Когда часы замрут

      Несколько часов. Столько времени заклинатели убили лишь на то, чтобы расшифровать записи. Казалось, что их сделал заклинатель хоть и аккуратно, но мысли его при этом хаотично метались где-то в голове и он писал всё, что пришло ему на ум. Это в свою очередь вызвало не малую головную боль и у тех, кто вынужден был разбираться во всём этом безобразии. Казалось, что в записях, нет абсолютно никакой логики! Лист переходил из рук в руки, среди глав Пяти Великих орденов, но увы, никто из них не мог понять, что из чего и куда, собственно, следует, и это удручало.       Когда записи легли в руки мадам Юй, она наконец не выдержала. Ей казалось, что записи, несмотря на всю внешнюю аккуратность принадлежали руке Вэй Усяня. Женщина уже видела записи в комнате своего воспитанника. Разумеется, пока старшие разбирались с головоломкой, юным адептам оставалось лишь самим занять себя. Лишь чудом, не иначе, госпоже Юй с первого раза удалось найти Вэй Ина, даже без помощи Цзян Чэна или Яньли.       Вэй Усянь развалился на пирсе Пристани Лотоса, и обсыхал после небольшого заплыва на перегонки с Цзян Чэном, который всё ещё стоял в воде, убирая с нижних штанов водоросли и что-то тихо бормотал себе под нос, что-то явно предназначенное Вэй Усяню, который и бровью не вёл. Но, лишь пока не почувствовал приближение мадам Юй, и тут же не вскочил на ноги. Он привык слышать ругань от мадам Юй, когда бездельничал, поэтому, уже по старой привычке, готовился к очередному выговору, которого так и не последовало.       Госпожа Пристани Лотоса только задумчиво окинула его взглядом и слегка нахмурилась, выудив осторожно из причёски Первого ученика что-то тёмное и склизкое, похожее на пиявку.       — Вэй Ин, переоденься и иди в главный зал… Думаю, с записями из библиотеки потребуется твоя помощь. — госпоже Юй было немного неловко, что удивительно, говорить ничего не понимающему Вэй Усяню о том, что старшие заклинатели нуждаются в его помощи. Но, Пурпурная паучиха была уверена, что без него они ещё долго не смогут расшифровать то, что написала старшая версия Усяня. В том, что эти записи принадлежали руке её воспитанника она перестала сомневаться в тот момент, когда поняла, что означает: «Б. П. У. О. Ю. Ц. В. У — С. И». Это было до смешного просто осознать, когда она вспомнила о том, что в книге говорилось, что Старейшина Илин отрёкся от ордена. Но, что-то подсказывало женщине, что решение покинуть орден Цзян было принято Старейшиной Илин довольно тяжело. И, скорее всего, это решение он принял лишь для того, чтобы обезопасить Цзян Чэна и Яньли. По крайней мере, госпоже Юй очень хотелось верить в благие намерения человека, которого она всё же приняла сейчас. Поступила ли она так же в книге? Она была в этом не уверена. Но сейчас она собиралась сделать всё правильно. Хотя бы постараться сделать правильно. Потому что будущее, о котором они читали сейчас, предстает совсем не радужным.       Вэй Усянь вернулся в главный зал довольно быстро и, когда ему дали в руки записи, он тут же попросил Цзян Чэна принести новый лист и чернила. Стоит ли говорить, что Цзян Чэн ворчал выполняя эту просьбу? Думаю нет. Однако, как бы он не ворчал, вскоре, всё же принёс и бумагу, и чернила, так что Усянь с головой погрузился в дело, и по его сосредоточенному виду было ясно, что он что-то понимает, а что-то вызывает у него затруднения, но никто не вмешивался, решив подождать, а так как время ожидания нечем было занять, они вспомнили и о книге, которую в руки неожиданно взял Лань Цижэнь. Никто даже не ожидал, что он решит принять участие в чтении не только как слушатель.       Откашлявшись, Лань Цижэнь привычным жестом погладил свою бородку и начал читать так, словно читал не книгу, а очередную скучнейшую лекцию и многие в этот момент поняли, что их ждёт о-о-о-очень долгий, утомительный вечер. Но сказать что-либо по этому поводу пока никто не решался. А одному конкретному человеку с фамилией Вэй, было кажется все равно на происходящее вокруг, он уже с головой погрузился в работу.       Скоро стемнеет и передвигаться по лесу без факела станет невозможно… Вэй Усянь проехал порядочное расстояние, но до сих пор встретил совсем немного заклинателей. Он удивлённо подумал: «Похоже, одни охотники, пришедшие в Ступни Будды, только и способны, что болтать попусту и спорить друг с другом. А другие переоценили собственные силы и несолоно хлебавши вернулись к своим кланам, как люди, которых я встретил только что».       Цзинь Лин же, услышав это, прекрасно понял, почему же на самом деле те заклинатели вернулись к своим кланам в дурном расположении духа. Он ещё не был морально готов к тому, что родители увидят то, каким он был и очень боялся увидеть разочарование на лицах своих родных. Всё же, он больше хотел, чтобы родители видели его достижения, а не то, каким он был, когда его воспитывал лишь Цзян Чэн. И на самом деле Жулань был ему благодарен, всем сердцем. Он знал, что его дяде было очень тяжело. Цзян Чэн любил его и дорожил им — единственным, что осталось от его семьи — сын сестры. Цзинь Лин даже представить боялся, насколько дяде было больно. Может Жулань и был больше похож на своего отца, но что-то подсказывало ланьлинцу, что так было не всегда.       Увидев, как изменилось настроение Цзинь Лина, дева Цзян незаметно обняла его. Хоть её помолвка была разорвана и ни о какой свадьбе не могло пока идти и речи, не говоря уже о сыне, ей уже сейчас хотелось окружить Цзинь Лина заботой и показать, что она рядом.       Цзинь Цзысюань тоже видел странное, подавленное состояние своего будущего сына. Но, он пока не решался приблизиться к нему. Для него всё ещё казался безумным тот факт, что сейчас он видит своего собственного сына! Ведь на данный момент они были почти ровесниками, но их внешнее сходство позволяло бы подумать о том, что они братья-близнецы, и если бы он точно не знал, что он единственный законный наследник Цзинь Гуаншаня, он бы начал сомневаться, что его отец не прятал Цзинь Лина от него. Что, учитывая кобелиные замашки главы Цзинь, звучало не так уж безумно.       Цзысюань даже был уверен, что его отец по всей Поднебесной смог оставить минимум по одному своему бастарду. И эта мысль заставляла наследника Цзинь ещё сильнее злиться и сочувствовать своей матушке, которая когда-то искренне влюбилась в его отца. Сам же Цзысюань подумал, что если бы ему дали выбор, он бы согласился родиться у любого, даже самого мелкого главы клана, лишь бы не видеть как каждый раз бессильно злится матушка, погружённая в дела ордена с головой и не видеть того, как его отец ухлёстывает за очередной дамской юбкой. Учитывая как раз-таки любовь отца к женщинам, он даже удивился, когда тот прибыл в Облачные глубины, после того как Цзысюань подрался с Вэй Усянем. Куда больше будущий глава Цзинь ожидал увидеть свою мать.       Неожиданно раздался крик о помощи:       — Эй, кто-нибудь!       — Спасите!       Голоса, мужские и женские, звучали чрезвычайно испуганно и, скорее всего, принадлежали живым людям. Обычно подобные крики, раздающиеся в глухих местах, являются уловками злобных тварей, чтобы заманить простаков в ловушку. Однако Вэй Усянь такому развитию событий весьма и весьма обрадовался.        — Это слишком уж похоже на ловушку. Даже, если там и есть живые люди, учитывая как они кричат, тварь, за которой охотятся заклинатели, уже давно бы сожрала этих крикунов. — госпожа Цзинь нахмурилась, понимая, что она, конечно, могла и ошибаться. По крайней мере, она очень надеялась, что ошибается. Ей совсем не нравился нездоровый энтузиазм, с которым Старейшина Илин желал найти тёмную тварь.       — Я сомневаюсь, что это злобная тварь... — госпожа Юй тоже не была довольна тем, что её воспитанник рад возможности наткнуться на тёмную тварь. Однако, бросив быстрый взгляд на Вэй Усяня, она поняла, что тот тоже не понимает такой реакции своей более взрослой версии. И это в каком-то смысле успокаивало душу Пурпурной паучихи — не всё потеряно!       Вэй Усянь же, совсем не мог взять в толк, зачем Старейшине Илин понадобилась тёмная тварь, если само нахождение чего-то подобного рядом с ним, очевидно будет вызывать подозрение. Да если он поднимет тёмную тварь, он же с головой выдаст себя! Но впрочем сейчас, он был озабочен не сколько книгой и её событиями, сколько тем, что засшифровало его старшее я. У которого со временем почерк кажется даже улучшился? Хотя так наверное могло показаться лишь самому Усяню. Остальные в его каракулях не понимали ничегошеньки, и это в какой-то мере было хорошо.       Чем злобнее тварь, тем лучше! Плохо, если она окажется недостаточно злобной!       — Вот скажи, тебя нигде случаем вниз головой не роняли? — Цзян Ваньинь тяжело вздохнул, не понимая, где же он так нагрешил, что ему в братья достался такой чудной человек, как Вэй Усянь.       — Вроде нет… Да и чего ты меня спрашиваешь? Это ведь не я творю, а Старейшина Илин… — Вэй Усянь поднял взгляд на брата и пожал плечами, закусив край каллиграфической кисти. Что-то всё никак не желало сходиться в записях. И получалась полнейшая белиберда!       Лань Цижэнь хмуро глянул на обоих юньмэнцев, что прервали его, и прежде чем вернуться к чтению, отхлебнул успокаивающий отвар, протянутый Лань Сичэнем, который прекрасно понимал, что из-за постоянных обсуждений дяде будет тяжело читать. Да и поступки Старейшины Илин, плюс упоминание тёмного пути… всё это не самым благоприятным образом влияло на уже далеко не молодого старейшину Лань, который пусть внешне и не был слишком стар, но на самом деле уже имел больше семидесяти лет за плечами.       Он повернул ослика в направлении голосов, но, сколько ни глядел по сторонам, никак не мог найти ни людей, ни духов. Тогда Вэй Усянь посмотрел наверх и вместо долгожданной злобной твари увидел только заклинателей из сельского клана, повстречавшихся ему у колодца. Они беспомощно барахтались в огромной золотистой сети, подвешенной к ветвям.       Цзинь Лин вспомнил, как повёл себя тогда и закрыл лицо руками, проклиная себя за то, что воспользовался тогда таким количеством сетей. И пусть это была идея дяди, менее виноватым он себя от этого не чувствовал. Но ведь, попробуй он тогда отказаться от такой «подстраховки», дядя непременно придумал бы что-нибудь ещё. Да он даже послал переодетых адептов клана Цзян шпионить за племянником! Но Жулань не мог сказать, что такая осторожность дяди была не оправданной. Цзинь Лин и сам со временем осознал, к своему ужасу, что если бы не второй дядя, он бы уже давно был мёртв, ещё во время охоты на Танцующую богиню.       — Барахтались в золотой сети? — мадам Цзинь нахмурилась — и, какой же болван так установил сети, что вместо добычи в неё попались люди?       От тона госпожи Цзинь, Цзинь Лин захотел ещё больше съёжиться. Его дорогая бабушка вряд ли обрадуется, услышав ответ на свой вопрос.       Главный среди них, тот самый мужчина средних лет, повёл свой отряд на разведку в местный лес. Однако вместо того, чтобы поймать добычу и снискать славу, они сами угодили в сеть, расставленную здесь каким-то богатым заклинателем. Теперь им только и оставалось, что висеть на дереве и жалобно звать на помощь.       Увидев, что к ним кто-то приближается, заклинатели посветлели лицом, но тут же вновь понурились, поняв, что это всего навсего сумасшедший. Божественная сеть казалась тонкой лишь на первый взгляд. На самом деле материал отличался особой прочностью: ни человек, ни божество, ни какая-либо тёмная тварь не могли прорвать его. Только духовное оружие высшего ранга было способно разрушить такую сеть. Сумасшедший, должно быть, даже не понимал, что перед ним находится, и, разумеется, был не в состоянии помочь.       — Вот поэтому, во время ночной охоты нужно не думать о том, как бы поскорее снискать славы, а хотя бы смотреть под ноги, для начала. Я даже более чем уверен, что таких сетей, в которые угодили заклинатели в том лесу, не одна и даже не две. — отец госпожи Юй вздохнул, покачав головой, припоминая, как сам едва не угодил в подобную ловушку. Если б вовремя не глянул под ноги, неизвестно сколько бы он там провисел.       — Мне кажется, или на счёт божества они преувеличили? — Вэй Усянь оторвался от записей, глянув на книгу. — Божество разве не может обладать оружием высшего ранга? — он хоть и занимался своим делом, но всё же прислушивался к тому, что читает старик Лань, пусть даже его манера чтения вызывала уныние, прямо как во время обучения в Гусу.       — Смотря какое божество, господин Вэй, — Сичэнь припоминал низкоуровневые божества, у которых действительно не оказалось бы шанса выбраться без посторонней помощи и ещё, как-то некстати вспомнилось такое, довольно редкое явление, как ложная богиня… но вот с ней Сичэнь доподлинно не знал, сработает ли сеть. В книгах ведь говорилось, что духовное оружие не действует на ложных божеств… Сичэнь мысленно пообещал себе либо узнать подробнее у дяди, либо же зарыться в библиотеке клана, как будет время.        — «…всего навсего сумасшедший». Вот так и помогай людям. — Усянь невольно надулся. Конечно, может в теле Мо Сюаньюя его было и не признать, но будь это даже не он, его все равно оскорбляло такое пренебрежение, от которого у всякого просто обязаны испариться благородные порывы. За исключением разве что Ланей, привыкших помогать всем и вся. В этом случае они следовали главному, что удивительно — негласному правилу своего основателя Лань Аня, бывшего монахом.       — Да, ладно тебе, Вэй-сюн… Они же не знали, что вместо сумасшедшего перед ними Старейшина Илин, который должен был быть мёртв тринадцать лет как.       — И лучше им этого не знать по крайней мере ещё столько же. — глава ордена Цзян вздохнул, или же скорее выдохнул. Он искренне надеялся, что А-Ин не станет лезть на рожон. И не станет использовать Тёмный путь хотя бы слишком часто. Как и большинство, он считал этот путь слишком опасным, а мысль о том, что он непременно разрушает тело и душу заклинателя, прочно укоренились в мыслях у всего заклинательского мира.       Бедняга хотел уже вновь позвать на помощь, как вдруг раздался хруст ломающихся веток и шелест палой листвы. Из темного леса вышел юноша в лёгких светлых одеждах.       Черты его лица несли в себе изящество и резкость одновременно, а между бровями виднелась точка цвета киновари. Он был весьма юн, примерно того же возраста, что Лань Сычжуй, подросток. В руках юноша держал длинный лук, а за спиной были колчан с оперёнными стрелами и сияющий золотом меч. На груди его красовался белоснежный цветок пиона, вышитый лучшими мастерами. Тонкие золотые нити искрились в сумеречных тенях, окружая юношу необыкновенным сиянием.       Вэй Усянь про себя присвистнул: «Какая роскошь!»       Цзинь Жулань почувствовал, как от смущения начинают гореть уши. Всё, что он привык слышать от других, не включая разве что семью и друзей, это потоки оскорблений и грязи, пусть и не таких явных, как если бы он не был наследником одного из Великих кланов, и как если бы его дядей не был грозный Саньду Шэншоу, от упоминания которого многие невольно вздрагивали — не хуже чем когда-то при упоминании Вэнь Жоханя, которого Цзинь Лин имел шанс узреть сейчас, но старался особо не глядеть в его сторону. Он и правда выглядел опасно. Пусть сейчас скорее как ленивый, сытый хищник, но от того не менее опасный. Определённо Цзинь Лину повезло, что его поколение не было лично ранее знакомо с главой ордена Цишань Вэнь, да и в принципе из Вэней Цзинь Лин знал разве что Призрачного Генерала и Сычжуя. С последним фактом Цзинь Лин смирялся довольно долго, но дружбу между ним и не совсем Ланем это, к счастью, не пошатнуло.       Цзинь Цзысюань был невероятно горд, что его с девой Цзян сын оказался таким красавцем. Чтобы в этом окончательно увериться, он глянул на сидящего рядом сына, а потом на деву Цзян, которая, кажется, думала о том же, о чём и он.       Дева Цзян же, всё ещё не могла поверить, что и впрямь будет женой Цзинь Цзысюаня. После разрыва помолвки это звучало как что-то невозможное, особенно учитывая, что слухи всё же доходили до девушки, и она знала, насколько будущий глава Цзинь был недоволен той партией, что выбрала для него матушка. Пусть девушка и старалась не замечать слухов о том, что она довольно невзрачна на фоне красавиц того же Ланьлина, ей было безумно обидно, что человек, которого она искренне любила, считал её не достойной себя. Однако сейчас, читая книгу и видя живое доказательство того, что не всё потеряно, она могла приободриться. В конце концов, как любая другая девушка, она желала семейного счастья и опасалась того, что её брак с Цзинь Цзысюанем будет подобен браку их родителей. Однако поглядывая в сторону своих родителей она не могла не отметить, что кажется с момента начала чтения книги, отношения между родителями начали заметно улучшаться, по крайней мере они больше не желали коротать ночи в разных комнатах и больше, пусть даже только сейчас, она ещё не слышала достаточно крупных ссор. Хотя, возможно, это поспешные выводы?       Должно быть этот юноша принадлежал к числу господ ордена Ланьлин Цзинь, поскольку вышитый белоснежный пион являлся узором клана Цзинь. Используя этот символ, клан давал понять, что является гордостью всего государства. Пион, царь среди цветов, подчёркивал главенство ордена Ланьлин Цзинь над всеми заклинателями, а метка цвета киновари призывала распахнуть ум навстречу мудрости, ясно выразить свои стремления и озарить мир алым светом».       Все, кто относился к ордену Ланьлин Цзинь, казалось, распустили «павлиньи хвосты», надувшись от гордости. Пусть не так явно в присутствии Верховного заклинателя. Во всяком случае юноши, прибывшие из будущего, могли отчетливо заметить, что здесь, в присутствии Вэнь Жоханя, «золотой» орден явно чего-то опасался, что было удивительно, учитывая то, каким они помнили орден Ланьлин Цзинь. Хотя и не сказать в целом, что что-то изменилось. Разве что, после смерти Цзинь Гуаньяо, молодой глава Цзинь в лице Цзинь Лина, не без помощи своего дяди разумеется, начал распутывать этот змеиный клубок с бесконечным числом проблем и бастардами ещё от позапрошлого главы — Цзинь Гуаньшаня. И конечно, со всем этим даже Цзинь Жулань мог лишь горько усмехнуться. Навряд ли даже сейчас хоть кто-то помнил, каким должен был быть орден, когда-то основанный потом и кровью Цзинь Даханя. Цзинь Лин был уверен, господин основатель давно бы посворачивал шеи своим потомкам, если бы мог, и вряд ли кто другой смог бы обвинить его в излишней жестокости к тем, кто позорил его орден без конца и топил его в различных пороках, позоря саму суть символа в виде метки киновари и цветка пиона на своих одеяниях. И Жуланю сложно было бы его судить. Он сам на пару со старшим и младшим дядей, начав в последствии разбираться со всем, был готов передушить всех и вся. Во всей этой грязи он уважал только скончавшуюся, в большинстве своём от горя, бабушку. Госпожа Цзинь, кажется, была одной из немногих, кто ещё помнил истинное предназначение ордена и не забывала о его чести, при этом судьбу её, иначе как горькой, как и в случае с госпожой Юй, не назвать.       Молодой господин уже натянул тетиву лука и приготовился стрелять, как вдруг понял, что божественная сеть поймала всего лишь людей. После краткого мига разочарования его охватило раздражение.       — Вы, дуралеи, постоянно путаетесь у меня под ногами! По всей горе установлено свыше четырёх сотен сетей и уже с десяток порвано такими же болванами как вы! А добычи как не было так и нет!       Читая эти строчки, Лань Цижэнь начал хмуриться ещё сильнее чем обычно, да и лица других сидящих в зале заклинателей тоже начинали стремительно темнеть, а Цзинь Лин, испытывая ужасный стыд, глянул в сторону своих друзей, ища поддержки, но те лишь сочувственно улыбались, ведь и сами не знали, как помочь в этом случае.       — Цзинь Лин. — Цзинь Цзысюань глянул в сторону сына, пристыженно отводящего взгляд, и если Цзысюань что-то и понимал, так это то, что они в будущем явно упустили что-то в воспитании сына. Конечно в Жулане Цзысюань не мог не заметить долю своей заносчивости, видимо передавшейся либо по наследству, либо же соответственно от кого-то ещё из близких либо со стороны наследника Цзинь, либо со стороны родственников своей невесты. Там примеров такого же характера тоже было с достатком.       — А-Лин, так нельзя. Ты сам нарушил правила охоты, раскидав повсюду сети. — Дева Цзян вздохнула, не понимая, как же так вышло. Но она очень надеялась, что им объяснят причину такого поведения Цзинь Лина, который явно чувствовал себя сейчас не в своей тарелке.       Вэй Усянь вновь подумал: «Какая роскошь!»       Даже одна божественная сеть стоила немало, а он установил четыреста сразу! Небольшой клан разорился бы после покупки такого огромного количества сетей, но, разумеется для великого ордена Ланьлин Цзинь такая трата была каплей в море. И всё же беспорядочная расстановка целого вороха сетей с целью хоть как-нибудь да поймать злобную тварь явно была недостойна звания «ночная охота». Иными словами, заклинатели клана Цзинь прогнали прочь всех остальных, не оставив им и малейшего шанса на успех. Похоже и та группа, которую напугал Вэй Усянь, спешно покинула гору не потому, что добыча оказалась ей не по зубам, а чтобы не злить орден Ланьлин Цзинь…       Главы многих кланов, даже не самых мелких, были согласны. Такое количество сетей, использованное мальчишкой, было просто напросто расточительством, даже если и учитывать, что он происходил из клана, для которого такие траты и вправду были сущим пустяком. Однако зачем их было брать в таком количестве? Хватило бы пары-тройки грамотно расставленных сетей. Тогда и люди бы попали с меньшей вероятностью, и был бы шанс поймать что-то действительно тёмное, но видимо юноше было тогда этого не понять.       Госпожа Цзинь тоже была не мало поражена. Пусть они действительно и были богаты, очень богаты, но четыре сотни сетей для одной ночной охоты? Пусть Цзинь Лин и приходится ей в будущем внуком, она сильно сомневалась, что позволила бы такие траты своему мужу или сыну. Скорее уж она бы тайно послала адептов помогать внуку, дала бы ему талисманов и сигнальных огней, но использовать божественные сети так просто она не позволяла даже своему горячо любимому сыну.       — Прогнали всех остальных, не оставив и шанса на успех? — Глава ордена Вэнь глянул в сторону людей Ланьлин Цзинь, особенно задержав свой взгляд на Цзинь Гуаньшане, но тут же отвернулся, решив, что мысль, невольно пришедшая в голову, даже звучит абсурдно. Цзинь Гуаншань — Верховный заклинатель? Для Вэнь Жоханя это звучало как не самая смешная шутка. Но если его орден пал, то вполне возможно, хитрый лис обольстил всех сладкими речами, или же люди доверились его супруге. Всё таки мадам Цзинь была довольно властной и мудрой женщиной, так же, как и мадам Юй. Да и денег у Гуаншаня было много. Достаточно много, а как известно: «деньги — правят миром». Для такого человека как глава Цзинь ничего не стоило подкупить людей.       После неторопливого путешествия и сбора сплетен в посёлке под горой Вэй Усянь составил достаточно полное представление о нынешнем положении дел в мире заклинателей. Безоговорочным победителем из вековой междоусобицы вышел орден Ланьлин Цзинь — именно он воцарился над всеми орденами и кланами, а его глава заполучил титул Верховного заклинателя.       Орден Цзинь и раньше отличался высокомерием и любовью к излишней помпезности, а годы, проведённые на вершине мира, только усугубили ситуацию. Орден находился на пике могущества и процветания, и его адептам позволяли делать всё, что только вздумается. Даже орден, чуть уступавший ему в силе, вынужден был молча сносить унижения, что уж говорить о маленьком сельском клане. Именно поэтому заклинатели, висевшие сейчас в сети и кипевшие яростью, услышав дерзкие слова мальчишки, предпочли молча проглотить обиду.       Предводитель смиренно заговорил:       — Пожалуйста, молодой господин, не откажите в любезности и опустите нас на землю.       Мадам Цзинь вздохнула, понимая, что в том будущем её супруг остался всё таким же, пусть и с новым положением, но это лишь означало, что ей прибавится ещё больше работы. Ей искренне хотелось отдохнуть уже от всего этого кошмара и больше уделять времени своей семье, сыну в конце концов. Она была пусть сильной, но всё же женщиной, желавшей простого семейного счастья.       Цзинь Цзысюаню озвученное тоже мало нравилось. Пост Верховного заклинателя его отец явно не заслужил. У него были большие амбиции, но способности к правильному управлению даже своим орденом, оставляли желать лучшего. Цзинь Цзысюань и без того чувствовал себя так, словно живёт на пороховой бочке или вовсе в клубке змей. А если орден так возвысился в будущем и творятся такие вещи… чем же они лучше тех же самых Вэней, которых про себя проклинают все и вся?       Цзинь Лин чувствовал, что с каждым предложением хочет провалиться от стыда куда-нибудь под землю. Но, к сожалению, у него не было такой возможности, поэтому мелколаням — Цзинъи и Сычжую, а так же Оуян Цзычжэню, который прибыл вместе с ланятами, но попал не в самый центр внимания, а привычно остался никем не замечен, даже по прибытии, им предоставилась прекрасная возможность увидеть то, как Цзинь Жулань буквально покрывается красными пятнами.             Вэнь Цин, заметив это, немного нахмурилась, наполнив одну из пустых пиал не слишком крепким, успокаивающим чаем, действие его было не настолько сильным, но для такого молодого юноши вполне хватало и этого.       Цзинь Лин тихо поблагодарил, не ожидая такого внимания со стороны девы Вэнь.       Яньли тоже желала помочь, но не знала как, поэтому испытала облегчение, про себя решив, что стоит на перерыве приготовить суп не только для братьев, но и для Жуланя и Цзинь Цзысюаня, правда она не знала, понравиться ли последнему суп из лотосов.       Сам не свой от досады на то, что добыча никак не шла в руки, юноша решил сорвать злость на неотёсанном деревенщине, удачно подвернувшемся под руку.             Он скрестил руки на груди и сказал:       — Повисите-ка лучше здесь! Чтобы больше не шатались где попало и не мешали мне! Я отпущу вас, когда поймаю зверя, пожирающего души. Если, конечно не забуду!       Многие заклинатели, да и не только они, были возмущены таким поведением зелёного юнца, посмевшего подвергать чужую жизнь опасности из-за своих амбиций, и конечно, Цзинь Лин чувствовал свою вину, чувствовал, но ни за что не признался бы открыто перед таким количеством людей, некоторых из присутствующих он знал, и пусть сейчас они выглядели моложе, но только дай повод, и они обольют грязью и разорвут на куски. И особенно так казалось, мог поступить орден Цишань Вэнь. Хоть в будущем из всех его представителей остались Сычжуй, да Призрачный Генерал, сейчас в общем-то выглядящий весьма живо и безобидно в отличии от своего мёртвого воплощения, но его было кому защищать и в данном случае перед глазами Жуланя, Вэнь Цин выглядела весьма внушительно, тем более он помнил по рассказам младшего дяди, что эту девушку опасался даже он сам.       Но если обездвиженные люди действительно проведут целую ночь в лесу, велика вероятность, что тварь, терроризирующая гору Дафань, доберётся и до них. И тогда пленников постигнет горькая участь — они лишатся душ! Круглолицая девушка, угостившая Вэй Усяня яблоком, испугалась и заплакала.       Многие сочувствовали попавшим в сети заклинателям, а несколько девиц, одарили Цзинь Лина весьма красноречиво осуждающими взглядами, даже в глазах матушки Цзинь Лин мог уловить нечто похожее на смесь сожаления и непонимания, такой же взгляд Цзинь Лин однажды замечал и у обоих своих дядей, впрочем никогда не говоривших причину таких взглядов, а он старался и не расспрашивать, несмотря на природное любопытство, ему не хотелось случайно вскрыть застарелые раны двух самых близких людей.       Вэй Усянь всё это время сидел в позе лотоса на спине ишака. Но, едва услышав всхлипы девушки, ослик дёрнул ушами и внезапно рванул вперёд. Вслед за рывком раздался протяжный рёв. Звук был ужасным, однако неудержимой мощью превосходил ржание чистокровных скакунов.       Вэй Усянь к такому готов не был: он свалился с ослиной спины, едва не разбив себе голову. Осёл, опустив голову, побежал прямо на юношу, намереваясь боднуть того и сбить с ног. Юный заклинатель достал стрелу и натянул тетиву, целясь в ослика. Поиски нового ездового животного в планы Вэй Усяня не входили, поэтому он с силой рванул вожжи. Но когда юноша взглянул на ездока, на лице молодого господина отразилось крайнее удивление.       — Сидеть в позе лотоса на осле, только ты мог до этого додуматься. — Цзян Чэн закатил глаза, посмотрев в сторону Усяня, и честно, лучше б он туда не оборачивался. Вэй Усянь лежал на полу, согнув ноги так, что ханьфу приподнялось открывая вид на серые штаны и казалось бы всё ничего, но волосы Вэй Усяня сейчас спадали каскадом по спине, после церемонии принятия в семью Цзян, он решил сменить причёску, и сейчас почти всегда ходил с распущенными волосами, лишь пару локонов были заплетены в две аккуратные косички и завязаны сзади красной лентой. Причёска почти в точности была как та, которую носил Старейшина Илин, но не это смутило Цзян Чэна, а то, что его брат совершенно не замечал, как хмуриться и покусывает кончик кисти и то, как на него смотрит Лань Ванцзи, точнее прожигает его спину взглядом, и Ваньин мог поклясться, что взгляд младшего из нефритов клана Лань потемнел, как если бы человек видел объект своего вожделения. И Цзян Ваньину становилось страшно за брата.       Лань Ванцзи же не знал, куда себя деть. Он сидел прямо перед Вэй Усянем, а если быть точнее, то за ним, и картина такого расслабленного, погружённого в работу первого ученика была для него будоражащей кровь. От чего-то перед глазами сразу появилась картина того, как Вэй Усянь точно так же лежит в его цзинши на постели и читает, при этом находясь перед ним в одних белых штанах после купания, а волосы спадают на спину, мягкие, спутанные и тёплые от воды.       Ванцзи тряхнул головой, чтобы отогнать странное наваждение и глянул на брата, встал, поменявшись с ним местами…       Те, кто имел достаточно хорошее представление об ослах, поморщились. Они не понаслышке знали, какой громогласной может быть эта скотина… и ничём её не заткнёшь.       Дева Цзян и Цзян Фэнмянь же невольно вздрогнули, услышав, что Усянь едва не разбил себе голову. Но поняв, что с незадачливым ездоком всё в порядке, выдохнули.       — Ну, Старейшину Илин он явно не мог знать. Тот погиб, когда Цзинь Лину было, наверное, самое большое, всего около двух лет. От чего тогда такая реакция? — Госпожа Юй в недоумении глянула на Цзинь Лина, ожидая объяснения, но тот отвёл взгляд, ничего не сказав. Может Вэй Усяня он и не знал, но вот Мо Сюаньюя он знал по истории с приставаниями к главе клана Цзинь — Цзинь Гуаньяо. Воспоминание о нём всё ещё отдавало неприятным осадком где-то глубоко в душе. Всё же для Цзинь Лина он оставался дядей, который всегда баловал его и подарил Фею.       — Зато этот юноша мог знать Мо Сюаньюя. — Лань Цижэнь задумчиво подёргал свою куцую бородку, прежде чем продолжить.       Впрочем, уже через мгновение удивление сменилось презрением, а рот искривился.       — Так значит это ты!       В голосе его, помимо недоумения, слышалось такое сильное отвращение, что Вэй Усянь захлопал глазами.       Юноша продолжил:       — Что, совсем крыша поехала, когда тебя вышвырнули обратно в твою деревеньку?! И как тебя только выпустили из дома? В таком виде!       Никто не мог понять, почему же Цзинь Лин так резко отреагировал на Мо Сюаньюя, да, тот был сумасшедшим, но совершенно, судя по всему, безобидными, и многим было неприятно то, как говорит Цзинь Лин со своим возможным дядей. Тот ведь был бастардом Цзинь Гуаньшаня, а значит приходился братом отцу Цзинь Жуланя, и тот должен был проявить хоть каплю уважения к итак достаточно настрадавшемуся парню.       — Цзинь Лин. — Цзинь Цзысюань вздохнул, смотря на сына. Ему было неприятно слышать то, что говорил Цзинь Лин в сторону Мо Сюаньюя. Тот явно не заслуживал такой грубости, и пусть сейчас там был Вэй Усянь на его месте, это не меняло того факта, что Цзинь Лину стоило бы научиться вежливому общению с людьми и Цзинь Цзысюань решил, что в будущем определённо займётся этим, или же, скорее позволит заниматься этим будущей госпоже Цзинь — Цзян Яньли.       — Я знаю, что не должен был ему грубить, но он приставал к ещё одному моему дяде… Гуаньяо.       — Приставал получается к собственному брату?! — Цзинь Цзысюань замер от шока, как и многие в зале, а госпожа Цзинь резко почувствовала надвигающуюся мигрень. Ещё один бастард Цзинь Гуньшаня. Женщина уже начала мечтать о том, чтобы сделать из своего супруга «евнуха». Это бы наверняка избавило её от многих проблем и поуменьшило бы слухи, но последнее было бы вряд ли. Скорее поползли бы слухи о том, насколько жестоко госпожа Цзинь наказала своего супруга-кобеля за постоянные шастанья по чужим юбкам.       Вэй Усянь не верил своим ушам!       «А что, если… — Вэй Усянь ударил себя по бёдрам. —Что если отцом Мо Сюаньюя был не заезжий глава какого-то захолустного клана, а сам Цзинь Гуаншань, прославленный на весь свет?!»       — И почему Старейшина Илин догадался о этом только сейчас? — Не Минцзюэ удивился. — Хотя… ему же никто даже подсказок не оставил на происхождение Мо Сюаньюя... — когда глава Не это понял, его поразило, насколько быстро на самом деле всё понял старший Вэй Усянь, не имея практически никаких подсказок.       Мадам Цзинь же чувствовала, как медленно и верно всё сильнее закипает. Поэтому взяла со стола пиалу с успокаивающим отваром. Благо, что слуги своевременно их наполняли.       Цзинь Гуаншань являлся предыдущим главой ордена Ланьлин Цзинь, ныне уже почившим. Рассказывая об этом человеке, одним предложением не обойдёшься. Его жена происходила из очень знатной семьи, но была на редкость сварлива. Муж боялся её как огня, однако это не мешало ему предаваться плотским утехам с другими женщинами. И какой бы бдительной не была госпожа Цзинь, следить за мужем круглые сутки не представлялось возможным. Цзинь Гуаншань в свою очередь, тоже не зевал и развлекался со всеми доступными женщинами, начиная с дочерей известнейших фамилий, заканчивая деревенскими блудницами. Неудивительно, что при таком образе жизни количество его внебрачных детей не поддавалось исчислению. К тому же предыдущий глава ордена отличался крайне ветреным характером, и отношения с любой женщиной, какой бы замечательной она ни была, очень быстро ему приедались. Цзинь Гуаншань напрочь забывал о существовании бывших возлюбленных и не нёс никакой ответственности за своих отпрысков. Среди огромного количества его незаконнорождённых детей, только один проявил себя в достаточной мере, и отец признал его и забрал к себе. То был нынешний глава ордена Ланьлин Цзинь — Цзинь Гуаньяо.       От таких новостей Цзинь Гуаньшань, смерть которого так неожиданно упомянули, аж подскочил на месте, выронив веер. А госпожа Цзинь едва не выронила пиалу, даже она не ожидала услышать о смерти мужа. Да, несмотря на кобелиные замашки, характер и скользкую натуру, она всё ещё любила его и услышать такое для неё было подобно удару ножа в сердце.       Цзысюань же, услышав о смерти отца, словно выпал из реальности, уставившись в одну точку. Он знал, что его отец с таким образом жизни рано или поздно отойдёт в мир иной, но одно дело знать, а другое слышать. Но больше всего интересовало то, как же именно умер его отец.       Дева Цзян, заметив состояние наследника Цзинь, протянула ему пиалу с успокаивающим чаем и сочувственно улыбнулась. Она понимала, что услышать о смерти кого-то из родных, а особенно кого-то из родителей… это действительно ужасно.       Цзинь Цзысюань не нашёл в себе сил что либо ответить на заботу Цзян Яньли, но он безусловно был ей очень благодарен в этот момент, поэтому, приняв из рук Цзян Яньли пиалу, осушил её наполовину, почти сразу, в два глотка, больше он не смог. Чай был слишком горьким.       Многие понимали, что с таким человеком как Цзинь Гуаншань, госпожа Цзинь просто не могла не быть сварливой. Этим было никого не удивить, однако удивление вызывал тот факт, что Цзинь Гуаньшань, оказалось, боялся свою супругу. Она была женщина темпераментная, во многом похожая на госпожу Юй, но кажется, даже Цзян Фэнмянь не боялся свою супругу — Юй Цзыюань. Он уважал её и просто старался избегать конфликтов с ней, это многие видели.       Юй Цзыюань же, ещё сильнее убедилась, что с супругом ей всё же повезло больше. Он никогда ей не изменял, да и сейчас, кажется, их отношения стали намного приятнее, нежнее. Они наконец перестали сориться в пух и прах из-за Вэй Усяня, и это показалось Юй Цзыюань до горечи смешным. На самом деле, если бы она ещё раньше раскрыла глаза, многого можно было бы избежать. Ей даже удалось выяснить, от чего же Цзян Фэнмянь больше выделял Усяня, но и тут оказалось, что было то, чего она просто не знала. Её супруг старался быть таким же строгим с Цзян Чэном, как и его отец. Оказалось, что её муж не любил кого-то больше, а кого-то меньше из этих двух сорванцов, хоть иногда и говорил неприятные вещи сыну, но не со зла. А так же она узнала, что Цзян Фэнмянь учит обоих сорванцов в свободное время вечерами в своём кабинете, показывая, как работать с бумагами и именно по большей части из-за этого он не приходил к ней так долго. Не хотел ещё одной бессмысленной ссоры на тему того, что тот хочет сделать главой ордена не родного сына, а дитя своих друзей. Раньше, ослеплённая своей обидой, она бы так и посчитала, но сейчас она понимала, что Цзян Фэнмянь растит из Вэй Усяня не замену Цзян Чэну, а помощника, чтобы тот стал опорой будущему главе!       Все, кроме самого Гуаншаня, скривились, услышав, что тот мог развлекаться со всеми женщинами без разбору. Отцы и матери, у которых были дочери, ещё не тронутые подобным, отвратительным человеком, решили, что точно сделают всё, чтобы уберечь своих девочек от похотливых лап этого кобеля. Однако, начали переживать от чего-то и те, у кого дочерей не было, зато были достаточно симпатичные на лицо сыновья. Кто знает, может от досады, что больше ни одна дама не стелится перед ним, он решит переключить своё внимание на юношей…       Цзинь Гуаншань же припомнил, что кажется в Башню Кои и правда приходил юноша с именем Яо, но кажется его прогнали. Он был сыном какой-то из цветочных дам Юнпина, но ни лица её, ни имени он не припомнит, и всё же, Гуаншань, как не силился, не мог понять, как этот бастард смог так высоко забраться и занять пост Верховного заклинателя, о котором нынешний глава Цзинь так давно грезил.       У госпожи Цзинь же, возникло дурное предчувствие, после того, как она услышала, что главой ордена стал не её сын. Не законный наследник, а какой-то бастард. Она бы лично сама этого не допустила, и причина в таком положении дел была только одна, и она ей очень не нравилась. Она даже не могла допустить мысль о том, что её сын умрёт так рано.       Смерть Цзинь Гуаншаня оказалась не из достойных. До самой старости он так кичился своей мужской силой, что однажды, желая бросить вызов самому себе, устроил марафон с несколькими продажными женщинами. Однако старость взяла своё: Цзинь Гуаншань позорно отправился к праотцам прямо во время любовных игр. Случай был настолько унизительным, что орден Ланьлин Цзинь сделал хорошую мину при плохой игре и объявил, что достопочтенный глава скоропостижно скончался от чрезмерного переутомления. Остальные кланы предпочли сделать вид, что поверили. Собственно именно поэтому прежний глава ордена и прославился на весь свет.       При осаде горы Луаньцзан на втором месте по рьяности после Цзян Чэна был именно Цзинь Гуаншань. А сейчас Вэй Усяню досталось тело его незаконнорождённого сына. Непонятно, можно ли считать, что они в расчёте…       Видя, что Вэй Усянь витает в облаках, юноша разозлился ещё больше:       — Пошёл прочь! Мне и смотреть-то на тебя противно, грязный обрезанный рукав!       — Устроил марафон с продажными женщинами? — заклинатели, и не только они, почувствовали высшую степень омерзения по отношению к Цзинь Гуаншаню. Даже Цзинь Цзысюань и его кузен не смогли сдержаться.        Госпожа Цзинь не удержалась и выхватила из рук мужа золотой, изящно расписанный веер, только для того, чтобы стукнуть нерадивого мужа им же по голове. Сейчас, когда они были не дома, она не могла позволить себе большего у стольких людей на глазах, хотя в ней клокотала самая настоящая ярость.       Госпожа Юй, в данном случае, могла лишь позавидовать выдержке своей близкой подруги. Сотвори что-то подобное Цзян Фэнмянь, она бы, совершенно никого не стесняясь, отходила его Цзыдянем везде, где бы только дотянулась. Не оставила бы на нём живого места и заставила бы вымаливать прощение на коленях. И Фэнмяню, безусловно, повезло, что он не Цзинь Гуаншань, потому что все чувствовали в воздухе напряжение, казалось, его можно было руками прощупать. Духовное оружие госпожи Юй преобразилось в искрящий кнут и она безусловно с удовольствием сама бы отходила Цзинь Гуаньшаня им или одолжила госпоже Цзинь, но надвигающийся кошмар остановил старик Лань, он же — Лань Цижэнь. Он предложил сделать перерыв, дабы успокоить бушующие у всех в душе страсти от прочитанного. Всё же это был ещё далеко не конец.       — Стойте… Стойте… После наследника Цзян второй по рьяности? — Вэнь Жохань хмыкнул. Он, как и многие, знал, что Цзинь Гуаньшань тот ещё скользкий змей, но не любит впутываться в такие дела, только если не чувствует своей выгоды.        Госпожа Цзинь тоже об этом знала, но не могла взять в толк, что же могло так понадобится её супругу от Старейшины Илин. В том она была уверена лишь потому, что слишком хорошо знала своего мужа, а если припоминать начало книги и некую печать, то у женщины были некие основания по крайней мере предполагать, что причина такой рьяности Гуаншаня крылась именно в артефакте, достаточно сильном, которым явно возжелал бы завладеть её супруг, и который явно тому не достался бы. По крайне мере от её владельца.       — Странное у вас понятие расчёта, господин Вэй. — Не Минцзюэ глянул на Вэй Усяня, который уже перестал писать, и кажется ждал, пока подсохнет тушь.       - А что, зря копить зло? Это осталось для Старейшины Илин в прошлом. Да и я сам не уверен в логике Старейшины Илин. Если бы это был любимый сын главы Цзинь… тогда бы возможно это и было бы расчётом.       Цзинь Цзысюань хорошо расслышал Вэй Усяня, но не принимал слова того на свой счёт. Почему же? Да всё до смешного просто. Цзысюань был более чем уверен, что его отцу плевать не только на бастардов, коих у него неисчислимое количество, но и на него — законного наследника, того, кто в будущем должен перенять пост отца, но если судить по будущему… То в нем он так и не станет главой, зато обретёт жену и сына. Но видимо счастье его и девы Цзян будет не долгим.       Думать об этом Цзысюаню сейчас совершенно не хотелось.       О том, что Цзинь Лин назвал своего дядю грязным обрезанным рукавом никто ничего не сказал. Да, это звучало оскорбительно, но многим казалось, что в этот раз не стоит ничего говорить.       Однако Вэй Ина несколько задело такое отношение к Мо Сюаньюю. Да, сейчас в теле сумасшедшего был Старейшина Илин, которому наверное было уже глубоко плевать после смерти на оскорбления от заносчивого сопляка, или по крайней мере он может сделать вид, что не замечает оскорблений, а вот Мо Сюаньюй наверное заплакал бы горькими слезами от оскорблений, или же впав в безумие, ещё и поколотил племянника. Хотя, кажется, Мо Сюаньюй был мирным сумасшедшим… Но как он мог судить, если почти ничего не знал?       Мо Сюаньюй был явно старше мальчишки, возможно, даже приходился ему дядей. Вэй Усянь решил не терпеть подобного унижения от младшего, если не ради себя, то хотя бы ради тела Мо Сюаньюя, и жестко парировал:       — Какие отвратительные манеры! У тебя что, нет матери, чтобы научить тебя достойному поведению?       Многие почувствовали, что Старейшина Илин прошёлся по какой-то очень тонкой грани. А Цзинь Лин потемнел лицом. Конечно, он уже давно простил дядю за опрометчиво брошенные тогда слова, но он понимал, что сейчас на Вэй Усяня некоторые готовы броситься как коршуны.       Мадам Юй потемнела лицом, не понимая, как Вэй Усянь мог сказать собственному племяннику, и тем более он усомнился в воспитательных способностях сестры. Но постаравшись здраво рассудить, она пришла к выводу, что Старейшина Илин просто не мог признать в пятнадцатилетнем юнце своего племянника, так как был мёртв целых тринадцать лет. Однако это не помешало ей бросить в сторону своего ученика суровый взгляд.       Вэй Усянь молчал, сейчас ему было нечего ответить. Он прекрасно понимал, что его старшей версии не было долго и за этот период могло произойти всё, что угодно. Конечно Старейшина Илин не узнал бы своего племянника. В лучшем случае тот мог глянуть на него, когда тому было лишь около двух лет, и то не факт. Позволили ли ужасному тёмному заклинателю хоть раз взглянуть на своего племянника? Он очень сильно сомневался в этом.       Глава Яо открыл было рот, чтобы сказать что-то явно не лестное в сторону Вэй Усяня, но наткнулся на ледяной взгляд госпожи Юй. Поговорить со своим воспитанником она решила позднее.       Два недобрых огонька яростного пламени вспыхнули в глазах юноши. Он достал из-за спины меч и спросил с угрозой в голосе:       — Что ты сказал?       — Кажется ты задел больную тему. — Цзян Чэн вздохнул, который раз поражаясь тому, как иногда попадает его брат людям по больному, даже если не старается этого делать.       Лезвие его меча светилось золотым. Это было редкое оружие высочайшего качества: большинство кланов не могли себе позволить хотя бы его часть, даже если бы они всю жизнь копили деньги. Вэй Усянь внимательно изучил меч, и почему-то тот показался ему знакомым, хотя, с другой стороны, первосортных золотых мечей в своей жизни он повидал немало. В любом случае, раздумывать об этом сейчас Вэй Усяню было недосуг, и он начал крутить крошечный суконный мешочек, что держал в руке.       Цзинь Цзысюаню очень нравилось, как книга описывала его меч. Это был, пожалуй, один из самых важных подарков отца и тот действительно постарался, чтоб меч у его сына был лучшего качества. Теперь же, в будущем этот меч должен будет покоиться в руках его сына, как напоминание о нём. Это, конечно, если они не исправят будущее. А умирать наследнику Цзинь очень не хотелось. Ему хотелось, как и всем, хорошей жизни, любящей жены и сына, которого он мог бы сам водить на ночные охоты и просто учить чему-то, да даже просто проводить время вместе.       Цзинь Цзысюнь фыркнул, глянув в сторону Усяня. На его лице так и читалось всё, что он думал о способностях Усяня.       — Странно, что сын слуги знает, что такое вообще меч. Его уделом должна быть метла! — лишь стоило сорваться этим словам с языка Цзысюня, и в зале настала гробовая тишина. Даже глава Яо постарался отползти подальше от Пурпурной паучихи и главы Цзян. Лица обоих потемнели, а кольцо госпожи Юй буквально в миг обернулось в тонкий, раскалённый добела хлыст, которым та сейчас явно не побрезгует воспользоваться в «воспитательных» целях. Однако она обернулась на Вэй Усяня, который неожиданно сказал довольно серьёзно:       — Вспомнишь тут, где и чей меч видел, если на тебя уже ни один раз с десяток таких направляли и желали убить за то, чего ты не совершал. — казалось бы Вэй Усянь говорил очевидную вещь, но многим сидящим в зале стало не по себе от тона, которым Вэй Усянь произнёс эти слова. Звучало это так горько, словно юноша уже пережил это.       Цзян Фэнмянь, изучал воспитанника взглядом, понимая, что с тем происходит явно что-то не то, но что именно так понять и не мог.       Ванцзи же сейчас ещё больше уверился, что поговорить с Усянем следует, поэтому попросил сделать перерыв. Сам он уже давно хотел покинуть душный зал и немного освежиться, и привести в порядок мысли.

***

      Госпожа Юй кивнула, с некой тревогой глянув на воспитанника. Внешне он ничем не отличался от привычного себя, но вот слова про сотни мечей и странный тон имеющий в себе неясную обиду... Это было не похоже на тот тон, которым обычно Вэй Усянь шутил. В любом случае, всем им уже давно следовало передохнуть. Постоянно перебиваемый Лань Цижэнь вот-вот вскипит от негодования. Ему явно требовался перерыв.        Юй Цзыюань решила доверить чтение либо деве Вэнь, которая сидела рядом с Жоханем, либо же непосредственно самому главе Вэнь. Цюнлиня она даже не рассматривала на эту роль, так как юноша всё чтение сидел тихо рядом с сестрой и шёпотом с ней же о чём-то говорил. В сторону главы Вэнь он даже не смотрел, всё время держа взгляд куда-то вниз, если на него излишне обращали внимание. Мадам Юй могла поклясться, что слышала, как этот робкий юнец заикается, и заставлять его читать перед целой толпой было бы пыткой.       О том, что этот миловидный робкий юноша, совсем не похожий на Вэня, приходился Верховному заклинателю племянником, никто, кроме самих Вэней не знал, поэтому госпожа Юй справедливо решила, что Цюнлинь просто боится главу своего ордена.       — Предлагаю сделать перерыв и немного отвлечься от книги. Юй Ксиу, не могла бы ты осмотреть Усяня и дать ему чего-нибудь успокаивающего? — с этой просьбой Пурпурная паучиха подошла сразу же к одной из своих родственниц. Ей совсем не нравилась эта странная реакция.       Юй Ксиу кивнула. Она полностью разделяла беспокойство своей А-Юань по поводу состояния Усяня. Она уже не первый раз за чтение наблюдала, что с ним что-то не так. Но напрямую она не решалась действовать, так как знала, что Усянь начнёт упрямиться, если она прямо скажет идти с ним на осмотр или принять горький успокаивающий отвар, который Вэй Ин просто на дух не переносил. Поэтому уважаемая дама попросила помочь Яньли, которая явно имеет неоспоримое влияние на Усяня. Тем более девушка была тоже обеспокоенна состоянием брата.       Подошли они вместе к Усяню, который только поднялся на ноги, чтобы проветриться. Он даже не успел отойти больше чем на пару шагов, как Цзян Яньли уже заговорила с ним, привычно ласково и мягко.       — А-Сянь, пойдём со мной, обещаю, это ненадолго, тебя только посмотрят. И я сварю тебе и А-Чэну суп из лотосов со свиными рёбрышками. Хорошо?              Усянь, глянув на тётушку Ксиу, уже понял, что та таким хитрым способом решила загнать его в крыло лекарей для осмотра. Это место он очень не любил, да и зачем ему сейчас туда? Он прекрасно себя чувствовал, но не стал спорить с любимой шицзе, любимой сестрой, за суп которой он был готов сделать всё что угодно, даже посетить ненавистный ему лекарский павильон Пристани Лотоса, куда его обычно и Цзыдянем не загонишь.       Вышли они оттуда не скоро и довольно задумчивые. Даже Усянь был словно каким-то не таким после посещения лекаря, но когда Цзян Яньли принесла тарелочку супа из свиных рёбрышек, он тут же посветлел лицом и уселся с Цзян Ваньинем, который, учуяв дивный аромат супа, тоже уселся с Вэй Усянем. Однако к ним пожелали многие присоединиться для полноценного приёма пищи, разумеется дева Цзян не расчитывала на такое большое количество человек, супа хватило не всем, только семье Цзян, Цзинь Цзысюаню и Цзинь Лину.       Ужином все наслаждались, переговариваясь между собой о делах или о чем-то вовсе не важном, хотя Лани по прежнему соблюдали свои скучные правила и сопровождали трапезу молчанием, разве что Сычжуй и Цзинъи не входили в этот список, болтая о чём-то с Цзинь Лином, пока не пришла пора снова взять Циженю в руки книгу. Он уже передохнул и упокоился к этому времени, поэтому смог продолжить       Это был самодельный «мешок-ловушка для духов». Он сделал его несколько дней назад из подручных материалов, и как только юноша, сжимая в руке меч, побежал на него, Вэй Усянь выудил оттуда вырезанного из бумаги человечка. Затем он резко рванул в сторону, избежав тем самым атаки, и ловко налепил бумажку на спину противника.       — Весьма ловко, молодой господин Вэй. — Вэнь Жохань одобрительно глянул в сторону юноши. Таланты Первого ученика Юньмэн Цзян по истине поражали, и Жохань с каждой секундой жаждал получить этот неогранённый алмаз в свои руки, но помня предупреждение, не решался посягать на теперь уже полноценного члена семьи Цзян. Пурпурная паучиха явно не потерпит поползновений в сторону своей семьи, а войны с столь вспыльчивой дамой Жохань не хотел. По крайней мере сейчас он не видел достаточно веской причины для войны с орденом Цзян.       — Благодарю главу Вэнь за похвалу. — внимание Верховного заклинателя Вэй Усяня всё больше напрягало. Он предпочёл бы, чтобы с его персоны глава Вэнь переключил внимание хотя бы на своих детей. Одного из сыновей Жоханя, Усянь прекрасно видел. Старший из братьев, кажется его звали Вэнь Сюй. О нем Вэй Ин ничего не знал, да и видел впервые, но пока что тот казался ему вполне спокойным. По крайней мере он не был выскочкой, как младший братец.       Цзинь Лин, вспомнив тот день, вздохнул. Всего из-за какой-то бумажки ему казалось, что он вот-вот умрёт. Казалось, что целая гора навалилась на него, а ведь это был всего лишь призрак человека, умершего от обжорства.       Сычжуй и Цзинъи хоть и не могли видеть, как это происходило, но могли в красках представить, как тогда Цзинь Лин был зол, даже скорее обескуражен тем, что произошло, так как учитель Вэй сам рассказал им эту историю.       Юноша был быстр, но Вэй Усянь проделывал этот трюк уже десятки раз, так что он оказался быстрее. Молодой господин почувствовал, как его туловище внезапно онемело, спина расслабилась, и он кулем грохнулся на землю, а его меч со звоном упал рядом с ним. Юноша никак не мог подняться на ноги, как ни старался, словно кто-то положил на него тяжеленный камень. А причина этому заключалась в том, что Вэй Усянь налепил ему на спину призрак человека, умершего от обжорства, который теперь вдавливал юношу в землю так, что тот едва мог дышать. И хотя призрак был слабым, справиться с таким испорченным ребенком он мог без проблем. Вэй Усянь подобрал его меч, взвесил в руках и взмахнул в направлении Сети божественного плетения, разрезав ту пополам.       — А-Сянь! — дева Цзян неодобрительно глянула в сторону своего брата. Хоть она и понимала, что тот просто хотел проучить ребёнка, но дева Цзян не понимала, что именно тот сделал, а когда поняла, что её брат догадался к собственному племяннику прикрепить призрака, ужасно испугалась за сына.       Так же испугалась и госпожа Юй, призрак едва давал её внуку вздохнуть, и тяжесть призрака наверняка была ужасной для Цзинь Лина.       — Мама! Он не сделал ничего плохого, со мной, всё в полном порядке. Дядя Вэй никогда не причинит мне вреда. — Жуланю очень не хотелось, чтобы Усяня ругали из-за него, а то, что он заслужил такое наказание, он понимал. Его дяде не хотелось возиться с ним, или же он просто не желал причинять ему вреда, хотя даже не узнал его — сына своей любимой шицзе, а сейчас уже сестры.       Люди неуклюже попадали друг на друга, и, не говоря ни слова, скрылись из виду. Круглолицая девушка хотела сказать что-то, должно быть, поблагодарить Вэй Усяня, но мужчина потащил ее прочь, опасаясь, что за это молодой господин Цзинь возненавидит их еще больше. Тем временем юноша, растянувшийся на земле, клокотал от гнева:       — Ах ты грязный обрезанный рукав! Выбрал самый простой вариант и последовал по пути Тьмы, да? Неудивительно, ведь это лучшее, на что ты способен с таким низким уровнем духовных сил! Ну теперь берегись! Да ты хоть знаешь, кто сегодня здесь?!       Многих сначала возмутило то, что люди даже не поблагодарили Усяня за своё спасение, но поняв причину, люди стали более снисходительны.       В том будущем орден Цзинь возвышался над остальными, и как уже было сказано в самой книге, это не пошло ему на пользу. Адепты там наверняка даже более высокомерны, чем сейчас.       Цзинь Лин же почувствовал, как краска от стыда приливает к щекам, когда-то он действительно думал, что Тёмный путь лёгкий, но как оказалось, у этой монеты тоже было две стороны.       — Даже интересно, кем малец может угрожать Старейшине Илин. — Не Минцзюэ глянул на Вэй Усяня, лицо которого потемнело от понимания, кем Цзинь Лин мог ему угрожать. К гадалке не ходи — это был Цзян Чэн, и сейчас Старейшине Илин было лучше уносить ноги куда подальше, пока тот не явился по его грешную душу и не отправил нерадивого братца обратно в судилища Диюя.       И действительно, тот путь, что он избрал в прошлом, часто подвергался критике и в долгосрочной перспективе даже вредил здоровью заклинателя. Но все же было две причины, по которым люди продолжали выбирать путь Тьмы. Первая — мастерски овладеть им удавалось в короткие сроки, и вторая — не было никаких ограничений ни по способностям, ни по уровню духовных сил заклинателя. Вот поэтому всегда находились и будут находиться люди, которые широкой дороге предпочитали скользкую тропинку. Юноша заключил, что после того как Мо Сюаньюя с позором выгнали из Ордена Ланьлин Цзинь, тот последовал бесчестному пути. Для Вэй Усяня же его заключение оказалось как нельзя кстати, потому что помогало ему избежать многих лишних проблем.       Многие понимали, что такой путь, избранный Старейшиной Илин, не мог не подвергаться критике. Тёмная энергия, с которой так ловко в будущем управлялся Вэй Усянь, у всех прочно вязалась лишь со злом. Тёмные твари переполнены энергией обиды и заклинатели испокон веков уничтожали их только с помощью Правильного пути. Все привыкли, что светлая энергия несёт добро, хотя от этой самой светлой энергии заклинатели так же гибли — искажение Ци было проблемой многих заклинателей, особенно тех, что родом из Цинхэ Не.       Никто, до Вэй Усяня, кажется и не задумывался о том, что энергию обиды тоже можно использовать во благо. Так же, как и привычную всем заклинателям светлую Ци. А, если ранее кто-то пытался постигнуть азы управления энергией обиды, то их попытки явно не увенчались успехом. И далеко не факт, что те, кто до Усяня старались постигать Тёмный путь, делали это с благими намерениями. И, хоть намерения самого Вэй Усяня пока ещё никто не понимал, но пока он не творил ничего такого, за что его можно было бы порицать. Поэтому, все с интересом продолжали наблюдать за дальнейшим развитием событий и за будущим основоположником Тёмного пути, у которого в будущем, кажется, появились последователи, или скорее подражатели.       Хорошо это или плохо? Никто сейчас дать ответ на этот вопрос не мог, но люди прекрасно понимали, что старшей версии Вэй Усяня это точно только на руку.       Семьи Цзян и Юй с беспокойством глянули в сторону Первого юньмэнского ученика, услышав, что данный путь в долгосрочной перспективе несёт в себе вред. Но с Усянем из книги они уже сделать ничего не могли, зато с тем, что сидел с ними в зале… Семьи решили сделать всё возможное, чтобы в случае чего отговорить Усяня от этой опасной затеи, и кажется им на помощь был готов прийти даже Лань Ванцзи, которому тоже не очень нравилось то, что он слышал.       Цижэнь же был готов плеваться кровью от каждого упоминания порочного, по его мнению, пути. Он едва держал себя в руках, чем вызывал беспокойство у племянников. Мужчина видел, что старший уже о чём-то договаривался с девой Вэнь, которая уже готовила иглы на экстренный случай, и сам Цижэнь хоть и не был трусом, очень надеялся, что иглы племянницы Вэнь Жоханя ему не понадобятся.       Старого лиса из Ланьлин Цзинь же, зацепил тот факт, что для использования Тёмного пути были весьма соблазнительные условия: короткие сроки, ни по способностям духовных сил, которых у главы Цзинь было не так уж и много, если сравнить с другими главами Великих орденов.       Мадам Цзинь, снова заметив нездоровый интерес супруга к кривой дорожке, не удержалась и наступила каблучком ему на ногу, с удовольствием наблюдая, как тот скривился, но смолчал, лишь подальше отодвигаясь от любимой жены, которая в гневе способна на многое — не только ноги отдавить.       Юноша уперся руками в землю, но все равно не мог встать, сколько ни старался. Лицо его уже побагровело, и он яростно заскрежетал зубами:       — Если ты меня не отпустишь, я все расскажу своему дяде, и тогда ты будешь молить о пощаде!       Сычжуй и Цзинъи глянули в сторону Цзинь Лина, находя его угрозы и действия в отношении старшего Вэя, какими-то ребяческими. А Цзинь Лин и вовсе не хотел вспоминать этот день и первую встречу своих дядей после долгой разлуки, которую тёплой явно назвать было нельзя. Они были тогда совсем не рады друг другу.       — Интересно, кому же он собрался жаловаться? — глава ордена Не хмыкнул, предвкушая что-то крайне интересное.       Вэй У Сянь удивился:       — А почему своему дяде, а не отцу? Кто, ты говоришь, твой дядя?       — Вэй-сюн, мне кажется ты ходишь по очень тонкому льду, и тебе следует убраться оттуда сейчас же. — Не Хуайсан действительно боялся за друга, хоть и понимал, что старшая его версия не услышит предупреждение друга и конечно же не поспешит прямо сейчас бежать со всех ног оттуда. Поэтому он с ужасом ждал дальнейших событий. Всё-таки шестое чувство у Не Хуайсана было хорошо развито, что было не избежно при жизни в Нечистой Юдоли, рядом с Не Минцзюэ, который не раз грозился сломать ему ноги, сжечь веера и остальные побрякушки.       Едкий и холодный голос раздался у него за спиной:       — Я его дядя. Тебе есть что сказать перед смертью?       При звуке этого голоса вся кровь прилила к голове Вэй У Сяня, а затем схлынула назад. Хорошо, что его лицо было измазано белилами, и его бледность осталась незамеченной.       — Даже так? — глава ордена Вэнь удивлённо хмыкнул: — интересно кто же мог так напугать Старейшину Илин, да ещё вот так сразу угрожать ему новой смертью?       Многие не заметили как вытянулись поближе, желая узнать, кто же имел на тёмного заклинателя такое влияние, что тот побледнел от одного только голоса. А сам Вэй Усянь давно выставил только одну кандидатуру на этот счёт. Если учесть, что говорилось в прологе этой злосчастной книги, Усянь мог быть уверен, тот кто вызвал такие эмоции, определённо — Цзян Чэн. После мадам Юй, это был второй человек, которого ему следовало бы бояться в гневе.              Уверенными шагами к ним приближался мужчина в фиолетовом одеянии, полы его цзяньсю свободно развевалось по ветру, а рука покоилась на рукояти меча. Серебряный колокольчик был подвешен к его поясу, при ходьбе, однако, не издававший ни звука. Мужчина имел тонкие брови и миндалевидные глаза, в которых читалась сдерживаемая мощь, перемежающаяся с еле различимым намерением атаковать; оно молниями вспыхивало в его глазах, когда он пристально смотрел на что-то; черты лица его были привлекательны, но резки. Он остановился в десяти шагах от Вэй Усяня, выражение его лица было подобно заточенной стреле в натянутой тетиве лука, готовой поразить цель в любой момент. Даже его поза источала высокомерие и самоуверенность.       В этот момент никто не ожидал, что появиться симуляция, действительно показывающая людям Цзян Ваньиня, который был гораздо старше того, что сидел сейчас перед ними. Детская мягкость ушла и действительно, мужчину, отображённого перед ними, вполне можно было назвать красивым, невероятно красивым, но всё портила хмурость в сочетании с резкими, хищными чертами лица, немного отталкивала людей, заставляя опасаться. И все, слушая чтение Лань Цижэня, были готовы согласиться с написанным, оно весьма точно отображало то, что сейчас они видели перед собой.       Яньли, Усянь и сам Цзян Чэн не могли перестать таращиться на симуляцию. Старший Цзян Ваньинь имел общие черты с Цзян Чэном, который сидел в кругу семьи, но в тоже время он отличался от себя в молодости. Слишком напряжённые желваки и таящий угрозу взгляд. Вэй Ин, сидящий в зале, мог только посочувствовать себе будущему. Встреча Старейшины Илин с этим человеком, явно обещала гром и молнии между ними.       - Ты возмужал, Цзян Чэн. — Вэй Ин нервно сглотнул, еле отлепив язык от нёба. Почему-то от старшего Цзян Ваньиня пробирало дрожью ничуть не меньше, чем от мадам Юй, когда та была разъярена какой-то из его выходок. Даже взгляд их — Юй Цзыюань и книжного Цзян Чэна, был очень сильно схож. Казалось бы, словно это два хищника, готовые напасть в любой момент.       Пурпурная паучиха, едва взглянув на старшую версию родного сына, поняла, что тот в зрелом возрасте — точная её копия, и даже взгляд был такой же. Такой же, каким он был, когда она смотрела на Усяня не так давно, ещё до появления книги. Только вот она сомневалась, что Цзян Чэн примется отчитывать брата за какую-то дурную затею. Скорее уж в глазах книжного Цзян Ваньина читалась угроза, прямая, которая так и говорила, что Цзян Чэн убьёт любого, кто посмеет к нему приблизиться слишком близко, посмеет заглянуть в его душу. Это Юй Цзыюань совсем не нравилось. Не нравилось, что сын слишком стал на неё похож и кажется не имел ни капли мягкости отца во взгляде. Весь натянутый, как струна, всегда готовый к бою. Разве не этого она желала так сильно? Желала, чтобы её сын был сильнее? Превзошёл Вэй Усяня? А желала ли она видеть плоды своих трудов сейчас? Нет. Она не хотела, чтобы её А-Чэн, её отдушина, вырос таким… Поэтому, глянув в сторону супруга, который хмурился так же, как она… женщина клятвенно пообещала себе постараться быть мягче. Постараться не давить на сына и если нужно заставлять… нет, просить Вэй Усяня помогать Цзян Чэну в освоении. В том, что воспитанник не откажет она была уверена.       Он нахмурился:       — Цзинь Лин, почему ты так долго? Тебе и впрямь нужно было, чтобы я пошел за тобой? Посмотри, в какой недостойной ситуации ты оказался, и сейчас же вставай!       — А-Чэн? — дева Цзян была обескуражена, как и многие, той грубостью, с которой Цзян Ваньинь общался с собственным племянником. Тем более, разве он не видел, что племяннику нужна помощь?       Юй Цзыюань же невольно скривилась, словно проглотила дольку лимона. Она так же общалась и с Цзян Чэном, и с Вэй Усянем. Она не замечала, как со стороны это звучало. Грубо, так, словно удар хлыста, и теперь Цзян Чэн повторял в будущем её ошибку. Слишком упрекал племянника и давил на него, поступал так же, как Пурпурная паучиха с собственным дитя.       Первоначальное оцепенение спало, и Вэй Усянь быстро сообразил, что дело плохо. Он незаметно согнул палец внутри рукава, и бумажный человечек вернулся к нему. Цзинь Лин почувствовал, что ужасная тяжесть, наконец, покинула его, и тут же вскочил на ноги, схватив свой меч. Он встал подле Цзян Чэна и угрожающе указал мечом на Вэй Усяня:       — Я сломаю тебе ноги!       Не Хуайсан, привыкший слышать эту фразу от брата, невольно вздрогнул. А, если учесть, что воспитывал этого Цзиня никто иной, как Цзян Ваньинь, то можно было смело заявлять, что в будущем, новый глава ордена Цзян слишком переобщался с главой ордена Не и подцепил от того дурную привычку угрожать всем переломом ног.       Не Минцзюэ, прекрасно понимающий ту же цепь событий с его коронной фразой, только хмыкнул на это, но от чего-то ему казалось, что этот Цзян Ваньинь вполне мог выполнить свои угрозы. От это становилось немного странно, понимать, что его это напрягает. Не пугает, нет, просто напрягает. Всё-таки у Цзян Ваньиня в будущем Цзыдянь и пламенный характер, так что глава ордена Не решил запомнить как данность: следы Цзыдяня и переломанные ноги у людей, следствие общения с сыном Пурпурной паучихи в роли главы ордена.       Слушая сейчас книгу, он даже представить не мог, как его брат затесался в друзья, теперь уже братьям Цзян. Один из них был главой ордена с весьма пламенным характером и Цзыдянем под рукой, а второй мог спокойно поднимать мёртвых. Хотя, если взглянуть на данную ситуацию иначе, его брат определённо обретёт сильных союзников, если скрепит себя братскими узами с этими двумя.       Теперь, когда племянник и дядя стояли рядом, было ясно, что они весьма и весьма похожи, их можно было принять даже за братьев. Цзян Чэн сделал движение пальцем, и бумажный человечек вылетел из руки Вэй Усяня и приземлился прямо в ладонь главы Ордена Юньмэн Цзян. Он мельком взглянул на бумажку, и враждебность появилась на его лице. Цзян Чэн сжал ладонь, и человечек вспыхнул и сгорел дотла под крики злого духа, заключенного в нем.       Все в этот момент прекрасно понимали, что Усянь был в смертельной опасности. Наверняка, Цзян Ваньинь без труда узнает своего умершего шисюна, ведь провёл с ним под одной крышей достаточное количество лет, чтобы кажется знать всё о нём до мельчайших деталей. В общем и целом ясно было одно. Недавно вернувшемуся в мир живых, Старейшине Илин требовалось как можно скорее бежать без оглядки и молиться всем богам, чтобы на него снова не начали охоту. Иначе итог снова обещал быть весьма плачевным.       Некоторые девицы же, не могли не скривиться, услышав о злом духе, который погиб, стоило бумажному человечку оказаться в руках книжного главы ордена Цзян. Многие без труда определили, что человечек — очередное изобретение Старейшины Илин, но ему уже никто не удивлялся. По сравнению с компасами Зла и флагами, привлекающими духов, бумажный человечек был нечем иным, как просто забавой. Однако кто-то даже посочувствовал духу, которого ждала столь незавидная участь. Он жестко отчеканил:       — Сломать ноги? Что я тебе говорил! Если встретишь заклинателя, следующего такому извращенному пути, убей его и скорми своим собакам!       Вэй Усянь быстро отступил назад, не тратя драгоценные секунды на бесполезные попытки добраться до своего ослика. Он подумал, что после стольких лет, жгучая ненависть, что испытывал к нему Цзян Чэн, должна была угаснуть. Но она, напротив, разгорелась лишь сильнее, как будто бы это был сосуд с выдержанным вином. Сейчас его ненависть распространялась не только на него, но и даже на тех, кто следовал тому же пути, что и он!       Юй Цзыюань и Цзян Фэнмянь невольно дёрнулись, услышав как жестоко их сын предлагал расправиться племяннику с тёмным заклинателем. Да и сам Цзян Чэн был не менее ошарашен, не понимая, когда он успел стать таким жестоким. Да, тёмное заклинательство как и многие он мог считать злом, но чтобы вот так лишать кого-то жизни? Ещё и руками племянника, которого обучают точно такой же жестокости… нет, Цзян Чэн отказывался верить в то, что в будущем он может стать таким…       Вэй Усяня же передёрнуло внутренне не только от страха за шкуру своего будущего «я», но и от осознания того, что на его месте без труда мог оказаться кто-то иной, тот же несчастный, доведённый до сумасшествия Мо Сюаньюй и кто-кто, а именно Сюаньюй явно не заслуживал ещё больше страданий за избранный путь. Ему сполна досталось от родственников после смерти матушки.       — Нет, я не мог возненавидеть Вэй Усяня. — Цзян Чэн глянул в сторону Усяня, а затем в сторону племянника, который уж точно должен был знать, что чувствовало его старшее «я» по отношению к Старейшине Илина, но то, как тот отводил взгляд, словно не желая смотреть на Цзян Ваньиня, рушило последние надежды.       — Глава ордена Цзян, вы и правда очень сильно ненавидели Вэй Усяня до того, как всё-таки смогли вновь наладить отношения… — Сычжуй всё же решился дать ответ на растерянный взгляд наследника Цзян. О том, что тот пока ещё не являлся главой, А-Юань позабыл.       Сердце Вэй Усяня, как и казалось, всего семейства Цзян, дружно, словно упало в пропасть. Никто из них не мог поверить в услышанное…       Цзинь Лин почувствовал поддержку своего дяди и бросился атаковать еще яростнее. Вэй Усянь запустил два пальца в свой мешочек-ловушку, готовясь что-то достать из него, как вдруг перед его глазами голубой молнией сверкнул меч. Он столкнулся с мечом Цзинь Лина, в мгновение ока высекши из него золотые искры.       Дело было не в качестве мечей, а в огромной разнице в силе людей, их державших. Вэй Усянь уже с точностью до миллисекунды расчитал время для своего трюка, но сияние меча сбило его с установленного ритма, и он внезапно споткнулся и неуклюже шлепнулся на землю, прямо на чью-то белоснежную обувь. Секунду помешкав, он медленно поднял голову.       Сейчас слыша эти строчки, Цзинь Лин чувствовал невероятную горечь. Даже если учесть, что он тогда был ни сном ни духом о том, что в теле его сумасшедшего родственника сидит другой его дядя, то все равно выходило, что он был готов с полной уверенностью лишить кого-то из них жизни, лишь за то, что те были другими и шли иным путём. Это даже звучало в голове Цзинь Лина как что-то неправильное, и наверное общение с дядей Вэем всё же дало ему другую картину мира, хотя он вряд ли признается в этом Старшему Вэю, когда вернётся обратно домой.       — Интересно, кто помешал Вэй-сюну? — Не Хуайсан раскрыл расписной веер и скрыл часть лица. В душе он искренне надеялся, что сорванный манёвр не приведёт к какой-нибудь трагедии, но ещё он тешил в душе надежду, что защитником Вэй Усяня окажется как раз-таки Ханьгуан-Цзюнь. По скромному мнению младшего наследника Не, эти двое замечательно подходили друг другу, да и кажется тот, кто показал их совместное будущее в симуляции тоже так считал.       — Кто бы это ни был, он явно защищает Старейшину Илин. — Цзян Яньли глянула на Лань Цижэня в ожидании, когда же тот продолжит, чтобы знать, кто спас её милого А-Сяня от меча Цзинь Лина. Одна мысль о том, что её сын мог убить одного из своих дядей, приводила девушку в ужас.       Цзинь Цзысюань тоже был не доволен тем, как его сын легко направил меч против своего дяди. Может Цзысюань и не любил Вэй Усяня, но уж точно не настолько, чтобы желать ему смерти, и уж точно он не желал, чтобы его Суйхуа окропила кровь одного из братьев будущей супруги. Хотя в то, что он и дева Цзян скрепят себя узами брака, Цзинь Цзысюань всё ещё верил с трудом.       Первым, что увидел Вэй Усянь, было тонкое длинное лезвие меча, полупрозрачное и кристально чистое, сделанное будто бы изо льда.       Среди заклинателей этот меч слыл одним из самых известных. Вэй Усянь чувствовал его мощь бесчисленное множество раз, как по одну сторону с ним, так и против него. Рукоять меча была выкована из чистейшего серебра с использованием секретной технологии; лезвие его, чрезвычайно тонкое и почти прозрачное, обдавало своих противников холодным дыханием льда и снега и в то же время могло разрезать сталь, как масло. Но хотя меч и выглядел легким как пушинка, что вот-вот взмоет ввысь, на деле он весил довольно много, и обычному человеку было не под силу сражаться им. Он назывался: «Бичэнь».       Описание меча было красивым и многие даже бросили в сторону Лань Ванцзи заинтересованный взгляд, желая взглянуть на столь изящно описанный меч, но к сожалению, не всем это удалось. Ванцзи же накрыл ладонью ножны Бичэня, услышав, что тот был направлен когда-то в сторону Усяня. Да, Ванцзи тот до безумия раздражал, да, он мог бы вызвать его на сражение где-нибудь в качестве тренировки, но что-то подсказывало ему, что это явно не тот случай, и одна мысль о том, что его меч мог серьёзно навредить Усяню или же вовсе убить, вызывало неприятное ощущение где-то внутри, а пальцы, казалось, немели. Он даже боялся представить тот исход, в котором мог серьёзно направить на Юньмэнца оружие как на врага. А учитывая, что симуляция показала их жизнь в качестве спутников на тропе самосовершенствования… Ванцзи хотел знать, почему же его будущее я могло всерьёз сражаться с Вэй Усянем, как с врагом.       Лезвие меча развернулось, и Вэй Усянь услышал легкий «звяк» у себя над головой — меч вернулся в ножны. В ту же секунду раздался отдаленный голос Цзян Чэна:       — А я все думал, кто же это. А это оказался ты, второй молодой господин Лань.       Ноги в белоснежной обуви обошли Вэй Усяня и спокойно сделали три шага вперед. Вэй Усянь поднял голову и встал. Проходя мимо своего неожиданного спасителя, он сделал вид, что отряхивает одежду и будто бы случайно на секунду встретился с ним взглядом.       Его окружала атмосфера безмятежного лунного света. Семиструнный гуцинь, что висел за его спиной, был уже, чем другие цитры; его черный корпус высечен из дерева неярких цветов.       На голове мужчина носил белую лобную ленту с плывущими облаками. Кожа его была светлая, лицо благородное и утонченное, будто выточенное из лощеного нефрита; глаза лучились светом, словно созданные из цветного стекла, поэтому взгляд его казался отстраненным от всех сует. Мужчина этот был соткан из снега и льда, выражение его лица всегда оставалось холодным и бесстрастным, не изменившись ни на йоту даже при виде нелепого вида Вэй Усяня.       Ни единой пылинки, ни даже слегка смятого местечка ни нашлось в его облике. С головы до пят он был безукоризнен. И все же, в голове Вэй Усяня красным светом вспыхнули два слова.       Траурные одежды!       Траурные одежды, что же еще. Все заклинатели наперебой расхвалили одеяния Ордена Гусу Лань, как одни из самых изысканных, а самого Лань Ванцзи, как одного из самых невыразимо прекрасных людей, кои рождаются раз в сто лет. Но ничто не могло стереть с его лица печальное выражение, будто бы его любовь давно умерла.       Никто в такой напряжённый момент не решался прервать Лань Цижэня. Все чувствовали напряжение от разворачивающихся на горе Дафань событий, и кто-то из юньмэнцев, пусть и тихо, даже не побрезговал весьма красочно, но крайне не прилично, юньмэнским матом описать данную ситуацию, и пусть многие были с ним согласны, невинные девушки полыхали лицами, а праведные Лани ушами. Конечно, никто вычислять человека, красочно описавшего их эмоции, не стал.       Многие слушали описание всегда идеального Второго Нефрита, так сказать, в пол уха. Усталость давала уже о себе знать, да и чтение хотелось закончить в этот раз как-то поскорее, но из сонно-ленивого состояния их выдернуло то, что Старейшина Илин неожиданно упомянул траурные одеяния, и Цижэнь уже вновь был готов разразиться праведным гневом, если бы не прочитал то, что шло дальше, и ни у кого не было слов.        Многим казался невероятным сам факт того, что Усянь с первого раза так точно определил эмоции ледяной статуи с именем Ванцзи, который слегка дернулся при упоминании печали по давно умершей любви. Так же дёрнулся и Усянь, а зал погрузился в многозначительное молчание. Здесь не нужно было и слов. Но вскоре его прервал Лань Цижэнь, продолжив внешне невозмутимо читать, хотя душа ныла от того, что его племянник действительно мог носить траур по бедствию Юньмэна…       По воле неумолимой судьбы пути врагов рано или поздно пересекаются, а беда никогда не приходит одна… Так или иначе, эти трое оказались в одно время в одном месте.       Цзян Фэнмянь вздохнул. Ему не нравилось слышать, что Вэй Ин, его воспитанник, отнёс своего близкого человека к врагам. Казалось, что сейчас он видел, как рушится крепкая связь А-Чэна и А-Ина, связь, которую они выстраивали с первым приходом Усяня в орден Цзян.       Лань Ванцзи стоял неподвижно и молчал, устремив взгляд на Цзян Чэна. Цзян Чэн тоже считался исключительно красивым, но, стоя рядом с Лань Ванцзи явно проигрывал ему. Он поднял одну бровь и произнес: — Ханьгуан-цзюнь, а ты и вправду «всегда там, где творится хаос». Значит, у тебя нашлась минутка и для столь глухого места?       — На какой больной мозоли тебе потоптался Лань Чжань, что ты его так невзлюбил? — Вэй Усянь совсем не понимал яда, который цедила взрослая версия его брата в сторону Второго нефрита. И напряжение между этими двумя людьми, казалось, можно было почувствовать даже через книгу.       — А мне откуда знать, мало ли что случилось за тринадцать лет… твоего отсутствия. — Цзян Ваньинь никак не желал говорить о смерти, словно боясь, что вот-вот накликает беду, или же, что его брат вовсе вот-вот исчезнет.       Если и были люди в этот момент, готовые что-то сказать наследнику Цзян, то их пыл поумерился либо от слов Цзян Ваньиня, либо же от взгляда Пурпурной паучихи, с которой связываться никто не желал.       Обычно могущественные заклинатели из именитых кланов не тратили время на мелких сошек из числа злобных тварей. Но Лань Ванцзи был исключением. Он никогда не обращал внимания на силу своей добычи и шел на ночную охоту, даже если создание тьмы было незначительным и его убийство никак не могло увеличить славу заклинателя. Если где-то нуждались в помощи, он спешил туда. Лань Ванцзи был таким с самых юных лет. «Он всегда там, где творится хаос» говорили о нем простые люди, потому что он никогда не отказывал человеку в беде и тем самым они славили его высокую моральность. Но сейчас Цзян Чэн произнес эти слова с долей насмешки, что было весьма и весьма невежливо. Даже ученикам, что шли вслед за Лань Ванцзи, стало не по себе от них. Лань Цзинъи, со свойственной ему прямотой заметил:        — А разве глава Ордена Юньмэн Цзян тоже не здесь?       Первую часть строк о Ванцзи, Цижэнь зачитал не без удовольствия. Это было слышно даже в его несколько смягчившемся голосе, и признать, такому будущему Второму нефриту никто не удивился, но уважения юноша заслужил в глазах довольно большого количества людей, даже Вэнь Жохань не мог не бросить в сторону второго Нефрита уважающий взгляд. По истине во всём мире не так много людей, готовых помогать простым людям со всеми бедами не потому что горит желанием прославить свой клан, свой орден, а потому что людям просто нужна помощь.       — Знаешь, я даже не удивлён. — Цзян Чэн постарался оказаться как можно ближе к Вэй Усяню, так как без его присутствия рядом, наследник Цзян уже начинал ощущать дискомфорт.       Вэй Ин на это только улыбнулся, слишком занятый работой над загадкой купола над Юнмэном он раз за разом читал записи, писал, зачёркивал и снова писал, и заметив это, Ваньинь решил переместиться поближе к родителям. С сестрой он бы тоже с удовольствием сел, но та находилась рядом с Цзинь Цзысюанем, а сидеть рядом с ним наследник Цзян не горел особым желанием.       Лань Ванцзи, услышав это, невольно заполыхал ушами, и благо они были скрыты под волосами и могли уберечь его от лишних расспросов людей, привыкших видеть в нём лишь холодную нефритовую статую, идеальную до скрёжета зубов.             Лань Сичэнь позволил себе лёгкую улыбку, услышав о брате, и при этом он едва ли мог заметить, как скривился от зависти Су Шэ, ещё проходивший обучение в Облачных Глубинах. Су Шэ не верилось, что такой холодный человек, как Второй нефрит ордена Гусу Лань, мог быть настолько правильным, до скрёжета зубов и мерзкой, липкой зависти, оседающей где-то внутри у будущего основателя клана Молин Су.       Цзян Чэн сурово оборвал его:       — Цыц, почему ты позволяешь себе встревать в разговоры старших? Орден Гусу Лань всегда славился своими манерами. Разве сейчас этому не учат?       Лани, словно наяву слышавшие этот едкий, недоброжелательный тон и это было очень неприятно, но из-за трёх тысяч правил они были вынуждены многое терпеть. И вот именно в такие моменты многие из Ланей не раз жалели, что не могут ответить так же грубо, дать оппоненту отпор, даже пусть и словесный.       Лань Ванцзи, казалось, не хотел принимать в этой перепалке никакого участия и выразительно посмотрел на Лань Сычжуя. Тот понял его без слов и приказал остальным ученикам разговаривать между собой. После он заговорил с Цзинь Лином:       — Молодой господин Цзинь, ночная охота всегда была честным соревнованием среди всех кланов и орденов. Но усеивание всей горы Дафань сетями, которые мешают другим заклинателям и в которые они ненароком угождают, можно считать прямым нарушением принципа соревновательности, как вы считаете?       Сичэнь нисколько не удивился тому, что его брат не собирался вступать в конфликт с Цзян Ваньинем. Он был даже рад, что его брат имел крайне неконфликтный характер. Разлада, вражды между орденом Гусу Лань и Юньмэн Цзян, ему точно не хотелось.       Многие же удивились слаженности работы Ханьгуан-Цзюня и Сычжуя, который поступил весьма хитро, решив вести разговор уже не с главой Цзян, а с его племянником. И эту хитрость не мог не одобрить Лань Цижэнь, ему определённо нравилось, что в будущем поколении появился такой способный юноша. И пусть тот по крови был Вэнем, это нисколько не омрачало старика Лань. Он словно забыл о данном факте.       Заклинатели, что из мелких, что из крупных орденов, согласно загудели на заявление о том, что действия Цзинь Лина нарушают принципы соревнования. А глядя на них, Цзинь Лин чувствовал не только стыд, от своих прошлых поступков, но и злость. Все эти заклинатели ругали его за то, что он расставил сети на горе Дафань, а сами же были ни чем не лучше, когда пытались схватить Призрачного Генерала как трофей, даже несмотря на то, что тот их спас от Ложной богини, или же несмотря на всю свою праведность, убили его старшего дядю и забрали его труды, как трофеи, пользовались ими, но никто и доброго слова не говорил о нём. Лишь поливали грязью, желая тому гнить в Диюе до скончания времён. Он понимал, что сейчас они ничего из этого почти не знают, не знают как поступили с его дядей, но Цзинь Лин, росший в Ланьлин Цзинь и имевший честь общаться с настоящим мастером лицемерия и масок, видел натуру многих в будущем, поэтому не им было его судить. Уж точно не им.       Суровое выражение лица Цзинь Лина было почти таким же, как у Цзян Чэна:       — Причем здесь я? Они попадаются в сети по своей глупости. Я разберусь со всем, когда поймаю добычу.       Лань Ванцзи нахмурился. Цзинь Лин собирался продолжить, но вдруг в ужасе понял, что не может ни раскрыть рта, ни произвести ни единого звука. Видя, как нижняя и верхняя губы его племянника крепко сжаты, словно склеены, Цзян Чэн переполнился гневом. Его пренебрежительное отношение к окружающим, что он силился сдерживать, вырвалось, наконец, на волю:       — Ты, по фамилии Лань! Что ты себе позволяешь?! Еще не твой черед поучать Цзинь Лина, так что сними заклятие, сейчас же!       Хоть в ситуации было мало смешного, Цзинъи и Сычжуй позволили себе лёгкую улыбку. Сами они многократно говорили об этом Цзинь Лину — он копия дяди! Но тот и слушать не хотел, а теперь об этом твердила и книга, не давая Цзинь Лину уже отпираться от данного факта. Хотя не было ничего удивительного в том, что Цзинь Жулань так походил на грозного Саньду Шэншоу. Тот воспитывал Цзинь Лина в одиночку с самых пелёнок, и Цзинь Лин невольно перенимал манеры своего дяди.       Многие с облегчением выдохнули, когда младший из Нефритов наложил на не в меру горделивого Цзиня заклятье молчания, чтобы тот молча обдумал своё поведение. Хотя некоторые и осуждали действия блистательного Ханьгун-Цзюня, который явно не мог использовать это заклятье где и когда вздумается, ещё и на адептах чужого ордена. Однако, услышав обращение старшего Цзян Ваньина к Ханьгуан-Цзюню, не могли не пожалеть о том, что Лань Ванцзи не мог так же заткнуть и этого человека, но тот уже был главой чужого ордена, и у Лань Ванцзи могли бы начаться серьёзные проблемы, если б он применил к тому Цзян Чэну, уже главе ордена — знаменитое гусуланьское заклинание. Гневных писем главе ордена Лань было бы не избежать, и не исключено, что этот глава ордена Юньмэн Цзян не стал бы беспокоиться о тонкой душе заклинателей Гусу и со всем жаром, пылом и заковыристой бранью, попросил бы наказать Ханьгуан-Цзюня за такое самоуправство.       — А-Чэн. — Цзян Фэнмянь вздохнул, зная пылкий характер сына он всё же ещё надеялся на лучшее.       Заклятие молчания часто использовалось в Ордене Гусу Лань, чтобы дисциплинировать учеников. Вэй Усянь сотни раз страдал от этого, казалось бы, простого трюка. Заклятие было нетрудным для изучения, но, тем не менее, только члены клана Лань владели его тайной. Если виновный пытался заговорить через силу, то либо его губы рвались до крови, либо горло сипло на пару дней.       Единственным выходом оставалось молчать и хорошенько обдумывать свое неправильное поведение, пока не истечет время заклятия. Лань Сычжуй произнес:       — Глава Ордена Цзян, нет причин гневаться. Если молодой господин Цзинь не будет противиться, заклятие спадет само через тридцать минут.       Те, кто не понаслышке был знаком с заклятием молчания, невольно скривились так, словно съели лимон. Заклятье было отвратительным. Так считал не только Усянь, не раз ему подвергшийся во время обучения в Облачных глубинах, но и Цзинъи, которого подвергали этому заклятью чаще чем знакомого всем Старейшину Илин, или же, по крайней мере, не меньше его.       Те, кому только сейчас довелось услышать об этом заклинании, могли лишь посочувствовать, это и правда звучало слишком жестоко для применения на ком либо, пожалуй такой практике стоило подвергать только преступников, но никак не обычных людей, но похоже адепты клана Лань придерживались иного мнения, раз сам Второй нефрит ордена Гусу Лань решился использовать его на адепте чужого ордена. Хотя все прекрасно понимали, что мальчишка из Ланьлин Цзинь безусловно выглядел и говорил как выскочка, напоминая своим поведением главу клана Яо, который сейчас на удивление молчал, словно кто-то тоже наложил на него заклинание молчания, но так было даже лучше.       — Заклинание конечно хорошее. — глава ордена Не усмехнулся, сам бы он тоже был не против знать его, чтобы затыкать без умолку болтающего порою братца или надоедливых старейшин, которые порою так напоминали главе Не попусту кудахчущих куриц, действующих на его отнюдь не стальные нервы. Казалось, что они так и хотят порою приблизить главу ордена Не к искажению Ци. — Но я бы не стал на месте Второго нефрита использовать его на чужом адепте во время ночной охоты, если кому-то или ему самому вдруг начнёт грозить опасность, он не сможет никого предупредить или позвать на помощь, хотя конечно есть сигнальные огни, но я не об этом.       Ни Сычжуй, ни Цзинъи никогда не задумывались о чём-то подобным, да даже остальные Лани никогда не думали, что это может привести к каким-то трагичным событиям, а сам Лань Ванцзи подумал, что это как раз-таки не лишено смысла, и не стоит использовать заклинание молчания на ночной охоте. Ведь и правда не хотелось бы, чтобы кто-то погиб вот так глупо из-за заклятья молчания, лишь потому что не успел крикнуть о помощи или предупредить других. Всё же на ночной охоте полчаса могут сыграть огромную роль.       Вэнь Жохань глянул в сторону Лань Цижэня, и казалось тот уже раздумывал над словами главы ордена Не, а это значило ещё одно бесполезное правило на стене Послушания в Облачных глубинах, и о небожители, кто бы знал, как Жохань был рад, что давно уже не обучается там и не вернется туда, во всяком случае по собственной воле уж точно.       Не успел Цзян Чэн открыть рот, как из леса к нему выбежал мужчина в фиолетовых одеждах Ордена Юньмэн Цзян с криками:       — Глава Ордена! — но увидев Лань Ванцзи, тут же замолчал.       Цзян Чэн зло произнес:       — Говори уже. Одной дурной вестью больше.       Мужчина вполголоса продолжил:       — Недавно по лесу вихрем пронесся голубой меч и уничтожил Сети божественного плетения, что вы установили.       Цзян Чэн бросил на Лань Ванцзи резкий взгляд, и открытая неприязнь перекосила его красивое лицо:       — Сколько сетей уничтожили?       Мужчина еле слышно ответил:       — Все…       Больше четырех сотен!       Цзян Чэн клокотал от ярости.       Люди только услышав про меч сразу поняли, что к уничтожению сетей приложил руку Второй нефрит клана Лань, который навряд ли раскаивался в своём поступке, когда резал сети. И Цзян Ваньину могли только посочувствовать. Такая трата денег, чтобы помочь племяннику с первой ночной охотой, и что же? Всё в пустую. Не сложно было понять ярость Цзян Чэна в будущем. Тот же Цзян Ваньинь, что сидел в зале мог только скривиться как от боли.       — Четыре сотни сетей и все испорчены…       — А я говорил тебе, дядя, что мне не нужны четыре сотни сетей для охоты, тем более они оказались бы все равно безнадёжно испорчены людьми, которые обязательно попались бы в них. А без них ты меня не отпускал. Ты даже приставил ко мне замаскированных адептов, чтобы они следили за мной!              Многие понятливо усмехнулись чрезмерной заботе со стороны взрослой версии будущего главы Цзян, а тот не знал куда себя деть, покрываясь красными пятнами от стыда.              Он никак не ожидал, что поездка в эту глушь окажется столь несчастливой. На самом деле он прибыл сюда, чтобы помочь своему племяннику. Цзинь Лину в этом году исполнялось пятнадцать — возраст, в котором юноше пора заявить о себе и начать соревноваться с учениками из других кланов. Цзян Чэн очень серьезно отнесся к выбору места для ночной охоты и в итоге остановился на горе Дафань.              — Дядя, это был худший выбор для моей первой охоты… — Цзинь Жулань глянул в сторону Цзян Ваньиня мрачно, вспоминая руки статуи, схватившей его. Было даже страшно представить, что случилось бы с ним, если бы на горе в тот момент не оказался давно умерший Старейшина Илин и дядя его лучшего друга, не совсем живой, но не мёртвый — Призрачный Генерал.       Жуланю до сих пор было сложно поверить, что Лань Сычжуй и Вэнь Нин находились в кровном родстве. Хотя сейчас, глядя в сторону Вэней, он был готов признать, что и правда сходство с Вэнями на лицо, и возможно, что сейчас, где-то в зале находились настоящие родители Сычжуя.       Взгляд Цзинь Лина невольно зацепился за будущего Призрачного Генерала. Сейчас даже не верилось, что этого юношу будут бояться и ненавидеть все заклинатели, так же как и будут ненавидеть Старейшину Илин.       Сычжуй тоже часто бросал в сторону Вэней взгляды, особенно задерживая их на лицах Вэнь Цин и Вэнь Нина. Вэнь Нин казался ему сейчас безобидным, невинным юношей, пугливым и никак не вязался этот образ с лютым, сознательным мертвецом, созданным одним из его родителей… его Сянь-гэгэ. Он даже боялся, узнать, как отреагирует дева Вэнь на обращение своего брата в разумного лютого мертвеца. Что-то подсказывало ему, что от недопонимания Вэнь Цин за своего брата может, пока ещё несостоявшемуся злу мира заклинателей, воткнуть несколько иголок в лоб.       — Молодой господин Цзинь, почему вы говорите, что худший выбор? — Лань Сичэнь глянул в сторону Цзинь Лина, однако ответил ему не он, а Цзинъи…       — На горе Дафань было такое же опасное существо как и в деревне Мо, только вот если бы не учитель Вэй и Призрачный Генерал, эта тварь высосала бы множество душ, даже у опытных заклинателей, её не победить оружием заклинателей… — Цзинъи вздохнул.       — Призрачный Генерал? — Лань Цижэнь глянул на Цзинъи, чуть нахмурившись       — Это разумный лютый мертвец, которого создал учитель Вэй. — За сомневающегося Цзинъи ответил Сычжуй и вздохнул, заметив, как все заклинатели разом перевели свой взгляд на замершего Усяня, который в неверии глянул на учеников и переспросил севшим голосом:       — Я… что сделал? Разумного лютого мертвеца?! Зачем мне это вообще было нужно?! — казалось, что Первый ученик ордена Юньмэн Цзян был готов зайтись в истерическом смехе. Теперь понятно, почему его считали лишённым рассудка и хотели уничтожить!       — Дядя Вэй сделал это, потому что его очень сильно просили вернуть близкого человека. Он вовсе не собирался делать из Призрачного Генерала страшное оружие и верного пса, как о нём говорят. — Цзинь Лин сам не верил, что сейчас был готов защищать Призрачного Генерала и дядю Вэя, которых не так давно люто ненавидел.       Юй Цзыюань нахмурилась, но решила не спешить с выводами.       — Призрачный Генерал мой дядя, и мы ходим с ним на ночную охоту, когда учитель Вэй или Ханьгуань-Цзюнь не могут нас сопровождать.       В зале наступила гробовая тишина. Многие глянули в сторону Лань Цижэня, который так и застыл на месте, не понимая, как он вообще позволил, чтобы адепты его ордена ходили одни с лютым мертвецом на ночную охоту! Он даже решил спросить:       — Я позволял вам это делать?       — Нет, учитель Лань… вы долго наказывали нас за ночную охоту с ним, но в конце концов смирились с этим. — Цзинь Лин на всякий случай дал чашку с успокаивающим отваром Лань Цижэню, у которого так и казалось наступит отклонение Ци от таких новостей.       Сичэнь и Ванцзи с беспокойством глянули на дядю, но поняв, что тому ничего не угрожает, Сичэнь взял у дяди книгу и продолжил, отдав бумагу, кисть и тушь в руки Ванцзи.       Кроме того, он повсюду установил сети и запугал заклинателей из других кланов, намекнув им на последствия вражды лично с ним, так что все они были вынуждены отступить. Цзян Чэн сделал все для того, чтобы Цзинь Лин обошел всех в этой охоте, что было несложно при полном отсутствии конкурентов.       — Что я сделал? — голос Цзян Чэна сел и глянул на книгу, словно не в силах поверить, что пошёл на подлость ,ведь они с Усянем, как и весь орден, придерживались правил честной борьбы за добычу, и чтобы вот так вдруг запугать всех, чтобы они не мешали его племяннику охотиться... Это был низкий поступок с его стороны, как главы ордена. Но, он постарался успокоить себя тем, что в будущем точно подобного не совершит. У его племянника должна быть здоровая конкуренция!       — …установил сети и запугал заклинателей из других кланов... — Вэй Усянь тоже не мало удивился, услышав подобное о Цзян Чэне. — Я уверен ты… просто слишком опекал А-Лина и не хотел, чтобы он проиграл в свою первую охоту. — Вэй Усянь подошёл к брату и присел рядом положив руку ему на плечо. — не переживай так, я уверен, что тоже на твоём месте постарался облегчить ему первую охоту.       Цзян Яньли и Цзинь Цзысюань не знали, что и думать. С одной стороны они были рады, что Цзян Чэн помогал их сыну с первой ночной охотой, а с другой стороны… он явно не должен был использовать такие методы!       Хотя четыреста Сетей божественного плетения стоили колоссальных денег, для Ордена Юньмэн Цзян эта сумма ничего не значила. Но, если потерять сети было сущим пустяком, то потерять лицо — совсем наоборот. Цзян Чэн почувствовал, как из-за действий Лань Ванцзи внутри него закипала ярость, и что он вот-вот переполнится ею. Он прищурил глаза и как бы невзначай начал поглаживать кольцо на указательном пальце правой руки.       То был опасный признак.       О том, что Сети божественного плетения стоили ужасно дорого и были далеко не каждому по карману, все прекрасно знали. Даже Цзян Фэнмянь был более чем уверен, что сейчас, без последствий для ордена, он бы не смог позволить себе купить четыре сотни сетей, даже если бы этого требовало какое-нибудь безумно важное дело. Скорее уж ему бы пришлось обращаться за помощью к другим орденам в таком случае, чтобы не разориться. А то, что сын в будущем мог считать такую сумму не значительной, означало, что орден стал намного богаче и процветал, как и во времена его с женой управления. Это не могло не радовать главу Цзян.       Юй Цзыюань думала в том же ключе, что и супруг. Юньмэн процветал под управлением её сына и это было бальзамом на душу Пурпурной паучихи, особенно тот факт, что Цзян Чэну удалось приумножить состояние ордена настолько, чтобы потеря такого количества сетей не сказалась на ордене. Она нисколько не сомневалась, что её сын будет прекрасным главой ордена. Но от радостных мыслей её отвлёк, казалось бы, незначительный момент — кольцо у сына и то, как тот в момент злости покручивал его. Он делал так же как и она сама, неосознанно копировал её, и это Пурпурную паучиху настораживало. Она не хотела, чтобы повзрослев, Цзян Чэн стал её копией.       Главы мелких кланов неосознанно напряглись — только второй копии Пурпурной паучихи им и не хватало!       Все знали, что это было не просто кольцо, а магическое оружие устрашающей мощи, и когда глава клана Цзян касался его, то он готовился убивать.       — Цзян Чэн… ты же не станешь этого делать? — лицо Вэй Усяня побледнело. Он привык получать нагоняи кнутом от госпожи Юй, уже можно было сказать привык к подобному проявлению немилости разъяренной женщины. Но он даже представить себе не мог, чтобы тоже самое с ним сделал его шиди, его брат, который сам иногда закрывал его собой, если его матушка заходила слишком далеко, срывая свою злость.       Цзян Ваньинь с сомнением глянул на книгу, не зная, что и сказать. Он был не уверен, что его старшая версия не решит устроить кровавую расправу над кем-то. Но ему очень хотелось верить, что всё закончиться без кровопролития.       Госпожа Юй вздохнула, услышав о кольце, она знала, что они скорее всего мертвы в том будущем… она передала кольцо, но успела ли обучить сына хоть каким-то азам управления с Цзыдянем, или же вручила его уже на грани смерти? Что-то подсказывало госпоже Юй, что второй вариант наиболее вероятен и это удручало, но она надеялась, что сын запомнил хоть что-то из увиденного, в конце концов он мог наблюдать затем как госпожа Пристани лотоса управляла Цзыдянем. Но, стоило ей об этом подумать, и внутренний голос едко добавлял: "Конечно видел, когда ты огревала Усяня за малейшую провинность» — это было совсем не то, чего Пурпурная паучиха желала и мысленно она пообещала себе, что обязательно научит Цзян Чэна хотя бы азам управления её духовным оружием, просто, чтобы подстраховаться и в будущем уберечь от ошибок. Всё же Цзыдянь довольно мощное духовное оружие.       Цзян Фэнмянь вздохнул, приметив у сына одну из привычек любимой супруги. Цзян Чэн итак слишком временами походил на его госпожу, и это совсем не радовало главу Цзян. Но он искренне надеялся, что это ещё можно исправить.       Многие же гадали, чем же закончиться противостояние наследника Цзян и второго Нефрита клана Лань.       Главу они закончили читать как раз близко к отбою адептов клана Лань, поэтому было решено поужинать. Тем более стол был уже благополучно накрыт, а затем разойтись, чтобы отдохнуть и набраться сил для завтрашнего дня. Испытать записи Усяня решили утром, и если повезёт, так же было решено разойтись по своим орденам и заняться делами, а затем через неделю вновь собраться для чтения. Конечно срока в неделю было мало, но в конце концов никто не возражал, поэтому дальнейшие дискуссии решили оставить на утро.