Нулевой километр

      Стоя на мостике над прудом с лилиями, Гермиона смотрела в воду, ничего на самом деле не видя. Она задумалась настолько, что взгляд потерял фокус. На старейшем пруду с лилиями, который оберегают вот уже почти два десятилетия, было, безусловно, красиво. Как нетронутый островок покоя и умиротворения. Именно за этим покоем приходила Грейнджер, теперь уже Грахам, в течении или после тяжёлого рабочего дня.       Она порой ловила себя на мыслях, что это очень странно – даже спустя шесть лет работы находить это место прекрасным и каким-то… понимающим?       Сегодня у девушки был сложный день. Специально оставляя все поручения, которые могли подождать, на этот день, Гермиона искренне надеялась, что гора работы поможет заглушить болезненные воспоминания. Увы, план не сработал. Ей даже казалось, что стало только хуже.       Ну, что ж. Наивно было на это рассчитывать с её-то уровнем умственных способностей, но так хотелось верить, что мозг падёт под гнётом необходимых операций и просто отключится ближе к вечеру.       Подул ветер. Девушка вздрогнула, чуть выходя из оцепенения. В Тасмании было холодно. Август славился нулевой температурой воды, что совсем не способствовало комфорту. Август…       Восемь лет назад, именно в этот день, она стала сиротой. Осознанно. Взвесив все “за” и “против”. Последние, к сожалению, тогда были в меньшинстве. Пожалуй, самое тяжёлое решение в жизни 17-й девушки. Да что уж говорить, ей скоро двадцать пять, а оно таким же и осталось.       Гермиона осознанно восстановила в памяти всю силу желания, которая бушевала в ней, помогая решиться. Стало немного легче.       “Да, именно так, девочка. Помни, что ты всё сделала правильно” – подумала она, с грейнджеровским упрямством пытаясь убедить себя.       Королевский ботанический сад Тасмании – место, которое стало ей своеобразным убежищем, когда, умирая внутри от горя и чувства беспомощности, молодая девушка сбежала на австралийский остров, оставляя прошлую жизнь позади.       Прошло семь лет с тех пор, как Гермиона, чуть придя в себя и оправившись от потерь войны, рванула в Австралию. Туда, где в Сиднее спрятала своих самых близких людей от мучительной смерти под пытками. А их бы обязательно нашли, в этом сомнений не было. И тешить себя иллюзиями о том, что она, конечно же, не предала бы своих лучших друзей в обмен на родителей, было слишком глупо. Нет, эта девушка никогда глупой не была.       У неё не получилось. Она не смогла отменить заклинание, не причиняя вреда. Могла бы попытаться, поддавшись упрямству, но…Увидела, как энергично выскочил на крыльцо папа, уезжая утром на работу. Мама вышла провожать – обязательный ритуал в тех случаях, когда женщина оставалась дома, а муж уходил.       На лице Гермионы расцвела улыбка от этой сцены. И медленно увяла, когда стало отчётливо видно, что мама держит на руках ребёнка…       Они были так счастливы в этом своём моменте – семья. Гермиона не решилась. Чтобы не оставлять сиротой ещё одно дитя, не брать очередной грех на душу. Она смирилась в то же мгновение, ставя их счастье выше своего. Впрочем, обычная ситуация в жизни Гермионы Джин Грейнджер.       Пляжный песок Сиднее смиренно принял все обронённые слёзы, а море стало молчаливым другом. Она сознательно и скурпулёзно воспроизводила в памяти все воспоминания с раннего детства. Одно за одним. Папа учит кататься на велосипеде, мама помогает сделать на голове два хвостика в первое учебное утро, проводы дочери в Хогвартс на первый курс…       Гермиона вскидывает голову, выхватывая палочку из сумки, стоящей рядом, и крепко сжимает в руке. Глаза горят злой и такой болезненной решимостью. Это всё оно виновато. Волшебство. Это оно забрало у маленькой девочки привычную жизнь, детство, юность. И, как будто этого было мало, родителей.       Тонкое дерево с какой-то излишней хрупкостью, не сопротивляясь вовсе, ломается под давлением рук. Треск на мгновение кажется слишком громким, отрезая все посторонние звуки. Ошеломляет, лишая дыхания. Пальцы разжимаются, и безжизненные части падают вниз, ставя жизнь на летку СТАРТА, где всё начинается с нуля, а впереди много самых разных дорог – выбирай любую. Свой персональный нулевой километр… Лёгкие начинают гореть от недостатка кислорода, напоминая, что нужно дышать. Кажется, что дышать будет больно, но вздох приносит облегчение и чувство… свободы.       Решение далось слишком легко. Как и всё остальное. Гермиона уехала из Австралии, чтобы не травить себе душу и лишить возможности поддаться искушению. Ни о каком возвращении в Лондон и речи быть не могло – те дороги остались на песке пляжа рядом с деревянными обломками прошлой жизни. Далеко от родных быть всё же не хотелось. К тому же, нужно было хорошо спрятаться и замести все следы. Гарри и Рон достаточно упрямы, чтобы изрыть носом землю всего земного шара в её поисках.       Возможно, “Рон” – всё-таки слишком громко сказано, учитывая произошедшее во время их “приятного” туристического путешествия. Хоть он и был верным другом, но часто в первую очередь думал сперва о себе. Тогда, улетая из Англии, Гермиона уже ловила себя на мысли о том, что поцелуй был лишь следствием эмоций от (возможно) приближающейся гибели, что они совсем не подходят друг другу. Рональд не попрощался. Он был зол на неё из-за “столь скорого отъезда” и ещё слишком сильно подавлен смертью старшего брата. Девушка его не винила. Просто самой себе не дала на это права. Война на каждом оставила шрамы, которые будут болеть и кровоточить до последней секунды существования. Вероятнее всего, затянутся, покроются толстой коркой, но новой кожи на них не появится.       Тасмания показалась отличным вариантам, чтобы начать всё заново. Новое имя, новый дом, новая должность в окружении природы.       Как показали прожитые годы – девушка приняла очередное верное решение. Как было свойственно Гермионе некогда Грейнджер. За время в лоне Королевского ботанического сада (спасибо мадам Спраут за привитые любовь и нежность к растениям) она, казалось, не изменилась совсем. Всё те же целеустремлённость, амбиции, впечатляющий ум и, конечно же, книги. Гермиона по-прежнему много читала, быстро анализировала происходящее и молниеносно находила пути решения проблем. Это всё очень помогло, и сейчас девушка с лёгким оттенком гордости носила на груди бейдж управляющей. Нужно было следить за порядком в этом потрясающе красивом месте, не просто не нарушая сформировавшуюся за два десятка лет среду, а внося новое без вреда старому. У неё получалось блестяще. Впрочем, как и многое другое.       Магии в новой жизни не было места. Уже через год после сцены на пляже Гермиона с удивлением поняла, что даже не скучает. Хотя, возможно, удивление и было ни к чему. Она – то, чем заклеймила её Беллатрис. Ни убавить, ни прибавить. Жить в мире без волшебства было не так уж сложно для того, кто в детстве о ней и не знал. Рука тянулась за древком лишь первые пару месяцев.       Грусти тоже не было. Гермиона запретила себе грустить ещё и по этому поводу. С неё хватит и статуса сироты, которым она себя самолично наградила. Было одиночество. Мощное, тёмное, казалось, прочно пустившее корни по всему телу, оплетая каждый орган, а сердце – с особой скрупулёзностью.       Гермиона не отдалилась от людей, совсем наоборот. Специфика работы предполагала постоянное взаимодействие как с персоналом, так и с посетителями, поэтому превратиться в социофоба просто не было времени.       Вечера после работы девушка проводила с парой подруг, сидя за столиком какой-нибудь кафешки или в парке у воды. Периодически на горизонте появлялись мужчины, с которыми, надо признаться, было приятно проводить время или снять стресс. Ханжой Гермиона вовсе не была, потому позволяла себе украсть немножко чужого тепла. Поначалу столь близкие отношения вызывали опасения. Со сломанной палочкой магия не уходит. Её бурление в крови при сильном эмоциональном всплеске никто не отменял. Гермиона не была столь беспечной, чтобы об этом забыть.       Дэвид, знакомый по книжному клубу, помог девушке развеять тревоги, постепенно и уверенно входя в её жизнь и оказываясь всё ближе. Лёгкий на подъём, умный, начитанный, уверенный в себе помощник адвоката с какой-то немного детской непосредственностью расположил девушку к себе, стал парнем. Позже – просто хорошим близким другом. Гермионе он чем-то напоминал Джорджа. Или Фреда… Рядом с ним она постоянно улыбалась, и тяжесть роковой ошибки отступала на время. Телефон в руке зазвонил. На маленьком экране светилось имя друга.       “Как чувствует, что о нём думаю, стервец” – на губах расцвела улыбка, и девушка приняла вызов.       – Гер, жду тебя в шесть на выходе из сада. Даже не думай увиливать. Не сегодня, – послышался такой родной уже баритон. Дэвид с места в карьер. Как и всегда.       – Дэйвии, – протянула она, прекрасно понимая, что возражать бесполезно.       – Нет, кроха, умирать с алкоголем на диване своей квартиры ты сегодня не будешь. Умрём вместе в каком-нибудь более презентабельном помещении.       – Без вариантов?       – Без.       – Ладно.       – До вечера. И выше нос, - бросил парень и отключился.       Гермиона проверила телефон и опустила руку, с улыбкой качая головой.       Нет, определённо, она поступила правильно. Жизнь идёт хорошо. Так, как должна была с самого рождения.       “Возможно, – пронеслось в голове, – чистокровные не так уж и не правы в своих речах о том, что магглорождённым в Волшебном мире не место?”       Едко усмехнувшись, Гермиона Джин ГРАХАМ оттолкнулась от белых перил мостика и пошла в направлении рабочего домика…