Разлучи нас, смерть!

      Ламберг позвонил в понедельник, но разговора у них не получилось. Им не о чем было говорить. Для Джейсона это был чужой и непонятный человек, о котором он, если подумать, не знал ничего, кроме имени. Дэниел звонил сказать, что то, что произошло в субботу, не было лишь на одну ночь и что они должны встретиться снова. Джейсон с неожиданной для себя лёгкостью согласился. Он считал, что сейчас было уже глупо пускаться в детские игры и скрываться, тем более что его тянуло к Ламбергу. Рядом с ним было спокойно, но спокойствие не было равнодушным, скорее наоборот, и каждый раз, когда Ламберг показывал другую свою сторону, менее вежливую, но более настоящую, Джейсона встряхивало.       Второй раз Ламберг позвонил днём в четверг, даже несколько раз, но Джейсон узнал об этом только после окончания рабочего дня – при входе в офис телефоны у сотрудников изымались, а рабочего номера Дэниел не знал. Джейсон перезвонил, но абонент был недоступен. Он сунул телефон в карман, обругав себя: «С ума сошёл! Сам ему звонишь.Чуть ли не напрашиваешься».       Он вышел из здания и зашагал в сторону автобусной остановки, но не дошёл и до ближайшего перекрёстка, как его окликнули:       – Мистер Коллинз!       Джейсон обернулся: его догонял высокий, чуть ли не на полторы головы его выше, мужчина. Джейсон нахмурил брови и вопросительно посмотрел на него.       – Подождите секунду! Меня прислал мистер Ламберг. Он собирался встретиться с вами сегодня вечером и просил отвезти вас.       – Куда? – спросил Джейсон.       – К месту встречи. Я имею в виду в его квартиру. Машина ждёт.       – Большое спасибо, но я никуда с вами не поеду.       – Но мистер Ламберг оставил чёткие распоряжения…       – Меня не волнует, кто и какие вам оставил распоряжения. Мне он ничего не сообщал, – отрезал Джейсон, развернулся и продолжил свой путь.       Мужчина не грубо, а скорее аккуратно придержал его за руку:       – Он не смог до вас дозвониться, а сейчас не на связи.       Джейсон смерил его холодным взглядом:       – Отпустите меня и дайте пройти.       Рука немедленно разжалась.       – Мистер Ламберг будет расстроен.       Джейсон закатил глаза:       – Можно подумать, мне есть до этого дело.       Он передумал сразу садиться в автобус и решил дойти пешком до Гайд-парка, отдышаться, а там подумать, что делать дальше.       Откуда Ламбергу было знать? Он просто посылал за ним машину, но Джейсон не мог в неё сесть. Он был на девяносто девять процентов уверен, что это действительно люди Ламберга, но оставшийся процент неопределённости… В этом проценте было столько страхов, что Джейсон даже мысли не допускал, что сядет в машину с незнакомцем.       Он покружил немного по улицам и, успокоившись, решил ехать домой. Он был на полпути, когда завибрировал телефон. Джейсон догадался, кто звонит, до того как посмотрел на экран. Ламберга было не очень отчётливо слышно из-за шума в автобусе, но то самое недовольство, которым грозил шофёр, в его голосе звучало более чем явно:       – Джейсон, почему ты отказался поехать с Дэвисом? Что за капризы?       Этот властный, почти хозяйский тон мгновенно вывел и так взвинченного Джейсона из себя:       – Я не обязан выполнять твои приказы. И тем более – твоих людей!       – Мы, кажется, договорились обо всём в понедельник, – начал Ламберг, ничуть не сбавляя тона.       – Я согласился встретиться с тобой. Это не значит, что я побегу, куда велено, по команде твоего шофёра.       И тут Джейсон сделал то, чего он, кажется, не делал никогда – бросил трубку. Он сам не понимал, что на него нашло. Ламберг обладал потрясающей способностью вызывать в нём столько эмоций, сколько другим никогда не удавалось. И он не боялся их демонстрировать, даже наоборот: ему казалось, что он должен сделать что-то особенное, чтобы увидеть, как Ламберг среагирует в ответ. Этот человек носил внешнюю невозмутимость, как маску, но Джейсон с первой же встречи видел, что внутри скрывается что-то другое. Это другое было вроде запертой комнаты в замке Синей Бороды, и Джейсону невыносимо хотелось подобрать к ней ключ, даже если увиденное заставит его об этом пожалеть.       Он дождался своей остановки и вышел из автобуса. Настроение было испорчено. Он злился и на себя, и на Ламберга.       Дома он сунул оставшийся со вчерашнего дня ужин в микроволновку, а сам отправился в душ. Он едва успел выйти оттуда, как зазвонил домофон. У Джейсона сердце ёкнуло в груди – неужели Ламберг? Или, как обычно, в соседнюю квартиру?       Он снял трубку.       – Джейсон, впусти меня, – послышался голос Ламберга.       – Ты, кажется, умеешь сюда попадать и без моего разрешения, – не удержался Джейсон от замечания, хотя тут же пожалел, что оно вырвалось. Ламберг ни в чём не был виноват. Кроме того, что он был мужчиной, которого Джейсон хотел вопреки всем разумным доводам…       – Что с тобой сегодня?       Джейсон молча нажал на кнопку. Он оглядел самого себя: серые домашние штаны и синяя вылинявшая футболка. Не самый презентабельный вид. Сойдёт, гостей он не звал…       Он оставил входную дверь открытой, и Ламберг два раза из вежливости стукнул в неё, прежде чем войти. Джейсон выжидающе посмотрел на него. Когда Дэниел заговорил, голос его был спокойным и ровным, но нотки раздражения проскальзывали:       – Что с тобой происходит, Джейсон? Неужели так сложно сделать то, что я прошу? Я всего два часа назад прилетел в Лондон, и сейчас мы уже могли бы спокойно ужинать у меня дома. Вместо этого я должен тащиться за тобой в этот чёртов Бромли!       – Почему я должен ехать с человеком, которого вижу впервые в жизни?       – Иногда с тобой бывает так трудно, – усталым голосом ответил Ламберг.       – Мне тоже трудно, – тихо отозвался Джейсон. – Ты слишком давишь на меня, и я в ответ…       Ламберг не дал ему договорить. Он двумя шагами пересёк комнату, обнял Джейсона и прижал к себе. Тот, сам не понимая, как так вышло, приник щекой к его плечу, словно только этого и ждал. Достаточно было одного лишь прикосновения, защищающего и обезоруживающего.       – Поедем ко мне, – прошептал Ламберг.       – Сейчас уже поздно. Завтра на работу.       – Я живу в Челси, оттуда ты доберешься на работу быстрее.       Джейсон резко поднял голову.       – Я не собираюсь оставаться у тебя на всю ночь!       – В комнате для гостей.       – Даже в комнате для гостей! – Джейсон стряхнул с себя руки Ламберга и отошёл к окну.       – Я знаю, что нравлюсь тебе. Что плохого в том, что…       – Я не могу так, Дэниел, – перебил его Джейсон. – Просто не могу! Не с мужчиной… Я знаю, это глупо – теперь, но мне тяжело...       – Какая разница, с кем, если ты этого хочешь? Джейсон, пожалуйста… Я специально освободил в своём расписании несколько дней, чтобы остаться в Лондоне до субботы. Давай не будем терять время, которого мало, на бессмысленные споры, – Ламберг подошёл к Джейсону и коснулся его руки. – Я хочу провести этот вечер с тобой, и завтрашний, и послезавтрашнее утро. Ты знаешь, что я ни к чему не стану тебя принуждать, тебе не надо бояться меня. Я не хочу обидеть тебя или испугать. Я прошу тебя…       Джейсон знал, что делает Ламберг: он каким-то неведомым образом чувствовал все его слабые места и пользовался этим. Он одновременно и успокаивал его опасения, и взывал к его жалости, и осторожно надавливал и вынуждал. Джейсон не был идиотом, он видел эту игру, но не мог ей сопротивляться, как и всему прочему, что исходило от Дэниела. До знакомства с ним Джейсон не испытывал ничего подобного: Ламберг навязывал ему своё мнение и едва ли не заставлял поступать по-своему, но чаще всего он подталкивал его к тем вещам, которых Джейсон и сам хотел, однако не осмеливался не то что совершить, но даже подумать об этом. Он ощущал себя одновременно под властью Дэниела – и свободным как никогда раньше. А ещё он боялся, что не сможет вскоре отличить свои желания от навязанных, так всё переплелось и запутывалось с каждым разом всё хуже.       Ламберг ждал, и Джейсон чувствовал, что проигрывает ему. Проигрывает и уступает.       «Даже если он лжёт… Даже если он выбросит меня через неделю… Сейчас я хочу этого. Я хочу в это верить, в его красивые, сладкие, лживые слова».       – Мне надо переодеться, – сказал он.       Ламберг отошёл в сторону, давая ему дорогу. Джейсон достал костюм и свежую рубашку из стенного шкафа и скрылся в ванной. Там он быстро переоделся, сполоснул лицо, причесался и вышел.       Ламберг стоял в дальнем конце комнаты возле кровати и смотрел на неё застывшим взглядом, словно бы восстанавливая в голове всё то, что произошло здесь несколько дней назад. Джейсону стало слегка не по себе.       – Мы идём? – спросил он.       – Да, конечно, – как ни в чём не бывало ответил Ламберг.       В машине он взял с сиденья тонкую кожаную папку и принялся изучать какие-то документы.       – Я думал, у тебя выходной до субботы.       – Разумеется, нет, – не отрывая взгляда от бумаг, произнёс Ламберг. – Завтра утром у меня две встречи, и надо успеть подготовиться. Я планировал сделать это в более спокойной обстановке.       Джейсон вспыхнул, услышав последнее замечание.       – Я не хотел… Я не разыгрываю из себя принцессу, которую должны уговаривать и умолять. Пойми, что это тяжело для меня. Я хочу быть с тобой и одновременно не хочу, потому что для меня это неестественно.       Ламберг наконец повернулся к Джейсону:       – Я тебя, кажется, ни в чём подобном не обвинял, – сдержанно ответил он и вернулся к документам.       Несколько минут прошло в тишине, нарушаемой только шелестом перекладываемых листов. Потом Джейсон сказал:       – Отвези меня домой. Мы вряд ли сможем сегодня мирно общаться.       – Нет, мы поедем ко мне и там поговорим. А сейчас дай мне дочитать один документ. Это срочно.       Джейсон отвернулся к окну. Он смотрел, но ничего не видел. Ему было не только обидно, но и почти физически плохо. Дома и улицы мелькали за стеклом, жизнь пульсировала в огромном городе, а он был словно вырван из этой жизни, оказался в параллельном потоке, который тёк по унылой и безрадостной пустыне. Его опять, как тогда с Эмили, затягивало в отношения, которых он сам не хотел, но на этот раз с такой силой, которой он не сможет долго сопротивляться.       Они въехали на подземную парковку, и не успел Джейсон взяться за ручку, как дверь открылась снаружи. Он вышел, кивнув шофёру. Перед Ламбергом дверь распахнул, видимо, родственник Дэвиса – такой же огромный и угрожающе выглядящий телохранитель.       Он последовал за ними к лифту. Ламберг молчал, лишь постукивал пальцами по кожаной папке. На восьмом этаже они вышли, пересекли отделанный мрамором вестибюль и оказались перед дверью квартиры. Телохранитель, до этого шедший сзади, обогнал их, достал необычно выглядящий ключ – гибрид ключа и пластиковой карты – и открыл дверь. Внутрь он заходить не стал, и Ламберг отпустил его одним кивком головы.       Круглый холл, в котором не было ничего, кроме подставки для зонтов, двух столиков и трёх кресел, был больше, чем вся квартира Джейсона. Он вырос далеко не в бедной семье, но это был совершенно иной уровень достатка, не просто богатство, а роскошь.       Из соседней комнаты бесшумно появился немолодой уже мужчина.       – Добрый вечер, – поприветствовал он их обоих.       Джейсон поздоровался в ответ, а Ламберг кивнул и отдал мужчине ноутбук и папку с бумагами.       – Добрый вечер, Николс. Мы хотели бы сразу приступить к ужину. Надеюсь, всё готово.       – Разумеется, сэр. Прошу вас! – он раскрыл перед ними двери в столовую.       Посреди комнаты стоял большой овальный стол, накрытый на две персоны. Вокруг были расставлены мягкие стулья, обтянутые кремовым бархатом. Хрустальная люстра, напоминавшая огромную драгоценность, висела точно над столом.       Джейсон опустился на предложенный ему стул, а когда Николс исчез, заметил:       – Не ожидал, что нас встретит дворецкий.       – Да, я попросил Николса приехать сюда. Он не дворецкий, он... хм, скорее, управляющий в нашем семейном особняке в Белгравии. Там никто не живёт, но я держу небольшой штат прислуги.       Николс вернулся с подносом.       – Эту квартиру, – продолжал Ламберг, – я снял недавно. Я планирую чаще бывать в Лондоне, поэтому в особняке сейчас идут кое-какие переделки. Многое осталось на уровне семидесятых годов, когда там жил мой дед. Пока дом не обустроят, буду жить здесь.       Джейсон рассеянно слушал, машинально опускал вилку в тарелку и подносил ко рту.       – Что касается сегодняшней ситуации, Джейсон... – Ламберг сделал небольшую паузу. – Я хотел бы раз и навсегда установить правила касательно подобных случаев. Если мы планируем больше времени проводить вместе…       Он замолчал, заметив, как смущённый взгляд Джейсона метнулся в сторону дворецкого.       – Оставьте нас, Николс, – попросил Ламберг.       Когда дворецкий удалился, он продолжил:       – Итак, если мы планируем начать отношения – а я определенно это планирую, – мы должны установить правила. Я не прошу тебя подписать кровью договор из ста пунктов прямо сейчас. Мы постепенно – и совместно – сформируем некий… кодекс.       – Ты не считаешь, что пока несколько преждевременно формировать, как ты выражаешься, кодекс? Начнём с того, что мы практически не знаем друг друга, и я не планирую никаких отношений с тобой.       – Но ты же не будешь отрицать, что какие-то отношения между нами уже есть, мы регулярно встречаемся и прочее. Ты можешь называть это как угодно – связь, знакомство. Давай договоримся во избежание дальнейших разногласий использовать для обозначения нашего взаимодействия термин «отношения».       Джейсон отложил вилку и нож:       – Это просто смешно! Мы в конце концов не на встрече у поверенного и не подписываем брачный контракт.       – Хорошо, оставим в стороне лингвистические тонкости и перейдём к делу. Нам никогда не удастся перейти на более стабильный и высокий уровень отношений, если мы не будем соблюдать определенные правила. Джейсон, для меня неприемлема ситуация, когда ты при малейшем признаке разногласий между нами сбегаешь, отказываешься общаться или делаешь ещё что-либо в этом роде. Если тебе не нравится что-то, ты просто говоришь мне об этом, и мы решаем проблему. Но никогда – никогда! – ты не будешь уходить, уезжать, хлопать дверью, собирать вещи, бросать трубку, запираться в комнате, отменять встречи и совершать прочие неконструктивные действия. Они не приносят никакой пользы, а меня только злят. Возможно, это смотрится эффектно для героинь мелодрам, но от своего партнёра я жду зрелого и разумного подхода к отношениям.       Джейсон дара речи лишился, услышав эту тираду. При всей обоснованности требования, было во всей этой ситуации что-то безумное.       – Можешь ты мне обещать хотя бы это? Большего я от тебя пока не прошу.       – Да, я обещаю, – ответил слегка ошарашенный Джейсон.       – Спасибо. Теперь, когда мы разобрались с сегодняшним недоразумением, можем перейти к более приятным вещам, – Ламберг наконец улыбнулся.       Джейсон не смог ответить на эту улыбку. Он был в растерянности.       Потом, за разговорами в ходе ужина, он отогрелся, расслабился. Они говорили об учёбе Джейсона, о том, кем он хочет стать, немного о прошлом Ламберга, его семье и детстве, о его работе. Он рассказал, что у них с отцом были разногласия по поводу ведения семейного бизнеса, и Дэниел в конце концов решил начать независимую карьеру. Естественно, не с нуля. От родителей он получил несколько десятков миллионов долларов и начал работать инвестиционным менеджером. Он успел поработать в двух хеджевых фондах, начав карьеру в «Квантуме», прежде чем решил основать собственный – не без помощи отца и его связей, разумеется. Джейсон только сейчас понял, что Ламберг был, оказывается, не сотрудником, а владельцем «Стреттон Кэпитал».       После ужина Ламберг показал ему квартиру – три комнаты для приёмов, четыре ванных, три спальни. Последней в туре была спальня хозяина, такая большая, что свет ламп на прикроватных столиках не освещал дальних углов.       – Я здесь ещё ни разу не спал, – сообщил Дэниел.       Джейсон искоса посмотрел на него, уловив в этих словах намёк. Дэниел привлёк его к себе:       – Ты можешь пойти в гостевую комнату, но я бы хотел, чтобы ты остался со мной.       Джейсон ответил на его поцелуй скупо и равнодушно, словно бы нехотя, и сразу же отошёл туда, где между двух окон стояла низкая кушетка.       – Знаешь, чего бы я хотел? – Джейсон взял с кушетки обтянутую пурпурным шёлком подушку и начал нервно теребить кисточку на её уголке. – Выбежать из этой комнаты, из этого дома, уехать на другой конец света, чтобы больше никогда тебя не видеть. Потому что если я сейчас этого не сделаю, то не смогу уже остановиться.       Ламберг начал приближаться к нему. Джейсон не сводил с него глаз и видел, словно в замедленной съёмке, как с каждым шагом рушится его жизнь.       – Не хочу, чтобы это происходило со мной, – прошептал Джейсон, когда Дэниел подошёл к нему вплотную. – Я знаю, что должен уйти, чтобы спасти хоть что-то в своей жизни, но не могу…       – Мне надо было улететь на другой конец света в первый же день, как я увидел тебя. Я не смог. Прости меня… – Дэниел взял Джейсона за руку и отвёл к кровати, заставил опуститься на подушки, а сам лёг сверху и припал губами к его губам.       Он целовал его бесконечно долго, чувствовал, как твердеет у Джейсона между ног, и знал, что тот сейчас вот так же ощущает его возбуждение.       Он приподнялся на одном локте и стал расстегивать пуговицы на рубашке Джейсона, методично, неторопливо. Когда с рубашкой было покончено, он потянулся к пряжке ремня. Джейсон лежал неподвижно, словно мастерски сделанная, совершенная кукла в человеческий рост. Ламбергу стало не по себе от этой отрешённой красоты, от прозрачных серых глаз и идеально очерченных губ, за которыми словно не было никакой жизни. Он прикрыл глаза, лишь бы не видеть замершее лицо и отданное ему тело искреннего мальчика, душу которого он неизбежно, устрашающе неизбежно искалечит.       – Прости меня, – повторил он. – Но ты должен быть моим.       С губ Джейсона слетел чуть слышный звук, похожий то ли на вздох, то ли на всхлип, и по телу его пробежала дрожь.       Ламберг раздел его до конца и начал расстёгивать свою рубашку. И вдруг он почувствовал руки Джейсона на застёжке своих брюк. Джейсон расстегнул пряжку, за ней пуговицу. Дэниел остановил пальцы, готовые скользнуть за край нижнего белья:       – Если ты делаешь это только для меня, то не надо…       – Я хочу этого. – Джейсон поднял на Ламберга свои большие глаза. На этот раз в них было чувство.