***
Потом Кенма не раз возвращается к разговору в саду. Не сразу, но вскоре он начинает понимать, что за ее словами кроется гораздо больше, чем простое поддержание разговора или же обыденный обмен житейской мудростью. Иногда он даже сомневается, а не выдумал ли он то, насколько серьезен был ее взгляд, в то время как сама она вела себя довольно по-ребячески? Чем больше он позволяет себе думать об этом, тем более сумасшедшие предположения закрадываются ему в голову. И потому спустя пару дней раздумий Кенма и вовсе запрещает себе вспоминать о разговоре, о секрете, вкрадчиво и с расстановкой поведанном, о ее руках, сжимавших его плечи. Это все бессмысленно, решает он. Воображение играет с ним злую шутку, искажая воспоминания, и доводит все до абсурда. Но как бы то ни было, одно ясно точно. Это наставление, думает Кенма, которое мама ожидает, что он запомнит на всю жизнь.***
После отъезда мамы жизнь Кенмы во дворце приходит в норму. Она оставила ему письма Ойкавы и сборник стихотворений. Последнее интересует Кенму не так сильно, но, тоскуя по дому и семье, он не может заставить себя убрать его куда подальше. Когда Кенма читает письмо, написанное его самым близким другом, книга лежит рядом с ним. Он рассеянно проводит пальцами по корешку, стоит ему задуматься. Дочитав рассказы Ойкавы о том, как проходят его дни без Кенмы, что-то внутри него ломается. Он скучает по своей комнате, залитой солнцем после обеда; по своему скромному, но уютному гнездышку; по котенку, с которым он провел так мало времени, что даже не успел дать ему имя. Но больше всего Кенма скучает по маме и Ойкаве. Но если маму ему довелось увидеть, то ему остается лишь гадать, когда ему удастся встретить своего самого лучшего друга. Он стирает слезы рукавом и старается глубоко дышать. Его взгляд снова падает на сборник стихотворений, и против воли тут же тянет к нему руку. Он открывает книгу, листает чуть-чуть. Затем, словно бы уловив что-то знакомое, закрывает глаза и подносит книгу к носу. Вдохнув, он чувствует аромат бумаги, но там есть что-то еще. Кенма перелистывает еще несколько страниц и, найдя то, что искал, начинает смеяться. Внутри книги оказывается открытка, помеченная мамой и Ойкавой:«Нам не разрешили передать тебе что-то получше.
Надеюсь, этого хватит на какое-то время. Козуме-сан
только что попросила написать, что «в этой книге
ты сможешь найти ответы.»
— О. Т.»
Бумага не хранит на себе феромоны так, как ткань. Но Кенма, обделенный, прижимает открытку к лицу и, вдыхая, словно открывает эти ароматы по новому. Он замечает в них новые детали, доселе незамеченные им, но такие очевидные и простые, что ему хочется смеяться. Всегда ли их феромоны были такими комплексными или он, прежде никогда не испытывавший нужду в их запахах, никогда попросту не замечал это? Кенма так тронут, что даже, не написав ответ, бежит к своему бедному, аскетичному гнездышку и аккуратно кладет открытку посреди подушек, наволочек и некоторых своих кимоно, которые он пожертвовал ради этого. Он хочет, чтобы единственное безопасное место во всем дворце пахло домом. Позже Кенма обязательно напишет ответное письмо. Он расскажет о злом учителе этикета, который оставил синяки на его руках, и о том, как он настаивает на знании протокола; о равнодушных служанках, которые больно расчесывают ему волосы и укалывают его скальп острыми концами заколок; он расскажет о доброй бете-поварихе, которая сетует о том, какой он маленький и худенький, и теперь каждый день печет ему пироги на обед. Он поделится с Ойкавой всем своим негодованием о том, как ему мерзко отношение к омегам здесь; о предстоящей унизительной «проверке его невинности», в то время как факт о разгульности Принца известен всем и каждому. Кенма попытается между строк объяснить, каким образом он оказался в таком положении; но так, чтобы никто и никогда бы не понял, даже если бы прочел. Они дружат всю жизнь; Ойкава чертовски умный. Конечно же, он поймет. Ум Ойкавы будет проблемой только тогда, когда Кенме придется соврать в своем письме. Он обещает, что этого будет немного. Но это, что должно быть сделано. Он не хочет, чтобы Ойкава переживал или чувствовал себя виновным. Кенма сделает все это потом. После он найдет способ отправить письмо или узнать, когда его матери будет положен еще один визит. Он сделает это все позже, а пока что он позволяет себе расслабиться. А потому он ложится в свое гнездышко и засыпает, впервые за столько дней ощущая себя в безопасности.***
«Проверка на невинность» ожидаемо оказывается мерзкой процедурой. Все начинается с того, что Кенму будят раньше, чем обычно. Одна из служанок приказывает ему вымыться тщательно и должным образом, и он чуть ли не задыхается от наглости. Ему хочется сказать, что он, вообще-то всегда тщателен. Та лишь игнорирует и быстро кивает остальным, словно он недостаточно убедителен. Его тщательно моют, несмотря на его протесты сделать это самому, а затем одевают в легкую полупрозрачную сорочку, накинув сверху халат, а затем собирают его длинные волосы в простую косу. Ему не позволено надеть ленту на шею, и он чувствует, как под жгучим стыдом закипает злость. Одна из служанок слегка морщится от его меняющихся феромонов. Кенма лишь может сильнее укутать шею в вороте халата. После банных процедур в его покои приходят трое мужчин-бет, которые гораздо старше его отца. Он ощущает себя некомфортно и знает, как это сказывается на его запахе. Но никто из мужчин даже не ведет бровью, что ожидаемо; беты производят ничтожное количество феромонов, чем альфы и омеги, и практически не чувствуют чужие. Двое из них садятся на диван в центре покоев, пока третий ходит по помещению, бесстыдно разглядывая все. Кенма садится рядом с мужчинами, но в кресло, бросая на третьего недовольные взгляды. — Спасибо, что приняли нас, Козуме-сан, — один из мужчин делает вежливый полупоклон, и двое других повторяют. — Меня зовут Хироши Такеда, я врачеватель, а также изучаю здоровье омег. Сегодня я буду проводить проверку. Кенма кивает и переводит взгляд на третьего мужчину, который все еще бродит по его покоям. Тот успел подойти к его гнездышку и теперь с любопытством разглядывает его. Кенма прочищает горло, едва ли справляясь с раздражением. — Хочу вас заверить, что это стандартная процедура, с которой сталкиваются все благородные омеги перед свадьбой, — продолжает Хироши, не обращая внимание на недовольство Кенмы. — Процедура состоит из нескольких этапов, что может занять некоторое время и принести некоторый, м-м… дискомфорт. Поэтому мы надеемся на ваше благоразумие и содействие, Козуме-сан. — Что входит в процеду… Эй! — Кенма осекается, стоит ему увидеть, что третий мужчина сидит около его гнездышка и уже успел перебрать простыни; когда Кенма его окликает, тот держит в руках открытку. — Что вы себе позволяете? Вы не имеете права трогать, это мое… — Акихико-сан, — одергивает третьего мужчину Хироши, перебив Кенму, и только после этого тот оставляет гнездо в покое. — Приношу извинения за моего человека, Козуме-сан. — Скажите своему человеку, что трогать чужие гнезда — крайне неприемлемо, — едва ли не сплевывает Кенма. — Конечно, однако… это также входит в проверку, — Хироши неловко улыбается, словно ему неудобно об этом говорить. — По тому, как часто вы гнездитесь и состоянию гнезда, мы можем выявить примерные сроки вашей следующей… течки. — Или вы могли спросить у меня, — произносит Кенма, игнорируя жар на щеках. — Вы могли просто спросить о моем цикле. Или хотя бы спросить разрешение на то, чтобы какой-то чужак коснулся моего гнезда. Теперь там чужой запах. Оно разрушено, и мне придется собирать его заново. Обновление гнездышка — меньшее из проблем. Омеги, особенно перед течкой, часто его перестраивают. Но самое главное и обидное это то, что на открытке вполне мог остаться чужой запах. — В таком случае, как у вас обстоят дела с вашим циклом? Кенма, не ожидавший, что Хироши так быстро перейдет к делу, поджимает губы. Пусть тот и принес извинения, но в них отсутствует искренность. Для человека, изучающего здоровье омег, он слишком спокойно относится к чему-то вроде разрушенного гнезда; место, предназначенное исключительно для омеги, где он проводит время для того, чтобы побыть одному в уютном безопасном месте. Это слишком интимное место, в которое мало кто мог бы пригласить друзей или родителей. Разве что партнера, но даже это происходит не всегда. Вопросы, которые задает Хироши, быстро заставляют Кенму убедиться, что их мало беспокоит его комфорт. Обычные медицинские вопросы о его цикле и продолжительности течек быстро превращаются в вопросы вроде: — Возможно ли такое, что кто-то мог воспользоваться вашей уязвимостью во время этих дней и украсть вашу невинность? — Как часто вы… ублажаете себя? — Вы когда-нибудь ублажали себя там? — Как много смазки вы производите в это время? А во время этих дней? — Какую позу вы считаете наиболее комфортной во время течки? — Эм… — Кенма сглатывает, чувствуя, словно температура в комнате резко повысилась на пару десятков градусов. Он не может не думать об инвазивной природе этих вопросов, которые едва ли связаны с его невинностью. Это скорее вторжение в личное, некое извращенное желание знать все о его интимной жизни. Кто мог одобрить такие вопросы? С горем пополам это подходит к концу. Кенма с удивлением для самого же себя находит себя уставшим и выжатым; у него словно бы кружится голова и поднялось давление. Кто бы мог подумать, что давать ответы о своих постельных делах может быть таким выматывающим? В то же время Хироши и двое его помощников выглядят как обычно, если даже не довольными. — Так как Акихико-сан уже провел инспекцию вашего гнезда, мы готовы начать заключительный этап сегодняшней проверки. Козуме-сан, я попрошу вас залезть на кровать и поднять вашу ночную рубашку до горла. Кенма, от стыда опустивший голову, вздергивает подбородок и мысленно вопрошает всех богов, что же им еще от него надо? Когда это закончится? — Для чего? — Мы должны провести осмотр ваших интимных мест. — Интимных мест, — бесстрастно повторяет он за Хироши. — Чтобы установить факт девственности. — Но я ведь ответил на ваши вопросы, — слабо пробует Кенма, но в ответ получает лишь ожидающий взгляд проверяющих. На его глазах наворачиваются слезы. — Мы высоко ценим ваше содействие, Козуме-сан. Но проверка вашей невинности это процесс, включенный в протокол. Не поймите неправильно, нам это не приносит удовольствие. Кенма смаргивает слезы и закатывает глаза. Ну, еще бы этим старикам-извращенцам это не приносило удовольствия. Он готов мириться с тем, что оказывается вынужден сидеть в одной сорочке, халате и без ленты на шее перед старыми, незнакомыми мужчинами. Он готов мириться с тем, что его заваливают неуместными, грубыми вопросами, которые сводят всю его ценность к «чистоте» его тела и способности зачать. Он готов мириться с тем, что его ценное гнездышко было бесцеремонно и самовольно разрушено каким-то чужаком. Но он никогда в своем здравом уме не согласится на это. — Я отказываюсь. — Прошу прощения? — Я отказываюсь, — твердо говорит Кенма, стараясь не показывать, как ему страшно и обидно. — Я не даю разрешение на осмотр. Лицо Хироши в момент становится жестким и холодным. — Вы не можете отказаться. Это часть протокола, — настаивает тот, пока уголки его губ опускаются. — Я уже отказался, — упрямо продолжает Кенма. — При всем моем уважении к протоколу, я не собираюсь оголяться перед незнакомыми мужчинами и позволить им проводить осмотр моих интимных мест. — Боюсь, это не вам решать, — говорит Хироши. — Как я уже говорил, данную процедуру проходит каждая благородная омега. — И это большая жалость. Я нахожу эту процедурой неразумной и унизительной. — В случае вашего отказа содействовать и препятствованию протоколу, нам придется обратиться к вышестоящим инстанциям, — начинает угрожать Хироши, но Кенме это лишь на руку. — Отлично. Я желаю видеть своего жениха, — говорит он. — Я хочу знать, что он думает обо всем этом. Он не знает, как Принц к этому отнесся бы. По правде говоря, Кенма даже не знает, почему тот ни разу не нанес визит. А если быть до конца честным, он и вовсе ничего не знает о нем. Но Хироши соглашается и отправляет Акихико куда-то. Присев на краешек своей кровати, Кенма позволяет себе испустить дрожащий выдох. Пусть угроза еще не миновала, он выиграл себе немного времени. Может быть причиной, почему Принц не виделся с ним, является то, что он уехал куда-то далеко-далеко, не успев ему об этом сказать? В таком случае у Кенмы будет несколько дней, прежде чем Принц явится во дворец. Он кладет ладони на лицо и чувствует, какие горячие у него щеки. Не вовремя ему вспоминается о том, какую несправедливость ему приходится терпеть. Обида копится в его сердце, подогревает его злость на весь этот бесчестный мир и вырывается наружу в виде горьких слез. Стоит ему почувствовать влагу на горящих щеках, он в попытке успокоиться тут же обхватывает себя руками. Проходит несколько минут, прежде чем в коридоре начинает слышаться некоторый шум, и спустя секунды в дверях покоях оказывается Наследный Принц и Акихико, стоящий позади него. Хироши и его второй помощник моментально выпрямляются на своих местах, а затем делают глубокий поклон. Но Принц смотрит на них всего момент и быстро находит взглядом Кенму. За все это время они видятся впервые. Темные, практически черные глаза выглядят для Кенмы странно. Словно он удивлен, сбит с толку и обеспокоен одновременно. Он подходит к нему ближе, рассматривает наверняка красное и влажное лицо, а затем быстро осматривает все остальное. И Кенма хотел бы сказать, что ему некомфортно под этим взглядом. Пусть совсем скоро они пометят друг друга и станут семьей, он одет неподобающе. Но по правде говоря Кенма испытывает облегчение от присутствия Принца. Выражение лица его Высочества подсказывает ему, что оглядев его от макушки до пят, тот лишь убеждается в том, что Кенма в порядке. И Кенма теперь действительно в порядке. Единственное, что его беспокоит, это одна еще не расшифрованная им эмоция в чужом взгляде. Но Принц расслабляется и тихо выдыхает. Затем он поворачивается полубоком к остальным присутствующим, осматривает их и хмурит брови. — Котенок, почему в твоих покоях чужие люди? Ха, ну, еще бы. — Поверь мне, мой милый, я и сам этому не рад, — отвечает Кенма под стать ему. Его не может не радовать, что свои дурацким вопросом Принц устанавливает иерархию здесь. Он не спрашивает с Хироши, но более того, игнорирует его, пусть и обозначил его присутствие до этого. Он ставит Кенму выше них. Значит ли это, что он примет его сторону? Хироши же начинает заметно нервничать. — Ваше Высочество, Тецуро-сама, вышло некоторое недопонимание… — суетливо начинает он. — Козуме-сан отказывается от процедуры, но это ведь протокол, сами понимаете! Вам совершенно не обязательно отрываться от ваших, несомненно, важных дел! У нас все под контролем! — Неужели вы решили, что вправе указывать мне, что делать? — перебивает его Принц низким рыком. Хироши тут же затыкается и выглядит испуганно. — Я сам решу, где мне быть и чем заниматься. И я все еще жду ответ. Почему в покоях моего возлюбленного какие-то мужчины? Хироши подходит ближе к ним, представляется и начинает объяснять, что сегодня плановая проверка, нацеленная на то, чтобы подтвердить благочестие Козуме Кенмы. Пока он распинается о важности процедуры, Принц то и дело кидает странные взгляды в сторону Кенмы. Эти взгляды не такие удивленные или обеспокоенные, как когда он только оказался в его покоях. В то же время в этих взглядах нет издевки или смешинок, словно он собирается устроить Кенме несладкую жизнь и как-то его унизить при этих людей. Честно говоря, это что-то совершенно противоположное. Словно… словно ему жаль. В его глазах некоторая мягкость, которая для Кенмы незнакома. Стало быть, его растрогало его заплаканное красное лицо? Но в день бала слезы и мольбы Кенмы мало что для него значили. Когда Хироши заканчивает со своими объяснениями, Принц отмахивается от него, будто от надоедливой мухи. Тот точно также суетливо кланяется и возвращается в дальнюю часть покоев к своим помощникам. — Придется дать этим джентльменам выполнить свою работу, — тихо заключает Принц после нескольких секунд молчания. Кенма едва ли сдерживает разочарование от вердикта, но с большим удивлением находит себя благодарным за попытку. А потому сводит все в шутку. — Предпочтете, чтобы чьи-то пальцы оказались во мне до ваших? — спрашивает Кенма, пусть он и не в восторге от этой мысли. Он также переходит на формальный стиль общения, раз уж это приватный разговор, а не притворство перед посторонними. Все должны думать, что у них настоящая любовь. Наверное. Кенма еще не знает, какая у них «история». Принц реагирует на шутку смешком и расплывается в дурацкой улыбке, на что ему хочется закатить глаза. — Не могу спорить, это большая жалость. Но я уже предлагал демонстрацию первой брачной ночи, котенок. Помнится мне, вы великодушно отказались. — И правильно сделал, — кивает Кенма, подыгрывая. — Боюсь, согласись я тогда на ваше щедрое предложение, сегодня я в пух и прах провалил бы проверку. Это разрушило бы ваш гениальный план, ведь я бы оказался недостойным быть вашим женихом. Уверен, подобный исход событий сделал бы Императрице день. — Может быть, даже неделю, — соглашается Принц, а затем становится серьезнее. — К сожалению, это протокол, и я тут бессилен. Мы должны согласиться. — «Мы»? Какие еще «мы»? — Кенма выгибает бровь и скрещивает руки на груди. — Проверять будут меня одного. Вы тут не при чем, ваше Высочество. — Ну-ну! Совсем скоро я и вы будем одним целым, — Принц вновь становится придурковатым и заводит свою надоедливую шарманку. — Вы будете моим, а я — вашим. Не вижу ничего странного в том, что я уже начал репетировать на будущее. — Аргх! Спорить с вами все равно что об стенку горох, — не выдерживает Кенма. Он раздражается, и его запах тут же вспыхивает, что не проходит бесследно от Принца. Кенма видит, как едва заметно дергается его нос, словно тот специально вдыхает воздух, наполненный феромонами Кенмы, глубже. И один этот факт возвращает Кенме все его прошлое раздражение и злость за то, что оказался в такой ситуации, едва ли одетый и в окружении трех бет и одного альфы. Хотел бы он сорвать с Принца его ленту, просто чтобы хотя бы на одну сотую он мог понять, какого Кенме. Что бы он только не отдал, чтобы сделать что-то в отместку; чтобы точно так же бесстыдно дышать его феромонами, знать, что он чувствует; заставить его чувствовать так же уязвимо, как и Кенма чувствует себя сейчас. — Раз уж вы начали репетировать, предлагаю заранее выполнить ту часть про «и в радости, и в горе». Я желаю, чтобы во время процедуры вы были рядом и держали меня за руку. Ваше Величество, — Кенма добавляет последнюю часть просто ради видимости вежливости. Это не значит, что он и правда пытается сейчас быть вежливым. Судя по выражению лица Принца, он тоже это понимает. Тот что-то бурчит себе под нос и фыркает. Он делает пару шагов туда-сюда и проводит ладонью по волосам. Он не счастлив, но действительно раздумывает над его словами. — Так и быть. Кенма ойкает: — Правда? — Вы мой будущий омега. Я чувствую ответственность за вас, — нехотя объясняет Принц. — Если вы считаете, что вам так будет легче, то так тому и быть. Кенма удивленно пялится на него. К счастью, тот стоит к нему полубоком, но смотрит куда-то в сторону; Кенма даже задается вопросом, а не смущен ли Принц? Так или иначе, не то чтобы присутствие его Высочества как-то облегчит Кенме процедуру. Скорее всего, она будет такой же неприятной и унизительной. Откровенно говоря, он попросил об этом только лишь для того, чтобы отыграться, чтобы заставить его чувствовать себя также некомфортно. Кенма искренне не ожидал, что тот согласиться. Но черта с два он откажется от своей просьбы сейчас. Раз на то пошло, он тронут тем, что Принц ощущает ответственность за него. Проверка продолжается. Вначале Кенма садится у подножия кровати и задирает ночную рубашку до шеи, чтобы Хироши мог сделать осмотр молочных желез. У мужчин-омег они не развиты и имеют низкие шансы развиться даже во время беременности для грудного кормления. Кенма не понимает, зачем они проводят пальпацию, но спиной он чувствует присутствие Принца сидящего сзади него и ничего не говорит. Хироши не позволит себе лишнее, пока тот здесь. Когда наступает самый главный момент осмотра, Кенма опускает сорочку до пупка и ложится на спину. Тут же Принц берет его ладонь в свою и ободряюще сжимает ее. Хироши моет руки в тазике, заранее подготовленном служанками, и возвращается к ним. — Согните ноги в коленях и поставьте на край кровати, пожалуйста. Кенма повинуется и запрокидывает голову. Щеки снова обжигает румянец, и он в упор смотрит в потолок. Когда он чувствует, как Хироши касается его бедра, Принц сжимает его ладошку чуть сильнее. Кенма переводит на него взгляд. — Вы не собираетесь использовать масло? — хмуро спрашивает Принц, недовольным взглядом испепеляя проверяющего. — Или что-нибудь еще? — К-к сожалению, п-процедура это не предусматр-тривает, — робко и извиняющимся тоном произносит Хироши. Ну, конечно, думает Кенма, потому что никому нет дела до комфорта омег. — Кто вообще утвердил эту процедуру? — ворчит Принц, словно соглашается с его мыслями, но больше ничего не делает. Когда Хироши вводит в его влагалище один палец, Кенма чувствует жжение. От всех потрясений сегодняшнего утра, от злости, фрустрации и нервозности Кенма абсолютно сухой. Он неудобно ворочается, но сохраняет молчание, пока Хироши не вводит второй палец. Как только это происходит, Кенма шипит и неосознанно пытается отстраниться от боли. Неужели проникновение это так больно? Будет ли таким и… сам секс? Он упирается пятками на край кровати и отодвигается выше, подальше от Хироши. В этот момент двое других помощников подскакивают ближе и тянутся руками, чтобы остановить Кенму, но Принц не позволяет им. Он издает низкий предупреждающий рык, который заставляет всех присутствующих здесь замереть. — Не трогайте его. Двое помощников кивают. Принц опускает вторую руку на плечо Кенмы. Хироши продолжает процедуру. То и дело Кенма ойкает или шипит, не в силах справиться с болью и жжением. Он старается смотреть на Принца, но спустя какое-то время может лишь сильно зажмуриться и тихо бормотать себе под нос, что скоро это все закончится. Он чувствует, что его феромоны, летающие в воздухе, становятся горько-кислыми. Наследный Принц теряет свое терпение. — Что ты там копаешься? — взрывается он. — Приношу и-извинения, ваше Высочество, — заикается Хироши и вытаскивает пальцы. Кенма громко ойкает. — К-козуме-сан сухой и очень узк-кий, что затрудняет п-процедуру. Но пока что я не вс-встретил никакого соп-противления, поэтому… — Плевать, — заключает Принц. — Процедура окончена. Проваливайте. — Но, ваше Величество! — словно осмелев, продолжает Хироши. — Факт д-д-девственности еще н-не устан… — Сомневаешься в благочестивости моего возлюбленного? — тихо и вкрадчиво спрашивает он. — Ник-как нет, в-ваше Величество. — Мало того, что вы не позаботились о комфорте будущего консорта, будущего Императора-мужа, так еще и не повинуетесь, — продолжает Принц, и его тон не сулит ничего хорошего. Он отпускает его руку и встает с кровати. Кенма тут же садится и опускает сорочку ниже колен. — В чем заключается ваша работа, Хироши? — Я-я заним-маюсь зд-здоровьем п-п-придворных омег-г. — Интересно, — протягивает Принц, разглядывая того. — Ты не так хорош в своей работе, смею полагать. — Н-нет, я-я… — Молчать, — перебивает того он. — Ты плох в своей работе. Даже я достаточно осведомлен, чтобы знать, что в подобных делах от сухих омег никакого проку. Кенма поджимает губы и переводит взгляд на Хироши. Двое других его помощников топчутся возле входа в покои, не решаясь подойти ближе. Сам Хироши выглядит так, словно он в полном ужасе. Принц же кружит вокруг него как ни в чем не бывало. — Как можно заниматься здоровьем омег и тем не менее причинять им такую боль? — спрашивает Принц так, словно ему действительно невдомек и искренне интересно. — Уверен, вам не составило бы труда принести хотя бы чуть-чуть масла, чтобы облегчить ему страдания. — В-вы а-а-абсолют-тно п-правы, я п-постараюсь пере-пересмотреть п-процедуру… — Замолкни, — сплевывает он. — Я лично подниму этот вопрос во время Императорского Совета. — В-вы так-к велик-великодш-шны… — Разве я не сказал тебе заткнуться? — Принц раздраженно стонет. — О, боги, и почему именно такие люди отвечают за столь важные вещи, а, котенок? Кенма, потрясенный происходящим, лишь пожимает плечами. Принц смотрит на него секунду, а затем расплывается в улыбке и переводит взгляд на Хироши. — Чтобы ты понял всю абсурдность этой твоей проверки, давай проведем эксперимент: кто-нибудь тебе засунет два пальца в сухую задницу, а ты мне расскажешь как ощущения, м? — Кенма вскидывает брови, но ему не удается произнести ни слова. Он должен вмешаться. В это время Принц оборачивается на помощников. — Эй, ты. Подойди. Кенма вскакивает с кровати и подбегает к Принцу, чувствуя, что пора прекратить все это. — Мой Принц, прошу тебя… Тот смотрит на него долгий момент и вздыхает. — Так и быть. Эй, Хироши, Козуме-сан, которому ты причинил боль, только что заступился за тебя. Ты должен быть благодарен. — Сп-спасибо, Козуме-сан, в-вы так-к щ-щед-дры, — тут же начинает Хироши, и Кенма чувствует себя крайне неловко. Что здесь вообще происходит? — В благодарность его щедрости вы поступите так, — продолжает Принц и между делом приказывает Хироши встать, — отчитываясь перед кем бы там ни было, вы скажите, что с моим возлюбленным все нормально, и он готов к браку и полностью девственен. Все ясно? Наследный Принц стоит перед Хироши и двумя его помощниками около двери. Как только они, испуганные до бледности в лице, согласно кивают, он выставляет их за дверь. В покоях Кенмы остаются только они вдвоем. Все помещение пахнет горечью и страхом. Кенма морщит нос, и Принц бессловно двигается с места и открывает окно. Перед тем как подойти к Кенме, он подходит к маленькому столику с украшениями и большим зеркалом, где находит ленту. Кенма удивленно принимает ее, но он благодарен за такую внимательность и чуткость. Он быстро завязывает ее на шее, убеждаясь в том, что ароматические железы накрыты тканью. Наследный Принц в это время садится на диван и разглядывает покои, словно это первая выпавшая возможность. Может быть так и есть. Кенма двигается с места и подходит ближе, неловко топчась у кресла. — Вам и правда все равно? — О чем? — Девственнен я или нет? — Пока ты здоров, мне плевать, — честно отвечает Принц. Возможно, это первый его ответ, которые не содержит в себе какого-то двусмыслия, издевки или чего еще. Кенма кивает, но у него есть еще вопросы. — Я думал, что альфы хотят в брак девственных омег. На это Принц только издает смешок, но с ответом не торопится. — Конечно, я не врач или ученый, но… — начинает он, а потом качает головой, словно передумал. — Скажу так: мне не сосчитать со сколькими омегами я был, которые впоследствии на точно таких же проверках были оглашены «чистыми», — произносит он, закатывая глаза. — Эти дилетанты ничего не понимают. Девственность невозможно проверить или доказать. Разве что наличием опыта. Его ответ полностью устраивает Кенму. Он чувствует себя смелее и садится на кресло. Они оба молчат какое-то время; Наследный Принц закончил рассматривать покои и уставился в какую-то точку, думая о чем-то своем. Кенма же разглядывает его. Наследный Принц в этот раз одет в западную неформальную одежду. Честно говоря, он выглядит так, словно его выдернули из своих покоев прямо посреди переодевания. Его брюки темно-коричневого цвета слегка помяты, а просторная белая рубашка даже не застегнута до конца. Может быть он только собирался позавтракать и оделся по удобству, думает Кенма, сейчас как раз время завтрака. — Мне жаль, — произносит Принц. Кенма удивленно моргает. — О чем жаль? — Я не был осведомлен о сегодняшней проверке. Так пришел бы сам. Может, конечно, я бы не остался сидеть здесь, но обязательно пришел бы, — говорит он. Кенма неверяще всматривается в лицо Принца и видит, как серьезно тот настроен. Он выглядит раздраженным, но Кенма понимает, что эта эмоция направлена не на него. Он так потрясен, что не находится ответом. Принц бросает на него короткий взгляд и поджимает губы. Неужели он решил, что Кенма молчит потому, что не хочет с ним разговаривать? — Если быть честным до конца, я даже не знал, что вы уже во дворце, — произносит он. — И судя по всему уже какое-то время, раз успели обосноваться здесь. Принц кивает в сторону его гнездышка. — Что? Вы не были в курсе? — спрашивает Кенма, сбитый с толку. — Нет. Императрица Юкио заняла меня приготовлениями к свадьбе. Я знал только, что увижусь с вами на званом ужине через семь дней. — Мне никто не говорил о званом ужине. Они снова молчат какое-то время. Наследный Принц хмурится, и взгляд его становится тяжелым. — Что ж, похоже мы с вами в одной лодке, — отвечает тот, напоминая Кенме об их разговоре сразу после бала. Что-то в его груди теплеет на секунду. Тем не менее во всей этой ситуации есть нечто странное. Почему их хотят держать в неведении? Кенма пытается вспомнить хоть что-то, что могло бы подсказать ему ответ, но ничего на ум не приходит. Он переводит взгляд на Принца и понимает, что тот думает о том же.