зверёныш

Убедившись, что женщина, присматривающая за особняком, вне зоны видимости, Коннор осторожно достал из рюкзака свёрток из полуистлевшей ткани. — Интересно, когда его положили в тот тайник? — пробормотал он, разворачивая. — Скорее всего, при постройке тоннеля, — отозвался Хэйтем, нервно кусающий губы. — Вряд ли позже. Артефакт оказался металлическим многоугольником размером чуть меньше кулака, обладающим ассиметричным строением и острыми кромками. — Странная штука, — Коннор разглядывал находку со всех сторон, пытаясь найти способ активировать механизм. — Откуда ты знаешь, что он поможет тебе… Увидеть прошлое? — поинтересовался старший Кенуэй. — Он сказал мне. Когда мы ехали в метро, я услышал тихий монотонный голос сквозь шум толпы и визг колёс, — ответил индеец. — Не могу точно передать содержание… Он говорил не словами, а образами. Надо как-то повернуть его, чтобы он сменил форму, тогда заработает. — Очередная головоломка от Предтеч, — фыркнул Хэйтем. — Видимо, их очень развлекало наблюдение за тем, как мы бьёмся в безуспешных попытках разгадать их послания. Или развлекает… Они исчезли, но их проекции всё ещё разбросаны по свету, как и их наследие. — Кажется, получилось, — надавив поочерёдно на разные части механизма, Коннор добился звонкого щелчка, и многоугольник разлетелся на отдельные части, светящиеся золотистым светом и повисшие в воздухе. — Ты уверен, что это не опасно? — обеспокоенно уточнил магистр. — Выглядит не очень надёжно. — Я бы почувствовал недоброе, да и ты тоже, — отмахнулся Коннор. — Ладно, попробую всё выяснить… Он медленно погрузил кончики пальцев в свечение, а затем руки целиком. Тело пробила крупная дрожь — артефакт обладал ледяной аурой, несмотря на цвет. Комната вокруг начала растекаться, разделяясь на пятна различных оттенков, которые затем смешались в одну сплошную черноту, изредка разбавляемую золотыми проблесками. Коннор постарался сформулировать свою просьбу как можно чётче. — Я хочу увидеть ночь с третьего на четвёртое декабря тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года, — неторопливо проговорил он. — Здесь, в этом доме. Мрак снова начал расцветать полосами. В лицо дул холодный ветер времени, повернутого вспять. Мимо стремительно пробегали тени, голоса повисали вязким, неразличимым гулом, мелькали яркие пятна то жёлтой, то зелёной листвы. Десятки лет проносились перед глазами, и Коннор внезапно почувствовал себя песчинкой, увязшей в вечности. Что было бы, попроси он показать, скажем, восемнадцатый век? Или пятый век? Или времена Платона? Эру динозавров? Хватило бы у артефакта сил? Коннора неожиданно выбросило на землю в саду. Он больно приложился скулой и достаточно громко ойкнул. Потерев ушибленное место, он поднялся и огляделся. Пейзаж вокруг не так уж отличался от увиденного в современности, однако разница всё же ощущалась. Не было скопления высоток по бокам площади, особняк выглядел не таким потрепанным… Он был жилым, в одном из окон наверху горел слабый свет. Чутье говорило индейцу, что внутрь пока соваться не следует, и он решил обследовать сад. Услышав шорох, Коннор обернулся. По дорожке воровато крался мальчишка, в котором он узнал своего отца. Он выглядел чуть постарше, чем на фото из альбома, но всё равно очень отдалённо походил на взрослую версию. Хэйтем замер напротив Коннора и будто бы посмотрел ему прямо в глаза. Коннор прекрасно знал, что его нельзя увидеть, и всё же холодок пробежался вдоль позвоночника. Убедившись, что ночную тишину ничего не нарушает, мальчик продолжил двигаться в сторону высокого забора. — Том, ты здесь? — шёпотом спросил Хэйтем. Приоткрыв калитку, он скользнул на территорию соседнего участка. Коннор прошёл за ним. — Том? — озадаченно позвал Хэйтем ещё раз. Пройдя ещё немного вперёд, он сдавленно вскрикнул, прикрыв рот рукой. В нескольких шагах лежало тело ребёнка с перерезанным горлом. Фонари не горели. — Черт, черт, черт! — Хэйтем отошёл от ступора и бросился бежать обратно к дому. Коннор вспомнил, что, кажется, нападающих было пятеро, и Хэйтем считал их наёмниками ассасинов. Точнее, так ему сказал наставник. Коннор нырнул вслед за мальчиком в кромешный мрак прихожей. В тот же момент раздался звон разбитого стекла. Мирно спавший дом пробудился, наполнившись топотом ног, криками и звуками выстрелов. Первый труп попался на пороге в кухню — один из охранников скрючился на полу в луже крови. Хэйтем отшатнулся и бросился в противоположную сторону, к лестнице. На втором этаже Эдвард дрался с одним из налётчиков и вскоре успешно сбросил его вниз. — Отец! — Хэйтем, вооружённый огромным мясницким ножом, смотрелся достаточно грозно, но против огнестрельного оружия защита была, конечно, так себе. — Всё хорошо, Хэйтем, я справлюсь. Я смогу вас защитить! — заверил его с ободряющей улыбкой Эдвард, и Коннор почувствовал себя крайне беспомощно, зная, что старшему Кенуэю осталось жить не больше пяти минут. И самое страшное, что он, Коннор, ничего не сможет изменить, ему остаётся только смотреть. Или, например, первое убийство отца. Хэйтем молча бросился на наёмника, схватившего его мать, и всадил нож ему в грудь по самую рукоятку. Потом отпрыгнул, испуганный тем, что сделал, и Тесса (да, вроде бы её звали так), гладила сына по волосам и тихо всхлипывала, не желая его отпускать. Коннор внезапно услышал тихий зов, без слов, еле различимый, но настойчивый, и спустился на первый этаж, свернув затем в одну из комнат, где стояли несколько силуэтов и раздражённо перебрасывались репликами. — Господа, я просил не убивать каждого, кто попадается вам на пути! — сказала одна тень. — Уж простите, что не выполняем все ваши капризы, мистер! — ответила другая тень. — Мы делаем свою работу, и важна лишь конечная цель и наш гонорар за её достижение. — Продолжите в том же духе, и ваш гонорар сократится вдвое, — рыкнул первый голос, и на лицо его обладателя упал лунный луч. Коннор, конечно же, мог бы и без луны его разглядеть, но он отчего-то не хотел. И не зря — с наёмниками разговаривал не кто иной, как Реджинальд Бёрч! — Осторожнее, магистр, у нас ещё много пуль, — усмехнулась третья тень. — Ну так что, нам нужна книга? — Да. И мёртвый Кенуэй. Желательно, — ответил Бёрч. — Мальчишку оставьте в живых, он мне нужен. С его сестрой делайте, что вздумается, она порядочно истрепала мне нервы. Все, идите, а то Эдвард окончательно расправится с вашим отрядом. Коннор на нетвердых ногах отправился следом за убийцами. Переступил не глядя через труп женщины, видимо, экономки. Ему отчего-то стало очень тяжело идти, словно на плечи давила бетонная плита. Наёмники привели Коннора в библиотеку. На полу валялись небрежно брошенные книги с разметавшимися и изорванными в спешке страницами. Поиск нужной, очевидно, не увенчался успехом. Коннор застыл, наблюдая, как его дед прячется за книжным шкафом и отстреливается от двух противников. Пули кончились быстро. Эдвард сбил с ног одного, выхватил пистолет и всадил ему пулю в лоб. Затем прогремел ещё один выстрел. И он отличался от прочих — Коннора словно оглушило раскатом грома. Эдвард пошатнулся. На его белоснежной измятой рубашке напротив сердца расползалось алое пятно, будто смертельно красивый цветок с неровными лепестками. — Отец! — с другого конца комнаты прибежал Хэйтем, пройдя сквозь тело Коннора потоком прохладного воздуха, и кинулся к Эдварду, обессиленно сползавшему по стене. — Только не умирай! Мы… Мы что-нибудь придумаем! — его голос предательски дрожал, он едва сдерживал слезы, пытаясь казаться смелым и непоколебимым. — Хэйтем… Я так тобой горжусь… — еле заметно улыбнулся старший Кенуэй. — Нет, даже не думай… — Хэйтем продолжал сжимать его руку, даже когда он перестал дышать. Потом мальчик поднял полный скорби и ярости взгляд на ухмыляющегося наёмника со слегка заострёнными кончиками ушей. Второй, который застрелил Эдварда, внезапно рухнул как подкошенный, сам сражённый пулей. — Хэйтем, мальчик мой, прости, что не пришёл раньше, — из темноты коридора появился Бёрч, старательно изображающий сострадание. — Кто ещё остался в живых? «Тебе лучше знать, ублюдок», подумал отстранённо Коннор. Комната медленно заполнялась дымом — кто-то из налётчиков устроил пожар, и пламя понемногу принялось лизать дерево старинного дома. — Мама… Где Джен… Я не знаю, — всхлипнул Хэйтем, не желавший уходить от тела отца. — Хэйтем, нам пора. Нельзя, чтобы ты надышался дымом, — Реджинальд мягко потянул за собой мальчика, и тот нехотя подчинился. С улицы доносились приглушённые крики. — Это сестра! — Хэйтем словно очнулся ото сна и стремглав понёсся по лестнице к выходу. Коннор шёл за ним, с трудом переставляя ноги. Чужие эмоции и боль нахлынули на него девятым валом, заставляя бешено стучать сердце и сжимая горло. Чёрная машина отъехала от распахнутых ворот, и Коннор успел заметить перекошенное лицо девушки, прижатое к затонированному стеклу. — Мы должны ехать за ними! — бормотал Хэйтем, не зная, бежать ли за похитителями или в гараж. — Ключи у отца в ящике стола, нужно взять… Он сел на асфальт и схватился за голову, раскачиваясь из стороны в сторону. — Я отправлю людей на поиски твоей сестры, — пообещал Бёрч, положив мальчику руку на плечо. — Запомнил номер? Коннор не слышал остального разговора. Он смотрел на горящий особняк, сжав кулаки. Постепенно реальность начала распадаться на полосы, и затем на отдельные кусочки пугающей тёмной мозаики. Снова завыл ветер времён, пробирая порывами до костей, и силы полностью покинули индейца. Он тяжело опустился в самый центр вихря, меланхолично следя за движением чужих жизней. Он обнаружил себя, сидящем на побитом молью персидском ковре и беззвучно рыдающим. — Коннор! — голос отца, непривычно низкий, встревоженный, окончательно развеял иллюзию. — Ты так странно застыл, я не знал, что делать… Ты плачешь? Коннор принялся торопливо вытирать лицо рукавом. — Вовсе нет, тебе показалось. Он не знал, как сообщить Хэйтему об увиденном. С учётом обстоятельств, нельзя было предсказать последствия. Вероятнее всего, это бы окончательно его сломало. Но и молчать нельзя, он же сам предложил узнать, как всё было на самом деле. — Ага, конечно, — Хэйтем достал платок и вручил сыну. — Ну так что, твоё… Путешествие было полезным? — Хэйтем, ты точно хочешь знать? — хрипло уточнил Коннор. — Я не уверен… — Думаешь, ты меня чем-то удивишь? — он показательно отмахнулся, хотя в его взгляде прибавилось подозрительности. — Говори уже. Не зря же возился с артефактом. — Я видел всё в подробностях, — сказал Коннор, поднявшись на ноги. — И тебя, нашедшего труп соседского мальчика, и наёмников, и смерть дедушки… — он умолк, всё ещё сомневаясь. — И что-то ещё? — Хэйтем прищурился. — И Бëрча, — Коннор нарочито выделил имя наставника отца. — Конечно, он же спас меня от одного из наёмников, — хмыкнул Хэйтем. — Коннор? Почему ты замолчал? — Хэйтем, он… Он не спас тебя. Только притворялся, — произнёс тихо Коннор. — Он и придумал это нападение. — Не может быть! Это были разборки внутри братства ассасинов, к которому отец, к сожалению, имел непосредственное отношение, — покачал головой старший Кенуэй. — Я неоднократно находил доказательства… — Вместе с Бёрчем, да? — индеец вздохнул. — Я слышал его разговор с наёмниками. Он приказал им убить дедушку, а тебя оставить в живых. И про твою сестру говорил… Хэйтем? — Я должен был догадаться, — бесцветным голосом произнёс тот. — Противник всегда был на шаг впереди, и я считал этому причиной осведомлённость ассасинов о наших передвижениях… А предатель был так близко. — Пойдём на воздух, — решительно заявил Коннор и, попрощавшись с миссис Мёрдок, сочувственно бормотавшей что-то под нос, вывел отца на улицу. Хэйтем сунул в зубы сигарету, но не смог её поджечь из-за трясущихся рук. — Черт побери! — выругался он, и Коннор щелкнул колесиком зажигалки, помогая. — Как же глупо я сейчас выгляжу, наверное. Любой нормальный человек уже давно отправился к психотерапевту и, как это сейчас называют, проработал травму. — Нет ничего глупого в том, чтобы испытывать эмоции. И боль, — осторожно заметил индеец. — Бёрч с тобой не согласился бы, — Хэйтем затянулся поглубже. — Не позволяй чувствам брать верх, Хэйтем, это мешает делу ордена, вот что он мне любил повторять. Он не видел разницы между сдержанностью и полным отсутствием каких бы то ни было эмоций. Считал, что ограничивая меня подобным образом, вырастит из меня идеального воина. Но я им так и не стал, — он горько, зло рассмеялся, и по спине Коннора пробежали мурашки. — Я… Я могу чем-нибудь помочь? — спросил он, до сих ощущая себя виноватым в произошедшем. — Хм… — протянул Хэйтем, затушив бычок. — Я собираюсь напиться, как последняя свинья, так что я был бы не против, если бы ты приглядел за стариком-отцом. — Да, конечно, — Коннор торопливо последовал за ним. Идеально прямая осанка испарилась без следа — Хэйтем ссутулился, даже казалось, что он стал ниже ростом. Размашистая походка стала чересчур дерганной и утратила баланс. Коннор никогда не видел его таким — разъяренным неоднократно, расстроенным тоже, но не погрузившимся в почти что смертельную тоску. Выбрав первый попавшийся паб, старший Кенуэй заказал виски и выпил стакан почти залпом, вызвав удивлённый взгляд со стороны бармена. Второй он уже пил медленнее, но всё равно так, как будто ему налили воды, а не крепкого алкогольного напитка. — Можешь начинать осуждать меня прямо сейчас, — усмехнулся магистр, подперев подбородок кулаком. — Я, как старший и ответственный, должен был связаться с начальством, рассказать об успехах и всё такое прочее. А ещё организовать наш скорейший отъезд по понятным причинам. — Я здесь не за этим, — вздохнул Коннор, потягивавший безалкогольный коктейль через трубочку. — Кроме меня найдётся много кто ещё, готовый ткнуть тебя в ошибки и унизить. И я не хочу к ним присоединяться. — Вот как, — глаза Хэйтема влажно блестели в тусклом свете ламп. — Зря я тебя втянул… — Нет, не зря, — Коннор накрыл его руку своей. — Ты и так долго нёс бремя в одиночку. Нет ничего плохого в том, чтобы принять помощь. А я уже достаточно взрослый, чтобы её предложить. Вопрос лишь в степени твоего доверия ко мне. Старший Кенуэй ничего не ответил, но и руку не убрал, отпивая очередную порцию виски. «Уже неплохо», подумал Коннор, внимательно наблюдая за ним. Хэйтем мог исчезнуть, чтобы никто не видел, как он страдает, однако он остался, позволив Коннору в очередной раз увидеть его слабость, и это было дороже любых признаний в любви. — Все уходят, рано или поздно, — старший Кенуэй откинулся на спинку стула, глядя как будто сквозь Коннора. — Просто кто-то держится дольше остальных. Такова жизнь. — Я не уйду, — пообещал индеец. — Ты прав, ничто не может тянуться вечно. И раз уж времени отмерено не так много, я хотел бы провести его рядом с тобой. — По сравнению с обычными людьми протяжённость нашей жизни значительно больше, — улыбнулся уголками губ Хэйтем. — Спасибо экспериментам Предтеч. Так что тебе придётся терпеть меня несколько дольше, чем ты рассчитываешь. Он вылил последние капли виски в рот и отодвинул стакан. — Что-то здесь душно. Предлагаю прогуляться. На удивление, на ногах он стоял вполне себе твёрдо и отмахнулся, когда Коннор поинтересовался о самочувствии, мол, я в полном порядке. — Меня уже не так удручает факт того, что вся моя жизнь — сплошная ложь, — сказал Хэйтем, по привычке заложив руки за спину. — Пойдём, покажу одно место с прекрасным видом. Тут недалеко. Они взобрались по ржавой пожарной лестнице. — Больница Святого Варфоломея основана в 1123 году. Старейшая в Лондоне, — пояснил Хэйтем, опустившись на шершавое покрытие крыши. — -Я тут как-то раз следил за целью. Кажется, мне было восемнадцать… — И правда красиво, — Коннор сел рядом с отцом. — Помню, меня только что приняли в орден, и я думал, что горы сверну, если захочу. Бёрч поддерживал эту иллюзию, отправляя меня на заведомо успешные задания, — он усмехнулся. — Он заменил мне отца, привязал к себе, заставил считать его единственным авторитетом, достойным внимания. Мы были очень близки. Даже слишком. Я им искренне восхищался. Пока он не помешался на поиске и исследовании артефактов. Хэйтем умолк. Воспоминания захлестнули его с головой, и Коннору даже не нужно было прикладывать особые усилия, чтобы увидеть некоторые обрывки. — Видимо, он провёл чересчур много времени рядом с опасными игрушками Предтеч, — магистр задрал голову, глядя в почти что чёрное небо, испещренное мелкими и редкими звёздами. — Однажды он перестал понимать человеческую речь и только и делал, что часами пялился в иероглифы, высеченные на одной из плит, которые мы нашли в Амазонке. Поэтому я и не хотел, чтобы ты особенно глубоко вникал в тайны Тех, Кто Пришёл Раньше. — Ты боишься, что я сойду с ума, — пробормотал Коннор. — Чем выше ты забираешься, тем опаснее и больнее будет падать, — в сумраке Хэйтем казался гораздо более уставшим, чем обычно, а залегшие на лице тени накинули несколько лет к его реальному возрасту. — Робер не давит на меня, но я прекрасно понимаю, что не могу ему отказать в помощи с наследием. А я уже сто раз пожалел, что поручил тебе тогда забрать проклятый амулет. Как итог — орден снова забирает у меня того, кто мне дорог. Некоторое время они сидели в тишине, и Коннор пытался осмыслить сказанное отцом. Наверняка он не собирался настолько откровенничать, но выпитый виски всё же дал о себе знать, сняв остатки осторожности. Теперь в полной мере стало ясно, насколько сильно тяготят Хэйтема обязательства перед орденом. Заменить служением идее все человеческие потребности невозможно, пробоины в нерушимой с виду броне остаются, как ни пытайся их залатать силой воли. — А самое идиотское и абсурдное во всей ситуации то, что ничего действительно полезного в дневнике, из-за которого Бёрч разрушил мою жизнь, не оказалось, — Хэйтема снова пробило на смех, вот только теперь к нему примешались нотки истерики. — Представь себе, целая гора трупов, и ради чего! Я убью этого ублюдка собственными руками, клянусь. — Он разве жив? — спросил Коннор, которому откровенно не нравилось изменение в настроении отца. — О, представь себе, до сих пор прозябает в закрытой психиатрической больнице, куда я его отправил, надеясь хоть как-то исправить положение, — отозвался Хэйтем, резко поднявшись и подойдя к краю крыши. — Как ты мог догадаться, ему не помогли ни галоперидол, ни разговоры с лучшими специалистами по душевным болезням в стране. Я долго винил себя в том, что вовремя не остановил его, не вмешался, пока не стало слишком поздно… И зря. Коннор едва успел оттащить его, потому что Хэйтема непреодолимо клонило вниз, в ночную темень, изредка разрываемую тусклыми огнями фонарей. Прижался со спины, обнял изо всех сил. — Отец, пожалуйста… Он не стоит твоей смерти, слышишь? — сбивчиво прошептал индеец. — И правда, что это я, — старший Кенуэй вздохнул. — Прости, Коннор. Приступ малодушия, не более. — Думаю, нам пора в отель, — Коннор потянул отца за собой. — Тебе нужно как следует выспаться. Добрались на такси, на удачу попавшемся им на пути. Перекинувшись парой слов с девушкой на ресепшене, Коннор довёл Хэйтема до номера, помог раздеться и уложил в постель. Тот уснул, едва коснувшись головой подушки. Коннор чувствовал себя крайне странно после пережитого за день. Он лежал рядом с отцом, слушая его неровное временами дыхание, и пытался привести мысли в порядок. Получалось откровенно так себе, и Коннор пялился в потолок, не в силах закрыть глаза. Всё перевернулось с ног на голову так быстро и внезапно. Понятное дело, что за месяцы, проведённые с магистром тамплиеров, произошло много необычных и даже жутких событий. Неоднократно Коннору приходилось пересматривать свои взгляды на жизнь и различные её стороны, однако откровения, принесённые артефактом, сместили самые основы, и не только для Хэйтема. Теперь Коннор в полной мере осознал, как крепко связаны их с отцом души, и то, что оставляло след на одном из них, не могло остаться незамеченным для другого. Хэйтем заворочался, нахмурился во сне, что-то раздражённо и неразборчиво пробормотал. Коннор придвинулся ближе, успокаивающе сжал его ладонь, легко коснулся губами седого виска. Старший Кенуэй почти сразу перестал ерзать, его дыхание и пульс выровнялись. — Забавно. Раньше то же самое делал для меня ты, — сказал тихо индеец. Смена ролей поначалу немного пугала, поскольку заботиться о таком неприступном и холодном с виду человеке, как Хэйтем Кенуэй, довольно сложно. Ревнивое предупреждение Чарльза Ли всколыхнулось в памяти непрошенной вязкой кляксой. Думать о секретаре отца не очень-то хотелось, хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Подходящий момент для анализа — никуда не надо спешить, тишина, нет отвлекающих факторов… Первое, к чему пришёл Коннор — Ли все-таки любил Хэйтема, как бы ни хотелось этого отрицать. По-своему, в достаточно манипулятивной манере, но любил. Ясное дело, частички воспоминаний, которые Коннору удалось ухватить в минуты задумчивости отца, не давали полноценной картины и требовали доработки. Второе — Хэйтем до сих пор не может отпустить свои чувства к Чарльзу, при этом прекрасно понимая невозможность дальнейших близких отношений. И осуждать его за это уж точно не стоит. Ли многие годы был единственным близким человеком Хэйтема, и, пока не появился новый ученик в лице Коннора, таковым и оставался. Про Шэя Коннор предпочёл не размышлять, уж очень там была сложная ситуация, которой Хэйтем до сих пор не был готов поделиться в полной мере. Да и вообще не стоило лезть Хэйтему в голову без особой надобности — то, чем закончилась инициатива с выяснением подробностей смерти Эдварда, отлично подтверждает данный тезис. Коннор бросил ещё один долгий взгляд на спящего отца. Если уж он решил быть рядом, несмотря ни на что, то должен смириться с тем, что такой человек, как Ли, дорог Хэйтему.