***
— Каору, я дома! — Мальчик с растрепанными во все стороны каштановыми волосами с грохотом захлопнул дверь и забежал на кухню, где его уже ожидали.. вновь. — Здравствуй, Синдзи. — Добродушная улыбка разрослась на лице ангела. Такая теплая, такая родная... Синдзи наконец то смог обрести место, где его правда ждали, где его любили просто так. Никто кроме Каору не мог подарить ему любовь. Ведь Икари был эгоистичен. Он хотел любовь, которая не требует ничего взамен, которая только отдает... Но разве он это не заслужил? Разве он не достаточно страдал? Почему же спустя столько времени его все равно терзает этот вопрос? Удушает, тянет в пучину отчаяния. И лишь бархатистый голос над ухом позволяет сделать вдох и не задохнуться в этом аду. Но неужели никто, кроме Каору не мог дать ему той любви, в которой он так нуждался? Словно в кислороде. Мисато была прекрасной женщиной, но смерть Кадзи выбила ее окончательно. Видя, как она захлебывается в слезах, утопая в собственном горе, Синдзи лишь ощущал свою жалкую натуру. Он ничего не мог сделать. Даже утешить дорогого ему человека. Какой же он омерзительный... Аска не могла давать любовь. Ей, как и Икари нужно было ее получать. Но вот в отличии от второго, Ленгли могла попытаться это сделать... А Рей.. на то была и Рей. Ей ничего не нужно было. Словно кукла запрограммированная эгоистичным человеком. Отец Синдзи был ужасен... Но, черт побери, даже он не был таким жалким, как его сын! Выростая всю жизнь в одиночестве и отвержении общества, он не отчаялся, он не стал нытиком. Он нашел смысл своего существования в Юи. Но погодите.. разве Икари младший не такой же..? Разве он не нашел смысл существования в Каору..? Нет! Он нашел смысл жизни лишь в любви, получаемой от него. Жалкий ребенок. На такого даже Аска без слез бы не взглянула. — Синдзи, тебе не понравился суп? — И только Каору его не осуждал... Нагиса был ангелом. Далёким от людей существом. Лишь поэтому он мог давать свою любовь, не требуя чего то взамен. И Синдзи был счастлив. Но по настоящему ли..? — Прости, я задумался — Румянец разползся по и без того смуглой коже, что было не характерно для японца. И лишь стоило пепельноволосому понимающе улыбнуться, как Синдзи вновь ощущал себя живым. Понимал, что на свете ещё есть тот, кому он нужен. Тот, кто в нем нуждается и в ком нуждается он сам.***
— Синдзи — Нагиса повернулся в сторону парнишки, лежащего близ него не убирая с уст уже привычную улыбку. Такую однообразную. Стекляшки вместо глаз продолжали смотреть в душу. — Ты же придёшь ко мне и завтра? — Сердце пропустило удар, а после защимило с новой силой. — Прости, Каору.. но думаю, что сегодня была наша последняя встреча. — Печальная, надломленная улыбка окрасила его бледное, худощавое лицо. В свете фонарей он не отличался от смерти, которая стояла позади него.