частичка лета и поцелуи

            Андрей безумно любил сидеть на широком подоконнике в загородном доме своего парня. До сих пор удивлялся, что родители отпустили его на пару недель к «другу», воплощая Федину идею урвать хотя бы частичку лета вне шумного города. Вместе. Розоволосый уже за пару дней влюбился в их общую комнату, где Федя жил чуть ли не все каникулы. Полюбил мягкий диван, куда его сначала пытались укладывать, пару кресел и деревянный стол. И, собственно, этот подоконник. Ему нравилось сидеть у окна, утопая в принесëнных специально для него подушках, смотреть на маленькое декоративное озерцо в саду, что-то чертить ручкой в блокноте. А ещё нравилось, когда сзади подсаживался Федя. Федя, который нежно обнимал, целовал в виски, осторожно трепал волосы и гладил ладони. Федя, который окружил вниманием и заботой. Который познакомил со своими родителями, уверяя, что те не будут против. Привело это только к посиделкам в этом загородном доме на подоконнике, где они могли спокойно целоваться и обниматься, удовлетворяя свои приступы тактильности.             Ещё Андрей любил маленькую Федину кровать. Изначально ярковолосому предложили ночевать на диване в этой же комнате, но там ему не спалось, а образ лежащего на кровати парня и возникающие в голове объятия располагали к действиям. Застав пару раз спящих детей, которые из-за узости кровати прижались к друг другу, но, в целом, ощущали себя вполне комфортно, мама Феди предложила разложить диван. Теперь на кровати парни не спали, зато лежали там часто.             И гулять тоже любил. Обилие зелëного, ягоды, которые можно было срывать прямо с кустов, свежесть грунтовой дороги, маленький каменистый пляж у речушки. Место, в которое попал Андрей, было ему доселе незнакомо. Что уж поделать, но из города он выезжал редко, так что такое первое близкое взаимодействие с природой оставит на нëм впечатление. Возможно он даже начнëт писать стихи, как местный парень Максим, с которым его на днях Федя познакомил.             Сегодня они тоже много гуляли, даже устроили маленький пикник, забравшись на какой-то уютный холмик. Устали очень. Правда Федю родители пристроили к какой-то работе, так что на подоконнике Андрей сидел один, всë так же задумчиво выводя в блокноте рваные линии своей синей ручкой. Настолько задумчиво, что не заметил, как хозяин комнаты тихонько открыл дверь, задержался взглядом на своëм парне, улыбнулся и прошëл внутрь. Андрюша понял, что рядом кто-то есть только когда Федя по обыкновению забрался рядом, одаривая смазанным поцелуем в макушку. Тут же прижался ближе, расслабился на груди близкого человека, а Игнатьев склонился чуть ниже в желании покрыть поцелуями шею, попутно забирая из рук влюблëнного ручку. Розоволосый довольно что-то промурчал, закрывая глаза и подставляя нежную шею, укладывая голову на холодное оконное стекло.             Воображение рисовало уж какой-то совсем странный ракурс собственной шеи и знакомых губ. Нежные поцелуи не оставляли после себя следов, Федя всего лишь осторожно касался кожи, но тëплое дыхание пробудило местных мурашек. Пара будоражущих поцелуев сделали шею особенно чувствительной. Поэтому когда вместо мягких прикосновений на шею точечно опустилось что-то прохладное, Андрей инстинктивно подался к тому же стеклу, простанывая что-то сквозь зубы от резкой смены ощущений и распахивая глаза.             — Ну не дëргайся, — Федя улыбался, держа в руках ту самую ручку. Успокоившись, Андрей всë же вернулся в былое положение, прикрыв глаза. Сосредоточившись на ощущениях пришëл к выводу, что брюнет нарисовал на шее сердечко, подкрепив свои художества ещё одним поцелуем, на этот раз коротким, подводящим итог и ставящим точку. Менее мягким и приятным он от этого не стал.             Андрюша открыл глаза, отстранился от окна, посмотрел на Игнатьева, дотронулся рукой до рисунка, ощупывая чувствительную кожу. Попытался скосить взгляд так, чтобы увидеть синюю пасту на шее. Безрезультатно.             — Какой же ты всë-таки кот, — протянул Федя, мягко дотрагиваясь до чужой ладони своей, отводя еë от шеи, поглаживая пальцы.             Андрюша счастливо улыбнулся. У него до сих пор оставалось ощущение, что к окружающей его заботе, комплиментам и нежности он не привыкнет никогда, слишком уж сильно плавилось его сердце от выстроенных Федей отношений. И отходить от этого он будет примерно… всю жизнь, да около этого отрезка времени, может даже чуточку больше. Но розоволосому это нравилось.             Андрей вдруг залип на губах брюнета, фыркнул довольно и поддался вперëд. Это «вперëд» больше заявляло о намерениях, поэтому Федя, проведя по бокам парня, прижал того к многострадальному стеклу, целуя.             Запах шампуня брюнета смешивался с запахом собранных сегодня полевых цветов. Мыслей в голове будто не осталось кроме этого запаха. А ещё тëплого дыхания, холодного стекла, нежных укусов и мягких губ. А ещё блокнот упал, правда на это было уже как-то плевать.             Идиллию разрушил стук в дверь, которая тут же открылась.             — Мальчики, идите куш… — Федина мама замерла в дверном проëме, наблюдая, как еë сын нервно отстраняется от парня, — да слезьте вы уже с окна. Вечер, холодно, заболете ещё, — наигранно-недовольно сказала женщина, — и кушать идите, мы там вам оставили, — уже добродушно улыбаясь закончила она и покинула комнату, не давая возможности хоть как-то ответить.             — Федь, — утыкаясь носом в шею парня, начал Андрей, — я тебя люблю, — сонно заключил он, — сильно.             — Я тебя тоже, старый, я тебя тоже.