В тени свечей

Джинни Уизли всегда была слишком верной и никогда бы не посмела отказать кому-то из друзей в помощи и поддержке. Конечно! Ей ведь хотелось, чтобы в нужный момент ей отплатили той же монетой. Да и это даже приятно — быть рядом, когда кто-то в тебе нуждается. Значит, не зря топчешь этот мир. Этой холодной зимней ночью Джинни никак не могла уснуть. Накладывать оглушающие чары не хотелось, а за окном буянила такая премерзкая погода, что тонкие стёкла гриффиндорских окон никак не справлялись с подавлением столь противного и громкого шума. К счастью, мама ещё с осени упаковала ей с собой много-премного толстых и тёплых одеял. Спрятавшись под ними с головой, Джинни упорно пыталась положить конец буянившим в голове мыслям. Кажется, они полностью соответствовали мерзкой погоде. А ещё от них тоже хотелось спрятаться. Пускай после войны и прошло уже около года, это всё ещё было трудно. Потерять любимого брата и парочку друзей, оборвать отношения, в которых так нуждалась, — это не так-то просто. Раствориться в квиддиче и книгах по зельеварению и тёмным искусствам — желание не от хорошей жизни. А Хогвартс и спасал, и загонял в кошмары ещё глубже. Лично для Джинни (готова поспорить, далеко не только) он давно перестал быть уютным и приятным словно второй дом. Он душил напоминаниями обо всём произошедшем в этих стенах не хуже непростительных заклятий. Повисшие в воздухе, кажется, навечно тревога и чувство безысходности не покидали. После войны не провели ни одного праздника, даже в честь победы, потому что кому сейчас нужно было веселье? Дамблдору, Снейпу или, может быть, Фреду? А Джинни так вообще не понимала: какое веселье без Фреда? Война — она в прошлом, да. Но раны — они всё ещё ноют пронзающей болью; раны — они всё ещё не затянулись. И самое чертовски дикое, что Джинни ловила себя на мысли: ей-то, её семье, в принципе, ещё повезло. Фред был непростительной потерей, Перси — неожиданной (обременённый своим предательством он отказался от семьи и пропал в бегах), но никто из них не остался один. Они всё ещё держались вместе. Каждого из них всё ещё было кому любить. Как бы там ни было, им повезло быть на стороне победителей и с меньшими потерями. В прочем, какая разница, если это был выбор каждого? Каждый раз мысли Джиневры возвращались к одному и тому же: как же много в жизни зависит от правильного либо же нет выбора. В этот раз думать было особенно трудно. Всё-таки ужасно мешали порывы яростного ветра за окном и что-то ещё. Джинни вытянула свою рыжую макушку из-под одеяла, прислушиваясь. Действительно, мешало что-то ещё. Мокрый филин нервно бился лапками об оконное стекло, и Джинни резко подскочила с кровати, впуская жалкую на вид птицу в комнату. Надо же, а она и не заметила. Бедное животное. Тут же больно ударил сильный порыв ветра, на лицо опустилось несколько капель дождя. Расправившись с неподдающимся окном, Джинни развернулась к недовольной птице, разглядывая. Филин гордо раскинул крылья, оросив водой с них полкомнаты и, слава Мерлину, не разбудив ни одну из девочек-соседок. Джинни с удивлением отметила, что раньше этот филин не приносил ей письма. Такой горделивый, величественный; определённо, самая важная из всех известных ей птиц. Забавно. — Ну и чей ты? — улыбнулась Джинни, протягивая руку за мешочком с кормом на столе. Уизли довольно часто получала совиную почту, а потому всегда держала его под рукой. Обычно птицы сразу же довольно ухали, но этот филин вел себя совершенно иначе, почти по-хозяйски: он самостоятельно и совершенно точно нервно и недовольно замотал лапкой, скидывая мешающий клочок пергамента, и принялся за корм только тогда, когда она опустила его стол. Хотя Джинни сперва попыталась накормить его из ладони. Впрочем, корм филину, похоже, совершенно не понравился. Вместо него он агрессивно ткнул клювом несколько раз в тот же клочок пергамента, то и дело поглядывая на окно. Похоже, птица хотела смотаться. — Но там же совершенно нелётная погода! — возмутилась Джинни, но всё-таки последовала просьбам филина и выпустила его обратно. В конце концов, она ведь живой человек, и её давно уже душил интерес, что же за письмо, что прислали после полуночи и так срочно (несмотря на метель), и кто его автор. Автором оказалась Луна Лавгуд. Неожиданно. Мало того, что Джинни не припоминала у той такого филина (такого нервного и горделивого она бы точно запомнила), так ещё и просьба совершенно не соответствовала когтевранке. «Я в Большом Зале. Мне очень плохо. Выпей со мной. Луна.» Лавгуд всегда была достаточно интересной и непредсказуемой девушкой, но всегда категорически выступала против алкоголя. Да и она знала немало потайных мест, а потому выбор Большого Зала в качестве посиделок стал достаточно неожиданным. Впрочем, какая к чёрту разница? То-то и оно. Джинни быстренько накинула тёплый махровый халат поверх смешного утеплённого согревающими заклятиями нижнего белья, прихватила из-под кровати пузырёк приторного домашнего вина (на нём, конечно же, висело заклятие незримого расширения) и покинула гриффиндорские покои. В последнее время она часто теряла себя в небольших количествах этого прекрасного напитка. Для согрева, подъема тонуса и настроения. Что уж там, она даже носила его с собой на уроки. Ну, а кто мог ей, что сказать? В конце концов, об этом даже никто не знал, кроме нескольких ранее близких подруг (они тоже были не против согреться). Полная дама сонно что-то пробормотала и, кажется, сама не поняла, как стала соучастником в нарушаемых правилах. Джинни тихо проскользнула по коридорам и вскоре уже вошла в Большой Зал, как впервые удивляясь его величественностью. Она ведь никогда не была в этой части замка, а уж тем более в этой комнате, настолько поздней ночью. Зал окутал мрак, свечи сейчас максимально походили на звёзды (только витали они недостижимо высоко, не освещая зал ни на дюйм, а только отбрасывая тёмные, чем-то даже ужасающие тени), и при других обстоятельствах Джинни непременно восхитилась бы невероятной атмосферой. Вот только в голове всё ещё молоточками отстукивала тревога: Луне плохо, думай о Луне! Но как ей помочь, если нигде в поле зрения Лавгуд не было, а единственный силуэт, что таки был в Большом Зале, скорее напоминал мужской? Этот кто-то неуважительно сидел задницей на пустом столе Когтеврана, опустив ноги на скамейку. Его руки упирались в стол, а взгляд — в импровизированное небо. И от фигуры этого кого-то за километр веяло отчаянием. Джинни застыла на месте, не зная, как поступить. Уйти — не факт, что правильно, и глупо; подойти и спросить, всё ли в порядке, — всё ещё немного глупо, хоть и, наверное, правильно. Последнее время она слишком много размышляла на тему: «А правильно ли?» — и от этого уже даже немного подташнивало. Тем не менее Джинни всё же сделала несколько шагов вперёд. Забавно, что вполне различаемым силуэт стал уже тогда, когда развернуться и уйти было уже совершенно точно глупо. Драко Малфой — последний, кого Джинни хотела бы увидеть перед собой при таких странных обстоятельствах. И каким же было её удивление (внешне Джинни, конечно же, себя ни капли не выдала), когда вдруг в голову ударило осознание того, что он не случайно забрёл сюда, а Луны здесь, конечно же, и не должно было быть. Филин — совершенно точно принадлежал именно Малфою. Такая с характером птица просто не может быть любимцем кого-то другого. — Доброй ночи, Уизли, — словно в доказательство протянул Малфой, и Джинни готова была поспорить, что сейчас он внимательно смотрит на неё и ухмыляется её глупости. Слава Мерлину, её собственных эмоций он не мог видеть из-за отсутствия нормального освещения. И Джинни вдруг осознала, что эта встреча для неё вполне ожидаема, и это в любом случае должно было рано или поздно случиться. Драко Малфой слишком часто смотрел на неё в течение последнего года, а это явно не могло быть просто так. Джинни не чувствовала от него никакой угрозы, но прекрасно помнила историю с дневником Реддла. Волдеморт хоть и мёртв, многие его приспешники всё ещё живут и здравствуют. И хоть она и не верила в принадлежность Малфоя к их обществу, это всё ещё не делало его святым. И Джинни несколько раз мысленно прокляла себя за то, что могла допустить ещё одну неимоверную глупость: её палочка осталась в спальне. С другой стороны, если её вызвал сюда Малфой, то какого это чёрта развернуться и уйти — глупо? — Не прокляну, успокойся, — нагнал её уже у порога хрипловатый голос Малфоя, и Джинни насмешливо вскинула бровь, оборачиваясь. Жаль, он этого не видел. — Я помню, что ты слишком труслив для этого. Она не собиралась говорить ничего подобного, но какой дементор позволил ему смеяться над ней? И плевать, что насмешка в его голосе терялась глубоко-глубоко. Джинни знала, что когда-нибудь её длинный язык обязательно её убьёт, и тогда она тоже, непременно, будет без волшебной палочки, ведь это же она. Но вглубине души Уизли чувствовала, что именно сейчас ей ничего не угрожает. Да и где опасность, а где Драко Малфой? Его удел — это разве что мастерские попытки и актёрское мастерство. Целевая аудитория его запугиваний — младшекурсники, но никак не подружки Гарри. И плевать, что сейчас герой всего мира слишком не рядом, чтобы хоть попробовать её спасти, а сама Джинни — явно слабее своего надуманного врага. Он всё равно слишком трус, а трусы не могут быть крутыми. Да и сам Малфой после войны мало походил на крутого. Всё та же агрессия, отстранённость, но о какой крутости может идти речь, когда ты загнан в угол своим прошлым и живёшь под вечным присмотром? Чадам Пожирателей последнее время жилось ох несладко. А уж тем более тем, кто успел присоединиться ко злу. Драко промолчал. Ничего себе. Он не ответил уколом на укол. Джинни, подумавшая было уже раздражаться, сощурила глаза, пытаясь разглядеть в парне напротив какие-то эмоции. Даже незаметно для себя сделала несколько шагов к нему поближе, старательно вглядываясь в глаза. Малфой на секунду глянул, как она приближается, и обратно вернулся к рассматриванию сказочно красивого ночного «неба». Джинни не удивилась, что мимолётный взгляд на неё Малфоя совсем не был полон скрытой или явной ненависти. Он уже давно нёс в себе нечто совершенно иное, что Уизли никак не могла определить. Да и не напрягалась особенно по этому поводу, впрочем. — Можешь не верить, но я рад, что ты пришла. Джинни бегло осмотрелась вокруг, всё-таки хоть на мгновение примкнув к голосу разума. Может, кто-то всё же прячется где-то в закоулках тёмного зала и вот-вот набросится на неё? Стоять здесь в одном махровом халате поверх белья перед, вроде как, врагом не вау идея, а пузырёк с вином в руках, хоть и ядрёным, — сомнительная защита. — Что за приколы? Чего ты от меня хочешь? — Выпить и… поговорить. Малфой выглядел таким расслабленным, говорил так тихо и спокойно… Но в воздухе витала совсем иная атмосфера. Даже сейчас он старательно что-то из себя корчил. Хотя на словах, похоже, предлагал оголить душу. Джинни даже пришла в голову мысль, что если бы его внешняя оболочка сейчас отражала состояние его души, то перед ней, возможно, прямо сейчас бы посыпался человек. Джинни всё так же молча стояла, практически даже не шевелясь. Словно прилипла к месту. — Мне нужно что-то, чтобы снять напряжение. Что?! — Что?! — повторила вслух Джинни, округлив глаза от удивления и возмущения. — Это ты мне сейчас на секс намекнул, что ли? Совсем, придурок, охренел? Уизли была готова прямо сейчас выстрелить в него Круциатусом и вылететь из Большого Зала. Только стрельнуть без палочки она могла разве что только глазами или же тем самым пузырьком с вином. Аж выпить захотелось, честное мерлиновское. Драко глянул на неё с ухмылкой. Кажется, её реакция его даже повеселила. — Нет, ну если ты так сильно хочешь меня утешить, то пожалуйста, я не против, — в своей манере растягивая слова, протянул Малфой. — Но мне будет вполне достаточно, если мы просто набухаемся, чуть поговорим, а завтра всё забудем. — Увидев, как взгляд Джинни ни на каплю не становится менее яростным, он добавил: — Ну или просто молча набухаемся. Не будь занудой, Уизли. — Не будь придурком, Малфой. Отвали от меня и больше никогда не смей меня дёргать по таким пустякам, и… Да какое там, вообще не смей меня трогать и со мной разговаривать! И будет тебе счастье! — Уизли, я тебя в жизни никогда не трогал, но вижу: тебе так и хочется! Джинни яростно втянула через ноздри воздух и сжала кулаки, готовясь к отражению атаки, но в последний момент резко передумала. Повернувшись на носочках, она собралась всё же стремительно покинуть Большой Зал. — Уизли, пожалуйста… Было в этом голосе что-то такое… Сродни крику о помощи. Закрыв глаза и медленно выдохнув, пытаясь унять свою злость, Джинни вновь крутанулась на носочках, посмотрев на совсем поникшего Малфоя. Сделала несколько шагов к когтевранскому столу, залезла на него и практически так же бесцеремонно уселась. Перевернула пузырёк, вылила в себя с небольшой бокал горючей жидкости и тут же протянула спасающее снадобье Малфою. — Говори. Я слушаю. Драко вновь ухмыльнулся, с неким даже интересом разглядывая лицо колеги по нарушению тихого часа. Под мерцанием свечей она выглядела ещё прекраснее, чем при дневном свете. Её яркие рыжие волосы так идеально были небрежно распущены по плечам. Изумрудные глаза блестели, отражая свет свечей. На лице играли тени. На шею и ключицы Драко вообще боялся опускать взгляд: он и так в последнее время слишком много о ней думал в неприятном и одновременно о-о-очень приятном для него ключе. В её облике было что-то магическое и притягательное, словно она была частью самого волшебства этой ночи. — Ты знаешь, каково это — чувствовать себя одинокой, Уизли? Джинни не ожидала такой откровенности. — Нет. Разве что немного. Иногда. Особенно здесь, в Хогвартсе. Даже до встречи с тобой. — А каково это — быть чужим даже среди своих? — Ты сам сделал такой выбор. Почти «заткнись». К чему он тянет? Зачем вот это всё и зачем вообще рассказывать вот это всё ей? Чтобы ей потом было о чём подумать? Джинни наглым образом отобрала у Малфоя пузырёк и сделала ещё несколько глотков. Малфой молчал. Шли минуты. Вино крепко впитывалось в организмы обоих, стремительно охмеляя мысли. — Я так от этого устал. Джинни хмыкнула, впервые, сидя рядом, глянув на своего собеседника: — От чего ты устал, Малфой? Ты вышел сухим из воды. Твой папаша вышел сухим из воды. Твоя мать открыла свой парфюмерный бизнесс и без Волдеморта живёт, кажется, вообще припеваючи. Драко не ожидал, что это имя так полоснёт по ушам. Он всё ещё боялся его произносить и не мог слышать. За этими треклятыми буквами таилось слишком много боли и травм на всю жизнь. — От вечной борьбы за право хотя бы просто существовать, Уизли. — Звучало так искренне, что даже как-то совсем не по-малфоевски. — От непонимания. — Малфой смотрел хмельным взглядом прямо в глаза, глубоко в душу, и говорил, как с лучшим другом. Кажется, знатно его схватила грусть-тоска в этот вечер. — От того, что моё прошлое всегда возвращается, чтобы мучить меня. Даже сейчас. Твой язык возвращает моё прошлое в моё и так отвратительное настоящее. — Это. Был. Твой. Выбор, — стояла на своём Уизли, прожигая его пьяным, но уверенным взглядом. — Не всегда есть право выбора, Уизли. Джинни сама от себя такого не ожидала, но уже в следующее мгновение она вдруг ухватила слизеринца за рукав рубашки и резким движением порвала все пуговицы на левом предплечье. Те с лёгким грохотом покатились по каменному полу, отдавая эхом. И Джинни открыла рот от удивления и разочарования, тут же захлопнув его ладошкой. Чёрная змея сильно потускнела, но она всё ещё с радостью обвивала череп на бледной коже. — Я думала, ты не… Драко спокойно одёрнул рукав обратно, пряча следы невпечатляющей истории своей жизни. — Я же говорю: не всегда есть выбор. И сделал ещё несколько глотков. — Ты убивал? Не то чтобы она поверила бы его ответу, но это казалось очень важным сейчас. — Я был готов это сделать. Почти. Но какая разница. Ты ведь всё равно дьявол во плоти. — Почему именно я? Теперь она смотрела с долей интереса, а не презрения и ненависти. — Что «почему ты»? Вино расходилось на ура. — Почему ты послал филина именно ко мне? — Так захотелось. — Ты постоянно смотришь на меня последнее время. — Это незаконно? — Малфой, ты задолбал! — Джинни раздражённо подскочила, собираясь всё-таки покинуть слизеринца в гордом одиночестве. Разгадывать его односложные фразы и непонятные намёки она не собиралась. Но Драко ухватил её за запястье, удержав на месте. Джинни только и успела, что соскочить с лавочки, коснувшись тапочками каменного пола, как тут же оказалась вновь развёрнутой к Малфою. — Что-то ещё? — Выдернуть руку не получилось, хотя держал он совсем несильно. — Давай встречаться на постоянной основе. Джинни застыла, смотря на него большими глазами, открывая и закрывая рот словно рыба. Это ей сейчас послышалось? Сказать, что его слова были неожиданностью, — ничего не сказать. И как на такое реагировать? — Встречаться в плане постоянно бухать за мой счёт или в плане?.. Ну, встречаться?.. — А тебе как больше хочется? Чисто на автомате Джинни смачно ударила Драко по плечу. Он, вероятно, над ней издевается? — Я тебя нормально спрашиваю. — Оставлю ответ на этот вопрос на твоё усмотрение. Джинни чувствовала, как удивление и возмущение смешиваются в её груди, оставляя неприятное послевкусие. Слова Драко больше походили на насмешку, но интонация и взгляд говорили об обратном. Уизли со всех сил пыталась сохранить спокойствие. — Это какой-то развод, да? Но Малфой оставался непоколебимым. Возмущение прямо вырывалось из груди. Послать? Но это самое новое, интересное и… приятное из всего, что с ней случалось за долгое время. Прямо вот так сразу согласиться? Видеться с вроде как врагом? Да она всегда мечтала, чтобы он мучался вообще! А тут на тебе… Одно стопроцентно: играть по его правилам она точно не будет! А ответ… Разве настоящим женщинам не пристало быть загадочными и отвечать намёками? — Я это… Наверное, пойду… Подумаю… — Выдернув всё же руку, Джинни поспешила ретироваться восвояси. Интересный вечер…