Об интимном просвещении оленей

В очередной раз раздавшийся в гостиной истерический смешок вновь вынудил Лухана, уютно устроившегося в кресле и укутавшегося пледом, оторваться от электронной книги и перевести взгляд, полный недоумения на сидевших на диване Чанёля с Бэкхеном. Уже почти полтора часа они смотрели что-то на ноутбуке Пака, почти каждую минуту сопровождая просмотр едкими комментариями и безудержным смехом. Благодаря чему Хань то и дело по пять-шесть раз перечитывал одну и ту же строчку и никак не мог вникнуть в смысл. Однако уходить к себе в комнату не спешил, потому что начать читать в одном помещении с Сехуном было задачей невыполнимой – макнэ сразу же переключал всё своё внимание на него, манкируя тем, что на него, якобы, всем в этой общаге наплевать, и все занимаются только своими делами, а до него дела нет никому. И Лухан, несмотря на то, что прекрасно знал, что все эти обвинения, мягко говоря, не соответствуют действительности, чувствовал уколы совести и волей-неволей откладывал чтение новой главы на более подходящее время. Именно поэтому из двух зол он выбрал меньшее, решив, что ему ничего не будет стоить игнорировать двух ржущих во весь голос товарищей по группе. За что сейчас и расплачивался. Чанёль, очевидно, почувствовал, что старший буквально испепеляет его взглядом, поэтому оторвался на монитора и воззрился на Лухана. - В чём дело, хён? – как ни в чём ни бывало поинтересовался он, улыбаясь во все тридцать два. Хань тяжело вздохнул. - Вы не могли бы сдерживать свой безудержный хохот, ребята? Я из-за вас сосредоточиться не могу, - на этих словах от ноутбука оторвался и Бен, вздёрнув бровь в непонимании. Пак же, вместо ожидаемого Луханом «да-конечно-хён-всё-что-пожелаешь» весело ухмыльнулся и похлопал по дивану рядом с собой. - Хватит уже быть книжным червем, хён, иди лучше к нам, у нас всяко поинтереснее, чем твоё чтиво. - А что вы смотрите? – без особого интереса спросил старший. – Комедию какую-то? - Бэкхён нервно хохотнул, а Чанёль едва сдержался, чтобы снова не засмеяться в голос. - Ну как тебе сказать… Не то, чтобы комедия… Никогда не слышал словосочетание «Men’s Camp»*? - услышав это название, Хань кое-как удержался, чтобы не открыть рот и не выпучить глаза. Не сказать, что он был любителем фильмов для взрослых или что-то в этом роде, да что говорить, он до сих пор краснел, стоило ему нарваться на какую-нибудь откровенную сцену в фильме, но это название было ему знакомо. Пару раз он натыкался в интернете на отзывы о фильмах, которые снимает эта студия. И не мог даже вообразить, чтобы такое вообще кто-нибудь смотрел… Поэтому сейчас, осознав в полной мере, ЧТО именно смотрят его друзья на ноутбуке, Лухан ощутил, как у него краснеют уши. А Чанёль и Бэкхён, даже несмотря на довольно тускло горящий свет, это увидели. И дружно захохотали, отчего Хань зарделся ещё больше, чувствуя себя так, словно его поймали с поличным за дрочкой на порно-журнал. - Вот уж не думал, что наш чистый, аки слеза младенца, Олень смотрит такие фильмы, - весело проговорил Пак под одобрительный смех друга, - Лухан-хён, а чего ещё мы о тебе не знаем, м? - Я не смотрю это, - Хань скрестил руки на груди, отложив книгу на подлокотник, и посмотрел на согруппников исподлобья. – Я что, извращенец, по-вашему? - А мы, по-твоему, извращенцы, да? – Бэкхён прищурился, смотря на старшего с подозрением. - Между прочим, в просмотре порно нет ничего такого, - с интонациями университетского профессора высказался Пак, - ну подумаешь, посмотреть, как двое людей трахаются, - Лухан уставился на него во все глаза. - Или трое, - поддакнул Бэкхён. - Ну или четверо… - Ханю показалось, что его лицо уже давно приблизилось по цвету к переспелому помидору, а согруппники всё не унимались. Этим двоим до потери сознания нравилось доводить одного из самых старших своих согруппников до белого каления разговорами про секс, или же наглядными демонстрациями страстности своих отношений. Ведь они были, как никто, осведомлены о том, что их большеглазый хён в вопросах интимного характера совершенно не ориентируется и до сих пор краснеет, когда при нём кто-то целуется, чем совершенно бессовестно пользовались, каждый раз подбирая момент, когда старший будет находиться в гримёрке, или, например, на кухне один, чтобы слиться в откровенном развратном поцелуе. И изо всех сил стараясь при этом не ржать. Откуда они знали обо всех нюансах, касающихся личной стороны его жизни, Лухан не имел понятия. Равно как и не знал, как они умудряются так мастерски выбрать момент, начиная целоваться настолько похабно, что волосы дыбом встают, именно тогда, когда они оставались тет-а-тет с ним. Хотя вся группа уже давно обо всём знала. Но страдал от этого только Хань. О том, что самая упоротая парочка EXO делает это исключительно специально, он даже помыслить не мог. Вот и сейчас, видя, насколько их согруппник смущён, они только сильнее раззадорились, снова возвращаясь к просмотру фильма, только теперь уже вслух комментируя всё происходящее на экране, отчего у Лухана разве что уши в трубочку не свернулись, да глаза на лоб не полезли. - Ты посмотри, как он его, - восхищённо выдыхает Бен, прикусывая губу, - четырьмя сразу, наверное, очень круто по ощущениям… - По-моему, тебе и трёх хватает, - пожимает плечами в ответ Чанёль, косясь на Ханя, который смотрел в одну точку на ковре, вцепившись пальцами в подлокотник. Эта картина была настолько умилительна и смешна, что он едва не рассмеялся своим фирменным раскатистым басом, но титаническим усилием воли себя сдержал. Чтобы через несколько мгновений, вернувшись к просмотру, нервно хихикнуть и воскликнуть: - Бля, он ему фистинг сейчас будет делать что ли? – получив от увлечённого просмотром любовника утвердительный кивок, Чанёль изобразил фэйспалм. - Что за фистинг? – от внезапно поступившего от Лухана вопроса оба парня разве что не подскочили на месте. - Чего это ты вдруг спрашиваешь? – хитро прищурился Пак, встретившись с Ханем взглядом, правда всего на долю секунды, потому что старший почти мгновенно стыдливо отвёл глаза. – Интересно стало? - Нет-нет, - старший тут же помотал головой в подтверждение своих слов, - просто слово… странное, - он нервно дёрнулся от неожиданного смеха Бэкхёна. - Ты даже не представляешь, какое странное действие кроется за этим словом… - многообещающе протянул он, потешаясь над тем, как неловко чувствует себя Лухан сейчас. – Хочешь узнать, что это? - Нет! Нет, спасибо, я передумал. Я… Я и так знаю, что это, - на этот раз к смеющемуся Бену присоединился и Чанёль. - Да брось, Лу-хён, ну откуда тебе знать, что это такое? - Всё вам расскажи, - фыркнул Хань, насупившись. – Я знаю больше, чем вы думаете, - в дополнение к сказанному он показал заходящейся смехом парочке язык, что только подлило масла в огонь. - С тобой даже в тренажерку ходить не надо, хён, пресс от смеха накачается до состояния каменного, - задыхаясь, практически провыл Пак, а потом, немного успокоившись, продолжил, - говоришь, больше, чем мы думаем? – Хань уверенно кивнул. – А знаешь, что такое… - Римминг? – выпалил Бэкхен первое, что ему вспомнилось. - Знаю, - кивнул старший. - Фелляция? Фут-фетиш? – ещё два уверенных кивка на каждое слово. – И откуда же ты это всё знаешь, Оленёнок? – от хитрой улыбки Пака Ханю стало не по себе, но он предпочёл не сходить с выбранного пути. Ему было стыдно показаться «чайником» в глазах своих, определённо, опытных в этих вопросах друзей. - Пробовал, - твёрдо сказал он, и Бэкхён подскочил на месте так, что в последнее мгновение удержал на коленях уже готовый рухнуть на пол ноутбук, а Чанёль подавился воздухом. - Пробовал? – переспросил он, восстановив дыхание и, когда Лухан ответил твёрдое «да», захохотал так, что в гостиной окна задребезжали. – Ну ты даешь, хён! А мы-то думали, что ты у нас сама невинность, а ты, оказывается, секс-гигант… А что ещё такого…ммм… интересного ты пробовал? А то мы с Бэком тоже хотим что-нибудь этакое испробовать в постели, никак решить не можем, не посоветуешь? Услышав явную издёвку в голосе Пака, Хань ещё сильнее нахмурился. - Да идите вы. - Ну вот так бы и сразу, - довольно протянул Чанёль, - так бы и сказал, мол, я не знаю, что это за словечки такие непонятные, ребят, объясните. - Не нужны мне ваши объяснения, я без вас всё это знаю! – даже то, что он выглядел сейчас законченным идиотом в глазах обоих согруппников не остановило Ханя от того, чтобы до упора стоять на своём. - Знаешь? – лукаво улыбнулся Пак. - Знаю. - Точно? - Абсолютно. - А я всё равно тебе не верю. - Да мне пофиг, - фыркнул Лухан. - Тогда… Пари, - вдруг выдал Чанёль, и старший так резко дёрнулся в кресле, что сбил электронную книгу с подлокотника, отправляя её на увлекательное свидание с полом. - Какое ещё пари? – чувствуя, что дело пахнет керосином, решил уточнить Хань. - Весёёёёлое, - он расплылся в самодовольной улыбке, краем глаза замечая одобрение во взгляде любовника. - Что-то не нравится мне эта затравка… - Да ладно, чего тебе бояться, ты же у нас ОПЫТНЫЙ, - от того, как Пак выделил это слово, старший поджал губы, недовольно хмурясь. Ему не нравилось, что его донсэны над ним так активно издеваются. Тем более на такую животрепещущую для него тему. НО Чанёля было уже не остановить. - Попроси Тао сделать с тобой всё то, что мы тебе перечислили, - произнёс он, а потом, подумав, добавил, - ладно, фистинг, так и быть, мы исключим из этого списка, боюсь, менеджер нам не простит твоего двухнедельного отсутствия на репетициях потом… - по физиономии Пака было понятно, что он невероятно горд собой и своей идеей. Зато Лухан после всего сказанного изменился в лице, и теперь взирал на двух сидевших на диване извращенцев с нескрываемым испугом в глазах. Даже не понимая до конца, что испугало его больше, перспектива просить Тао о том, чего он сам не знает, или… - А почему Тао? – вопрос вырвался прежде, чем Хань смог оценить, какой может быть реакция на него парней, и, увидев две полные самодовольства и злорадства улыбки, понял, что попал… - А кто ещё? – ехидно поинтересовался Бен, неотрывно смотря на старшего. – Он идеально подходит для таких просьб… С твоей стороны… - Лухан в очередной раз залился краской опуская взгляд в пол… Но через пару секунд он резко вскинулся, вперяясь в Чанёля гневным, и одновременно с этим испуганным взором. - Тем более сложно было не заметить, как ты пялишься на его задницу. - Прекратите, мать вашу волшебницу! – почти прокричал Хань, которому для полноты картины не хватало только гневно топнуть ножкой, о чём ему и не преминул сообщить Пак, за что был послан далеко и надолго. – Я не собираюсь просить Тао-ди сам не зна…. Об этих вещах. - Ну, в таком случае, мы сочтём, что ты проиграл пари, и развесим по всему общежитию листочки… - протянул Чанёль, затем остановился, чтобы выдержать драматичную паузу. После чего закончил, - на которых будет указан полный перечень твоих сексуальных «подвигов» и предложение все их опробовать на тебе же… Как думаешь, какая у ребят будет реакция? По выражению лица Лухана казалось, что он готов расплакаться. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько ущербным, униженным и загнанным в угол. И уже мысленно пообещал себе отомстить этой сладкой парочке так, чтобы они весь следующий год шарахались от него, аки чёрт от ладана. Уж что-что, а разрабатывать и воплощать коварные планы, когда надо было сделать кому-то каку, Лухан умел, как никто в этой группе. Но сейчас ему нужно было думать совсем о другом… Тем более что две пары глаз неотрывно следили за ним, действуя на нервы и вызывая желание их выковырять. - Ну что, наш Оленёнок сдрейфил, да? – из последних сил скрывая ликование, спросил Чанёль. – Мы можем прямо сейчас признать твоё техническое поражение, если уж тебе слабо обратиться к Цзытао с… - Хрен тебе, Пак Чанёль. Я согласен, - отчеканил Хань, уже думая о том, насколько сильно он впоследствии пожалеет об этом. Поставив себе задачу сначала посмотреть в интернете, о чём именно ему придётся просить Тао… Но эту галочку тут же пришлось снять, потому как Бэкхён, будто прочитав его мысли, сказал: - У нас есть одно условие, так, на всякий случай: никаких поисков информации в сети. Впрочем, тебе это всё равно не понадобится, как человеку с опытом, так ведь? – Пак издал смешок. - Так, - сквозь зубы процедил Лухан, после чего поднялся с нагретого места, отшвыривая плед, и поплёлся на кухню, чтобы съесть кусок молочного шоколада, который обычно помогал ему снять стресс. Попутно думая о том, паззл из скольки частей сделает из него Цзытао, когда он обратится к нему с этим… Ведь в том, что Тао точно известны все эти слова и что они означают, Хань был уверен на все сто. Китайский макнэ непорочностью не отличался, несмотря на то, что был младше Лу на целых три года. И Лухан уже представлял, как Тао будет смеяться над ним… Некстати вспомнились слова Бена. «Сложно было не заметить, как ты пялишься…». Это угнетало ещё больше. Ведь Хань был свято уверен, что очень хорошо маскируется, чтобы не показать свою излишнюю заинтересованность в младшем… А теперь… Теперь ему предстоит пережить самое большое унижение в своей жизни, и он даже не представляет, какое именно, от человека, который ему искренне нравится… - Ну ничего, засранцы, я вам ещё это припомню… - мстительно пробормотал Лухан себе под нос, прежде чем отправить кубик шоколада в рот. До самого вечера Хань прокручивал в голове варианты настолько же пикантной, насколько и дебильной просьбы. Только вместо нормальных речей его фантазия раз за разом подкидывала образ его собственного лица, украшенного фонарем под глазом, а иногда парень видел себя на больничной койке, а рядом стоял Тао и грозил ему нунчаками. Ну, или что там еще в его арсенале есть. Лухан трусил, и трусость свою считал обоснованной. Несмотря на ангельское поведение в обычной жизни, иногда макнэ заносило так, что вся группа в количестве одиннадцать человек пряталась по углам, пока у великовозрастного ребенка не проходили приступы ярости. Только вот успеет ли Лухан спрятаться в этот раз?.. Стрелка на часах перевалила за отметку в десять часов вечера, когда Хань решился все-таки подойти к Цзытао. Время было самое удобное, все занимались своими делами, и никому особо не было дела до проживающего последние часы своей жизни Бэмби. Тао он поймал, когда тот выходил из душа, обиженный отсутствием желающих разделить с ним столь приятную процедуру, вытирал светлые волосы полотенцем и думал о чем-то своем. Лухан перегородил ему дорогу, стараясь не думать о том, как капельки воды, падающие с кончиков мокрых волос, расчерчивают идеальный торс макнэ. Эти мысли определенно вели не в то русло, а Ханю нужно было не потерять самообладания и последних крупиц гордости, чтобы озвучить ту речь, которую он придумывал в течение нескольких часов. Только эта речь проследовала в далекое путешествие, вслед за Паком, отправленным туда Луханом сегодня днем. - Тао-ди… У меня к тебе будет просьба… - Цзытао тут же засиял, словно начищенный медный таз. Не часто гэгэ о чем-то просил его. – Только можем мы поговорить… - Говори тут, Хань-гэгэ, - улыбка на лице Тао была такой сладкой, что Лухану захотелось удариться головой о стену. И желательно посильнее. – Мне бы хотелось, чтобы ты кое-что мне показал… Макнэ стал похож на поляну тюльпанов в Голландии, так он расцвел от этих слов. Его ощущение нужности и необходимости старшим тут же подняло его эго до немыслимых высот. И он, с легкой небрежностью тряхнув волосами, не забыв при этом обрызгать Лухана, посмотрел на него, прося продолжать. - Ты… Мне так неудобно тебя об этом просить… Тао-ди, не мог бы ты мне показать… - у Ханя язык будто прилип к небу, а во рту резко пересохло, потому окончание фразы получилось сдавленным и сиплым. – Показать мне, что такое римминг… Весь радужный мир Цзытао в мгновение ока рухнул, а жующие сочную траву пони и единороги одновременно сдохли. По крайней мере, именно это и увидел Лухан на лице макнэ. Тао лишь открывал и закрывал рот, не в силах вымолвить ни слова. А старший, так и не дождавшийся ответа или какой-нибудь адекватной реакции, которой быть, по сути, и не могло, продолжил. - А еще фелляция и фут-фетиш меня тоже очень интересуют… На последних словах голос Ханя сел окончательно, и он мог только смотреть в пол, смущенно потирая ногой паркетную доску. Тао же, заметив какое-то шевеление в дверях общей комнаты, схватил старшего за ворот футболки и словно ничего не весящего котенка потащил его на кухню. В его глазах сверкали молнии, и ладони сжимались в кулаки, - настолько он был зол. - Почему мы на кухне, Тао-ди? – более идиотски Лухан себя никогда не чувствовал. - Потому что в одиннадцать вечера мне безумно захотелось салат. С олениной, - Хань шумно сглотнул. – Приправленный фут-фетишем и риммингом. Еще раз, гэгэ, я услышу от тебя подобные просьбы, и на одного китайского участника в нашей группе станет меньше. Я все сказал. Цзытао отпустил край футболки старшего, которую сжимал во время своего крохотного диалога и ушел, громко хлопая сначала дверью кухни, а потом и дверью комнаты. Лухан так и остался стоять посреди крохотной комнаты, глотая обиду и непрошенные слезы. Он ожидал любой реакции, но только не того, что макнэ будет столь резким и уйдет без объяснений. Хань опустил голову и пошел в душ, чтобы никто из группы не заметил покрасневших глаз. Потом, у себя в комнате, он отмахивался от Сехуна, которому срочно нужно было узнать причину такого подавленного состояния старшего, и думал о том, что ему теперь делать. Пари проиграно, и он будет опозорен на все агентство, в этом он не сомневался. Лухан укрылся одеялом с головой и думал о сложившейся ситуации до тех пор, пока беспокойный сон не забрал его в свои объятия. Тао в это время тоже не мог найти себе места. Он довольно быстро понял, что перегнул палку и, возможно, задел старшего, отреагировав на его просьбу таким образом. Не то, чтобы он не знал о тех вещах, о которых Хань его просил. Ему было страшно потому, что просил об этом человек, с которым все это хотелось попробовать. А, судя по лицу Лухана, он даже не предполагал, о чем просит макнэ в темном коридоре. Решив обязательно разобраться утром с тем, почему именно его старший попросил об этом, и не было ли в этой странной просьбе участия некоторых, отличающихся особым умом людей, Тао попытался уснуть. Но всю ночь ему снились голые ноги Ханя, его приоткрытый рот и опухшие губы. Наступившее утро не принесло облегчения никому. Цзытао столкнулся с Луханом на выходе из душа, и старший поспешил уйти, чтобы не привлекать внимания к своему лицу, которым можно было пугать самых ужасных демонов ада. Он почти не спал, думая об отказе и о том, что значат те дурацкие слова, которые он произнес. Мысли Тао же были совершенно другого рода. Он не мог не смотреть на то, какие длинные ноги у его гэгэ. Или какая у него отличная задница. И милое лицо. Где-то на десятом мысленном комплименте макнэ вернулся в реальный мир, где Дио уже десять минут пытался узнать, хочет ли Тао добавки к завтраку. Ничего не поняв из слов корейского согруппника, Цзытао наугад кивнул, заставляя Кенсу подпрыгнуть от счастья и выложить ему на тарелку все остатки яичницы. К такому количеству еды китайского макнэ явно не готовили. Он давился, но ел, стараясь не обращать внимания на глупые смешки Бекелей и обеспокоенный взгляд Лухана. Особенно на последнее. Проглотив последний кусочек, Тао встал из-за стола и направился в свою комнату, совершенно забыв о том, что им нужно на репетицию. Он не мог подумать сейчас ни о какой физической активности, не то, что о танцах, потому что сам себе напоминал панду, сожравшую все бамбуковые леса Китая. На репетициях Тао не попадал не то, что в ритм песен, он вообще не попадал никуда. Он словно завис между двумя реальностями, и даже Исин смотрел на него как на идиота. А мысли макнэ по-прежнему возвращались к сну, в котором он выполнял все просьбы Лухана. Хореограф тяжело выдохнул, но парней отпустил, не забыв потрепать Цзытао по волосам и сказать, что все будет хорошо. Парень вздохнул и направился в раздевалку, откуда Хань, завидевший макнэ еще у дверей, вылетел словно пробка из бутылки хорошо встряхнутого шампанского. Он теперь не просто сторонился, как было бы при небольшом конфликте, он просто шугался его, перестал смотреть в его сторону и лишь иногда тяжело вздыхал. Тао уже четырежды себя проклял и дважды четвертовал за то, что вчера повел себя настолько грубо. Но повернуть время вспять он не мог. Оставалось только предаваться собственным грустным мыслям, кидая взгляды на заснувшего на плече Криса в машине Лухана. До самого вечера Цзытао был погружен в размышления о тяжелой доле макнэ, не реагируя даже на предложения мороженого и сходить по магазинам. Вся группа всерьез обеспокоилась состоянием младшего, но тот только отмахивался и уходил в свою комнату, понуро опустив голову. И лишь Чанель дебильно ржал своим басом из общей комнаты, прекрасно понимая причину плохого настроения как Тао, так и Лухана. В его голове уже рисовались красочные картины того, как он развешивает листовки по общаге, а еще видел реакцию одногруппников, ржущих над несчастным олененком. Но только Чанель и предположить тогда не мог, что его планы рухнут, как карточный домик, который Бекхен постоянно портит, когда парень пытался его собрать. Около полуночи Цзытао выбрался на кухню попить водички в полной уверенности, что все остальные уже легли спать и не будут мучить его глупыми расспросами. Но он с трудом удержал вскрик, когда обнаружил неопознанное тело, устроившее голову на кухонном столе. И только включив свет макнэ понял, что это Лухан топит свое горе в очередной чашке чая, заедая его жутко калорийным печеньем. Тао налил воды в стакан и сел напротив старшего. Тишина угнетала, и Хань уже решил уйти в комнату, чтобы провести очередную бессонную ночь в компании своих тяжких раздумий, когда Цзытао резко схватил его за запястье, принуждая сесть обратно. Они молчали еще несколько минут, прежде чем младший все-таки набрался смелости для разговора. - Хань-гэгэ, прости меня. Я повел себя очень грубо и совершенно не подумал о твоих чувствах вчера, - Лухан буркнул себе под нос что-то явно нелицеприятное, но продолжил слушать. - Просто меня очень…эм… удивила твоя просьба. Ко мне с этим не каждый день все-таки подходят… - Хорошо хоть одумался, - Хань отвернулся и посмотрел в окно. – Я и не хотел подходить. Это всё эти дорки… Тао удивленно поднял бровь, вынуждая Лухана все рассказать. И когда тот поведал историю, то макнэ выругался так, что у Ханя волосы на голове встали дыбом. Решив поговорить о плохом поведении с парнем потом, он ждал решения, от которого зависела его репутация и гордость. И дождался. - Ладно… Завтра вечером покажу тебе все, о чем ты меня попросил. Только чур не жаловаться потом. Тао, гордо вскинув подбородок, удалился с кухни, полностью довольный собой. А Лухан так и остался сидеть за столом, переваривая полученную информацию и тихо офигевая от того, как круто повернулась сейчас его жизнь. Весь наступивший день Хань провёл как на иголках. Он постоянно косился то на Тао, то на упоротых Бэкёлей, которые были сегодня веселее, чем обычно, хотя казалось, что дальше некуда. Но сегодня они просто искрили шутками и извращёнными подъёбами в адрес всех согруппников. Кроме него. Вот это и настораживало больше всего, потому что невольно наводило на мысль, что для него эта парочка готовит какую-то особенную диверсию, после которой ему, наверное, захочется выйти в окно. Или их сначала выкинуть, как вариант. Впрочем, во второй половине дня, когда заучивание танца уже всех порядком измотало, на диванчик рядом с Луханом приземлился лохматый, вспотевший, но неизменно давящий лыбу Чанёль. Старший инстинктивно отодвинулся в сторону, но это не особенно спасло его, со своим ростом Паку было достаточно просто немного наклониться, чтобы достать до уха Ханя и прошептать: - Ну что, можешь готовиться к завтрашнему дню… Тебя ожидает большой сюрприз, хён, - самодовольство и радость в тоне Чанёля заставили Лухана сжать руки в кулаки, чтобы не дай Бог не сорваться и не звездануть корейцу по башке двухлитровой бутылкой колы, стоявшей рядом с диваном. – Или тебе всё же есть, чем удивить нас с Бэком? Выждав драматическую паузу, Хань повернулся к Паку, с вызовом и наглостью смотря ему в глаза (что вызывало в большей степени умиление и желание потискать за щёчки, чем что-либо ещё), и ответил: - Чтоб ты знал, Чанёль-а, я поговорил с Тао-ди… И он обещал мне всё показать сегодня. Брови Чанёля взметнулись вверх, выражая крайнюю степень удивления, судя по всему, он не ожидал, что Хань вообще решится подойти к Цзытао. Эта реакция добавила старшему уверенности, и он продолжил: - Так что завтра, скорее всего, сюрприз будет ждать вас, - на несколько приятных для Лухана секунд они поменялись ролями – теперь он был горд собой, а Пак собирал реальность по крупицам. Однако радость Ханя долго не продлилась, ведь Чанёль не был бы Чанёлем, если бы не нашёлся, как ответить. - Что-то слабо мне во всё это верится, Оленёнок… Чем ты собираешься доказывать, что твои слова – правда? - Доказывать? – встрепенулся Лухан, не ожидавший такого поворота событий. – О доказательствах разговора не было. - Ну понятное дело, по-моему, в таких вещах, как пари доказательство – это нечто само собой разумеющееся. Так что… Без доказательств мы с Бэком тебе точно не поверим. - И как ты себе представляешь это «доказательства»? – Лухан уже буквально шипел, прищурив глаза, и вообще всем своим видом сейчас напоминал очковую кобру. Именно ту, о которой говорят «чем ближе, тем очковее». Только вот на Пака это не действовало, он прекрасно знал, что Хань ничего сделать не сможет при всём желании, и нагло этим пользовался. - А это уже твоя проблема, Бэмби, - очередная улыбка во весь рот, и очередное подавленное желание вдвое сократить количество зубов, - можешь сделать несколько фоток, или видео снять… Короче говоря, включай воображение. Мы вернёмся к этому разговору завтра, - подарив старшему самодовольную ухмылку в качестве завершения их милой беседы, Чанёль поднялся с кресла и направился к заскучавшему Бэкхену, порадовать его новыми подробностями развода невинного Оленя. А Хань так и остался сидеть на диване до конца перерывая, насупившись и злясь на весь белый свет. Ловя на себе редкие взволнованные взгляды Тао. Лухан даже думать не хотел, что будет вечером. - Сейчас в душ иду я! - Хрен тебе, моя очередь! - Ребят, вы в курсе, что старшим надо уступать? - Да пошёл ты! Лухан запустил пальцы в волосы и склонил голову, прикрывая глаза, уже устав слушать очередную перебранку на тему того, кто первый пойдет в душ. В данный момент возле заветной двери стояли Кай, Сюмин, Крис и Чен. И они уже дошли до такого состояния, чтобы начать бить друг друга лбами о дверной косяк, лишь бы отстоять свою точку зрения. Лухан тоже собирался принять освежающий душ, чтобы привести свои мысли в порядок и смыть дневную усталость, но ввязываться в эту высокоинтеллектуёвую перепалку и отстаивать своё право мыться первым у него уже не было сил. Поэтому он решил просто подождать, пока водные процедуры примут все остальные. Чтобы его никто не дёргал и не орал под дверью что-то вроде «Ты чего так долго там? Что, копытами мочалку держать неудобно?». Когда в гостиную вошёл Тао, Хань едва не подскочил на месте, не то от неожиданности, не то от самого факта, что это был Тао, он сам не понял до конца. Младший был совершенно спокоен и даже расслаблен, что насторожило Лухана ещё больше, чем сегодняшние намёки Чанёля на завтрашний день. Может, он передумал?.. Но эта мысль сразу была отброшена, как неверная, когда Цзытао сел рядом с Луханом на диван и негромко проговорил: - Ты не против, если мы сходим в душ вместе? Заодно и покажу тебе всё, что ты хотел. Там, по крайней мере, никто нас трогать не будет. Ханю оставалось только неуверенно, но всё же утвердительно кивнуть. Теперь ожидание стало еще мучительнее. Хань как-то не рассчитывал на то, что его просьба будет исполнена в душе, так небрежно и… неправильно. Хотя эта просьба вообще правильной и адекватной не была ни грамма. Поэтому Лухан удобнее устроился на диване, нервно стуча пальцами по подлокотнику. Отсутствие возможности посмотреть хотя бы примерно содержание того, что ему предстоит, подливало масла в огонь, и парня практически трясло. В его крашенной голове пронеслось столько вариантов развития событий, что можно было написать какую-нибудь научную работу по психологии сексуальной жизни. Что-что, а своей девственной заднице говорить «прощай» он пока не собирался. И надеялся, что это хотя бы сегодня обойдет его стороной. Где-нибудь по экватору обойдет. Лухан тяжело выдохнул, горюя о своей незавидной доле миловидного и беззлобного хена, а потом подавился воздухом. В коридоре, прямо напротив распахнутой двери в комнату стоял Тао и жестом позвал старшего. У Ханя в одно мгновение ослабли ноги, и он подумал, что не сможет сделать даже шага. Но он упрямо шел, несмотря на внезапную слабость во всем теле и туман в голове. Цзытао открыл дверь в ванную комнату, пропустил старшего, а потом, посмотрев по сторонам, зашел следом. Лухан постарался превратиться в незаметную точку, вжавшись всем телом в стиральную машинку и практически не дыша. Тао со смешком выдохнул и стянул футболку, демонстрируя испуганному донельзя гэгэ подтянутый, накаченный торс. Насладившись реакцией, он включил воду, кончиками пальцев проверяя ее температуру. Когда она его устроила, то Цзытао повернулся к старшему и пристально посмотрел на него. - И долго ты собираешься стоять? Или предпочитаешь принимать душ в одежде? И моешься, и стираешь… Неплохая идея, гэгэ, - макнэ снова хмыкнул. Ханю показалось, что Тао вообще не испытывает неловкости или смущения в сложившейся ситуации. Словно каждый день к нему подходят с такими просьбами. Еще хуже ему было от того, что он, в отличие от макнэ, вообще не знал, что с ним сейчас будут делать. И в этот момент он пожалел, что в тот день попросил Чанеля быть тише. Расплачиваться за свою непредусмотрительность было очень страшно. Но Цзытао не давил и не торопил. Он просто развязал шнурок на домашних штанах, давая им свободно сползти на пол по стройным ногам, а потом обернулся на замешкавшегося гэгэ. Лухан, покрасневший от представшей перед ним картины, нервно и торопливо избавился от футболки и штанов, но заметно заволновался, когда нужно было снять белье. Зато Цзытао не знал слово «смущение», словно оно не было внесено в его словарный запас при рождении. Он подошел к старшему и одним неуловимым движением стянул с него боксеры. А потом снял белье и с себя. Они стояли посреди ванной обнаженные, с румянцем на щеках и подрагивающими от волнения пальцами. Тао первый шагнул под струи теплой воды, и Ханю пришлось последовать за ним. Первые несколько минут макнэ словно и не обращал внимания на парня за своей спиной. Он спокойно взял с полочки шампунь и начал слишком медленно, по мнению старшего, мыть голову. А потом, хохотнув, когда мыльная вода попала ему в рот, соорудил из своих отросших волос подобие ирокеза. Немного подумал и превратил ирокез в рожки. Стоило ему повернуться к Лухану, как тот разразился смехом, снявшим напряжение, и сам помог Тао придумать пару дурацких причесок с помощью воды и шампуня. Хань и сам не заметил, как оказался к младшему непозволительно близко. Стало слишком жарко, и это была реакция далеко не на высокую температуру воды. Цзытао дернул старшего за руку и поменялся с ним местами. Он, словно заботливый брат, вылил немного шампуня на ладонь и начал мягко массировать голову Ханя, заставляя того расслабиться и поддаться этой сладкой, с долей пикантности атмосфере. А когда его скользкие ладони перешли с головы на плечи, то Лухан словно растаял. Пальцы Тао давили на какие-то особые точки, позволявшие успокоиться и перестать размышлять обо всякой ерунде. Эти минуты стали особенными во всей этой ситуации, и Хань окончательно расслабился, позволяя макнэ делать все, что ему вздумается. Но тот только помог старшему смыть мыльную пену с тела, затем смыл ее с себя и протянул руку, чтобы снять с крючка полотенце. Он вытирал кожу Лухана долго и тщательно, смахивая даже самые крохотные капли воды. А вот когда большая ладонь сквозь мягкую махровую ткань коснулась ягодиц, Хань запаниковал. Он уже успел забыть про то, ради чего они принимают душ, и теперь страх возвращался с новой силой. Но Цзытао не замечал этого. Или не хотел замечать. Он продолжал вытирать старшего, проводя полотенцем по ногам, кое-где растирая кожу до красноты. Когда результат удовлетворил его, то он наспех вытерся сам и помог старшему встать на мягкий коврик, постеленный в центре ванной комнаты. Он кидал жадные, почти голодные взгляды на бледное, кое-где по-юношески угловатое тело своего гэгэ и не испытывал никаких угрызений совести от рождающихся в голове фантазий. Тао подтолкнул старшего к стиральной машинке и помог ему сесть на нее. Лухан удивленно посмотрел на него. - Я помню, что ты просил меня показать тебе три вещи, гэгэ… Начнем. Это называется фут-фетиш… Макнэ опустился на колени и обхватил теплой ладонью стопу Ханя. Мягко коснулся губами косточки у основания большого пальца, оставил дорожку поцелуев до самой щиколотки и провел языком по своду стопы. Лухан хихикнул. - Щекотно… - он прикрыл глаза, наслаждаясь такими неожиданно приятными прикосновениями. А потом он забылся. Потому что Тао обхватил большой палец губами и начал посасывать, иногда выпуская его изо рта и проводя по нему языком. Он вылизывал каждый пальчик, целовал стопу, не забывая поглаживать по-девичьи тонкую и аккуратную щиколотку. А когда его губы перешли на вторую стопу, то Лухан вообще перестал бояться. Было до невозможности приятно и тепло, и он поддавался незнакомой ранее ласке, наплевав на то, что последует за этим. Он чувствовал только удовольствие, разливающееся по телу, и желал перебраться в кровать, но Тао не позволил. Он поднялся поцелуями вверх по ноге, повторяя путь губ большими ладонями. Посмотрел на прикрытые глаза старшего и негромко позвал его. - Некоторым настолько нравится фут-фетиш, что они испытывают от этого оргазм, - макнэ улыбнулся, увидев предательский румянец стеснения на щеках старшего. – Но у нас в программе еще две твои просьбы. Римминг и фелляция… С чего бы начать? Наверное, по порядку? Цзытао вынудил Ханя встать, разворачивая его к себе спиной и заставляя опереться грудью о стиральную машинку, на которой тот несколько секунд назад сидел. Старший против воли насторожился тому, в какую позу оказался поставлен. Ему подумалось, что ничем хорошим это обычно не заканчивается, и в душе зародилось внезапное желание смыться отсюда, и чем дальше, тем лучше. Но Тао, вероятно, предполагал, что его гэгэ занервничает, поэтому предусмотрительно перехватил одной рукой поперёк туловища, не давая возможности дезертировать. Лухан что-то невразумительно пискнул, а потом услышал обжигающий шёпот у самого уха: - Не бойся, Хань-гэ, уверен, тебе понравится… Прикосновение влажных губ за ухом вышибло из лёгких добрую половину кислорода, а когда Лухан почувствовал, что макнэ повёл влажную дорожку кончиком языка вниз по его позвоночнику, он вообще забыл, как дышать. В голове уже возникло призрачное предположение о том, что за этим последует, но на то, чтобы додумать его до конца, у Ханя не хватило сил. И он просто отдался ощущениям, чувствуя, как Тао оставляет несколько мягких поцелуев на его пояснице. Опустившись на колени, Тао провёл кончиком носа по копчику Лухана, вызывая у старшего дрожь в ногах, а затем мягко развёл в стороны упругие ягодицы, открывая взору девственно-тугое колечко мышц. Ничего подобного раньше он не делал, да и вообще крайне скептически относился к риммингу, и пробовать это в его планы не входило. До сегодняшнего вечера. До его гэгэ, так доверчиво расслабившегося под его ласками. Цзытао поймал себя на мысли, что хочет, безумно хочет доставить старшему удовольствие. Такое, после которого невозможно твёрдо стоять на ногах. Беззвучно усмехнувшись своим мыслям, макнэ подался вперёд. Ханю показалось, что у него пол уходит из под ног, когда он почувствовал прикосновение языка к самому, можно сказать, сокровенному. Конечно, он натыкался на описание таких ласк в интернете, но и предположить не мог, что сегодня будет испытывать их на себе. И, вдобавок ко всему, он даже не представлял, что удовольствие от этой ласки может быть таким острым и сносящим крышу. Язык Тао щекотал сжимающиеся мышцы, то по кругу, то вверх-вниз, доходя до копчика, а потом снова опускаясь обратно. Младший широко разводил ягодицы Лухана, раскрывая его настолько, насколько было возможно, толкаясь языком внутрь, лаская горячие стенки, вынуждая Ханя стонать так, что его слышало, наверное, всё общежитие. Но ни тот, ни другой, даже не задумывались об этом. Цзытао без особого стыда или смущения осознавал, что ему безумно нравится вылизывать его гэгэ, откровенно и пошло, заставляя выпячивать задницу, словно мартовская кошка, скрести ногтями по стиральной машинке так, что на ней наверняка останутся царапины, и бессвязно умолять не останавливаться. Но впереди Лухана ждал ещё третий пункт интимного просвещения, поэтому Тао, в последний раз мазнув языком меж мягких половинок, поднялся на ноги и, прежде чем повернуть разомлевшего, возбужденного до боли Ханя к себе лицом, выдохнул в покрасневшее ухо: - Теперь ты знаешь, что такое римминг. Лухан подумал, что краснеть уже больше некуда. Но встретиться с возбужденными глазами младшего стало такими потрясением для него, что ему показалось, словно его лице полыхает дьявольским огнем. Вот только Тао ни капли не смущался, когда перед его лицом оказался возбужденный член его гэгэ, требовавший внимания. Но он смог пересилить себя и подняться с колен, чтобы коснуться губами влажного от пота виска старшего, а потом спуститься поцелуями по щеке к подбородку, а оттуда – к шее. Цзытао не мог контролировать себя. Он часто представлял себе, как будет касаться кожи Лухана, как будет доставлять ему ни с чем несравнимое удовольствие, доводя до дрожи. И сейчас у него была возможность хотя бы один раз реализовать свои фантазии. И было не важно, что Хань попросил это с подачи главных идиотов их группы. Сейчас его желание было настоящим, совершенно неподдельным, и потому Тао хотелось продолжать. Он не был новичком в такого рода вещах. Что-то он читал, о чем-то слышал от друзей, что-то пробовал сам. Но сейчас ему хотелось применить все свои не очень богатые умения, чтобы заставить Лухана стонать его имя. Он снова опустился вниз, обдавая горячим дыханием напряженный, подрагивающий от возбуждения член старшего, пошло облизывая губы. Ему не терпелось перейти к самому главному, поэтому он с нажимом провел ладонями по бедрам Ханя, а затем еле слышно прошептал. - А теперь нам осталась последняя демонстрация… Фелляция, да, гэгэ? Лухан смог только кивнуть. В его голове не осталось ни одного слова, а язык прилип к небу. Он начал догадываться, что его ожидает, но прикосновение влажного языка к сочащейся смазкой головке было все равно неожиданным. Цзытао очертил кончиком языка коронку, а затем легко ударил им по уздечке. По позвоночнику Ханя словно прошла шаровая молния. Ноги стали ватными, а колени начали подгибаться. Ему было очень хорошо. Особенно когда его член вошел глубже в горячий и, как оказалось, развратный рот. Он и мечтать не смел ещё пару недель назад о том, что человек, который ему нравится, и сильно, будет делать для него что-то такое, до одури развратное, но настолько восхитительное, что Хань даже не пытался сдерживать стоны, ему внезапно стало наплевать на всех и вся. Да пусть, чёрт подери, слышат, как ему хорошо. Тао постоянно менял темп движений, он то позволял плоти погрузиться в его рот почти до конца, то полностью выпускал изо рта, посасывая головку, словно леденец, то скользил языком по рельефу тонких венок, вырисовывая замысловатые узоры и спирали, сводя своего гэгэ с ума, наслаждаясь этими моментами, настолько интимными, что срывало крышу. Как и от понимания того, что это всё на один грёбаный раз. Но макнэ решил оставить душевные терзания на потом, сейчас же полностью погружаясь в удовольствие Ханя, подводя его к краю, надрачивая себе свободной рукой. Тао сам фактически умирал от того, что сейчас происходило. Если бы он мог, то взял бы у старшего до самого основания, но ему не хватало опыта. Зато желания и страсти было предостаточно. Он сосал с такой отдачей, что в принципе забыл о смысле слова «фелляция». Зато вспомнил о ней в самый ответственный момент. В тот самый момент, когда Лухану в голову пришла мысль о доказательствах, которые у него потребовал Чанель. Хотя о чем вообще шла речь? Не мог же он сфотографировать Цзытао, стоящего на коленях с членом во рту. Но в одно мгновение все это перестало иметь смысл. Хань потерял возможность нормально соображать и тормозить. Он начал двигаться сам, входя на позволенную руками макнэ глубину, когда незапертая дверь в ванную открылась. На пороге стоял Бэкхен, который мог только открывать и закрывать рот несколько секунд, а потом пискнул сдавленное «Извините» и исчез из их поля зрения. А Лухан продолжал трахать горячий рот, не скрывая собственных стонов, которые были слышны в каждом уголке общежития. Цзытао сам не смог сдержаться, пуская восхитительную вибрацию по плоти старшего, когда его тело содрогнулось от внезапно накатившего оргазма. А следом и Хань закричал, откидывая голову назад и чувствуя, как макнэ слизывает все до последней капли с его опадающего члена. Оставив напоследок мимолётный поцелуй на худом бедре старшего, Тао поднялся на ноги, дыша так, словно только что пробежал марафон. Впрочем, Лухан ничуть не уступал ему в этом – плоская грудь вздымалась, как кузнечные меха, а щёки до сих пор были залиты лихорадочным румянцем. Цзытао, вяло вздохнув, подошёл к раковине, смывая с себя «вещественные доказательства» того, что они с гэгэ только что вытворяли. А Лухан по-прежнему не мог сдвинуться с места и, самое главное, не имел понятия, как ему теперь себя вести с Тао. Сегодня они определённо очень далеко переступили границу приличного и дозволенного, и это было безумно приятно и, можно даже сказать, незабываемо, но Хань прекрасно понимал, что сегодняшний вечер – не более чем ошеломительное исключение из правил. И завтра всё будет так, как прежде. Он был уверен, что Цзытао уж точно не будет ни вспоминать произошедшее, ни тем более говорить об этом. Скорее всего, он просто сделает вид что ничего не было, подумал старший. В конце концов, если бы не этот чёртов развод, Тао бы вообще никогда не пришла в голову мысль сделать что-то подобное с ним. И от этого на душе неожиданно стало так тоскливо, что Хань в принципе начал сожалеть о случившемся. Ведь теперь он знал, да и испытал гораздо больше, чем было позволительно. Именно с тем человеком, с которым он хотел бы проделывать всё это каждую ночь… Да и не только это. Цзытао вообще был для Лухана единственным человеком, которому он позволил бы сделать с собой всё, что он захочет… Только вот младшему это точно никаким боком не надо. Закончив умываться и вытеревшись полотенцем, Тао снова повернулся к Ханю, замечая, что он погрустнел и затих. Да и вообще как-то потух. Но что-то остановило его от того, чтобы спросить, что случилось. У самого на душе было достаточно паршиво для подобных вопросов. Тем более что мысль о том, что Лухан просто-напросто сожалеет о случившемся, пришедшая ему в голову одной из первых, энтузиазма не добавила. Поэтому он молча протянул старшему боксеры, призывая одеться, и, одевшись сам, покинул ванную комнату первым. В коридоре он лицом к лицу столкнулся с совершенно припизднутым жизнью Чанёлем, которому Бэкхен уже успел во всех красках расписать то, что увидел некоторое время назад в ванной. Но Цзытао не нашёлся, что сказать ему, в связи с этим ограничился лишь наглой ухмылкой, будто говорящей «получи, фашист, гранату», и прошествовал к себе в комнату, оставляя Пака наедине с неподдельным шоком. Принявшим астрономический масштаб, когда спустя пару минут в коридоре появился растрёпанный и почти обессилевший Лухан, одним своим видом подтверждающий, что все слова Бэкхёна об увиденной пикантной картине – правда. - Лу-хён, ну ты просто… - Чанёлю оставалось только развести руками. – Не ожидал от тебя… - Только попробуй, - начал Хань, поравнявшись с поражённым Паком, - ещё раз хотя бы заикнуться о каком-нибудь пари со мной – я тебе коллекционную биту Криса в жопу засуну, - тон, с которым это было сказано, не оставлял никаких сомнений в том, что старший действительно сделает это, если потребуется. И Чанёль, сраженный наповал такими заявлениями, поспешил ретироваться к себе в комнату. И запер дверь изнутри. На всякий случай. На счастье Лухана, его соседи по комнате уже спали, когда он вошёл. Потому как, если бы вдруг у Сехуна или Дио возникли какие-то неудобные вопросы, он бы элементарно не смог на них ответить, пребывая в полнейшей прострации. Думая о том, что сейчас делает Тао, уснул ли он или ворочается в своей постели в безуспешных попытках погрузиться в сон. Что он думает о случившемся, и думает ли вообще. Не станет ли он после этого по-другому относиться к Ханю. Не будет ли презирать или высмеивать его… Все эти мысли, что роились в разуме парня, не давали ему уснуть, и он почти сорок минут переворачивался с бока на бок и со спины на живот, в попытках выкинуть всё это из головы, наряду с всё ещё будто реальным ощущением теплого влажного языка в самых укромных уголках своего тела… И томным взглядом чёрных глаз младшего, в которых хотелось безвозвратно утонуть. В конце концов, когда часы показывали половину третьего ночи, Лухан понял, что спокойного сна ему не видать. Стоило ему закрыть глаза, как воспоминания рисовали перед внутренним зрением образ Цзытао, заставляя его вновь почувствовать тепло тела его диди, его прикосновения… Это было невыносимо. И Хань, уже мало что соображая от усталости и переполнивших его за сегодняшний вечер эмоций, решился на отчаянный шаг. Взяв с кровати подушку, он бесшумно поднялся на ноги и на цыпочках покинул спальню, направляясь в комнату, находящуюся в конце коридора. Сейчас ему было абсолютно всё равно, что подумает Тао утром, будет ли он смеяться или выказывать откровенное отвращение. Лухану было жизненно необходимо снова почувствовать его тепло рядом с собой. Даже если оно продлится всего лишь до первых лучей утреннего солнца. Хань умудрился проникнуть в чужую спальню, не создав ни единого лишнего звука, словно был бестелесным существом. Однако, увидев безмятежно спящего в своей кровати Цзытао, по пояс укрытого одеялом, он уже засомневался в правильности своего поступка. Но, подумав немного, он пришёл к выводу, что всё самое страшное уже явно произошло, и хуже вряд ли может стать, поэтому решил не отступать. Аккуратно положив свою подушку рядом с подушкой Тао, Лухан предельно осторожно, чтобы не нарушить чужой сон, примостился рядом, поверх одеяла, позволив себе прижаться к тёплому боку младшего. Никак не ожидая, что через несколько мгновений услышит тихий, но совершенно не похожий на сонный, шёпот: - Хань-гэ, что ты тут делаешь? Лухан нервно сглотнул, испугавшись, что сейчас макнэ без особых церемоний просто спихнёт его с кровати, прозрачно намекая на то, чтобы он шёл подальше. И предпочёл не дожидаться этого момента, мгновенно подрываясь с места, чтобы как можно скорее убежать к себе и корить себя до самого утра за совершенную глупость. Но он не успел даже принять сидячее положение, как сильная рука обхватила его за талию, лишая даже крохотного шанса на побег. Ханю стало совсем не по себе. - Гэгэ, я ведь спросил, что ты здесь делаешь, а не сказал тебе уйти, - мягко проговорил Тао, поглаживая кончиками пальцев нежную кожу на пояснице старшего, которой ещё несколько часов назад жадно касался губами. – Может, ты ответишь на мой вопрос сначала? - Я… - Лухан замялся, пытаясь придумать что-нибудь адекватное в качестве ответа. Но мозг отказал ему в самый неподходящий момент, и парню не оставалось ничего, кроме как сказать всё, как есть. – Не могу уснуть. Потому что не могу перестать думать о тебе. Тао издал тихий смешок. - Неужели я настолько сильно тебя впечатлил? - Нет. То есть да… Это было… Невероятно… Но я не из-за этого пришёл, - на некоторое время Хань замолчал, собираясь с мыслями. А потом заговорил вновь, - понимаю, сейчас весьма странный момент говорить об этом, но… В общем, Тао-ди, ты мне нравишься. Давно, - сказав это, он весь сжался, словно боясь, что Цзытао ударит его в ответ на его признание, и нервно сглотнул. На несколько минут в комнате воцарилась давящая тишина. В это время младший пытался осознать то, что только что услышал. Ему даже показалось в какую-то секунду, что это Санта-Клаус сезоном ошибся, потому что другого объяснения такому подарку он просто не мог найти. А просить Лухана повторить сказанное он боялся – вдруг это всё-таки была галлюцинация? В итоге он выдал единственное, что, как ему показалось, соответствовало ситуации. - Ты тоже мне нравишься, Хань-гэ. Очень нравишься. Собственно, иначе я бы ни за что не согласился на… - договорить он не смог, потому что от того, как старший прижался к нему, обнимая за талию, и уткнулся холодным носом ему в шею, перехватило дыхание. А необходимость говорить ещё что-либо просто отпала. И только через добрых полчаса, уже практически сквозь сон, Лухан, словно только что вспомнив об этом, вдруг спросил: - Тао, а что такое фистинг? Полусонный макнэ нервно, насколько было возможно, хихикнул и прошептал в ответ: - Надеюсь, этого ты никогда не узнаешь, гэгэ.