What’s Wrong, Love?

Дазай не думал, что когда-нибудь вернется в это здание без того, чтобы, по крайней мере, не замаскировываясь и не пробираясь внутрь. Но, похоже, у судьбы была другая идея. После того, как его отправили на задание с Чуей, в результате сотрудничества между Агентством и Мафией, события приняли неожиданный поворот в худшую сторону, и Чуя был вынужден использовать Порчу. Это время длилось дольше, чем в другие разы и, после нескольких лет неиспользования, это сказалось на исполнительном директоре. Теперь Дазай был вынужден доставить его в безопасное место — Чуя не мог даже стоять, не говоря уже о том, чтобы ходить, и его раны были довольно серьезными снаружи. Кто знает, на что это было похоже изнутри... — однако в ближайшем здании была штаб-квартира Портовой Мафии, также известная как Корпорации Мори в течение дня. Он воспользовался телефоном Чуи, чтобы позвонить Мори (к его большому неудовольствию), чтобы проинформировать его о ситуации, прежде чем взвалить Чую себе на спину и начать километровый путь обратно в штаб-квартиру. Пройдя через автоматические двери, которые служба безопасности оставила для них незапертыми, Дазай встретился с Мори, который разговаривал по телефону. Судя по легкой складке на его лбу, казалось, что он не добился своего. Заметив Дазая, он срочно подозвал его к себе. Идя так быстро, как только мог, не потревожив Чую, что само по себе было задачей, Дазай мог услышать спокойный, но явно сердитый голос, доносящийся с линии. Приложив руку к громкоговорителю, чтобы заглушить его, Мори прошептал ему, — Это Йосано-кун. Как и ожидалось, она мне никак не поможет. Дазай подавил вздох. Он знал по крупицам о прошлом между этими двумя, и он очень хорошо знал, что Йосано испытывала к боссу презрение, которое почти выходило за рамки даже его собственного. Вздохнув, он как можно мягче опустил Чую на соседний диван, затем взял телефон. Мори подошел к Чуе и начал его осматривать. Несмотря на свою ненависть к этому человеку, он знал, что может доверять ему заботу о Чуе. — Йосано-сенсей. — Дазай-кун. — Сделай это для меня. Ты же знаешь, я не прошу об одолжениях. — Хотя это было замаскировано под приказ, в глубине души они оба знали, что Дазай просил, практически умолял её, пытаясь скрыть свой страх перед возможностью смерти Чуи. Он всегда прятал свое беспокойство за приказами. — Я и близко не подойду к этому человеку. — Ее тон был непреклонен. — Он умрет, — голос Дазая почти надломился, хотя он немного колебался. Йосано поняла это, но ее ненависть к Мори побеждала. И потом, Дазай взмолился, сам не уверенный, был ли его голос надломленным намеренно или нет, — пожалуйста. —... Я выбираю одну бутылку из заначки Чуи-сана. — По рукам. — Облегчение нахлынуло на него. Он не знал, сколько времени осталось Чуе, на обратном пути его дыхание становилось всё реже и реже, до такой степени, что Дазай практически бежал трусцой на обратном пути. — Я буду там через десять. — И с этими словами линия резко оборвалась. Обернувшись, Дазай быстро заметил, насколько бледен был Чуя, а также кровь, просачивающуюся на диван. Его собственная одежда, вероятно, была испачкана кровью Чуи. Он увидел, что Мори заранее принес с собой кое-что из своего медицинского оборудования. Подключив капельницу к пакету с жидкостью, Мори начал закатывать то, что осталось от рукава Чуи. Он был быстр и эффективен, ткнув Чую в руку и немедленно заклеив область скотчем, надежно установив пакет с кровью на диване. Они оба знали, что позже это, скорее всего, станет небольшой проблемой. Как бы сильно Дазай этого не хотел, он должен был признать, что Мори был одним из лучших - когда хотел. До тех пор, пока кто-то был на его стороне, они могли бы рассчитывать на одно из лучших лечений в стране. Если нет, что ж, это был не очень веселый вариант. Сосредоточившись, Дазай понял, что Мори уже сложил пальто и перчатки Чуи и положил их на край дивана, положив сверху свою шляпу. Следуя его примеру, Дазай подошел, повесил свой собственный плащ — да, он был выкрашен в красный цвет — на спинку дивана и начал снимать верхнюю одежду Чуи. Взяв две влажные тряпки из большой металлической миски с водой, Мори протянул одну Дазаю, прежде чем приступить к оттиранию крови, покрывавшей Чую. "Страшно, как быстро возвращаются старые привычки", — подумал Дазай. Когда верхняя часть тела Чуи была обнажена, Дазай мог видеть, как сильно Порча повлияла на Чую. И, судя по всем другим случаям, Дазай незамедлительно бы сказал, что это было самое худшее. В конце концов, Чуя продержался почти пятнадцать минут без какого либо "создания сопротивления", как в их подростковые годы. Между ними не было никакого разговора, пока они продолжали оттирать. Затем Йосано и Фукудзава вошли в двери, на три минуты раньше запланированного. Пробираясь к ним, Йосано приказала, — двигайтесь. Мори и Дазай быстро убрались с ее пути. — Ты не умрешь! Белая вспышка, сопровождаемая золотыми бабочками, появилась перед их глазами, а затем погасла, открывая полностью исцеленного Чую, очищенного от синяков, порезов и крови. Вздохнув, Йосано заявила, — ему будет больно, но он жив. — С этими словами она отошла в угол и достала свой телефон, вероятно, отправив сообщение Рампо. Казалось, она действительно не хотела взаимодействовать с Мори, даже собирается совершить типичный подростковый поступок, то, что она считает выше себя. Мори смотрел, как она уходит, прежде чем повернуться к Фукудзаве и начать тихую болтовню вдали от дивана. Был ли Дазай подозрителен к их отношениям? Очень даже. Собирался ли он сказать что-нибудь об этом прямо сейчас? Определенно нет, особенно с учетом того, что его чиби начинает приходить в сознание. Глаза Чуи начали открываться, прежде чем зажмурится, вздрогнув. Затем, со стоном, он полностью открыл их, осматриваясь вокруг, прежде чем приземлиться на Дазая, который перешел на его сторону сразу после того, как Йосано закончила. Глаза Чуи на секунду затуманились, прежде чем они безудержно прояснились. Он тяжело вздохнул. Затем, без предупреждения, слёзы навернулись ему на глаза и беззвучно потекли по щекам. Дазай замер. Медленно, он потянулся вперёд и схватил руку Чуи, слегка сжав её. Чуя не плакал. Никогда. Что-то было не так. Дазай мог по пальцам одной руки сосчитать, сколько раз он видел, как Чуя плачет. Это был пятый. Первый раз это было посреди ночи, когда рыжий проснулся от кошмара. Это было вскоре после того, как они вынуждены были начать жить вместе. Дазай очнулся от своего легкого сна, когда крик эхом разнесся по квартире. Чувствуя себя настороже, он вышел коридор, где услышал рыдания, доносившиеся из чьей-то определенной спальни. После стука — да, в кои-то веке он поступил вежливо — Дазай приоткрыл дверь. Там, на кровати, сидел сгорбленный Чуя, прижимая руку к груди и прикрывая рот ладонью. Глаза Чуи немедленно метнулись к незваному гостю, прежде чем расшириться при виде фигуры Дазая. Чуя мгновенно отвернулся к стене и лег обратно, все еще дрожа и пытаясь скрыть то, что он посчитал бы "слабостью". Дазай подошел к Чуе и сел на край кровати, положив руку на ногу Чуи, чтобы заземлить его. Чуя не выгнал Дазая, вместо этого решив хранить молчание. Некоторое время спустя он снова заснул и именно тогда Дазай заметил это: маленький ночник на его комоде. Утром, после вопроса (читать: приставаний) от Дазая, Чуя дал Дазаю расплывчатый ответ “мое прошлое” о том, почему ему снятся кошмары. В сочетании со знанием страха Чуи перед иглами - он обнаружил это в начале их партнерства после того, как миссия, прошедшая немного не так, закончилась тем, что Чуе понадобились швы. У рыжего была паническая атака из-за иглы, через которую Дазай провел его в то время. После этого Дазай научился накладывать швы, и только ему Чуя бы позволил это делать — Дазай понял, что у Чуи была никтофилия и посттравматическое стрессовое расстройство со времен его пребывания в лаборатории. Второй раз это было после того, как Чуя впервые использовал Порчу, сражаясь с Верленом. Он был настолько истощен физически и морально, что, пока они ждали, когда Хироцу заберет их, голова Чуи лежала на коленях Дазая, его эмоции захватили его и тихие слезы начали стекать по лицу Чуи из закрытых глаз. Дадзай догадался, что это было сделано для того, чтобы оплакать своих потерянных друзей после того, как Чуя захныкал, что Флаги исчезли, прежде чем поддаться полному изнеможению. Честно говоря, Дазай почти уверен, что Чуя даже не помнил, как плакал в тот раз. В третий раз Дазай не был свидетелем этого из первых рук. Он шел по одному из коридоров здания Портовой Мафии, направляясь позлить свою собаку. Когда он проходил мимо кабинета Коё-сан, он услышал, как раздался расстроенный голос Чуи. Стараясь вести себя как можно тише, он прижался к стене. Небольшая щель в двери позволила ему увидеть, что Коё сидела спиной к двери на одном из своих диванов, в то время как Чуя был на другом, лицом к двери. Их голоса были слегка приглушены, и Дазай мог слышать их только благодаря своему "слуху летучей мыши", по словам Чуи. Со своего места, он смог разобрать слова “монстр”, “эксперимент” и “человек”.Чуя снова усомнился в своей человечности. Затем он услышал шорох одежды и движение. Повернувшись обратно к трещине, он увидел, что Коё встала перед диваном Чуи. Сбоку от ее руки появилась красная голова, и облаченные одетые в черное руки обвились вокруг ее тела. Теперь, почти полностью приглушенный, Дазай не мог разобрать слов Чуи, хотя он слышал подтверждение Коё, что он действительно человек, сопровождаемые едва сдерживаемыми рыданиями и икотой Чуи. Излишне говорить, что Дазай покинул помещение, но не раньше, чем как можно тише закрыл дверь. Коё была очень порядочна с ним на следующий день за это. В четвертый раз, когда Дазай видел, как Чуя плачет, исполнительный директор был пьян. В ту ночь, когда Дазай покинул Мафию, Чуя вернулся домой, только что из Франции, а также получил отчет о состоянии дел с Дазаем от Мори. Дазай оказал себе услугу и перед отъездом установил скрытую камеру и микрофон в их общей квартире. Но, наблюдая, как его чиби полностью разрушается, он начал сожалеть о своем выборе. Конечно, он мог бы отключить их, но в то время искушение увидеть эту сторону своей собаки было слишком велико. Будет ли его собака прятать хвост и скулить? Крайне маловероятно. Подняла бы его собака такой лай, что монахиня и матрос объединились бы, чтобы выбить из него ругательства, направленные в адрес определенной скумбрии? Совершенно определенно. Откажется ли его собака от своего хозяина и найдет ли нового хозяина? Дазай почти на это надеялся (оглядываясь назад, Дазай смеется над собственной наивностью). К счастью или к несчастью, все это закончилось, и все благодаря тому, что была открыта бутылка Петрюс 89-го года выпуска. Дадзай смотрел, как Чуя пьянел все больше и больше. Фаза гнева началась сразу же, поскольку Чуя делал безжалостные глотки прямо из бутылки почти каждый выкрикивал нецензурную лексику. Затем он наблюдал, как Чуя остановился на том факте, что нет, он не был верен Дазаю, он был верен Портовой Мафии. Наконец, Чуя, пошатываясь, подошел к дивану, поставив пустую бутылку на кофейный столик. Он плюхнулся на диван, уставившись в стену. Сначала Дазай был напуган. Чуя на самом деле смотрит прямо в камеру. Но он не предпринял никаких усилий, чтобы вырвать машину, так что Дазай предположил, что это совпадение. То есть, пока Чуя не заговорил, надтреснутый и хриплый от предыдущего, — Почему ты не взял меня с собой? Почему ты оставил меня позади? … Я думал, мы партнеры... Слезы потекли по его лицу при последнем слове и не останавливались. Вскоре водопроводные работы заработали в полную силу, и из его груди вырвалась икота. Дадзай знал, что утром Чуя не вспомнит местоположение камеры. Удивительно, но пьяный Чуя иногда был более интуитивным или удачливым, чем трезвый Чуя. Но это не заставило Дазая чувствовать себя менее виновным. У Дазая было одно сожаление, когда он уходил: он не спас Одасаку. Но это стало вторым, когда он понял, что не спас Чую. Переключив свое внимание обратно на Чую, Дазай мог видеть четкое осознание чего-то в кристально-голубых глазах рыжеволосого. Наклонившись вперед, Дазай прошептал достаточно громко, чтобы только он смог услышать: — что случилось? Дрожащие бледные руки пытались обхватить его. Дазай использовал их, чтобы поднять Чую, сам сел на диван и накрыл его собой, осторожно, чтобы не задеть капельницу. Отсюда он мог почувствовать дрожь, проходящую по телу Чуи. В то время как Чуя был хорош в физическом контакте, несмотря на свое происхождение, он редко инициировал его с Дазаем. Единственные моменты, которые у него были, когда Арахабаки вел себя "как сука", как он красноречиво заявил однажды. Чуя уткнулся лицом в плечо Дазая, прячась от всех остальных. — Я ... я помню все это, — выдавил он, хотя усиливающиеся рыдания, которые он сдерживал, не помогали. — Помнишь что, моя маленькая мафия? — Беспокойство отразилось на бровях Дазая. Чуя не имел смысла, но Йосано исцелила его, так что у него не могло быть сотрясение мозга, верно? Итак, что не так, чего он не понимает? — Порча. Я видел как все происходит, но я не мог это остановить. Я все помню, — у него вырвался тихий всхлип, насторожив остальных, хотя они мудро предпочли проигнорировать его. Дазай этого не ожидал.Чуя никогда ничего не помнил из Порчи и редко видел достаточно результатов, чтобы испытывать к ней какие-то чувства. Конечно, он будет чувствовать себя плохо, но преодолеет это и продолжит жить своей жизнью. Он должен был - выжить в Мафии. Теперь, однако, это была совсем другая история. Лишь немногие видели разрушение Порчи и выжили, чтобы рассказать об этом. Дазай был одним из немногих, кто видел их все. Это никогда не было красиво, настоящая адская дыра, которая заставила бы даже дьявола пожелать, чтобы она заполнила все три кольца его седьмого круга. Дадзай всегда прилично скрывал это от Чуи, никогда не поднимая эту тему, но не настолько, чтобы, если бы он пошел искать какие-либо файлы для них, он бы их нашел. У Чуи было достаточно сомнений в его жизни, Дазай просто был двухсмысленным и не добавлял больше. Схватив пальто с дивана одной рукой, помня о наполовину законченном пакете с кровью, Дазай накинул его на тело Чуи, пряча его в меру своих возможностей, не задушив его. — Все хорошо, чиби, — Дазай не был хорош в утешении, он знал это. Но он должен был попытаться ради Чуи. Это было самое меньшее, что он мог сделать. Он провел одной рукой вверх и вниз по спине Чуи, в то время как другой рукой мягко разгладил узлы в волосах Чуи, насколько мог. — Ты сделал то, что должен был. Чуя задрожал сильнее. Дазай чувствовал, как его жилет и рубашка становится влажными, а дыхание Чуи становится более поверхностным. Если так будет продолжаться и дальше, у Чуи начнется гипервентиляция, переходящая в паническую атаку. Дазай был свидетелем некоторых панических атак Чуи в прошлом, и все они были связаны с его фобиями. Дазай обхватил ногами Чую, пытаясь создать больше защитного барьера, не задушив его еще больше. — Это моя вина… почему вы, ребята, позволили мне это сделать? Н-никто не заслуживает такой участи, — закричал Чуя. Дазай поймал обеспокоенный взгляд с Йосано, прежде чем вернуться к своему чибикко. — Нет, слизняк, это вина Арахабаки. Ты не контролировал ситуацию. Чуя покачал головой, его дыхание сбилось. — Ты не понимаешь! Я не вижу разницы между ним и мной, Дазай! Пока это происходило, мне это нравилось. Мне нравилось все это — уничтожение, борьба, смерть... Слова Чуи затихли. Дазай был почти уверен, что Чуя не осознал, что он сказал, пока слова не прозвучали. — Это не ты, чиби, это он. Он заставляет тебя чувствовать себя так. — Чуя еще сильнее прижался к нему. В этот момент Дазай понял, что все уши в комнате были прикованы к их разговору. В комнате стало тише по мере того, как Чуя все глубже погружался в свои мысли. Свирепым взглядом Дазай отправил их обратно к их болтовне, даже Йосано направилась к Фукудзаве и Мори, чтобы присоединиться к беседе. Лучше. Дазай оглянулся на Чую. Водопроводные работы все еще не остановились, и, вероятно, не остановятся еще некоторое время. Дазай мог сказать, куда медленно вели мысли Чуи — к его человечности. — Чуя, посмотри на меня, — Чуя икнул, но не пошевелился, чтобы посмотреть на Дазая. Дазай мог видеть, как стыд медленно распространяется по Чуе, когда маленький человек пытался свернуться в клубок на Дазае. Он схватил Чую за подбородок, игнорируя дрожь другого, и заставил его посмотреть на себя. — Ты доверяешь мне? Неуверенный, но твердый кивок другого — хорошо, он все еще был связным — подсказал Дазаю. — Тогда прислушайся к моим словам и знай, что я говорю тебе правду. Я не даю обещаний, которые не могу сдержать, и я обещаю тебе прямо сейчас, что я не лгу. Дадзай вздохнул, надеясь, что, несмотря на то, что слова иногда давались ему с трудом, на этот раз его речь выдержит испытание. Вот так. — Чуя, за те годы, что мы знаем друг друга, я многое узнал о тебе. Я точно знаю, что тебе не нравится использовать Порчу, не говоря уже о том, чтобы причинять боль или убивать других. Ты готов на все, чтобы защитить других, особенно своих подчиненных, друзей — свою семью. Я знаю, что ты носишь свое сердце на виду у всех, надеясь, что они подумают, что ты человек, но честно, Чиби? Я думаю, что это просто естественный, человеческий ты. И все любят тебя за то, что ты есть. — Ты никогда не перестаешь удивлять меня своей человечностью. От твоего искреннего гнева, до твоих пьяных, раздражающих перепадов настроения, до твоей дерзкой уверенности в том, что "я могу и надеру тебе задницу", до твоих страхов, которые ты пытаешься скрыть за яростными оскорблениями, до твоего упрямства по отношению к тому, что я делаю, до твоего горя и скорби о том, что все мы, даже я, почувствуй сочувствие к своему позитивному взгляду на жизнь и к своей страсти ко всему, что ты любишь — Чуя, ты самый человечный из всех нас. Дрожащие руки обхватили забинтованную шею Дазая. Дыхание Чуи все еще было прерывистым, но замедлилось, так что Дазай уверенно продолжил. — Ты знаешь, как я уверен в твоей человечности? Когда нам было по шестнадцать, я сказал Верлену, что знаю, что ты действуешь за своей спиной. Сначала он мне не поверил, но я сказал ему, что цепочка кодирования никак не может заставить кого-то, кого я так сильно презираю. Но после всех этих лет ситуация немного изменилась. Дазай мысленно приготовился к отказу. — Сегодня, я знаю, в настоящее время я знаю, что строка кода никак не может заставить кого-то, кого я так сильно люблю. И, я когда-нибудь ошибался, Чуя? То, что он получил, было подтверждением. Дазай почувствовал, как дыхание Чуи остановилось при последних словах. И потом, как цунами, руки Чуи сжимали Дазая так сильно, что Дазай испугался, что он лопнет, как воздушный шарик. Облегчение нахлынуло на него. Даже после Порчи, его собака была такой сильной. Дазай сжал в ответ так сильно, как только мог, не причинив вреда Чуе. На груди Чуя покачал головой на риторический вопрос Дазая, пока его текущие действия ответили на внутренний вопрос Дазая. — Придурок, — Дазай усмехнулся. Его чиби вернулся. Что-то еще бормотали ему в грудь, и у него было слабое представление о том, что это было, но ему нужно быть уверенным. — Что это было? Будь хорошей собакой и говори немного громче. — Я тоже люблю тебя, гребаный идиот. — прошептал Чуя в пространство между ними. Дазай почувствовал, как его сердце пропустило удар. Честно говоря, он не думал, что Чуя действительно скажет это. Он улыбнулся, вытирая оставшиеся слезы со щек Чуи. — Чем бы хотел заняться чиби? — Не смотря на нервный срыв, Дазай знал, что все они в комнате очень хотели вернуться в свои дома и поспать. — Сон. — Ну, очевидно, но где? Ты должен быть конкретен, слизняк. — Тогда отвези меня домой. — Вопреки себе, Чуя уже начал засыпать в объятьях Дазая, в его безопасном пространстве. Тепло от Дазая и пальто поверх них тоже не помогло. — Если ты прикажешь, принцесса, — За это Дазай получил слабый удар в голень. К счастью для него, Чуя жил в пяти минутах ходьбы, и было еще раннее утро, так что на улице было не так много людей, особенно на территории Портовой Мафии. — Вставай, нам надо идти. Как бы людям ни нравилось думать, что он слаб, Дазай до сих пор поддерживал достаточную форму, чтобы иметь возможность двигаться и нести Чую всякий раз, когда возникала ситуация. Сев, Дазай схватил сложенную одежду Чуи и засунул ее в между их грудными клетками, затем нахлобучил шляпу Чуи себе на голову, закрыв большую часть его лица. Он умело извлек капельницу, положив ее наверх теперь уже пустого пакета с кровью. Он обхватил руками бедра Чуи, прежде чем встать и направиться к двери. Произнеся одними губами "Спасибо" в сторону Фукудзавы, Мори, и Йосано, Дазай прошел через автоматические двери,в направлении жилого дома Чуи. Через пять минут езды на лифте Дазай вошел в один из самых роскошных пентхаусов Йокогамы. Дазай снял свои ботинки, а затем и ботинки Чуи, поставив их на землю. Уже зная это место как свои пять пальцев, Дазай направился к спальне Чуи, элегантно укладывая (читай: грубо роняя) Чую, который взвизгнул от этого действия и прервал дремоту, на свою кровать королевских размеров. Раздев Чую до боксеров, Дазай отложил в сторону свою одежду, собственное пальто — это вызвало рычание рыжего из-за потери тепла, — и шляпу Чуи. Направляясь к гардеробной Чуи, Дазай повесил шляпу на ближайшую вешалку для шляп, прежде чем искать пижаму. Он вернулся к Чуе с двумя комплектами в руках, отдав один Чуе и отложив свой набор в сторону — конечно, чиби сохранил пару удобной одежды размера Дазая даже после всех этих лет. Дазай не мог сдержать легкий трепет в своем сердце, когда он нашел их. Дазай вышел, чтобы поставить его окровавленную одежду в стиральную машину, за исключением пальто (он постирал их отдельно позже). Он снял и свои, прежде чем бросить их в стирку. Чуя мог бы накричать на него за то, что он смешал его одежду "дешевой скумбрии" с дорогими Чуи позже. Вернувшись в спальню, Дазай обнаружил уже одетого Чую под одеялом, который ждал его с сердитым взглядом за то, что так долго ждал. Он быстро переоделся и скользнул в постель, тут же схватив другого и прижав его к себе. Чуя расслабился в его объятиях, удовлетворенный вздох вырвался из него, когда медленно пришел сон. — Чувствуешь себя лучше? — Дазай должен был убедиться, что все его демоны ушли на данный момент. Однако он не удивился бы, если бы Чуя проснулся посреди ночи от кошмара. — Ммм, — прогудел Чуя, его веки закрылись. Он зевнул, — ...спасибо за то, что было раньше. —Конечно, вешалка для шляп, — Дазай прижал его ближе. — Все, что угодно для тебя. Он почувствовал, как Чуя улыбнулся ему в грудь, сомнения и демоны были побеждены. Он чувствовал, как усталость от беспокойства овладевает и им самим. — Спокойной ночи, Осаму. — Спокойной ночи, моя маленькая мафия.