Живи

— Вставай, пьяница! Не дай бог ты опять опоздаешь, тебе не поздоровится! Дверь в комнату с грохотом отворилась и рыжеволосая девушка, мысленно выругавшись, встала с кровати. Прошмыгнув мимо орущей матери, она закрылась в ванной и включила холодную воду. Вчерашняя ночь давала о себе знать. На щеке у неё вырисовывался объемный синяк, граничащий с синяками от недосыпа. Забавно. Огненные секущиеся кончики доходят до тонкой талии и девица обещает себе отрезать длинные пакли. Как только осмелится. «Вау, ещё один поганый день», — подумала и стала жадно пить воду из-под крана. Она была из тех, кто силён, но считает себя слабой. Почему? Просто потому что слишком много думала о плохом. Слишком много пила и забывалась тогда, когда нужно все помнить. А потом всплывали в памяти последствия. — Купишь кефир и хлеб, поняла? — звучало скорее как утверждение, в пятый раз за неделю спокойно твердимое отцом. — Поняла, не тупая, — грубо ответила девушка и схватив рюкзак ушла из дома на весь день. Она изумлялась безмятежности отца в словах и безумству в действиях. На часах два ночи. Отец стоит у двери, в руках ремень. Дочь заходит домой. — Тупая, — поясняет и замахивается отец. Семь утра. Тело ноет от боли. Надо вставать. Надо бежать. Доходит до ванной, принимает холодный душ. Замазывает синяки и ссадины тоналкой. «Заканчивается, надо новую купить». —Эй, чума бубонная в школу пиздуй и не смей меня позорить. Позорством отец называл четверки. Конечно странно, что у таких крутых экономистов семнадцать лет назад родилась горе-дочь. Таковыми были отрывки из жизни главной героини. Будни она любила больше, чем выходные, ведь выходные были и у родителей. Охотнее вставала, шла в школу и в принципе не жаловалась на жизнь. Фискалила только самой себе, на несправедливость. Звали её Сашей. Александрой Вишневской. Застряла в старом ржавом лифте. Опять опоздает. Опять позвонят домой и будут говорить о низкой успеваемости, поведении и опозданиях. На улице играют ребята, орут не детскими голосами о том, что кто не выживет в игре, тот выбывает и всем всё равно, что кто-то играет не честно. Девушка морщится отвернув голову, надевает капюшон серой кофты. Одета не по форме, ведь кому она нужна? На ногах кроссовки, спешно чередуются, наступая в лужи. Волочатся по сырой земле и джинсы, купленные в каком то секонде пару лет назад. На капюшон прямо перед пешеходным переходом худыми мерзлыми руками надеваются наушники, в которых на полной громкости играет песня Выживу — Ласкала. Бессмертная. Не смотрит по сторонам. На светофорах закидывает голову вверх. Любит дождливую погоду или по крайней мере погода олицетворяет девушку. Она наблюдала за гнусным небом, когда было дурно. И помогало. И она шла дальше. Утро Насти кажется ещё большей катастрофой, не смотря на то, что она, по счастливой случайности живёт одна. Со стороны можно было бы подумать, что её жизнь — будущее Саши. Настины родители давно отчаялись и купили довольно большую квартиру в центре города, лишь бы та перестала свои ночные загулы. Она выросла, стала более самостоятельной и даже устроилась на работу. Загулы, конечно не прекратились, но над этим усердно велись работы. Настя закрывает лицо руками. Хочет, чтобы всё оказалось кошмаром. Как обычно. Но от этой реальности в иную не сбежать, потому что даже ходить трудно. Голова раскалывается нещадно, мутит и болит так, словно кто то снаружи пытается сжать её. Приходится подыматься, закидываться до невозможного не вкусной кашей, водой, самым дешевым антипохмелином, который дай Бог поможет, к концу дня. Ужас, одним словом. На спех выглаживая черный пиджак и чудом чисто белую футболку Настя находит и подходящие к нему брюки. Успех. Носится по квартире, в поисках нужных тетрадок. Запыхалась, забыла сумку, вернулась. Кое как добравшись до школы в переполненном автобусе, заходит в здание. С ней многие здороваются, задерживая заинтересованные взгляды, но она никогда не обращала внимания. Из-за чего люди думали, что Настя хладнокровная стерва. А стерва смеялась, когда никто не видел. Глупо было так считать, Настя просто была в поисках человека, с которым можно вести себя по настоящему. Мечты. А пока она вынуждена шляться по клубам в поисках быстрых чувств. И работать конечно. В шумящий класс заходит брюнетка лет двадцати пяти, громко прикрикивая на одиннадцатиклассников. Не то чтобы это было тактично, но Настя старалась сдерживаться. — Я вас умоляю, помолчите — оглядывает класс, сразу понимает кого нет. Обладает фотографической памятью с малых лет. Помечает себе в журнал отсутствующих, как обычно вспоминая рыжую прошмандовку с милейшими зелеными глазами, постоянно опаздывающую заторможенную девчушку, которую обычно покрывала перед классухой. Надоедала она частенько, но была похожа на Настю в юности. Почему то только этой особе постоянно давались разного вида поблажки. И в этот раз, влетевшая в помещение Саша получает смех тупых одноклассников и хмурый взгляд учительницы.