Потерянное облако

      Лихорадка становится слабее через два дня, сменяясь медленно поглощающей внутренности пустотой вперемешку с усилившимся холодом и жгучим отчаянием. Впервые за столько лет Скалл понимает, что хочет оказаться в другом месте. Облачное пламя - точнее, те жалкие искры, что изредка вспыхивают, сопротивляясь блокаторам, - сопротивляется ограничениям, пытается взбунтоваться, но оно слишком слабо, а каскадёр слишком устал, чтобы плыть против течения.       За ним следят. Каскадёр устало ёжится - ему потребовалось почти что умереть, чтобы на него, наконец, обратили внимание те, кто должен был стать его Семьёй. Аркобалено не ведут себя агрессивно - возможно потому, что у Облака порой нет сил даже на то, чтобы поговорить, да и когда они есть, он предпочитает отмалчиваться, изредка бросая фразы по типу "Великий Скалл и без вас знает, что ему надо", "Скалл-сама крутой, он может это сделать", натянуто радостно взвизгивая. Бессмысленно. В такие моменты в серых глазах Реборна, вынужденного сидеть с каскадёром в силу своего пламени, вспыхивает глухое раздражение. Однако, к удивлению самого Скалла, киллер пока ни разу его не ударил, даже не угрожал пистолетом, что было совершенно не похоже на их Солнце. Облако бы начал волноваться, но сил не было порой даже для того, чтобы встать и подправить грим.       Скалл моется исключительно по ночам, уходя на другой этаж особняка, чтобы не разбудить никого из Аркобалено. Хотя, наверное, это бессмысленно - с ним живут шесть профессиональных киллеров, выдрессированных на то, чтобы просыпаться от любого шороха, потому что всегда есть возможность умереть от перерезанного во сне горла, но пока что никто не подходит к нему со словами о том, что он мешает, поэтому каскадёр не задумывается лишний раз. Скалл устало щурится, смотря в зеркало. Ничего не поменялось после того, как он был здесь, будучи взрослым, разве что он сам стал меньше - приходится притащить стул, чтобы можно было осмотреть себя хотя бы по плечи. Шрамы на детском теле выглядят абсолютно нелепо, пугающе. А ещё вернулась ноющая боль - восстановившиеся нервные окончания в любой удачной ситуации напоминают о себе. Под кроватью лежит коробка с сильными обезболивающими. Скалл горько улыбается - потенциальная зависимость уже не пугает. Не сильнее, чем список побочных эффектов на две страницы. Язва желудка, тошнота, сонливость, угнетение дыхания. Без обезболивающих жить невозможно - боль в заживающих шрамах, боль от отсутствия пламени, боль от спонтанно появляющихся ожогов, боль в желудке, боль, боль, боль. Весь мир - агония. Скалл хрипло смеётся, нанося на лицо тональный крем. Шахматоголовый был весьма учтив - именно он и принёс каскадёру косметику с базы Каркасса, он же и поставляет медикаменты, по просьбе Облака делая это так, чтобы остальные Аркобалено не узнали.       Привычный круг - опустить кисточку в тени, набрать пигмент, перенести его на веко, вбивая лёгкими движениями, закрасить более светлым оттенком синяки под глазами - последствия бессонницы, накрасить чёрной тушью предательски светлые, практически белые ресницы, подвести губы толстым слоем помады. Скалл смотрит в зеркало, после чего закрывает глаза - берёт под контроль жалкие крупицы пламени. Открывает обратно - на него смотрят светло-синие радужки, пронзительные, словно горящие синим адским пламенем. Не индиго, как у Вайпера, не голубое небо, как у Колонелло. Пламя безумия, смерти и агонии. Скалл облизывает потресканные губы и сипло смеётся. Фиолетовое облако вновь захватывает свои владение, заполняет радужки. Скалл не смотрит в чужие глаза.       Новый день начинается аналогично остальным. Проснуться. Выпить горсть таблеток, призванных избавить от боли. Скалл хрипло смеётся - нет смысла бояться передозировки, он же тот самый бессмертный каскадёр. Смерть скорее была бы избавлением - его миссия закончена. Семья жива - финальный аккорд сыграли на том злополучном полигоне, где он чуть не сгорел заживо. В его жизни нет никакого смысла - он никому не нужен, он абсолютно один, его жизнь - бесконечная агония. Нет целей, нет смысла, нет ничего. Банальные инстинкты атрибута - защитить, защитить, защитить. И всё. Только Аркобалено скоро вырастут, и защита им будет больше не нужна. Хотя, скорее всего и раньше не была нужна, но эту мысль Скалл отгонял и отгоняет от себя. Надейся, серость.        В последнее время вокруг него слишком много остальных членов Аркобалено. Каскадёр устало улыбается - он не считает то, сколько дней находится в особняке, потеряв с концами счёт времени, но ему странно видеть лица тех, кого видел вместе в спокойной обстановке в последний раз несколько десятков лет назад. А ещё его не пытаются убить каждые несколько минут - да, агрессивно смотрят, да, не принимают, но почти не бьют, а остальное не так важно, правда же? Каскадёр уходит в свою комнату, в которой пока так и не убрались, закрывает дверь и сжимает зубами фильтр сигареты, даже не открывая окно. Дым оседает в горле и лёгких, горечью прокатывается на языке. Остальные Аркобалено пьют чай где-то внизу. Всё в норме. Скалл выдыхает горький сигаретный дым - спускаться вниз нет смысла. Где-то через полчаса в комнату зайдёт Реборн, посмотрит своим фирменным хмурым взглядом, резким движением возьмёт за запястье, проверяя пульс, после чего уйдёт. Скалл не понимает, зачем это всё - он же не умирает, в самом деле. Да, холодно, да, больно, но он живёт так почти всю сознательную жизнь, поэтому привык, а действия Солнца, да и других членов семьи, только выбивают из колеи. Каскадёр вновь затягивается, пытаясь вспомнить, заботились ли о нём когда-нибудь. Вспоминаются разве что донна Луче и малышка Ария. От воспоминаний о Небесах в горле встаёт ком. Скалл с трудом выдыхает. Вновь затягивается. Надо вновь уйти в комнату Колонелло.       Реборн полностью оправдывает ожидания. Заходит без стука, смотрит сверху вниз своими глазами цвета стали. Протягивает ладонь. Принюхивается - каскадёр видит, как дёргаются чужие ноздри. Скалл судорожно выдыхает, резко отводя взгляд в сторону. Надо было сменить одежду - сигаретами пахнет.       - Лакей, руку дай. - Голос у Солнца отдаёт лёгкой хрипотцой, даже в этом возрасте обещает перерасти в красивый баритон. Каскадёр чувствует, что по спине пробегают мурашки. Страшно. Замирает на месте, нервно сжимая ладони в кулаки. - Тебе сколько раз повторить надо?        Скалл облизывает губы нервным жестом, после чего протягивает руку - ту, на которой нет мерзкого ожога, оставшегося как раз от рук Солнца, раскрывает ладонью вверх. Пальцы обтянуты перчаткой. Каскадёр напрягается, привычно ожидая, что сейчас ему или вывихнут запястье, или вновь ударят. Реборн снимает перчатку со своей ладони, после чего берёт за руку младшего из Аркобалено. Оба молчат. Солнце скользит пальцами чуть ниже по запястью, прощупывает пульс. Скалл задерживает дыхание - сантиметр вверх, сантиметр вниз - шрамы. Реборн не должен знать. Никто не должен. Солнце словно немного расслабляется, его взгляд перестаёт быть сильно раздражённым, когда он не натыкается на визг Облака, поэтому он спокойно фокусируется на счёте. Пульс каскадёра учащён. Сильно учащён.       - Боишься, лакей? - Реборн хмыкает тихо, поднимая взгляд с чужого запястья - Мадонна, какой же Скалл бледный, - на чужие глаза. Серые радужки встречаются с фиолетовыми. Каскадёр тут же испуганно одёргивается, старается отстраниться подальше от киллера. Солнце хмыкает, отпуская чужую руку, после чего отходит к двери. - Ждём внизу. На кухне. У тебя минута, чтобы спуститься, иначе будешь отжиматься до вечера.       Скалл с трудом натягивает улыбку на губы - так же естественно, правда? У него едва ли есть силы встать с кровати, но он заставляет себя, кутается в толстовку, которую ему дал Дождь, едва удерживаясь от желания натянуть капюшон. Слегка пошатывается. Желудок резко начинает бунтовать, во рту появляется кислый привкус. Скалл морщится с отвращением. Он не чувствует голода, но организм не справляется.       Спустившись вниз, каскадёр было собирается пойти на кухню, как говорил Реборн, но его отвлекает голос Верде, в котором явно звучит раздражение. Любопытство сгубило кошку. Скалл неловко заглядывает в гостиную, откуда слышится голос, опирается ладонью на дверной косяк. Гроза не обращает на него ровным счётом никакого внимания - в руках у того чертежи, часть из которых разложена на столе. Судя по всему, кто-то из Аркобалено заставил его выйти из лаборатории, но заставить учёного отказаться от работы не удалось. Каскадёр неловко ёжится, но решается подойти поближе - шагает почти бесшумно по привычке.       - А... Верде-семпай, Скалл может помочь с чем-нибудь? - От негромкого голоса Облака Гроза резко вздрагивает, словно просыпаясь, переводит раздражённый взгляд на младшего члена семьи, хмурится, отчего фиолетововолосый с трудом сглатывает слюну - страшно. - Прости, простите, Скалл не хотел мешать! - Приподнимает ладони, чувствуя, что в горле встаёт ком паники.       Верде хмурится сильнее, но выдыхает. Каскадёр впервые за несколько дней вышел из комнаты, а ещё он не сделал ничего плохого. Он даже не кричит, поэтому злиться на него не за что. Гроза медленно выдыхает, после чего поворачивается к каскадёру, где-то в глубине мозга отмечая, что младший ниже него на добрые десять-пятнадцать сантиметров. Скалл смотрит куда-то в стол, нервно прикусывая губы. Верде чувствует, что злость отступает. Что же, хочет помочь - пускай помогает. Каскадёр почти наверняка не поймёт ничего в этих чертежах, но лучше уж так, чем он вновь будет ходить молчаливой бледной тенью прошлого самого себя.       - Смотри. - Верде расправляет лист, лежащий на столе. Скалл смотрит заинтересованным взглядом на чёртеж какого-то сложного механизма. На листе куча перечёркнутых уравнений. Учёный тыкает пальцем в одно из них. - Здесь что-то не сходится. Получающиеся данные не могут существовать чисто физически. - Гроза вновь уходит в себя, говоря что-то об интегралах, корнях из отрицательных чисел, о связи между законами сохранения и шестерёнками в механизме.       Скалл оглядывается по сторонам, находит взглядом карандаш, после чего неловко касается кончиками пальцев плеча учёного, тут же одёргивая руку. Тот переводит взгляд на секунду полыхнувших зелёным глаз. Каскадёр на мгновение замирает, после чего, резко и с силой кусая губы, наклоняется к листу. - Ам... Верде-семпай тут не учёл трение, а его нельзя не учитывать, вся система не будет работать. А ещё эта шестерёнка - рука начинает мелко подрагивать - не будет крутиться, потому что соседняя не даст этому произойти. А если эту соседнюю убрать, то вся система начнёт двигаться в другую сторону, ну и, вот... - Скалл было открывает рот, чтобы сказать что-то, но тут же замолкает, роняя карандаш и нервно прижимая руки к груди, стараясь спрятать ладони в рукава толстовки. Смотрит куда угодно, но не на учёного.       А вот учёный на каскадёра смотрит. Молчит, но смотрит, а во взгляде - чистое изумление, без капли раздражения. Даже свои глупые ошибки не расстраивают, а в голове мелькает быстрое понимание, что в технике Скалл разбирается, скорее всего, лучше, чем все Аркобалено вместе взятые. В конце концов он был тем человеком, который чинил любую аппаратуру любой сложности: что транспорт, что бытовые приборы. От чужого взгляда каскадёр нервно ёжится, старается сжаться в маленький комочек, хотя, казалось бы, куда уже меньше. Верде не знает, что сказать - как не испортить ситуацию. Он никогда не был хорош в проявлении эмоций, не понимал их. Да и сейчас не чувствовал ничего, кроме любопытства, но смотреть на такого забитого члена... семьи, пожалуй, было неприятно.       Ситуацию спасает Колонелло, услышавший голоса. Пытается, точнее. Блондин почти бесшумно - армейская привычка - подходит к Грозе с Облаком, после чего хмыкает и резко хлопает по плечу второго, беззлобно улыбаясь. Скалл за секунду бледнеет сильнее, с его губ срывается полузадушенный испуганный вскрик, а Дождь сжимает руку на худом запястье, выпуская своё пламя уже почти привычным жестом. Игнорирует то, как собственный огонь жалит изнутри, мстя за страх младшего члена семьи.       - Спокойнее, шестёрка, все свои, кора. - Колонелло отпускает чужую руку, внимательно смотря на сжавшегося парня, после чего похлопывает по плечу - не мягко, но и не больно. По-своему пытается успокоить, хотя что-то в глубине души хочет посмеяться над чужим состоянием. Это что-то мерзким комом обплетает внутренности, отчего пламя больно жжётся. Блондин пытается посмотреть в чужие глаза, но взгляд фокусируется на дрожащих от страха губах и бледной коже.        Скалл пошатывается, чувствуя, что начинает задыхаться. Присутствие Дождя резко вызывает панику и даже пламя успокоения не помогает. Тело пробивает резкой дрожью, а сам каскадёр не удерживается от того, чтобы обнять самого себя руками в защитном жесте. Колонелло напрягается, случайно сжимает пальцы на чужом плече совсем чуть-чуть сильнее, а Облако резко пытается отстраниться, закрывает одной рукой лицо, словно защищаясь от удара. Одними губами шепчет тихое "не надо". Солдат растерянно щурится, медленно опуская руку.       - Шестёрка? Эй, парень. - Колонелло щёлкает пальцами перед чужим лицом, пытаясь привлечь внимание - не решается коснуться тела младшего Аркобалено, дабы не напугать сильнее. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Щелчок пальцев напоминает Скаллу щелчок кнута. В воздухе начинает чувствоваться запах попкорна с карамелью.       Каскадёр бессознательно шагает назад. Перед глазами бегают чёрные точки, к горлу подступает удушье, начинает кружиться голова. Скалл натыкается спиной на стену. Отступать некуда. С губ срывается тихий всхлип. Облако сползает на пол, закрывает руками голову, ожидая, что сейчас будет больно. Вокруг так шумно - с трибун звучат аплодисменты, кто-то свистит. Давай же, выходи на арену, маленький ублюдок.       На шум в гостиную влетают остальные, даже Вайпер, предпочитающий держаться в стороне, на этот раз тоже оказывается в общей толпе. Лар с Фонгом тут же присаживаются рядом с каскадёром, первая пытается создать вокруг Облака мягкий кокон пламени, второй - убрать чужие руки от лица.       - А-Скалл, А-Скалл, посмотри на меня. - Китаец пытается сделать голос максимально мягким и спокойным, накрывает чужие ладони своими руками - более крупными. Облако сжимается сильнее, издавая невнятные звуки, сбито шепчет что-то неразборчивое, но среди этого отчётливо слышится "не трогайте!", "пожалуйста...", "простите...", "я буду хорошим...", "больно...". Голос дрожит, срывается. Скалл поднимает взгляд. На него хмуро смотрит хозяин цирка. Рядом скалятся клоуны. Перед глазами темнеет.        Фонг едва успевает перехватить Облако за плечи, удерживая от падения. Чужое лицо мертвецки бледное, на губе скапливается кровь, затекает в трещинки, контрастируя с помадой. Зрачки дёргаются. Обеспокоенно прощупывает пульс на шее каскадёра Лар, то же самое, но на руке, делает Верде, чувствуя под пальцами грубую кожу шрама - сейчас не до этого, но потом он обдумает это. Вайпер молчит где-то в углу, а Колонелло... Колонелло переводит взгляд на Реборна, ловя взгляд чужих серых глаз. Киллер такой же растерянный. Оба вновь смотрят на каскадёра. На бледного, словно труп, каскадёра, боящегося прикосновений, словно они могут его убить. На худого, маленького сейчас во всех смыслах каскадёра, к которому они едва ли когда-либо прикасались не с целью отвесить подзатыльник.       Доигрались.       Добились.