Прокатимся?

ㅤ– Я больше ждать тебя не буду. Голос недовольный, но при том ровный, словно ничего в этой жизни не могло заставить его изменить своего тембра, раздаётся из соседней комнаты в такт шагам. Уходит. Вместо обещанных пятнадцати минут на подготовку тратится тридцать – и ведь это не свидание или ещё что-либо, ради чего следовало приводить себя в ослепительный вид. Феникс всегда такой, а Йору не отставал – причёску и укладку мог делать часами, вот только к назначенному времени всегда был собран до мельчайшей детали. Здесь и расходились они по манере своей. Шаги тихие, наученные боями долгими, никогда не издадут звука больше, чем требуется. Где-то слышится грохот – упал баллончик спрея для укладки, на что раздаётся закономерное цоканье языком. Кто бы мог подумать, что всё сложится именно так – а ведь изначально затея-то была Джейми, который сейчас стремительно сводил настрой на нет своими долгими сборами. ㅤ– Да ладно тебе, бро, я тут! Подумаешь, опоздаем на минутку! ㅤ– Полчаса, болван. ㅤ– Ну полчаса! Это же наша прогулка, ну, куда нам торопиться? Твой байк точно не развалится, если мы задержимся здесь ещё хоть на… ㅤДжейми говорит слишком много, слишком долго и слишком звонко. Йору не покажет этого никогда, но ему нравится слушать и заряжаться этой неисчерпаемой энергией, бьющей из его друга ключом. А потому захлопывает дверь и покидает квартиру, не давая договорить Фениксу или же дослушать самому себе. Оба варианта казались вполне приемлемыми в данной ситуации. А что в целом-то складывалось? Неделю назад у яркого парня вновь загорелось желание прокатиться по ночному Токио, который обещал показать ему уже давным-давно японец, на его же байке. Или же прогнать вдвоём, на что тут же получил отрицательный ответ – у Джейми не так много опыта, а витиеватые дороги японского городка могли привести к нежелательным травмам. И пусть на Фениксе всё заживает как на собаке благодаря способностям, но рисковать и видеть в очередной раз кровь на светлой куртке того не хотелось. Лучше спокойствие и уверенность, когда руль находится в собственных руках Йору. ㅤ– Так где ты его оставил? – Феникс настигает товарища так же быстро, как и переключается с прошлой темы на другую, по пути поправляя сияющий яркими искрами ворот. Кажется, тот делал это перманентно, вне зависимости от происходящего. Его вид всегда был вызывающим и спокойным одновременно: идеальное сочетание, способное завлекать, но не мозолить глаза. Откуда только в нём, довольно беспокойном и не умеющем сидеть ровно на заднице слишком долго (это больше 10 минут), подобное? Удивлялись все – высказывались единицы. ㅤ– Я тебе говорил, — краткий ответ и треск. Как назвать этот звук? Звук разрываемого пространства, когда крепкие пальцы цепляются за нестабильную материю, пронизывая насквозь. Когда разъезжается сама суть, то, о существовании чего не подозревает большинство населения планеты. Искрящимися мелодиями отдаваясь в ушах, звук заползает по кожу, вибрирует, пока Йору вновь совершает что-то невозможное – Феникс восхищался и следовал за ним, не комментируя, как в первый раз. Это не шло в сравнение с огнём, который можно ощутить, потрогать и увидеть. Иное пространство, другая реальность казалась чем-то неосязаемый и одновременно слишком реальным, чтобы не верить в правдивость того, что было перед глазами. Когда они проходили по порталам, оказываясь в другой точке мира за считанные секунды, когда материя замыкалась за спиной с тихим хлопком, словно и не было ничего. Это магия – и в эту магию Феникс верил, доверял ей, стоило ярко-синим огням вспыхнуть на месте зрачков друга. Знаете, а вид-то офигенный. База Протокола давно уже стала чем-то родным и каким-то неотъемлемым куском жизни, что смена местоположения всегда становилась мини-праздником для большинства из агентов. Да и какое наслаждение наконец увидеть высоко стоящую луну в ином положении, нежели там, где располагалась она до этого. Вдохнуть затхлый воздух города, в отличие от куда более лёгкого и свежего где-то там, на закрытом острове. Всё иное, всё незнакомое, но такое манящее: прямо как яркие неоновые вывески по всем высоткам Токио, что опускали в омут иной реальности. Здесь кипела жизнь, здесь витал настрой, куда более близкий горячему нраву Феникса. И легко это отражалось на его лице восхищением, широкой улыбкой, лёгкими изгибами переходящей в усмешку. Да, эта затея определённо не была его промахом – и Йору стал спасителем, вырвавшим его на нечто новое и интересное. ㅤ– Воу! Бро, ты не говорил, что тут так офигенно! – реакция не заставила себя ждать и словесно, пока два силуэта удалялись несколько в сторону от центральной улицы. Да, японец что-то упоминал по поводу того, где располагается байк, но Джейми, если честно говорить, позабыл о подобной детали. Все мысли заволокла яркая вывеска, прямо сейчас маячащая перед глазами в переливах своих: от ярко-фиолетового до голубого и обратно. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ«Night city» — вот уж верно. Реакция Феникса даже несколько забавляла, пусть и отражалось это на самом Йору лишь в качестве кратких усмешек, появляющихся лишь периодически на ровном и чуть недовольном лице. Такое ощущение, что его спутник являлся большим ребёнком, увидевшим какую-то необыкновенную игрушку, до которой ранее не мог дотянуться. И что-то тёплое воцарялось около твёрдо замершего сердца, словно то самое, знакомое ему, пространство хладными конечностями окружило бьющийся в ровном ритме орган. Тихий закоулок, в котором по всем легендам и преданиям должна сосредоточиться тьма и беспокойство города, оказывается ничем большим как стандартным закутком. Ничего, что привлекало бы внимание больше, чем едва сияющий яркими искрами ворот куртки Феникса – та, кажется, постоянно источала в стороны от себя необыкновенный свет, словно освещая им путь. Йору шёл чуть спереди, не особо спеша, в своём темпе, пока его спутник отвлекался да крутился по сторонам в попытке уследить за всеми сменяющимися вокруг локациями. Раз, два, три – эту вывеску он видит уже не первый раз, по ощущениям оказываясь в дне сурка. Забавно, но несколько пугающе: даже мурашки пробегаются по тёмной коже под тёплой кофтой. ㅤ– Мы пришли, - кратко осведомляет, пока пальцы, лишённые ткани перчаток, проходятся по крепкому рулю байка. Тот был солидных размеров, но не уступал в скорости куда более лёгким моделям – на таком удобно маневрировать, разъезжая по витиеватым улицам Токио. Заворачивать так, чтобы ни одна погоня не оказалась успешной. В этом был он сам, похожий на неподвластное никому, лишь ему одному, измерение. Одинокое и не пускающее к себе, колючее для вторженцев, но лишь для единиц невероятно комфортное, являющееся островком размеренной жизни. Феникс это ценил и держал там, где ему самое место: согревая тёплыми языками пламени своего сердца. ㅤ– Вижу его второй раз и, во-оу, он просто зачётный! – Джейми оказывается рядом, уже готовый опустить ладонь на тот же руль, однако получает предупредительный взгляд. Разочарованный вздох ему ответом становится в такт поднятым рукам: «сдаюсь!». Время непреклонно течёт, стрелка по часам ползёт дальше, завершая свой оборот и устремляясь на новый. Разве не в этом выражается бесконечность и отсутствие хоть какого-то конца и начала? Время никогда не замирает, продолжая свой собственный ход вне зависимости от всех событий, происходящих вокруг. Почему-то порой это завораживало настолько, что отвлекаться от созерцания мерно тикающей стрелки было сложно. От Йору на байке – тоже. Мог ли Феникс когда-то подумать, что его друг – или как они там себя называют теперь – может быть настолько привлекательным? Сидя на чём-то подобном, что вызывает лишь восхищение своим видом и рёвом двигателя, в обтягивающих крепкие ноги штанах и неизменной куртке со столь спокойным лицом. Кажется, даже тень раздражения сошла на нет, уступая место штилю. Лёгкий порыв ветра должен был испортить причёску, идеально зализанную всем чем только можно, но не трогает – неприкосновенен даже здесь, даже для природы. Джейми делает несколько шагов навстречу, перекидывает ногу и усаживается сзади. Не комментирует ни одной детали, рассматривает под едва поблёскивающей лампой какого-то неподалёку расположенного чёрного хода забегаловки лицо японца, сглатывает застрявший в горле комок и перебирает штангу, уже какое-то время находящуюся в его рту. Играться ею стало новой привычкой, от которой отделаться было ну уж слишком сложно – как сейчас от Йору. ㅤ– Погнали, – он не слышит, что было сказано первые секунды. Лишь потом понимает, когда мощная машина срывается с места, молниеносно набирая первые обороты, достигая пиковой скорости разгона. Спидометр, подобно часам, ведёт свою стрелку всё выше, пока крепкие руки радианта не обхватывают удивительно тонкую талию агента. Феникс прижимается грудью к широкой спине, греет того, кто наверняка не откажется сделать кульбит над костром. Усмешка неожиданно окрашивает тёмные губы, пока кончик языка меж ними не проскальзывает на краткий миг: и он попросту опускает подбородок на плечо, получая лёгким движением сустава по нему же, а заодно и зубам. ㅤ– Эй! ㅤ– Не отвлекай, если не хочешь оказаться лужей под колёсами. Больше он не будет отвлекать. Лишь наслаждаться мелькающими пейзажами по бокам: стремительно уходящие куда-то вдаль небоскрёбы, яркими иероглифами, кажется, презентуя открытие нового ночного клуба неподалёку от того района, по которому сейчас проносится пара радиантов. Может, им стоит туда заехать? Но Феникс не успевает ничего сказать, вновь ловя взглядом сосредоточенное лицо Йору, взгляд которого был направлен лишь вперёд – созерцая дорогу и каждый закуток, любую ямку, что могла бы стать фатальной на подобных скоростях. Он не боится – никто из них не испытывает и грамма страха, целиком и полностью доверяя друг другу. И это ощущение доверия, того, что мягко окутывает за плечи и опускается тёплой пеленой где-то сзади, заставляло японца выжимать из байка многое. Выпендривался? Да нет, лишь показывал то, что может – и что хотел бы видеть Феникс. Многое остаётся не сказано, ещё большее в словах звучит диаметрально противоположным, но лишь речь сердца всегда была и остаётся искренней и чистой, лишь иногда срываясь с губ словесной. В иные моменты – сбившимся ритмом, лёгкой тахикардией и мерным дыханием сопящего под ухом Джейми. Первая капля падает на нос и заставляет лицо вытянуться в удивлении: он даже не заметил, в какой момент начался дождь. Сначала лишь окропляющий, затем превращающийся сплошной поток, с грохотом опускающийся на пыльную после долгой засухи землю. Воздух становится слишком влажным, пропитанным этим терпким запахом, что сразу же бьёт в нос – мокрый асфальт пахнет по-своему приятно, навсегда оставаясь в памяти в качестве аккомпанемента к яркой картинке этой ночи. ㅤ– Пора закругляться, пока не промокли насквозь, - Феникс первый вступает в диалог. Повисшая на десятки минут тишина, что прерывалась лишь рёвом мотора да летящими порой камнями куда-то в стороны из-под колёс, теперь оказывается наглым образом развеяна – что-то делать было просто необходимо. Всегда горячему и любящему больше огонь, нежели воду, было чутка некомфортно оставаться мокрым прямиком до нижнего белья. Да они так на базу заявятся, столько всего выслушают! И не хотелось, чтобы друг простудился. Ему-то не так страшно это всё, ведь повышенный теплообмен служил отличной защитой для подобных природных катаклизмов. Йору молчал. От его укладки не осталось ровным счётом ничего уже как несколько минут, потому пряди неприятно падали на лоб и прилипали, вызывая лишь негодование. И только тепло, источаемое Фениксом перманентно и согревающее спину да сама ситуация – поездка на байке по чему-то относительно родному – позволяла поддерживать настроение на отметке «можно промолчать». Резкий разворот и снижение скорости, чтобы шины с неприятным скрежетом прошлись по асфальту и замерли в статике, вызывая удивлённое восклицание откуда-то сзади. ㅤ– Эй, тут же крыши нет, – Джейми иногда удивляет очевидностью своих слов. Порой он так легкомысленен и прямолинеен, что это превращается во что-то до забавного милое. Йору усмешку давит, перекидывая ногу да поднимаясь с сидения мотоцикла, быстрым движением пряча кисти в карманах промокшей куртки. Дождь даже не думал останавливаться, а Джейми слезать с байка, словно приклеенный к нему. С недоумением наблюдая за передвижениями радианта, которых, кстати, и не было вовсе, он переносит вес тела чуть вперёд, чтобы опереться раскрытой ладонью о намокшее сидение рядом. Ещё тёплое – минуту назад здесь был Йору. Минуты тишины и шум дождя, становящийся мелодией, ласкающий слух. ㅤ– Ты сказал самую очевидную вещь, – японец оборачивается и делает несколько шагов в сторону Джейми, теперь становясь рядом. И Феникс не первый раз оказывается в такой позиции, когда Йору возвышается над ним, но почему-то именно сейчас по спине пробегаются мурашки: ему кажется, что под этой стеной воды, не собирающейся прекращаться, его глаза горят яркими огнями, являясь самыми драгоценными камнями в природе. Его вид целиком и полностью источал неподвластную разуму стать, возвышение и при том низменность – и он протягивает руку вверх, чуть приподнимаясь. Чтобы отвести пальцем в сторону мокрую цветную прядь со лба. Тот не движется, не реагирует как-либо, чтобы понять его реакцию: ни отрицания, ни поощрения. Это вызывало смятение, это рушило ту стену крутости, легко выстраиваемую Фениксом раз за разом. Его неоднократно спасала собственная тёмная кожа, так легко скрывающая алеющие щёки и кончики ушей, что моментально выдавали всю его реакцию куда лучше, чем слова. И бегающие зрачки, то расширяющие, то с сужающиеся до крошечных точек на фоне янтаря в переливах луны. Взгляд устремлён лишь на лицо Йору, что находился одновременно и близко, и так далеко, что хотелось протянуть руку дальше, обнять и прижать к себе, никогда не отпуская. Но пальцы лишь скользят в сторону с мокрого лба, вновь стряхивая прядку и капли в сторону. Перед глазами завеса, образ радианта расплывается, по лицу струи холодной воды текут, заставляя едва вздрагивать каждый раз, стоит тем только коснуться носа – щекотно. Феникс очерчивает линию скулы, угол нижней челюсти, пока его запястье не оказывается в мощной хватке чужих пальцев. ㅤ– Йору..? – в голосе смятение, непонимание и удивление. Джейми ощущает себя обнажённым, совершенно не защищённым, словно оказавшись в клетке с тигром. И он не против – совершенно не против такого сценария, если этим тигром окажется его собственный друг. Секунды длятся минуты, ход времени растягивается настолько, что понимать происходящее становится всё сложнее. Кроссовки скользят по мокрому асфальту, расстояние исчезает. И Джейми распахивает на секунду глаза так широко, что становится несколько больно. Японец в мгновение оказывается рядом, прижимаясь губами к чужим и склоняясь над Фениксом так, словно теперь он являлся тем самым компактным человеком среди них двоих. Его рука по-прежнему находится в крепком захвате, находясь где-то между ними – ни вперёд, чтобы коснуться, ни назад, дабы найти хоть какую-то опору для себя. Он включается в процесс чуть позже, кажется, наконец понимая причину их остановки. Какая разница, что происходит вокруг, когда есть Йору, байк и сияющий яркими огнями Токио? Усмешка чуть скользит по губам Адейеми, пока его собственные сминают в требовательном и жадном поцелуе иные – проскальзывает то по нижней, то по ровной кромке зубов кончиком языка да слыша тихий стук штанги о собственные. Это забавно, ведь до этого Джейми даже не думал лезть с поцелуями к радианту – словно выжидал самого лучшего момента, чтобы познакомить с новой цацкой, полученной по собственному и не только желанию. А теперь имел возможность целиком и полностью показать, что они оба не прогадали с этой шалостью – настойчиво требуя большего, он чуть подаётся вперёд, совсем не боясь слететь с байка. Толкается языком меж мягких и, на удивление, таких нежных губ, скользя вдоль спинки языка и прижимая его ко дну рта. Штанга круглым шариком проходится не только по чужому языку, но и наспех задевает ребристое нёбо, слизистую поверхность щёк, вызывая будоражащие ощущения из-за контраста температур: металл легко нагревается. Судорожный выдох. Феникс подцепляет зубами нижнюю губу друга, чуть посасывает, разрывая контакт своего языка с его ртом, чтобы через несколько мгновений очередным вторжением нарушить личное и особо интимное пространство рта. Вторая рука опускается на боковую поверхность шеи Йору, не позволяя даже мысли об уходе появиться в его голове. Феникс не хочет отпускать что-то приятное, что-то, что способно ограничивать безудержную силу пламени и спасать от адской боли, переживаемой раз за разом. Ради него он готов продолжать улыбаться и сиять ещё ярче, своим светом прокладывая путь вперёд им обоим. Влажные звуки вкупе с дождём создают особую атмосферу, отграничивая двух радиантов от мира, словно две огненные стены были возведены по бокам. Джейми целуется жадно и без стеснения, словно то осталось где-то на первых порах этого маленького события. Языки проскальзывают друг около друга, штанга едва зацепляется за один, выдавая лёгкий конфуз, выражающийся в непроизвольном сгибании пальцев Феникса и нажатии на светлую кожу друга. Тихий стук, забавные поигрывания и медленное отстранение друг от друга, чтобы установить краткий зрительный контакт. ㅤ– Прикольно, правда? – он не находит ничего лучше, чем выдать нечто подобное. И Йору не сдерживает смешка, сокрытого кулаком, пока пальцы наконец отпускают запястье Джейми, возвращая ему полную свободу. Ограничивать, не позволяя касаться себя так, как хотелось бы, держать мизерное расстояние, чтобы взвести курок до предела – это интриговало и доставляло особое удовольствие, ведь после такого запал становился куда ярче, жарче и не оставлял за собой даже кучки пепла. ㅤ– Болван. Пальцы пробираются сквозь мокрые дреды, слегка ворошат их, а после лишь спина и синяя куртка становятся конечным видом для Феникса. Он издаёт тихий смешок, трясёт головой, пуская целую плеяду брызг во все стороны, пока пространство перед ними не разрывается вновь. Сияющие яркими огнями глаза за пеленой дождя выглядят ещё более соблазнительно и привлекательно, нежели раньше. И когда только он стал той самой мушкой, что летит на свет, а не наоборот? ㅤ– Прокатимся? – Джейми склоняет голову на бок и перекидывает ногу через байк, чтобы с совершенно наглой улыбкой расположиться на первых местах за рулём. Смена позиций, и это только начало. Спидометр шкалит, стрелку отправляя за чёткую цифру «100», синими огнями светящуюся на тёмном корпусе байка, пока измерение иное не захватывает их целиком в свои объятия. Что станет конечной точкой, где пройдёт остаток этой ночи – пусть решит судьба. А пока Феникс растягивает слишком довольную улыбку, сверкая золотым шариком штанги меж губ.