О спонтанном интересе

Когда в комнату начинают пробиваться первые солнечные лучи и Эйджи нехотя разлепляет глаза, в первую очередь ему приходится задаться вопросом о своём положении в пространстве. Кажется, вчера он уснул на кровати Эша. Ну… Или Эш на его, что в целом не так важно. Важнее — что уснули они в каком-то очень интересном положении. Настолько интересном, что проснулся Эйджи, уткнувшись носом в чужой бок и крепко обнимая друга прямо за талию. И, как будто этого было недостаточно, его нога лежала прямо поперёк чужих бёдер. Последний факт, конечно, смущал больше всего. Как минимум потому, что нога оказалась не просто на бёдрах, а прямо в паре сантиметров от белья и отчетливо виднеющегося сквозь него члена. Стоящего члена. Нет, не то чтобы Эйджи до этого не видел стоящих членов или не видел Эша в белье, или не видел чего-то ещё, но… Не все же вместе? И определённо не в паре сантиметров от собственной ноги. И уж тем более не в паре десятков сантиметров от собственного лица. Эйджи сглатывает и переводит взгляд на лицо Эша, все ещё не меняя положения в пространстве. Тот мирно спит и, кажется, просыпаться в ближайшее время не собирается. Он абсолютно расслаблен, и Эйджи непроизвольно любуется на то, как чуть подрагивают его ресницы. Светлые ресницы. При осознании этого японец снова опускает глаза вниз и как-то некстати вспоминает их недавний диалог о светлых волосах везде. А затем понимает, что соврал бы, если бы сказал, что действительно не хочет это увидеть. Это — в смысле, все вместе — светлые волосы, и член. Просто потому что интересно. Потому что в принципе представить светлые волосы на теле для Эйджи было очень сложно, а член... ну, ему просто интересно, вот и все. В какой-то момент за такие мысли даже становится стыдно. Особенно в контексте собственного друга. Особенно в контексте именно Эша — по разным причинам. Эйджи даже чуть краснеет и отчаянно пытается прогнать это все из своей головы — он уже планирует убирать ногу и вставать, но собственный сонный мозг играет с ним злую шутку — нога начинает двигаться в другую сторону и проезжается прямиком по чужому паху. Эш от этого не просыпается, но красноречиво мычит сквозь сон, и Эйджи краснеет пуще прежнего. А потом решает осмелеть и, не успев подумать, кладёт руку прямо туда, где сквозь тонкую ткань виднеются очертания крупной головки. Сверху снова слышится сдавленное мычание, только уже возмущенное. Не убирая руки, Окумура поворачивается и встречается взглядом с, мягко говоря, удивленными, зелёными глазами. Несколько секунд они смотрят друг на друга молча.        ⁃ Если бы это был кто угодно другой, я бы уже убил его голыми руками, — вместо пожелания доброго утра произносит Эш, пытаясь, чтобы его голос звучал максимально обыденно. Но Эйджи слышит в нем какие-то странные нотки, и это даже не раздражение. Беспокойство?.. Страх?.. Он не успевает додумать, потому что Линкс продолжает говорить. — Но это ты, и мне даже интересно, что ты собрался делать?       ⁃ Посмотреть? — зачем-то спрашивает в ответ Эйджи, и это, на самом деле, звучит безумно глупо.       ⁃ Но ты трогаешь, — Эш выразительно выгибает бровь, и эти странные нотки в его голосе пробиваются с новой силой.        ⁃ А… Ага, — Окумура понимает, что сейчас стоит убрать руку и сделать вид, что ничего этого не было, но зачем-то, продолжая смотреть прямо в глаза напротив, только сжимает ее чуть крепче. Эш охает и едва заметно царапает ногтями левой руки простынь. Эйджи, видимо, возомнив себя бессмертным, уточняет. — Если ты не против, я… могу продолжить, — на этих словах он краснеет ещё пуще прежнего, но все ещё не отводит взгляда. — Я прекращу все в любой момент, если ты больше не захочешь. Эш смотрит в ответ абсолютно совершенно ошарашено, но ему уже тоже становится интересно. Даже чуть больше, чем страшно. В конце концов, это же Эйджи, и его не стоит бояться, верно?.. Он решает для себя, что так, и после этого несмело кивает в качестве ответа. А потом окончательно перестаёт осознавать происходящее, потому что внезапно происходит как-то слишком много всего. Эйджи придвигается ещё ближе, аккуратно стягивает с него трусы и зачем-то начинает внимательно рассматривать пах. Не забывая при этом трогать. А потом как будто бы тоже что-то решает для себя и снова поднимает взгляд.       ⁃ Эш?.. — Эйджи зовёт его как-то смущенно и очень ласково, — Расслабься, ладно? — он вновь опускает глаза, а рукой начинает касаться ещё смелее. — Ты можешь закрыть глаза и представить что-нибудь. Я просто хочу, чтобы тебе было приятно. Эш хочет было усмехнуться и уже начинает растягивать губы в улыбке, но в тот же момент чувствует, как чужие пальцы смыкаются на головке и размазывают густую каплю выступившей смазки — в конце концов, никто не говорил, что касания Эйджи не были приятными. Они определённо точно были таковыми, поэтому от них утренний стояк не то что не спал, а продолжил набирать обороты. Когда Эш осознаёт это, воздуха в лёгких катастрофически перестаёт хватать, и у него не выходит даже усмешки — лишь нервный выдох с полу-стоном. Пальцы продолжают движения, ласкают медленно, но уверенно, и Эш, кажется, окончательно теряется в собственных ощущениях. Как-то совсем отстранённо в голове проскакивает мысль о том, какой же Эйджи забавный — так смущенно предлагает ему расслабиться и закрыть глаза, что стоило бы даже возмутиться такому к себе отношению. Не хрустальный, чего уж там. Но возмущаться совсем не хочется. Едва ли не впервые в жизни правда хочется расслабиться и довериться. Хотя бы ненадолго. Потом же можно будет, если что, сделать вид, что ничего не было?.. «Нельзя», — понимает Эш, и его самого, если честно, немножко пугает эта мысль. Рядом с ней тут же начинает мельтешить другая, в которой и вовсе стыдно признаваться даже самому себе: закрывать глаза и что-либо представлять не хочется, потому что самое приятное, что Эш может себе представить, происходит с ним прямо сейчас. Поэтому глаза он не закрывает. Но и не опускает вниз, предпочитая смотреть прямо перед собой — если конкретнее, на лицо японца, с закушенной губой и лёгким румянцем на щеках. Эш отмечает про себя, что у Эйджи взъерошенные после сна волосы и ещё чуть слипшиеся ресницы, правильные черты лица и кожа с интересным подтоном. Кажется, Линкс в первый раз позволяет себе смотреть на друга так. Смотреть и удивляться — какой же идиот придумал, что самые красивые в этом мире зеленоглазые блондины?.. Эш продолжает рассматривать и думать, растворяясь при этом в ощущениях. Мысли в голове абсолютно смелые и хаотичные, их бесполезно даже пытаться структурировать, а ещё бесполезнее — прогонять, поэтому этого он даже не пытается делать. Ударом под дых бьет понимание, что ещё никогда и не перед кем он не позволял себе быть столь уязвимым. Не только и не столько в вопросе физической близости, а вообще. Хотя собственное тело сейчас так ярко и жадно отзывается на каждое прикосновение, что, кажется, все-таки и близость здесь определённо играет роль. В какой-то момент Линкс начинает стесняться самого себя — примерно тогда, когда из груди вырывается новый несдержанный выдох. Окумура продолжает аккуратно и не слишком быстро двигать одной рукой, и тут же подключает вторую — ею просто касается и ласково гладит то низ живота, то бедра, распаляя ещё больше. Эшу кажется, что все это уже слишком. Слишком много ощущений, слишком близко, слишком неправильно, слишком уязвимо. Ему хочется попросить, чтоб Эйджи остановился. Тот ведь говорил, что может остановиться в любой момент, так почему бы не сделать этого сейчас… Закрывать глаза все ещё не кажется необходимым, и в какой-то момент они пересекаются взглядами. Эш смотрит на Эйджи неотрывно, как будто видит впервые, как будто не рассматривал его только что несколько долгих минут, и открывает было рот, чтоб попросить остановиться, но выходит почему-то нечто прямо противоположное.       ⁃ Иди сюда, — хрипло и тихо, не слишком конкретно, но уверенно. Со взглядом глаза в глаза, который говорит много больше, чем эта фраза. Эйджи слышит в ней все озвученное и неозвученное, наклоняется близко-близко, щекочет щеку чёлкой, почти прижимается лбом ко лбу и сам прикрывает глаза даже прежде, чем это все-таки сделает Эш. При изменении положения в пространстве руку, которая просто гладила чужое тело, все-таки приходится убрать совсем, а той, которая ласкала член — перехватить его немного по-другому. Судя по реакции, так становится даже приятнее. Десяток долгих секунд, в течение которых они оба просто слушают дыхание друг друга, растягивается на бесконечность. От губ до губ остаётся буквально пара миллиметров, и Эш ожидаемо не выдерживает первым — преодолевает это расстояние и целует. Сразу жадно и по-собственнически, потому что выдержки нежничать уже больше нет. Губы у Эйджи оказываются тонкие и очень мягкие. Он отвечает на поцелуй с запозданием — настолько, что Эш успевает испугаться, не сделал ли он что-то неправильно. И настолько неумело, что это даже умиляет и заставляет улыбаться прямо в поцелуй. Линкс внезапно вспоминает, что они ведь уже целовались. Он ненавидит это воспоминание по многим причинам и даже винит себя за него, но тогда так было нужно. Тогда он не мог и представить себе, что поцелуй получится повторить. Тем более, в таких обстоятельствах. Эйджи теперь уже почти лежит рядом, и Эш обвивает его обеими руками, притягивая ближе к себе, прижимая к собственному телу. Хотелось бы, конечно, кожа к коже, но японец не удосужился даже снять футболку, поэтому приходится цепляться пальцами прямо за неё, обнимая и удерживая так, чтоб между ними не оставалось ни миллиметра. Окумура не выглядит так, как будто он против. Движения руки наконец-то становятся не такими ласковыми и аккуратными, а пальцы сжимаются чуть сильнее. Эш сдавленно стонет в поцелуй и обнимает Эйджи ещё крепче, буквально впиваясь в него и губами, и руками. Тот понимает намёк, льнет ближе, уже сам жалеет о проклятой футболке, целует смелее и двигает рукой быстрее. Эш чувствует, как напрягается до предела каждая клетка его тела и на долю секунды задерживает дыхание. А в следующее мгновение рассыпается на тысячу частиц, прокусывает до крови губу (надеется, что все-таки свою) и пачкает горячим и вязким свой живот, руку Эйджи и, вероятно, его футболку. Прийти в себя получается не сразу. Да и, на самом деле, это не чтобы очень хочется делать. Ещё какое-то время после оргазма Эш продолжает чувствовать, как его тело бьет крупной дрожью, как бешено колотится сердце, и на контрасте с этим — как умиротворённо Эйджи дышит куда-то ему в шею. Отпускать его от себя тоже все ещё не хочется, поэтому они просто продолжают лежать так. Первым тишину нарушает Эйджи. Он наконец убирает руку с чужого члена, двигает ее куда-то на бедро и чуть поднимает голову — ровно настолько, насколько позволяют до сих пор даже не ослабевшие объятия.       ⁃ Аслан? — точно таким же тоном, как в начале, смущенно и ласково. — Ты в порядке? И это, кажется, добивает Эша? Аслана окончательно. Он чувствует, как в уголках глаз предательски начинают скапливаться слёзы. Пытается сдержать их и проглотить подступающую истерику, но получается не очень хорошо — дрожь определённо становится только сильнее, и по виску на кровать все-таки скатывается крупная слеза. Аслан снова сглатывает и закрывает глаза. А через несколько мгновений чувствует, как Эйджи аккуратно целует его веки. И вот это уже совершенно точно все-таки оказывается слишком.        ⁃ Не надо, — просит он сдавленно, при этом все ещё не разрывая объятий. Эйджи снова не приходится просить дважды, и он, понимая все, отстраняется, утыкаясь Аслану в шею и мимолётно проводя по ней носом. Совсем легко, просто чтобы обозначить, что он рядом. Тот в ответ ведёт кончиками пальцев по его спине, а остановившись, крепко сжимает в руках футболку. Какое-то время они вновь лежат так молча. Это не кажется некомфортным, скорее наоборот — очень уместным и нужным сейчас. В этот раз говорить начинает Аслан. Совсем тихо и немного взволнованно, собираясь с мыслями прямо в процессе, снова начиная водить пальцами по спине и шее Эйджи:       ⁃ Знаешь… — одной рукой он чуть царапает лопатку, а второй зарывается в волосы, аккуратно перебирая пряди и пропуская их между пальцами. — Это был первый раз, когда я не испытывал отвращения при физическом контакте с другим человеком. Не то чтобы я собирался становиться монахом, но как-то не представлял себе ничего подобного. Окумура ошарашено молчит, боясь спугнуть чужое откровение. Даже почти не дышит, только слушая и наслаждаясь поглаживаниями по спине и макушке. Аслан тем временем продолжает:        ⁃ И… не уверен, что мне стоит это говорить, но, пожалуй, ты единственный, кого я мог бы сейчас представить в подобной ситуации, если бы представлял. Но все это пугает меня и не кажется хорошей идеей. Ты же… — он запинается и молчит какое-то время, пытаясь подобрать слова. — Ладно, неважно. Можешь ничего не отвечать на это. Эйджи и не отвечает, продолжая прятать лицо в изгибе чужой шеи.        ⁃ Я думаю ты понимаешь, что ждать чего-то подобного от меня бесполезно, — эта фраза тише, чем остальные, и вся пропитана грустью. — По крайней мере, в ближайшее время. Японец кивает и снова проводит носом по шее. Аслан решает, что это вполне сойдёт за ответ. Кажется, сегодня он сказал все, что хотел и не хотел. И уже окончательно потерял счёт времени, зато с удовольствием отметил, что тело почти перестало колотить, слёзы в уголках глаз высохли, и даже дышать стало возможно почти полной грудью. Как бы ни хотелось нарушать такой интимный момент, следовало как-нибудь мягко отлеплять от себя Эйджи и хотя бы сходить в душ. А обо всем остальном они подумают позже. Так уж и быть, ничего не забывая. Эйджи будто слышит его мысли, начинает копошиться, поднимает голову и снова смотрит прямо в глаза. Каким-то очень многозначительным взглядом.        ⁃ Я останусь с тобой навсегда, — ему поразительно удаётся вложить в эту фразу ответ на все, что Аслан говорил до этого. Просто, лаконично, немного грустно, но очень уверенно. И уже даже не смущенно, что Аслан отмечает с мысленной улыбкой. А потом осознаёт сказанное и чувствует, как на глаза снова наворачивается влага. «Позже», — мысленно напоминает он себе, на этот раз сдерживает предательские слёзы и все-таки порывается встать, перед этим последний раз зарываясь пальцами в короткие тёмные волосы и, не удерживаясь, целуя в макушку. Встать в итоге даже удаётся, однако только после полученного в ответ тёплого взгляда и искренней улыбки. День, кажется, даже обещает быть неплохим.