эмоции

      Поздно понимая, что несправедливо напал на Ё Хана, Га Он безвольно ударился грудью о стол, неуклюже вцепившись пальцами в твердую поверхность. Дыхание перехватило от столкновения, и, борясь с подступившей тошнотой, он попытался подняться, опираясь на дрожащие руки, но в тот же момент почувствовал крепкую хватку на затылке, заставившую его обратно грубо прижаться к жёсткой поверхности.       Ё Хан не проронил ни слова, не задержавшись ни на секунду, с размаху и с гневным криком воткнув ножницы рядом с испуганным лицом Га Она. Как предупреждение, которому не суждено сбыться, и, как бессилие, вызванное необдуманными действиями младшего.       Всего несколько секунд, чтобы Ё Хан понял, что совершил не менее серьёзную ошибку, чем его наивный оленёнок.       Чувствуя под рукой дрожащее тело Га Она, видя его иступленный взгляд, остановившийся на злополучных ножницах, старший разомкнул пальцы и отступил от него на несколько несмелых шагов.       Из приоткрытого рта вырвался хриплый выдох, и Га Он медленно сполз со стола на пол, больно ударившись коленями о ледяной пол. Перед глазами всё расплывалось, и оставаясь некоторое время на месте, он беспомощно сжимал кулаки, чувствуя себя таким маленьким против силы Ё Хана.       Не сомневаясь, что в воздухе витал его горький запах страха, несвойственный привычному сладкому апельсину, Га Он сильнее впился ногтями в кожу, пытаясь отрезвить себя. Ведь именно Ё Хан нарочно заставил его предполагать, что навредит Су Хён, и, как только это произошло, в голове младшего возник насмешливый образ мужчины, приведя к бесконтрольной агрессии.       Только, если Га Он и жалел о содеянном, его тело делало всё, чтобы показать всю беззащитность в эти долгие несколько минут тишины.       Физиология омеги, привыкшей прятаться за своего альфу, никак не могла проигнорировать нападение, когда это и был его истинный альфа. Именно поэтому Га Он ничего не мог поделать, не с первого раза поднявшись на дрожащие ноги, пошатнувшись так, что схватился за стол, с паникой отстраняясь от него, вновь и вновь чувствуя фантомный удар ножниц так близко от его лица.       — Га Он-а, — тихо позвал Ё Хан, лишь бы не напугать его больше, давясь запахом страха своего оленёнка. Чувство вины захлестнуло его, когда он, как никто другой знал, как легко эмоции одолевали Га Она. Он должен был сдержаться и уладить всё без применения силы.       Мягкое произношение его имени лишь острее задело его, что Га Он потупил взгляд в пол, не справляясь с таким естественным действием — как покинуть комнату.       — Га Он-а, — снова позвал Ё Хан, протянув руку к бледному лицу младшего, но столкнулся с ещё большим страхом в глазах.       Отступая, Га Он торопливо, спотыкаясь на ровном месте, сбежал из комнаты. И только услышав громкий хлопок двери, Ё Хан безвольно опустил руку.       Кан Ё Хан облажался.       …       Оказавшись в пустой комнате, принадлежавшей ему после взрыва, Га Он полностью дал волю эмоциям. Упав на кровать, так нуждающееся прижав к лицу подушку, он приглушённо зарыдал. Казалось, что его выворачивало наизнанку, настолько было плохо.       Га Он чувствовал себя ужасно, как за то, что посмел причинить боль Ё Хану, исподтишка ударив его по лицу, так и за то, что бессознательно испугался его. Пусть, если кроме, как столкновения со столом, Га Он не был подвержен насилию, даже ответному удару на его выходку, он не мог справиться с дрожью, будто бы Ё Хан мог действительно обидеть его.       К сожалению, Га Он не мог вернуться в прошлое и остановить себя от необдуманных действий, и сейчас, давясь слезами, впиваясь зубами в сжатый кулак, ему хотелось почувствовать спасительное тепло своего альфы. Его мог успокоить просто запах Ё Хана, но, как назло, в спальне, в которой Га Он давно не ночевал, не было ни единой вещи старшего.       Сглатывая ком в горле, Га Он подполз к краю кровати. Растирая по заплаканному лицу слёзы, он попытался выровнять дыхание.       Га Он знал, что был жалок, сидя на полу с поджатыми коленями к груди, но ничего не мог поделать.       Тихо подойдя к двери, Ё Хан нерешительно замер, так отчётливо слыша шумное дыхание своего оленёнка. Он чувствовал, что ему было плохо, и должен был что-то сделать, чтобы успокоить.       — Га Он-а, открой дверь, я не трону тебя, — мучительно тихо произнёс Ё Хан, осторожно приложив ладонь к двери.       Он слышал, что дыхание Га Она лишь участилось, и от этого хотелось прижать его крепко к себе и не отпускать, но сейчас его омега был напуган именно из-за него, и Ё Хан мог лишь опустошенно стоять за дверью.       — Я оставил твой любимый свитер, — хрипло пояснил Ё Хан, уходя от комнаты, лишь бы его мальчик мог чувствовать себя в безопасности.       Услышав, как шаги по ту сторону двери стихли, Га Он несмело подошёл к ней, щёлкнув замком. Он прекрасно понимал, что Ё Хан не причинит ему боль, но бесконтрольный инстикт всё ещё держал его в напряжении. И, подняв оставленную вещь, не думая о том, чтобы вновь закрыться, младший спешно вернулся обратно на кровать.       Свернувшись клубком, словно крошечный котёнок, Га Он прижал к себе мягкий свитер. Уткнувшись в него носом, он вдохнул запах Ё Хана. Нужда в нём никуда не делась, даже, если именно он стал причиной срыва. Это была особенность природы.       Обретая необходимый покой, Га Он чувствовал, как всё его тело расслаблялось, отдаваясь лёгкой сонливости. Насыщаясь запахом своего альфы, произошедшее ранее теряло смысл. Он едва справлялся с отяжелевшими веками, крепче прижимая вязаный свитер к своему лицу.       И, когда Га Он в следующий раз открыл глаза, то ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что ему удалось спокойно проспать всю ночь. Он чувствовал тёплые объятия, которые наравне с драгоценным запахом — так сильно успокаивали его после бури.       Подняв сонный взгляд, Га Он не успел произнести ни слова, как губы Ё Хана прижались к его лбу, окончательно заземлив его.       — Ё Хан, — прошептал Га Он, получая лёгкие поцелуи на прикрытых веках, на бледных щеках и немного дрожащих губах.       — Прости меня, мой оленёнок, — хрипло выдохнул Ё Хан, задержавшись на самом чувствительном месте, нежно вжимаясь губами в шею, чувствуя невольную дрожь во всём теле младшего.       Стараясь сдержать сбившееся дыхание от нахлынувших эмоций, Га Он вцепился пальцами в плечи мужчины, неосторожно скомкав ткань атласного халата. Именно сейчас Ё Хан был тем, кто выглядел уязвимым и открытым, пытаясь добиться его прощения. И это было неправильно.       — Это я не должен был нападать на тебя, никогда, — будто продолжая извинения старшего, тихо произнёс Га Он, без раздумий погружаясь в любимые глаза.       — Га Он-а, — его имя прозвучало с небывалым облегчением.       Зарываясь пальцами в растрепанные волосы своего мальчика, Ё Хан невольно улыбнулся, совсем немного, но сердцебиение младшего участилось.       — Я никогда не нападу на тебя, — с горечью проговорил Га Он, вспоминая тот доверчивый растерянный взгляд Ё Хана, когда он взглянул на него, за секунду до удара по лицу.       — И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы не позволить тебе испытать страх, — осторожно, так невесомо обводя пальцами очертания манящих губ своего оленёнка, с любовью заверил Ё Хан.       — Я могу? — Едва прошептал Га Он, пальцами зацепившись за края халата, слишком сильно желая почувствовать больше близости.       Ё Хану не нужно было переспрашивать, понимая его с полуслова, развязывая пояс и снимая ненужный халат, притягивая Га Она к своей оголенной груди. Обвивая руками крепкое тело, младший мог умиротворённо выдохнуть, опаляя горячим дыханием кожу, в ответ слыша тихую добрую усмешку.       Оставляя мягкий поцелуй на макушке, Ё Хан с удовольствием наслаждался насыщенным запахом апельсина, исходившим от его успокоившего омеги. Лёгкие прикосновения к его затылку приятно расслабляли, и Га Он просто размякал от них, не желая, чтобы этот уединённый момент заканчивался. Он был таким зависимым.       И никто не мог предположить, каким слабым становился Га Он из-за Ё Хана, когда на публике он выглядел сдержанным младшим судьёй. Как и никто не догадывался, что Ё Хан может пойти на всё ради своего маленького омеги.