бабочки.

В нашем мире, среди множества самых разных лиц и голосов, во многих городах и регионах, порой можно услышать одну давнюю легенду. Сорвавшееся однажды с губ обещание навсегда превращается в бабочку, напоминающую о сказанных словах. Бабочка никогда не навредит, но стоит отречься от неё, и она умрёт. Распадётся на тысячи крупиц и остывшим пеплом отправится вместе с ветром в дальнюю дорогу. Говорят даже, если ночью выйти на улицу и прислушаться, можно услышать тихие всхлипы — то разбитая бабочка плачет. Эта ночь была одной из немногих, что своим очарованием могла бы вдохновить бардов и поэтов, создав бесконечно прекрасные творения, но всё было тихо. Мир спал, уставший после тяжёлого дня. Вместе с миром спал и тот, кого давным-давно назвали бабочкой. Разбитый временем и памятью, но продолжающий бороться за жизнь — тот, кому ветерок первым делом поёт свои песни, даже если он и не слушает. Он всегда молчал, стоило барду начать одну из своих историй. Его лицо не выражало ничего, кроме безразличного спокойствия, но он всегда слушал. Он внимал каждой строчке, спетой Венти. Он жил в его словах, но никак не мог сбежать от того, что преследовало его каждую ночь. Стоило его глазам сомкнуться, былые времена забирали его с собой. Говорят, бабочки защищают сны. Он так часто слышал эту фразу, что всякий раз повторял её себе, увидев очередную разбитую кроху. Вокруг него всегда были бабочки, лишённые возможности вновь вспорхнуть к небу. Он просыпался и видел, как бабочка превращается в пепел, и он винил себя каждый раз. Видимо его сны ломают даже таких хрупких, но смелых и сильных защитниц. Спал он редко. — Сяо, — чужие пальцы слегка коснулись его щёк, стирая с них слёзы, — Проснись. Его глаза распахнулись так резко, но Венти даже и не думал отстраниться. Нежно поглаживая щёку, он внимательно смотрел в сонные глаза: горечь и боль в них складывались в истории о далёком прошлом. Он хотел услышать эти истории, но мог только наблюдать их в каждом взгляде, в каждом движении и в каждой несказанной фразе. — Ты в опасности? — первым делом сорвалось с губ Сяо. Ему в ответ лишь тихий смех. В который раз он беспокоился прежде всего о других, даже несмотря на недавнее пробуждение. Но не было ни одной причины беспокоиться о Венти, он уже давно начал чувствовать себя лучше, пусть об этом знал только он. Всё началось тогда же, когда они и начали странствовать вместе. Иногда их дорожки расходились, но они оба знали, что встреча случится вновь. — Пойдём со мной, — прошептал Венти, взяв Сяо за руку. Венти смотрел в золотые глаза с надеждой, и Сяо попросту не смог ему отказать. Они шли не так долго, как могло показаться: всего лишь спустились к побережью, возле которого остановились. Вокруг ни души, с ними говорило только море — волны то и дело разбивались о песок. Звёзды над ними внимали этому мгновению, стараясь не упустить ни одной детали. — Я знаю, что ты слышал много обещаний и много бабочек разбились, но позволь одной из них жить вечно, — голос Венти звучал тихо, а взгляд был устремлён к горизонту, — Я люблю тебя. В мире бродит одна легенда о бабочке, что отчаянно цепляется за жизнь, и всякий раз всё больше и больше убеждает себя в том, что и жить-то ей незачем. Однажды ветерок нашёл бабочку, плачущую по своим оторванным крыльям, и он подхватил её, позволив вновь летать. Он стал её крыльями. Он стал её надеждой и причиной не сдаваться. Сяо, не ожидавший такого поворота событий, долго молчал, не в силах дать ответ. Когда-то давно он утонул в чувствах к одному беззаботному барду, но он упорно игнорировал их. А сейчас... Может ли он дать им хотя бы один шанс? Он был растерян и не понимал ничего, но руки потянулись сами: Сяо притянул Венти к себе и обнял его так, словно и вовсе не хотел его отпускать. Вокруг них, подобно сорвавшимся с неба звёздам, кружились бабочки, а они стояли среди них, и больше ничего им не было нужно. — Я тоже тебя люблю, — неожиданно сорвалось с губ Сяо. Легенда гласит, что каждая бабочка в конце концов обретает покой. И Сяо, ставший когда-то одной из бабочек, после долгих лет страданий, наконец нашёл свой покой.