***
Цветы от Кэледона Хокли — что могло быть забавнее? У Роуз никогда не было ни единой иллюзии относительно бывшего жениха, и она точно знала, что он был далек от сантиментов. И от привычных способов ухаживаний наверняка тоже. Здесь, в Бостоне, Роуз чувствовала себя в безопасности от посягательств на свой дом и круг общения со стороны Кэла Хокли. Ранняя промозглая весна, несмотря на выздоровление Роуз, не принесла в дом никаких изменений: все то же церемонное молчание и опущенные долу глаза. Мастерская теперь переехала из маленького помещения-оранжереи в двухсветный зал, бывшую гостиную-приемную. Роуз извинилась перед миссис Мэйфлауэр, однако все равно сделала так, как желала. Все равно, сказала она, принимать никаких гостей не планировала, а, быть может, и вовсе уедет на побережье ближе к лету, когда станет совсем тепло. Следуя предписаниям семейного врача, Роуз старалась придерживаться режима: если случались срывы, то заканчивались они плачевно, и она, быстро научившаяся на собственном опыте, больше не притворялась, что никаких проблем нет. Торжественное молчание вокруг не приносило, однако, так желаемого спокойствия; что бы там ни думали окружающие. Но Роуз ценила их усилия, тем более, что ее комфорт во всех остальных смыслах был обеспечен согласно завещанию Уилла. Даг изредка разговаривал с Роуз о текущих делах на приисках Шарпа, на обогатительных фабриках и сталелитейном производстве. После того, как некий Хокли едва не обанкротился после профсоюзного бунта, совет управляющих компаний Шарпа выкупил одну из линий, предоставив таким образом несчастному нужную сумму для погашения штрафов и усмирения гнева союзных активистов. Учитывая, что Роуз не имела отношения ни к управлению компаниями или технологическими процессами, ни к принятию решений, она лишь пожала плечами в ответ на краткое сообщение Дага. Уточнила только, за этим ли он приезжал в Бостон и, получив утвердительный ответ, забыла об этом начисто — сию же минуту. Поэтому букет молочных роз, упакованных в белоснежную бумагу с тонко вырезанным ажурным краем, доставленных к порогу Роуз, породил некоторое недоумение. Еще большее удивление и гнев вызвала адресная записка для леди. Миссис Мэйфлауэр, уже довольно давно не видевшая хозяйку в таком взбудораженном состоянии, унесла букет с глаз долой, в гостиную — нынче художественную студию Роуз. Цветы от Кэла Хокли — какого, собственно, черта? Даг, прибывший на место происшествия, застал Роуз в гостиной-мастерской, делающей наброски. Злосчастный букет в тяжелой вазе — настолько, чтобы не возникло соблазна ее куда-нибудь отшвырнуть, — стоял на невысоком резном столике у бокового дивана. Косой вечерний свет из высоких окон лился на композицию, розы благоухали и сияли отраженным золотом, не ведая, какую волну чувств подняло их появление. Он вовсе не казался удивленным или встревоженным, и Роуз насторожилась. Даг так и не появился в злополучный вечер неудачного предложения Кэла — Роуз не один раз уговаривала себя не задавать каверзных вопросов: быть может, у Дага появилась подружка, в конце концов, звонок среди ночи… Начисто проигнорировав роскошный букет, Даг внимательно осмотрел, едва ли не обнюхал записку, присовокупленную к цветам. — Писал собственноручно, был трезв, — вынес вердикт Даг, возвращая озадаченной Роуз маленький конверт. Она отошла к мольберту у высокого двойного окна, отодвинула тяжелую не по моде бархатно-сливовую портьеру, и вновь достала из конверта записку. — «Цветы для покойной мисс Дьюитт Бьюкейтер», — произнесла она вслух, нарочито-едко. Но Даг, видимо, не отреагировал ни на тон, ни на содержание. — Он просто издевается надо мной. — Роуз отложила записку, прикрывая глаза рукой. От волнения она и не заметила, как Даг оказался рядом и отвел ее к дивану, усадив на подушки. — Ничего удивительного, мисс Доусон. — Даг, воспользовавшись молчаливым приглашением, сел в кресло напротив и принял из рук миссис Мэйфлауэр чашку с крепко заваренным чаем, приправленным запрещенным бурбоном. — Боюсь, Хокли совсем потерял голову. — Только не говори, что он влюблен в меня. Ни за что не поверю. Этот тип… Такие не способны любить. Чай оказался слишком крепким, и Даг, обжегшись, отставил чашку на столик, к цветам, впервые окинув их любопытствующим взглядом. — Я не знаток человеческих душ, мэм. Мое дело маленькое и не из приятных: вынюхивать, разыскивать, копаться в грязном белье. Поэтому из того, что мне удалось выяснить о Хокли, как о нашем конкуренте… Темно-синие глаза Дага, знающие и видящие гораздо больше, чем этот молчаливый человек готов был рассказать, уставились на Роуз прямо, не мигая. — Из того, что мне удалось выяснить, мэм — он готов если не на все, то на многое, чтобы обладать вами. Ледяная волна лизнула подошвы Роуз. Озноб охватил руки и спину. — Он убил его. Он убил Джека. Несмотря на совершенно сухой ковер, приглушенный портьерами солнечный свет и безупречно-белые восхитительные розы в вазе, Роуз чувствовала, что тонет — вновь, тонет в воспоминаниях. Вязкая холодная бездна плескалась у щиколоток. Медленно поднималась к коленям. — Мэм, — Даг сделал знак миссис Мэйфлауэр, вошедшей в гостиную за, как она думала, опустевшей чашкой. — Будьте любезны, доставьте мадам Роуз чего-нибудь укрепляющего, ей понадобится. — Позвонить доктору Бернстайну, сэр? — забеспокоилась домоправительница, обычно привыкшая беспрекословно выполнять распоряжения Дага — она знала, что он действует только в интересах хозяйки. — Нет. Виски. С содовой. Можете положить туда мяты, если найдете. Роуз усмехнулась — значит, разговор предстоял серьезный и начистоту. Выждав, пока стакан с виски окажется в руках Роуз и миссис Мэйфлауэр удалится, Даг продолжил. — Итак, мэм, в нашем распоряжении оказались материалы расследования давнего инцидента, пожара в доме Хокли, в Питтсбурге. Ничего не скажешь, гротескная история — хоть ее и пытались замять. Адвокат Хокли всю душу инспектору вынул. — Я ничего об этом не слышала, — пробормотала Роуз, пригубив немного из стакана и закашлявшись — глотку обожгло крепким алкоголем. Что ж, тем лучше, ей совершенно необходимо было немного прийти в себя и согреться — ногам все еще было холодно. — На то и был расчет. В основном дело было быстро улажено, несмотря на то, что сгорело добрых полдома, и было точно известно, что это был поджог, потому что заказчиком была сама миссис Хокли. — Юджини Хокли? Как это возможно? Даг пожал плечами. — Женщины ревнивы. Женщины, ревнующие к прошлому — неукротимы в своей мести. — Даг вновь сделал паузу, но в ответ на сердитый взгляд Роуз вновь заговорил, — Еще до войны Кэл Хокли купил некий портрет. Женщины в образе Марии Магдалины. Едва согревшаяся Роуз вновь задрожала, на сей раз от возмущения. — Он держал у себя мой портрет? — Да, мэм. — В таком случае я понимаю Юджини, — нервно хохотнула Роуз, делая второй глоток уже спокойнее. Даг бесстрастно продолжил: — В итоге никто так и не был наказан. Им удалось решить дело миром. Что-то в этой истории определенно не сходилось. Роуз зябко поежилась и потерла ладони, прогоняя нервную дрожь. — Но… Но теперь… Прошло столько времени! Этого просто не может быть, Даг. Бело-золотые розы застыли в молчаливом памятнике несогласию со словами и мыслями растревоженной женщины. — Я не знаю этого, мэм. Не разбираюсь в чужих чувствах. Не приучен. Но буду с вами откровенным — раз уж Уилл просил о вас позаботиться. — Просил?.. — Роуз недоверчиво прищурилась на коренастую фигуру бывшего сыщика. — Да, мэм. — Бесцветный взгляд Дага вспыхнул на мгновение искренней грустью. — Это было в не оглашенной вам части завещания. — Мисс Доусон, Уилл не питал иллюзий относительно продолжительности своей жизни. И вы наверняка знаете, что привело его к креслу. Разрушающаяся нервная ткань должна была лишить его двигательной активности, постепенно, шаг за шагом. Доктор Бернстайн говорил, что в лучшем случае он смог бы прожить более или менее достойно еще не более пяти-семи лет. — Мне не говорил! — Лицо Роуз покрылось пятнами. — Да, мэм. Уилл не хотел. И тем не менее — он умирал. Поэтому его последняя воля была подготовлена довольно давно. Трагическая случайность унесла его раньше. Но все, что он просил, будет соблюдено. Тяжелое молчание воцарилось в гостиной. Покачиваясь на подушках, Роуз смотрела в одну точку — позади Дага, в темнеющем холле. — И что же… Что же там было? — наконец разлепила она пересохшие губы. — Он просил позаботиться о вас. Роуз прикрыла глаза. Из-под ресниц как-то неожиданно, в одну секунду заструились слезы. Щеки, ладони, воротник платья немедленно намокли; Роуз дрожащими руками вытирала глаза и лицо, не в силах сдержать рыдания и глупо улыбаясь в пространство. — Господи, как же я скучаю по нему… — Вы дали опрометчивое обещание мальчишке Доусону, мэм. Выжить, знаете ли, и не сдаться — нелегкое дело. Уилл хотел бы, чтобы вы были счастливы, так как сами того захотите. Она всхлипнула в последний раз, кивая в знак понимания. — Все, что вы пожелаете. Но, мэм, если позволите… — Что? — Уилл не раз говорил, что у вас счеты с прошлым. Я знаю, что это такое, да и он знал. Остаться в живых — можно, продолжать жить — нужно. Тяжкая это ноша бывает, мэм. Тяжело вздохнув, Роуз приготовилась слушать. — Хокли — ваше прошлое. Я не знаю, зачем он тревожит вас, хотя лгу — знаю, но, при всем уважении, мисс Доусон, он, — Даг кивнул на крохотный конверт у большой тяжелой вазы, — прав. — Даг! — Вы так искренне желаете умереть, что рано или поздно ваше желание может сбыться. — Голос Дага стал жестким. — Вы так старательно прячетесь в прошлом, что скорее мертвы, чем живы. И, при всем уважении, мисс Доусон, Кэледон Хокли не самый худший выбор в качестве любовника. Что ж, этого следовало ожидать. Стакан с виски пролетел мимо — Даг отменно стрелял и прекрасно умел уклоняться от ударов.***
Стихия, беспощадная и честная, встречает ее лицом к лицу — Атлантика всеми ветрами выстуживает, высушивает, кристаллизует воспоминания. Роуз осторожно прячет тяжелый камень обратно в саквояж. Его скрытые глубины все еще пугают до дрожи, до обморока. Кэл тоже ее спас — определенным образом. Нужно быть честной до конца.***
Роуз не помнила деталей. Кажется, она просто согласилась. Сказала «да» так легко и буднично, что он даже не сразу поверил. На столике в гостиной-мастерской увядал восемнадцатый за полгода, на сей раз, — по случайному совпадению алый, — букет. Она прибавила, равнодушно, чуть прищурившись: — По моим правилам.