Четвёртая стена

Ненастная погода разыгралась, очередной мусон накрыл Иллюзорный Канто. Смешно, что даже в иллюзии и лжи были детали, которые маскировались под живое и настоящее. Лайта это раздражало. Он кратко рассмеялся, при этом губы искривились в отвращении к этому месту. Лайт вышел из аптеки, оставляя позади Мису и труп её бывшего, скорее всего, к этому времени уже вернулся кассир из подсобки и допрашивает Мису, вызывает полицию и «скорую». Лайт вдруг почувствовал пронзающую боль от ожога на правой руке. Лайт издал сдержанный стон, поднимая к глазам и рассматривая тыльную сторону ладони. «Ожог не давал о себе знать так долго. Почему сейчас?..». Колокола с неприятным эхом, от которого не скрыться, сдавили уши. «Откуда тут...?! Это... те же самые колокола, которые слышал L, когда мы говорили на крыше?.. Которые он слышал перед своей смертью?!» Лайт ощутил подкатывающий к горлу страх. Тело поёжилось то ли от него, то ли от холода, потому что одного костюма, в котором его разоблачили, недостаточно для того, чтобы согреться в ноябре, в дождь... Колокола не переставали бить. По мозгам, в солнечное сплетение, в висках. Проклятое пост-травматическое стрессовое расстройство опять сдавило горло, словно бог смерти когтями. В горле появился ком, Лайт сглотнул несколько раз, но это не помогло. «L! Я... Тоже слышу эти колокола... » Давление скакнуло, заставляя голову кружиться. Лайт остановился и в отчаянии посмотрел на лавочку. «Если у меня хватит сил, я смогу дойти и сесть. Мне надо только... дойти до лавочки и сесть...». Но Лайт не успел этого сделать. *** В следующий раз, когда Лайт открыл глаза после естественного моргания, он не поверил им. Вокруг была не улица, а штаб, со своими знакомыми до боли в запястьях бирюзовыми стенами. L сидел к нему спиной, напротив мониторов. Его спина напряглась сильнее, когда Лайт упёрся в неё взглядом. Сердце часто билось, Лайт посмотрел в сторону на Моги и Аизаву, Аизава держал кофе в своей, грязной кружке, а Моги сжимал в руках отчёты, чтобы проанализировать их для L. Всё казалось таким... реальным. «Это... прошлое?.. Мне... Мне удалось?! Я вернулся!». Лайт рассмеялся в кулак. — Ты в хорошем настроении, Лайт-кун, держи, твой кофе, — Матсуда влетел с приятельской улыбкой, он передал чашку в руки Лайту. Лайт ощутил, как бешено стучит пульс, кислорода снова перестало хватать. Кажется, пост-травматическое стрессовое расстройство не зависит от того, в прошлом ты, настоящем или в посмертие. Этот недуг преследует как вечный враг. Как будто Лайт сам себе враг. Рука Лайта дрогнула, и чашка упала на пол, разбиваясь. «Матсуда, ублюдок... Ты посмел стрелять в меня!» В воздухе запахло кофе. Лайт посмотрел на свои брюки, забрызганные кофе, на чёрные туфли и сделал шаг назад от коричневой жидкости на полу. Ярость заставляла губы дрожать, но Лайт сильнее сжал их, чтобы ничего не сказать и не выдать себя. — Ой, извини, Лайт, я-я не думал, что ты не схватишь чашку... — Ничего. Лайт сказал это слишком тяжело и грубо. Во взгляде Матсуды мелькнула тень замешательства. — Я сейчас всё уберу. Извиняющийся тон Матсуды быстро выводил из роли, которую нужно было доиграть. «Каким же я стал неуравновешенным. Мне нужно собраться...» L напряг спину, будто читал его мысли. Лайт перевёл взгляд с разбитой чашки и убирающегося Матсуды на нервно сжавшиеся лопатки L под белой кофтой, какую он носил практически всегда. L развернулся и уставился на Лайта пронизывающим взглядом, от которого жгло внутри. L смотрел так, будто понимал, — нет, знал, — что происходит. — Лайт-кун, ты чего-то боишься? — с тем же проникающим во все клетки тела холодным взглядом L встал со своего кресла и подошёл к Лайту. «Этот L — это L из прошлого... Или же... Это «мой» L?..» — Ха-ха, — нервно рассмеялся Лайт, с дружеским тоном на губах. — Когда на тебя выливают чашку горячего кофе, кто угодно будет удивлён и напуган. L этому не поверил и недоверчиво поджал подбородок, на фоне Матсуда продолжал убираться и говорил: «Извините меня, Рюдзаки, Лайт, я, правда, не хотел...». Действительно на фоне. Лайт смотрел в тёмные глаза L, и у него было ощущение, что только они вдвоём здесь важны, ещё, пожалуй, важнее, чем в прошлый раз, в прошлую их жизнь. L вдруг изменился в лице, более широко открыл глаза, злоба и подозрительность сменились серьёзностью и грустью, хоть и не без тени агрессии в сторону Лайта. — Идём, нам надо кое-что обсудить, Ягами Лайт, — L вдруг взял его за руку и заставил подниматься за собой. «L назвал меня полным именем... L пытается играть в детектива перед другими? Зачем?.. И его грусть в глазах, как будто я его предал... Ещё раз. Он всё помнит? Это... «мой» L из Иллюзорного Канто?..» — Куда мы идём? — На крышу. *** L шёл впереди, он открыл новомодную пластиковую дверь отеля. Ветер с дождём, как и в прошлый раз, беспощадно накинулись на него и Лайта. Лайт закрыл лицо и поймал себя на том, что поступает так же, как и тогда, неосознанно, как будто во сне, как будто по сценарию. Под дых ударили слова L об аниме с искусственностью происходившего. «Нет!» Лайт посмотрел на L, аккуратным движением прикрывая дверь. Ветер, казалось, пытался сбить худую фигуру L. L засунул руки в карманы и на этот раз не смотрел вдаль, а смотрел на Лайта. — Ты мне объяснишь, как ты это сделал? — L стоял спиной к краю крыши. Но слишком далеко от неё, чтобы упасть. И ближе к Лайту. L предпочёл стоять спиной к пропасти, чем к Кире; к тому, кто принёс ему смерть, нужно было стоять лицом. — Сделал что, Рюдзаки? — Лайт подошёл к нему. — L, я говорил называть меня так, ничего не имеет смысла больше. В глазах Лайта читался шок. — Как... Как ты понял, что это я? L несколько мгновений помолчал, как будто выбирая между возможно сказанным. — Я научился «читать» тебя слишком хорошо. Так как ты переместил нас в прошлое? Ты опять кого-то убил, да? *** Лайта захлестнул страх. Этот L не был похож на свою копию из прошлого. «Его» L не станет церемониться и искать доказательства, а спросит в лоб. L практически сделал тоже самое в прошлом, но сейчас он готов пойти до конца. «L хочет мести за свою смерть. Ему плевать на штаб. Мне нужно очень хорошо сыграть роль того, кто на его стороне...». Лайт изобразил раздражение на лице. — Ну почему тебе так въелась в голову идея о том, что я — Кира?! Чёрт возьми, L, мы умерли, из-за этого, оба, причём! L помолчал, что-то обдумывая, затем сказал серьёзным тоном не без нажима: — Я требую правды, Лайт. — Что ты... L подошёл к нему вплотную, Лайт сглотнул слюну. — Ты можешь для меня это сделать? После моей смерти, — это говорилось с акцентом на «моей», — ты можешь сказать мне хоть раз правду? L был на взводе, Лайт замечал, каким напряжённым стало его лицо. Лайт ощущал, как L тянет из него жилы и признание, ему физически хотелось сказать правду, Лайта трясло, но нет, он не может так сделать. «Я... Я не могу проиграть L! — Идея появилась в голове Лайта. — Если L считает меня персонажем, будь по его, я отлично сыграю самого себя!» Лайт вдруг ухмыльнулся, но, похоже, это ничуть не удивило L, только разозлило. — Что тебе это даст, L, если мы персонажи аниме, неужели это важно? Ты ведь уже окрестил меня Кирой, как персонаж с другой стороны. Ты всё равно никогда не избавишься от этой мысли. Из-за сценария, да? Ты зациклен на мне, и тебе, на самом деле, не нужна правда... В L зашкалила злость, он схватил Лайта за воротник рубашки, сцепив зубы. «L сейчас ударит мне в лицо, я должен уклониться...» Лайт пытался предугадать, куда L собирается бить, когда L внезапно, в своей фриковатой манере, приблизил лицо... и вдруг прислонился к губам Лайта своими губами. Лайт чуть не задохнулся от неожиданности. L смотрел на него в это время, прожигая взглядом с ненавистью. «L... Что он делает? Это поцелуй? Проверка? Пытается сбить меня с толку?..» L вдруг оставил его губы, румянец был виден на его лице, но взгляд по-прежнему был прожигающим и холодным. — Чтобы внести ясность, это поцелуй, Лайт. — К-кто, чёрт возьми, целуется с открытыми глазами?! Лайт выпалил это, опешив, он часто дышал, L переиграл его. На лице L разгоралась красная полоска, в глазах были уверенность и желание уничтожить. Мысли Лайта подтверждало то, что L не отпускал его воротник. — Прости, Лайт-кун, ты же знаешь, я не силён в социальных танцах. L говорил, пока Лайт утирал рот, не столько из-за отвращения от поцелуя с тем, с кем он застрял там, в Иллюзорном Канто, и, должно быть, здесь, в прошлом, сколько из-за непонятной ему, самому, реакции. Возможно, что-то такое он видел в кино, поэтому эта реакция — первое, что выдал его организм в ответ на потрясение. L продолжил: — Прости, минутная слабость. Ты убил кого-то в аптеке, я прав? L продолжал предыдущую тему, как ни в чём не бывало. Лайта начинало распирать от смеха, даже, если бы захотел, Лайт не смог бы остановиться. L пронзал его взглядом «Ты - Кира, и я знаю, что ты убил меня, Лайт-кун». А Лайт смеялся и не выдерживал, на глазах выступили слёзы от истеричности момента. Психика была на чёртовом износе. L смотрел на него с выжиданием, взглядом из-под лба. Что L хотел от него после того, как Лайту пришлось умереть из-за его ублюдков-«наследников»?! L надеялся, что после этого Лайт не изменился?! На лице Лайта появилось осознание: «Он пытается меня добить... » Сознание вместе с фантазией питались воспоминаниями и болью Лайта. «Ты убил кого-то в аптеке от скуки. Ты убил кого-то, потому что ты — Кира. Массовый убийца, вот твоё истинное лицо, Лайт. Ты это сможешь скрыть от кого угодно, только не от меня. Ты — зло, и меня от тебя тошнит!» мог бы сказать L. Но он молчал. L смотрел укоризненно и молчал. Как будто всё знал. Это бесило. «Если можешь, скажи что-то. Говори, но не молчи!» — думал Лайт. — Опять эти беспочвенные обвинения, от которых я так устал. Ну же, скажи мне всё, L. И на кой чёрт ты меня поцеловал, вообще? L только сузил веки на это и остался в молчании. Лайт почувствовал, как кожа щёк горит, он посмотрел на пальцы L, которые держали его за воротник после поцелуя. «Ублюдок!» Лайт взял его в ответ за надоевшую белую горловину, вглядываясь в острые скулы и глаза, которые смотрели с ненавистью; в лицо, которое въелось в мозг так, что сны снились все шесть лет после смерти L. И это были даже не кошмары, а обычные долгие, чёрт возьми, разговоры, в которых Лайт по кругу признавался в том, что убил его, и рыдал, как идиот! Ужасное чувство унижения! — Осуждай меня, скажи, что я — Кира опять. Что убил тебя! Что я персонаж! Какой ещё бред придёт в твою «гениальную» голову?! И с какой такой целью ты вытер об меня свои жалкие слюнявые губы?! И L, наконец, раскрыл пасть, как будто делал Лайту одолжение, и спокойным мрачным тоном сообщил свои мысли, бросая их прямо в лицо, как окурки в глаза, сжимая Лайта за рубашку: — Ты же знаешь, что сейчас это не сработает, Лайт. Лайт почувствовал, как хочет его убить, снова, на этот раз сделать запись в Тетрадь Смерти своей рукой. Бледные губы L не прекращали бить точно в цель, чуть сухие, грустные, злые и ненавидящие, но больше всего уставшие: — К сожалению, я не могу купиться на это больше. Честно говоря, — L вдруг отпустил его, Лайт повторил синхронное движение и почувствовал что-то странное в тот момент; в глазах L тускнели безразличие с апатией, они были пусты, как будто L ничего не ощущал, — мне и не надо больше делать не перед кем вид, что это настоящее. Что я хоть сколько-то тебе верю, Кира. Или что хочу посадить тебя за решётку. Как я и говорил, ничего не имеет значения больше. Посмотри вокруг: здесь только мы. — Только мы? L, я тоже не могу отделаться от мысли, что только мы существуем... Это может быть побочным эффектом после смерти. Это всего лишь пост-травматическое стрессовое расстройство, — Лайт взял его за плечи, убеждая, — но мы справимся, если будем бороться с этим вместе! Но самоуспокоение не помогало, страх бежал по жилам, заставляя их натягиваться от подступающих к горлу нервов. — Мы не существуем, Лайт. Нам не с чем бороться, потому что нас нет. После слов L всё внутри начало рушиться. Лайт отчаянно пытался цепляться за остатки вежливости и своей маски, но L пробивал не маску, L уничтожал саму душу. «Ты никогда не получишь от меня признания!». Маска трескалась, но «шоу должно продолжаться», и Лайт продолжил бесподобно играть самого себя из прошлого: — О да, L, ты прав, на крыше мы действительно одни. Но не забывай, что внизу тебя ждёт целый штаб людей, которые надеятся на тебя и поверили тебе. Я-то знаю, что ты — ублюдок. Но неужели ты хочешь разочаровать отца, — голос Лайта задрожал, но он быстро взял себя в руки: — Или Аизаву с Моги, ты хочешь, чтобы даже идиот Матсуда разочаровался в тебе, «гениальный» детектив?! Голос Лайта срывался, глаза становились непривычно влажными, как будто сам дождь наполнял их. Но L отлично разбирался в человеческой психике и мог различить, где капли дождя, а где человеческие слёзы. L победил. Речь Лайта заставила чувствовать хуже не L. Отец всегда использовал в своих обращениях к Лайту «Не подведи, сын», «Ты — моя гордость», «Я надеюсь на тебя». Отец умер ради великой цели сына. Но сын так и не смог её воплотить. Чёрт возьми, Лайт валялся в ногах у Рюука при всех со слезами на глазах, отчаянно умоляя не убивать его. Как он был жалок! Ненависть к себе заставила губы Лайта поджаться в акте брезгливости. Лайт часто дышал, как загнанный зверь. L смотрел на него тем же, всезнающим лицом, ожидая его реакции. В глазах Лайта он читал грусть и ненависть к самому себе, которые Лайт не мог скрыть. L загнал его в угол. Стыд пытался выгрызать внутренности Лайта и подбирался жаром к лицу. «L загнал меня в ловушку. Я должен успокоиться и ответить ему... » — Не думай, что этот поцелуй что-то значит для меня, — вдруг сказал L; глаза Лайта расширились от шока и удивления. — Я объясню сейчас, Лайт. Ты упомянул штаб и что мне наплевать. Да, мне действительно наплевать. Все эти люди являются персонажами, соответственно, не существуют, как и мы с тобой. Их действия прописаны в сценарии. От моих действий ничего не изменится. Ровно как и от твоих. Мы все — всего лишь заложники сценария. Наши действия бессмысленны и не значат ровным счётом ничего. — Для тебя ничего не значит поцелуй? Какого чёрта тогда ты... — Лицо Лайта менялось от непонимания к осознанию, его гордость была ущемлена, злоба, стыд и отчаяние усиливались: — Ты опять играешь со мной в свои игры?! Я опять в каком-то твоём дурацком эксперименте, так получается?! — Можно сказать и так, Лайт. Мне было скучно, и, раз уж наши действия бессмысленны, я решил посмотреть, как ты отреагируешь на мой поцелуй. Лайт не сдержался, кулак полетел в щёку L. L не ожидал и не успел увернуться, а только уставился на него, таращась, затем менее шокировано потёр щёку. — Ну вот, ты действуешь по сценарию. Но я не буду с тобой драться в этот раз. И как личность, ты меня совершенно не интересуешь, Лайт, пойми меня правильно. «Не интересую как личность?!» Лайт больше не мог сдерживать себя. Лайт захотел уничтожить L. — Теперь, когда ты вбил себе в голову эту дурацкую идею про аниме, для тебя люди перестали быть живыми, так, что ли, L?! Ты играешь с чувствами людей, ты использовал Мису и её любовь ко мне, ты использовал симпатию Матсуды к Мисе, просто послал их на смерть, как будто они какие-то марионетки в твоём маленьком театре имени аутиста L, а не живые нормальные люди! L это укололо, и Лайт знал, что так будет, и знал, что L понимает, что он решил уничтожить его психику. L думал: «Если играешь с огнём, рано или поздно огонь обожжёт твои руки. Если играешь с Ягами Лайтом, он обожжёт твоё сердце. Если  пытаешься уничтожить психику Ягами Лайта, он, защищаясь, начнёт ломать в ответ тебя». L думал до этого поворотного момента в их диалоге, что готов к такому развитию событий, но сейчас его выдержки хватало только на 45%, и процент снижался, покуда Лайт говорил, бередя душевные раны: — Вот, откуда у тебя эта бредовая идея про персонажей. Ты так пытаешься оправдать своё сухое, асоциальное безразличие! Ты не способен на нормальные чувства, L, и никогда не будешь способен, не льсти себе! Лайт и сам верил в то, что говорил. Прекрасный актёр должен верить в то, что говорит. L стало невыносимо больно находиться на крыше рядом с Лайтом и слушать его. L проиграл. Опять. — Ты прав, Лайт-кун, — сказал L мрачно,— я действительно не способен построить нормальные человеческие взаимоотношения. Лайт смотрел на него с улыбкой. Кира победил. L не хотел этого делать, но нападение — лучшая защита: — Но зато я отлично разбираюсь в психике людей. И ты сейчас так злишься на меня, потому что пытаешься убежать от осознания собственной смертности. Лайт посмотрел на него так, будто он несёт какой-то бред. — Ты никакой не бог, Лайт. Тебя убили. Ты умер. Ты смертен, как и все остальные люди. Ты умер, как все. Но ты настолько не хочешь этого понимать, — что ты проиграл, Кира, — что зациклился на ненависти ко мне. L сунул руки в карманы и направился к двери: — Я пойду вниз и оставлю тебя наедине с твоими мыслями.