачку в награду? Та самая, твоя любимая. — Мне насторожиться, что ты их таскаешь? Обмениваются взглядами. — Они вкусные, пусть и химозные, — добавляет Мачи, впрочем, не отрицая. — Ну, если подлизываешься, то купи мне лучше пива. Я слышал, тут оно самое то. — Я думала, ты из тех людей, которые пьют только дорогое вино или дрянь вроде коктейлей. Хисока прижимает руку к груди и старается придать тону обиды. — Вообще-то, если ты не знала, я фанат дешевого пива. Откуда у тебя вообще такие предубеждения?! Эй! Сейчас Мачи обитает в какой-то мрачной грязной квартире под чердаком. Это у них похоже, с Куроро — выбирать места наиболее мерзкие, хотя есть деньги на что-то получше. Но сейчас это скорее необходимость, чем прихоть, поэтому Хисока не особо ворчит, лишь подмечает, что местечко скорее под стать Финксу, чем ей. И дело даже не в гендерных нормах, просто Мачи — медик, и щепетильности ей обычно не занимать. Вокруг куча звукозаписывающих устройств и фотографий. Он оглядывает это с тихим свистом, уважительно, затем немного думает снимать ли обувь и решает, что все же не стоит. Опускается в кресло и откидывает голову назад, лишь приподнимает уголки губ, когда в руки ему суют то самое дешевое пиво. — Есть подозреваемые? — Я думаю на этого парня, — Мачи стучит пальцем по одной фотокарточке с невзрачным человеком. — Ошивается на нужных точках, постоянно нервничает. — Воняет «красной селедкой». Отвлекающий манер, то есть. Но Мачи лишь пожимает плечами. — Есть идеи получше, ковбой? Я не шпион. Что смогла, то и раскопала. — Не знаю… — Хисока медлит. — Я всегда думал, что Змей, ну, знаешь, это кто-то скользкий. Кто легко выкрутится из любой ситуации и не станет попадаться под объективы. А этот? Ну, он явно на кого-то работает. — Змей — всего лишь громкое имя. Ну, тут даже не поспорить. Интересно, как оно всплывает. Сливают какие-то переписки? Или подслушивают диалоги… Все это очень некстати. Он не шпион, чтобы вот это все вынюхивать. Это они все умеют, а Хисока хорош… в несколько других областях. Он долго смотрит на Мачи, оценивая ее фигуру. В форме ей хорошо. Это из тех самых фетишей, наверняка, но ей и правда идет. Строгая, опасная, и этот взгляд… Легко представить ее выбивающей дерьмо из кого-то в переулке. Хисоке интересно, откуда у нее подобная — украла? Или действительно вступила в ряды диктаторской армии? Второе звучит совсем уж дико. Мачи тоже неотрывно на него смотрит. На то, как он глотает пиво. Хисока намеренно далеко запрокидывает голову, позволяя ей наблюдать, и затем возвращает на место. Улыбается. — Где будем ловить змейку? — По пятницам он ходит в один определенный бар. Там и настигнем. Сегодня четверг, так что день в их распоряжении. Надо бы подготовиться, но так бессмысленно. Все равно они будут лупить этого парня, а к бою он готов всегда. Что-то неизменно. — Мне приодеться? — тут же оживляется он, и Мачи критично осматривает его внешний вид. Они, конечно, сейчас сильно различаются. Он сам, в новеньких модных вещах от брендов, которые стоят слишком много для столь простой одежды, и она, в униформе на старую майку. Совершенно несочетаемые стили. Сначала он размышляет, что, небось, Мачи пошлет его нахер, и это будет скорее логично, но вдруг она кивает — и подходит ближе. Ее рука ложится ему на грудь, и достаточно грубо она расстегивает плащ. Хисока в полном восторге — даже не скрывает ухмылки. — Вот так сразу? А как же прелюдии? — Если будешь вести себя хорошо, — его одаривают елейной улыбкой. — Надень что-нибудь поярче. У тебя же полно шмоток на грани, да? Покажи мне свой бунтарский дух!.. Что-нибудь в этом роде. Только без клоунских замашек. В том месте собираются в основном панки. — А дерьмовую музыку крутят? — Еще бы, — весело фыркает она. — Мой любимый жанр! Обожаю. Шутки шутками, но в таких местах проще всего найти нужную информацию. Мачи права. Когда Хисока поднимается и начинает копаться в сумке, пытаясь выбрать наиболее подходящее, он слышит шаги позади, и затем — тихое дыхание. Мачи встает на цыпочки и запрокидывает голову ему на плечо, после чего с легкой требовательной ноткой замечает: — И да, твои сапоги. — Говнодавов не ношу, уж прости. — Нет. Оставь их. Хисока крайне выразительно на нее смотрит. С подозрением, видимо, не свойственным ему, потому что Мачи начинает улыбаться. Тепло. Это не ее вежливые холодные улыбки, что-то куда более искреннее. — Это приказ? — Мой личный каприз. Бар, о котором говорит Мачи, расположен в старом кинотеатре. Пока на фоне идет классическое старье вроде спагетти-вестернов с их неописуемо-приключенческой атмосферой, народ вокруг выпивает и буянит. В общем-то, типичное местечко, Хисока даже чувствует некое единство с местными, которые, при том, что властями запрещены гуляния после полуночи, все равно умудряются устроить такую дискотеку. В воздухе воняет дешевыми наркотиками, свободой и скорым падением Рлинбской стены. Сам он не слишком меняет амплуа, разумеется, оставляя детали по прихоти Мачи; просто красится поярче и наносит хацу на волосы, меняя им цвет на желтушный. Мачи рядом уже в простой куртке поверх все той же майки, волосы собирает в два пучка, отчего сейчас похожа на кошку. Они устраиваются в уголке и наблюдают за окружением, тем временем заказывая дешевое пойло и болтая. Люди вокруг говорят с ярко выраженным рлинбским акцентом, и Хисоке приходится поднапрячься, чтобы так же выговаривать слова в попытке себя не выдать. Алкоголь тут… не самый лучший, но неплохой. В Йоркшине в миллионы раз хуже. — Почему данчо не сказал, что ты и есть мой напарник? — Не он меня сюда отправил, — Мачи выразительно смотрит на него из-под густо подведенных ресниц. — Личный запрос старейшины. — Какая-то херовая у вас система связи, честно говоря. — Он не предполагал, что потребуется помощь всего Редана, — пожимает плечами. — Проблемы начались, когда всплыл пласт о слитой информации. Так-то на крыс кто только не охотится. Старое развлечение. Некоторое время они молчат, Хисока помешивает коктейль соломинкой. — Я рад, — вдруг замечает он, — что второй человек это ты. — С чего бы? — Мне нравится с тобой работать. — А мне с тобой — не особо. — Почему? — удивляется он. — Да ладно, не строй из себя неприступную. Я знаю, что я тебе нравлюсь. Почему просто не прекратить этот цирк? Никому от него не лучше. Мачи ему не отвечает. Лишь таинственно улыбается той улыбкой, какую, вероятно, подглядывает от Куроро, затем наклоняет к себе стакан с выпивкой. Внутри болтается вишенка, которую она легонько подхватывает языком и несколько секунд болтает на нем, как приманку. Хисока едва удерживается, чтобы не встать и не впиться в ее губы своими, но он и сам мастак подобного рода заигрываний, а потому сидит. Это лишь поддразнивания. Затем, она глотает вишенку — и Хисока отвешивает ей улыбку. — Ну так? — Мне нравится, как ты безуспешно пытаешься добиться моего внимания, — признается она слегка пьяным голосом; градус в ее коктейле выше, и это уже третий. — Это необычно для тебя. Видно по реакции. Как когда ты прекращаешь изображать из себя коварного соблазнителя и убийцу и просто сбрасываешь весь фарс, как сейчас. — Так попросила бы… — Хисока, — обрывает его Мачи. Досадливо причмокивает. — Ты из тех людей, которые тут же бросают цель, когда ее добиваются. Мне нравится держать тебя поближе. Иначе ты свалишь, потому что это именно то, что ты постоянно и делаешь. И что ему делать с подобным признанием? Хисока некоторое время раздумывает. Не то, что это самое странное. Ему признавались и более дурацкими способами. Но ему, в общем-то, нравится Мачи не как одна из интересных целей, он не собирается с ней драться — она просто… как это назвать? Забавная. Обаятельная. С ней весело заигрывать, плюс, он уверен, она не перескочит на сахарное поведение как только он предложит ей поменять статус отношений. Конечно, Хисока не особо хочет зацикливаться на одном лишь партнере, это скучно, но пока что таких людей — кто ему интересен не сколько противник — всего двое. И второй весь из себя «мне не нужны друзья» и ведет себя, словно полено в постели. Кто бы ему сказал, что трахаться с Золдиком будет самым скучным событием всей жизни — не поверил бы. Интересно, сам Иллуми воспринимал это как что? Странный опыт? Или попытку его заткнуть? Он аккуратно поднимается с места и садится рядом. Музыка барабаном гремит в ушах, Мачи смотрит на него с легким недоверием, и Хисока ухмыляется. Затем кивком указывает на танцпол. — Говорят, если станцевать твист вдвоем супер классно, то тебе нальют еще. — Ты даже не пьянеешь. — Я люблю вкус, — замечает он и цокает. Наклоняется ближе, настолько тесно, что чувствует дыхание Мачи на коже. Понимает, что до коктейля она жевала ту самую жвачку, в честь которого он в юности обозвал хацу. — Да ладно. Этого типа еще не видно, а так мы хотя бы развлечемся. Или не хочешь? Мачи задумчиво чмокает. — Хочу… — Ну так? — Заткнись на секунду. Что она хочет ясно и без особого намека. Целуется она… хорошо. Отменно, даже. Уж Хисоке есть с кем сравнивать. Не елозит языком во рту и не лижется, будто щенок. И без этого механического поведения, как было с Иллуми. Приятно. Умело. На вкус ее слюна как выпитые коктейли, и Хисока хватает ее за подбородок, пытаясь удержать на месте. Он понимает, почему Мачи оттягивает этот момент — потому что целуется она так, словно в последний раз. И правда думает, что он слиняет? Наконец, они размыкают губы и смотрят друг на друга. Хисока улыбается. — После такого следует предложение уединиться. — Это нам сейчас точно несподручно, — медленно она качает головой. — Давай попозже. И дома. В подворотне… Есть свой шарм, но там столько блевотины — заебешься обувь чистить. Самый странный аргумент против быстрого секса в истории. На памяти Хисоки уж точно. Он тащит ее на танцпол, просит включить твист, и вдвоем, в центре хорошо освещенного зала неоном всей радуги, они двигаются в такт музыке. Стоит ли поблагодарить Куроро за то, что отправляет его на это задание? Черт, наверное, да. Плевать на шпиона, это довольно весело. Они оттягиваются по полной, ухмыляются друг другу в лицо и даже почти вновь целуются, забивая на твист, пока вдруг двери в кинотеатр не раскрываются с чьего-то пинка и не раздается глухой выстрел в потолок. Музыка мгновенно стихает под громкий крик: — Облава! Как не вовремя, думается Хисоке, пока он материализует в руке карту. Кажется, он слышит о таком еще в Какине — целая нэн-гвардия отпетых цепных собак. Не мастера, конечно, но тоже весьма неприятно, особенно когда накидываются на тебя сворой. Виноват ли Хисока в том, что набрасывается на них сам, плюнув на предостережения Мачи? Ой, ну конечно! Тут даже думать не надо. Но пусть он и спасает задницы местных тусовщиков, устраивая неожиданное аутодафе, ему здорово прилетает. Он боец ближнего боя, пистолеты оставьте кому-то другому. Не то, что его хацу не способно остановить пули, но у Банджи-Жвачки есть пределы, и заряженные нэн снаряды она выдерживает… ну, не всегда, как выяснилось. Вдвоем они добираются до квартиры Мачи и вваливаются внутрь. Крови за ними нет, конечно, он же не дурак и заклеивает ее Жвачкой, но вытекать она продолжает. Мачи отказывается оперировать его в подворотне, говоря, что зараза убьет его быстрее, чем выстрел прямо в бок, и Хисока предпочитает ей верить. По пути он успевает стащить одну сигаретку с каким-то синтетическим наркотиком, и, в общем-то, пусть он и умирает, но ему хотя бы жутко весело. Но кислота тут слабенькая. Его едва ли не пинком затаскивают в ванную, где Мачи достаточно бесцеремонно рвет его рубашку. Трезвеет почти мгновенно. Классное умение. Хисоке понять сложно, потому что он редко напивается, а если и решается, то до состояния полной потери памяти, сознания и прочего-прочего. Слегка фыркает, когда пальцы Мачи раздвигают края раны. От боли, наверное? Что-то ему не очень хорошо, честно говоря. Он с упоением наблюдает за тем, как она просовывает пальцы внутрь, раздвигая кишки или что-то, и это такое больное и умопомрачительное зрелище, что Хисока даже присвистывает. — Мне ждать шутки про богатый внутренний мир? — Не могу поверить, что с пулей в животе он еще и болтает, — Мачи рывком достает что-то мелкое и швыряет его на пол. Затем проявляет нити. — Тебе не больно? То есть… Не отвечай. Иначе бы ты орал или отключился. — Да на самом деле довольно неприятно, просто я под кайфом. Нити ее хацу быстро зашивают рану, словно ничего и не было. Крови это не возвращает, конечно, поэтому Хисоку слегка пошатывает, но он продолжает сидеть на краю ванной и смотреть на Мачи сверху вниз. Отличная позиция, на самом деле, так бы и использовал. Что он и предлагает, в ответ на что Мачи смотрит на него, как на умалишенного. То есть, еще больше. — Прямо сейчас? — Никакой блевоты под ногами, зацени. — Ты не отключишься в процессе? Хисока издает задумчивое «гм». Беспечно пожимает плечами. — Зато какой опыт! Да ладно, тут такая атмосфера, грех не воспользоваться. Тем более, — он достает из кармана стащенную сигаретку с наркотиком и вертит между пальцами. — Зацени что есть. — Хисока, это химозная дрянь убьет тебя раньше, чем рана. С каких пор ты эти балуешься? — Только при особых случаях. Я, вообще-то, за здоровый образ жизни и фруктики. Не знала? Рука Мачи проходится по его торсу, цепляя ногтями пресс. Она фыркает. — Заметно. На двоих они раскуривают сигарету — и правда редкостная дрянь, пора завязывать — и затем целуются. Привкус поцелуя становится другим, более химическим, искусственным. Словно их отношения здесь и сейчас. Вряд ли это продолжится долго, Мачи не из таких людей. Просто алкоголь играет свое дело, особенно в сочетании с сигаретой. Но они хотя бы могут притвориться. В этом он особенно хорош. Свою жертву настигают на следующий день, протрезвев и умывшись. Никаких долгих прелюдий, все довольно честно: сначала затаскивают в переулок без камер, ломают пальцы, когда начинает возмущаться переходят к конечностям. Бедолага то ли хорошо врет, то ли и правда не Змей — но искомый ими предмет, небольшая нэн-кассета (проектор информации), оказывается у него, так что разговор короткий. Хисока некоторое время рассматривает труп, подвешенный Мачи в многозначительном жесте — на фоне заката, символично, красота — пока та разбирается как включить добытое. Видимо, понимает, потому что в какой-то момент перед ней разворачивается голографическое окно, в котором можно понажимать окошечки. Очередные фокусы охотников на подкормке у правительства, ну и дела. Она сидит на корточках, внимательно все просматривая. Подворотня с трупом — не лучшее место для такого, особенно пока рядом снуют нэн-агенты темных господ, но, эй, Редан только такой херней и занимается. — Ну и? Что там с информацией? Он видит, как Мачи пробегается взглядом по строкам, как сужаются ее зрачки. Что-то интересное? Когда он подходит ближе, собираясь хотя бы ради приличия выяснить, что именно ее там пугает, как она резко захлопывает нэн-проектор и затем поднимает на него взгляд. Выглядит немного нервно, но потом голос выдает ее истинные эмоции. О, она в бешенстве. — Я так и знала. Затем резко тушуется. — Все транзакции мафии и старейшин. Доны за это перегрызутся. И вся агентурная сеть… — ее пальцы неприятно скользят по обложке, и затем она поднимается, резко. Ростом Мачи ниже, не слишком пугающе, но Хисока все равно всматривается ей в лицо. Она в смятении. — Все связи с внешним миром. Если это попадет в руки мафии или правительству, на Метеор просто сбросят бомбу, чтобы не морочиться. — Вся сеть? Голос Хисоки звучит весьма вкрадчиво, раз на него бросают такой взгляд. Довольно сухо он добавляет: — Надо передать информацию обратно. — Надо ее уничтожить! — рычит она и прижимает проектор к себе. — Это за гранью нашей типичной работы. Данчо не одобрит. Ты понимаешь? Что может случиться, если эта информация попадет даже к старейшинам? Он потребует резни с мафией, а следом… — ее рука невольно закрывает рот. — Слишком опасно. — Если мы так сделаем, нам засрет уши ваш старикашка во главе. Мне мозгоебли хватает и от Куроро. Упоминание старейшины вынуждает ее помедлить. Мачи сомневается долго, так, что Хисока успевает всерьез забеспокоиться, что их отыщут рядом с трупом (будет довольно неловко, особенно учитывая, что он здесь под настоящими документами), но в конечном итоге все же кивает. В тишине они идут обратно. В квартире довольно душно. Мачи врубает какое-то невразумительное диско на полную громкость, соседи им спасибо не скажут. Хисока стоит на балконе в одних только брюках и задумчиво посматривает вниз, на улицу. Наступает ночь, их окна ведут во внутренний двор, но тут мертвая тишина. Вдали слышатся звуки салютов, и он удивляется — не слышит о празднике. Или опять у какого-то мамкиного бунтаря заиграло в заднице? На фоне Мачи что-то тщательно отсортировывает с фотографиями и бумагами, по ее шагам легко понять, что она довольно сильно нервничает. Затем вдруг бросает: — Я за пивом. Тебе какой вкус? — Не надо этих извращений. Хлопок двери многозначительно говорит о том, что намек понят. И что теперь? Хисока косится назад. Кассеты не видно, Мачи наверняка переживает так сильно, что берет ее с собой. Она из таких людей. Допустим, он сплавит это кому надо, но… Пройдет ли все нормально? Поводов беспокоиться целая куча. Черт, с учетом, что в интернете уже шепчутся про найденный труп, он не удивится, если их отыщут. Хотя, предполагает Хисока, о них уже знают. Поездка на такси хорошее доказательство. Надо линять. Он откидывается назад и оборачивается — и ровно в эту секунду сталкивается нос к носу с одним из придурков в форме, тех, что режет в клубе. Ну, другим, естественно, но… Секундная заминка едва не стоит ему не сломанного носа, потому что перед ним очередной усилитель, будь он неладен. Пытается слинять через балкон на улицу, но ублюдок оказывается с фокусом — и выхватывает плеть, которой обхватывает лодыжку и затаскивает его обратно. Манипулятор? Нет, хацу с рассчетом на это. Нет, в самом деле, это чертовски бесит. Хисока никогда не прочь хорошей драки. Это что-то вроде залога отличного дня, как завтрак. Но ублюдок довольно силен, плюс умело пользуется разницей в весе — он тяжелее — а потому, особенно с раной, бодаться с ним не очень. Хисока брыкается и сбрасывает плетку, едва ли не прыжком оказываясь у кровати, потому что там, под подушкой, припрятан пистолет: не поможет, так отвлечет, но в самую последнюю секунду плетка обвивается вокруг его глотки и критично сжимается. Удавка так душит, что в глазах темнеет почти стремительно. Ублюдок держит его крепко, поднимает от пола, явно намереваясь убить, но Хисока и не в таких ситуациях выживал. Опыт, знаете ли. Он материализует в руках карту и рубит по чужим пальцам, и, когда уже хочет отправить парочку таких прямо в нападающего, то… Что-то неприятно пищит, а затем карты испаряются прямо в руках. Блокиратор нэн, опоздало понимает он и тут же ловит удар мелкой конфорки по голове. На фоне продолжает играть диско. Драка… ну, скорее месиво. Блокировка работает в определенном радиусе, но действует не только на него: солдату тоже достается. Но тот сильнее чисто физически, тяжелее. Хисока выигрывает какие-то моменты исключительно благодаря скорости и ловкости. Пару ребер ему ломают, завтра живого места не будет — это он хорошо понимает, старая рана болит… В какой-то момент они с солдатом отползают друг от друга, пытаясь прийти в себя. Пистолет все еще лежит под подушкой, Хисока это хорошо знает. Во рту кровь, он сплевывает ее на пол и криво ухмыляется, когда бросает: — И долго за нами следили? Солдат, неожиданно, не строит из себя немую скалу. Отвечает, называет пару слов и еще кое-что, отчего Хисока чувствует вставшие на затылке волосы. Следующее он делает исключительно на адреналине и остатке наркотиков в крови: ныряет к кровати так быстро, что его не успевают схватить, затем выхватывает пистолет и несколько раз стреляет в голову. Все лицо в крови, пол, стены. Зрелище словно из какого-нибудь молодежного слешера, только маньяка не хватает. Хисока опускается на пол и тяжело дышит, чувствуя, как бурлит кровь. В голове туман. Посидеть бы и отдохнуть, но опасно; поэтому он вынуждает себя подняться, надеть обувь с курткой — плевать на голый торс — и закинуться обезболивающим, после чего вырубает нен-блокировку. И, как часто и делает, выходит прямо в окно. Некоторое время бредет по пустым улицам. Знает куда. Брошенный кинотеатр довольно скоро появляется на горизонте, и он заходит внутрь. Пусто, немного пахнет гарью. Хисока пробирается по темному залу, но замирает в тот момент, когда зажигается экран — там, на фоне, идет ковбойская перестрелка. Лишь одно неправильно в этой сцене: тень на экране, изображение ложится на фигуру перед ним, создавая искажение. Мачи на него смотрит. Не улыбается. О-о-ой, недобрая улыбка. Хисока почти не верит в то, что ему приходится это говорить: — Ты меня поимела. — Прости, — голос Мачи сух, но во взгляде проскальзывает определенная жалость. Пистолет направлен ему точно в грудь. Нэн-патрон, ее скорость и глазомер… От такого так просто не улизнуть. Хисока чувствует, как невольно растягиваются в улыбке губы, и обводит их языком. — Так будет лучше. Для всех. Она стреляет… но Хисока решает идти ва-банк. Бросается вперед, наперерез, плюнув на рану. Мачи такого явно не ожидает, и между ними завязывается драка. Их хацу чем-то схожи: они не дадут просто так убежать, а потому их бой больше похож на какое-то больное танго под симфонию перестрелки на фоне. Она, в отличие от, готовится хорошо, делает все, что в ее силах, чтобы от него избавиться. Просто поразительно. Но Хисока все еще Хисока. В пистолете остаются патроны. Один выстрел — и она падает на пол. Смотрит на него снизу вверх, как загнанное в угол животное; Хисока же чувствует, что ему, пожалуй, надо найти медика, и желательно того, кто не попытается его прибить. Хотя, шутка ли, в этом сраном городе. Сам себе раны залижет. — Сраный ублюдок! — рычит Мачи, булькая кровью. — И после всего, что… Он не дослушивает и нажимает курок. Финкс и Куроро смотрят на него… по-разному. Первый — с недоверием. Ну конечно. Они столько знакомы, волей-неволей усомнишься. Но синяки и раны еще сходят, а лучшего доказательства, помимо всей этой нелепой истории и подтверждения смерти Мачи Пакунодой, не найти. Данчо же задумчив; он явно больше обращен в сторону дела, хотя уж его-то душонка точно так же скулит из-за гибели друга, который оказывается крысой. О-о-о, нет покоя нечистивым… — Ну и? — подытоживает данчо и смотрит ему в глаза. Кажется, рассеянно, но Хисока знает этот взгляд. Смотрит в самую душу. Ждет. Куроро знает ответ, но ему нужно подтверждение своих самых страшных прогнозов, а потому Хисока, для приличия, выдерживает солидную паузу. Затем затягивается еще, чувствуя, как идет кругом голова от кислоты. Ебаные хиппи… Только они такую дурь и делают. Он барабанит пальцами по колену. — Змей оказался гадюкой. Я убил Мачи, конечно же… — Что с кассетой? Неожиданный вопрос Куроро вынуждает Хисоку поперхнуться. Он резко поднимает взгляд на того и глупо моргает, почти забывая про эту сраную нэн-кассету, но потом с трудом формирует мысль. Ах да. Главный макгаффин всей этой нелепой истории. — Она ее сожгла. — Плохо, — впрочем, Куроро не выглядит расстроенным. — Но она не досталась Какину, а это уже плюс. — Не могу поверить… Позади Финкс встает и начинает наворачивать круги от разочарования, но ни Куроро, ни Хисока не смотрят в его сторону. Лишь друг другу в глаза. Им проще держать эмоции под контролем, в отличие от Финкса, который испытывал к ней вполне себе однозначные чувства. Ну, не из-за какого-то выдрессированного хладнокровия. У данчо в принципе не способное на особые эмоции лицо, а Хисока просто слишком под кайфом, чтобы сетовать даже сейчас. Куроро не моргает. — Ты уверен? Про предательство. — Тебе недостаточно моего чудесного внешнего вида? — Хисока разочарованно цокает и обводит свои синяки рукой. — Или как Финкс не веришь? — Она была с нами давно… — Спящий агент или что-то в этом роде, — фыркает он. — Как будто ты не знаешь, как это работает. Набирают и тренируют детей-солдат, потом засылают их куда попало. Мало кто ждет подвоха от ребенка, тем более тут. Скорее всего вы просто вовремя ей подвернулись. — Но Паку… — Пакунода тоже не всемогущий провидец. Чужое хацу, настроенное против такого — и вуаля. При вступлении и проверке памяти никаких следов подставы, лишь искренне желание очутиться в вашем кругу. Убедительный аргумент, видимо, потому что Куроро все же обреченно вздыхает. Он поднимается на ноги и замирает на месте, явно раздумывая о чем-то, но затем хлопает Хисоку по плечу, осторожно. Лицо у него все такое не невыразительное, но этот маленький жест — показатель доверия, одобрения. Куроро из тех, кто по возможности избегает тактильного контакта. Он качает головой. — Спасибо. Я передам старейшине. Отдыхай, ты хорошо поработал. В конечном итоге он вываливается на крышу и ежится от резкого ветра. В Метеоре улицы пахнут мусором и огнем. Рлинбе несет ностальгией и двойственностью. Йоркшин — деньгами. Каждый город разнится, и каждый воняет. Сложно вспомнить место, где не проявляется потайная мерзкая натура, и от этого становится по-настоящему тошно. Стоит свалить куда-нибудь в отпуск на ближайший месяц, желательно туда, где связь не ловит. Дыра вроде НЗЖ. Сигарета Финкса, еще одна, лежит в руке, но курить что-то не тянет. Хисока некоторое время бродит туда-сюда, раздумывая, что делать дальше и правда ли стоит свалить подальше от всего этого умопомрачительного мозгоебства, но не успевает ничего прикинуть, как чувствует вибрацию в кармане. Резко поднимает трубку, даже не смотря на имя контакта. И так понятно, кто это. — Ну и? Голос на том конце провода выводит его из себя, и Хисока чувствует, как начинает вскипать. Кислота из сигарет явно не помогает делу, развязывая язык, и некоторое время он кружит на месте, после чего чуть едким голосом бросает: — Сговорились? Решили обезьянничать? — Огрызается, посмотрите. Ты пьян? Настолько прямо, что Хисока впадает в ступор. Затем низко рычит и закусывает губу, тут же прекращает, потому что та разбита и жутко болит. Вздыхает. Все это серьезно начинает его утомлять. Ему за это даже не платят! Это какое-то издевательство, верно? Наверняка. Проклятье Рлинбе, самого унылого города мира. Некоторое время он только сопит. Это явный выход из образа, но он заебался, а еще под кислотой… Можно себе позволить, и вообще, если бы не он, то все было бы гораздо хуже. Поэтому Хисока сухо цокает языком. — Не важно. Что ты хочешь узнать? Что я был вынужден убить женщину, которая мне вообще-то нравилась? Ну не очень мне! — Ого. Совершенно не удивленно. — Я почти удивлен, что тебе не наплевать. Но это не то, о чем я тебя спрашиваю. Прекрати юлить, я и так позволяю тебе значительно больше, чем должен. — Бенни, я уже говорил? Ты самый огромный в мире зануда. — Не называй меня «Бенни». — Ах, простите, сэр Бенджамин Хой Гоу Джо, — язвительно парирует Хисока. — Из-за проебов твоей агентурной сети вся система накрылась медным тазом. Я не планировал вступать в игру, это далеко за моей юрисдикцией. Кто оплатит расходы, ты? Мне придется затаиться на некоторое время, в мои планы это совсем не входило. — Но ты не дал раскрыть себя. И получил компромат. Хисока медлит. Упомянутая кассета валяется дома в сумке, зарытая среди пары пистолетов и пачки ворованного рлинбского печенья. Ему требуется уйма времени, чтобы отыскать ее у трупа, и, честно говоря, впечатления так себе. Не порекомендовать. — Ага. Все сделано прямо по методичке. — Отличная работа, Змей. Эти помпезные клички начинают раздражать. Но Хисока решает, что у него есть, чем отплатить. Он оглядывается назад, на Метеор, и щурит глаза. Честно говоря, ему не особо нравится эта игра, но перед ним не ставят выбора: а потому приходится закончить эту историю таким неприятным образом. Ему и правда нравится Мачи, но в слитой информации мелькает его имя — имя Змея — а потому все. Трагичное завершение, пускать слезу тут. — Ладно, Бенни, — Хисока хмыкает, когда слышит на том конце провода угрюмый вздох, — пока что я залягу на дно. Буду тих, как мышка. Послушный мальчик на побегушках у Куроро. Есть какие-то наставления на будущее? Чего изволите, глубокоуважаемый? Кофе, потанцуем? — Сходить тебе на хер, для начала. — Простите, но услуги сексуального характера не оказываю… В ценник не входят. Подобная шутка Бенджамину не нравится, но он никак не реагирует. Кремень!.. Взгляните на него. Нет людей хуже, чем те, кто умеет говорить только о работе. Хочется иногда спросить, есть ли у них хобби? Он решает плюнуть на крышу и спускается назад, в комнату. — Убей женщину с хацу чтением мыслей. — Мне потребуется время, — Хисока громко цокает языком. — Ограничений по сроку нет. Отбой. — Что, и не скажешь ничего на прощание?.. Но на той стороне трубки уже идут гудки. Хисока со вздохом отключает телефон и швыряет его на кровать. Затем подходит к окну и смотрит, прищурившись. Ну и задачка. Убить Пакуноду еще сложнее, чем данчо. Ему и эта миссия далась нелегко, решил добить окончательно? Впрочем, пути покровителей неисповедимы. А у него на носу новая миссия. Если бы ему сказали, что быть двойным агентом — такая морока, он бы ни за что не согласился.