И судий громок приговор

*Дик – уменьшительно-ласкательное имени Ричард. Грязные стены, покрытые пылью и кровью. Запах гнили ударяет в нос, от него не сбежать и не скрыться не только благодаря решеткам, но и цепям, которые прочно удерживают заключенного у стены, закрепленные прямо над его головой. Они врезаются в потемневшую от грязи и крупиц мусора кожу. На запястьях давно черная, запекшаяся кровь. Попытка избавиться от оков приводила к новой, более глубокой боли. Иногда узнику казалось, что они доставали до самих костей, и в глазах предательски темнело. Тело, истерзанное и измученное, покрыто синяками, оставшимися от недавних побоев, а через кожу отчетливо проглядывали кости. Юноша за 11 месяцев пребывания в тюрьме превратился в старика. Тюрьма «Воль Торг» всегда славилась своими жестокими порядками. Казалось, крики не замолкали там даже ночью. Трупы хоронили прямо перед самой тюрьмой, по двум сторонам дорожки, ведущей к входу. Громоздкое серое здание с толстыми решетками на маленьких окнах, находящееся посреди кладбища. Несколько месяцев назад эта тюрьма изрядно пополнилась, заточив под свою крышу восставших против государя людей. И теперь, они, живые скелеты, томились в этой тюрьме, больше походя на призраков, вопивших в своих темным камерах, заливая пространство холодящим кровь криком, словно предвещающие смерть Баньши. И люди умирали. Этот запах разлагающихся трупов проникал в каждую камеру: где-то отдаленно, а где-то и в непосредственной близости. Он душил, заполнял собой легкие, смешиваясь с пылью. Трупы выносили. Редко, но выносили. Иногда можно было услышать, как стучат по коридору сапоги охранников, тащивших холодные, безжизненные тела. Он думал, что это последняя ночь, которую он будет в силах вытерпеть. Таковой он считал каждую ночь, проведенную в этом месте. Ричард знал: либо он свихнется, либо умрет. Однако смерть почему-то так и не шла за его душой, каждый раз обходя дверь его камеры стороной. Болезни, как назло, не липли к нему. Будто высшие силы объединились для того, чтобы сохранить его живым. Может именно Дик должен был умереть вместо своего сокамерника, который теперь мирно разлагался в другом углу проклятой комнаты. Лежал он там, поедаемый червями, мутным голубым глазом уставившись на Ричарда Блэка. В таком положении старик пребывал уже около двух недель, источая ужасный режущий нос и глотку дух смерти. Руки его были раскинуты в стороны, ноги же находились в неестественном положении. Испытывая предсмертные муки, он кричал и ломался, словно пытаясь вырваться из пут боли. Не видеть этого в маленькой камере было невозможно. Единственное, что можно сделать - это закрыть глаза, но даже это не помогало избавиться от страшной картины, которая, как проклятье, появлялась перед глазами. Аристократ открыл глаза, очнувшись от беспокойного сна. Медленно он пробежался глазами по трупу, проверяя, не пробрался ли он ближе к нему. Его внимательный взгляд остановился на лице старика, в этот самый момент изо рта мертвеца вылез большой черный жук. Дика бы вывернуло наизнанку, поешь он что-нибудь хотя бы два дня назад. Но лишь беззвучный крик сорвался с его губ, он испуганно замотал головой и стал пытаться высвободить руки, но только сорвал зажившие болячки. - Уберите… Уберите! Уберите!!! Пожалуйста, уберите его! – на его крики стали отвечать другие, становясь громче и давя на голову, и заглушая его собственный. Дверь распахнулась, вызвав в парне толику надежды. Наконец-то его уберут! Избавят от удушливого запаха, застывшего взгляда и ночных кошмаров. Он поднял на пришедших взгляд полный надежды, но лишь получил палкой по голове. - Тварь! Ты всех разбудил! – следующий удар пришелся по ребрам. – Сколько теперь слушать их вопли?! Аристократ крепко сжал зубы. Он поднял голову и снова закричал. - Уберите его! Прошу, уберите! – казалось, он уже не обращал внимания на боль, и единственное, что могло принести ему покой – пустая камера. – Пожалуйста… Я больше не могу это терпеть, я сойду с ума… Двое переглянулись и обнажили мерзкие ухмылки: - Ну, что ты. Он же еще совсем свежий! Думаю, полежит еще месяцок. Ты ведь должен понимать - мест на всех не хватает, а заключенные мрут, как мухи, хоронить не успеваем. В глазах парня появился страх: - Прошу! Уберите его! Я не выдержу! Я больше не могу! - Все так говорят. А ведь нет ничего страшного. Не бойся, мертвецы не кусаются… Дверь с грохотом захлопнулась, оставив Блэка наедине с мертвецом. Парень испуганно перевел взгляд и остановил его на лице разлагающегося тела. В полутьме казалось, что открытый рот может изогнуться в улыбке. Захныкав, аристократ закрыл глаза, мотая головой из стороны в сторону. Ночью он пока более-менее успокоился. Дрожь прошла, как и тихая истерика, осталось лишь сбивчивое дыхание. Зато пришли крысы, разносчики чумы и прочей заразы. Их не было видно, зато прекрасно слышно. Тихий писк и скрежет маленьких коготков. В абсолютной тишине это нетрудно было уловить. Даже при большом нежелании. Каждую ночь они заползали в камеру и пожирали старика. Трусливые создания, крысы питались только падалью и никогда не подходили к живому человеку. Ричард благодарил Бога за то, что ему посчастливилось не видеть этой тошнотворной картины. Жалел лишь о том, что ночью не лишался слуха, ибо каждый раз ему казалось, что в темноте мертвец приходит в движение. Своим голубым глазом наблюдал за ним из темноты, скребся пальцами по каменному полу. И неизменно приближался к юноше с каждым разом все ближе и ближе, а его гниющая рука уже почти касалась его ноги, чтобы крепко ухватиться и заглянуть испуганному юноше прямо в лицо. Чтобы кричать и смотреть, смотреть, смотреть прямо на него, проникая глубоко, в самую душу. Слушая скрежетания крыс и отдаленные крики охраны, парень забылся в беспокойном сне. Там, где он сам был стариком, который состарился именно в этой проклятой камере. Сходя с ума во сне и наяву. Так он дожил до очередного утра, резко распахнув глаза от неожиданно открывшейся двери. - Отец? Я не сошел с ума?.. В проеме действительно стоял его отец. Высокий мужчина с осунувшимся лицом, густыми усами и строгим взглядом. Совершенно не имеющим сходства с сыном. Он брезгливо оглядел камеру и юношу, прикованного к стене, и тут же вышел в коридор. Там он кивнул охраннику, и в ту же минуту Дика освободили и даже помогли встать. На тело сразу накинули теплый плед. Брезгливый господин направился к выходу, ничуть не сбавляя шаг и не обращая внимания на пострадавшего и истощенного сына. А парень просто не верил в происходящее. Медленно он шел по коридору вперед, за отцом; яркий свет из окон слепил, вводил в ненормальное, счастливое сумасшествие. Хватаясь тонкими, грязными пальцами за стену, он шел резкими, рваными шагами, спотыкаясь на ровном месте и чуть ли не падая, не спуская взгляда с двери ведущей наружу, словно моргнув, она могла исчезнуть. Мысленно попрощавшись с призраками тюрьмы, он дошел до выхода и упал в солнечный свет. Редкая, зеленая трава под руками, голубое небо и белые, мягкие облака. Утирая горячие слезы, он чуть ли не ползком добрался до кареты и сел в нее. Опустился на кресло, напротив своего отца. А тот, скрывая на лице отвращение, обратился к сыну. - Ты ведь знаешь, за что попал сюда. - Конечно, отец. Он внимательно посмотрел на сына, будто пытаясь понять, о чем тот думает, ибо имел он крайне отстраненный вид. - Государь заботится о нас. Было просто непозволительно объединяться против него с простолюдинами… - мужчина поморщился при одном только упоминании, – называя это революцией. Крайне глупо, недопустимо опрометчиво кусать руку, которая тебя кормит, сын мой. - Я понимаю, как жестоко я ошибался, отец, – слабо улыбнулся Дик, наконец, ответив на взгляд взглядом. - Это был хороший урок. Год в тюрьме. Все лишь для того, чтобы ты понял, как сильно ошибался. - Поэтому ты не вносил за меня залог, отец? Кивок в ответ. - Я не виню тебя. Только в тюрьме я все понял, а главное справедливо получил по заслугам. - Рад, что ты понял меня и не осуждаешь. - Разумеется, нет. Теперь все будет по-другому. Я всего лишь хочу домой, наслаждаться жизнью и быть счастливым… Мечтательно, Ричард выглянул в окно. Конечно, они не скоро они попадут домой, но время на свободе, определенно, несется невероятно быстро…