держи меня за руку или таскай меня за волосы

Джунко была двуличной. Нет, не подумайте. Она не страдала раздвоением личности или ещё какими-либо психическими расстройствами. Она не была больна, но была больная. И Микан не могла её вылечить. Просто не могла. Действия блондинки никогда нельзя было предугадать. Она могла ласково погладить Микан по щеке, из-за чего та начинала тихо мурлыкать, и тут же могла впиться наманикюренными ногтями в мягкую кожу, заставляя Цумики жалобно скулить. Подобные действия и реакция своей "возлюбленной" забавляли её, пробирали отчаянием до мозга костей. Это был дешёвый цирк, настолько глупый, что даже смешно. Но дело было даже не в радости, которую приносили ей страдания хрупкой медсестры. Дело было в том экстазе, в том удовольствии, в том отчаянии, которое Эношима получала, когда наблюдала за тем, как девушка не может встать даже от лёгкого пинка или подножки, тихо попискивая от боли. Джунко нравилось мучать Микан, изводить до потери сознания, таскать за волосы на площади перед людьми. Те непередаваемые ощущения, когда она наблюдает за тем, как побитая девушка лежит на полу в луже собственной крови, словно наркотик растекались по всему телу. Это было безумно приятно. Для Джунко Микан была мягкой игрушкой, куклой или кошкой из приюта, которую выбросили на улицу и забили камнями местные хулиганистые мальчишки. С ней можно было делать что хочешь и не беспокоится о её состоянии. Для Микан же Джунко была королевой, единственной опорой и возлюбленной. Цумики упрямо вдалбливала себе в голову то, что все яростные действия со стороны её любимой, лишь показатель любви. И, наверное, даже очень сильной любви. Ведь бьёт - значит любит, так? Но бывали и моменты, когда Джунко была мила с Микан. Она легко обнимала её и гладила по щекам и волосам. Она позволяла ей целовать её в щëку, а саму Цумики целовала только в нос или лоб, оправдывая это тем, что боится подцепить заразу. Девушка позволяла медсестре держать её за руку и проводить каждодневные осмотры. Даже разрешала спать с собой, чему Микан несказанно радовалась, ласково, словно кошка, прижимаясь к блондинке. Всё это можно было счесть за сказку или сон, ведь Микан ничего не видела перед собой, кроме Джунко. Она не замечала боли, ран и крови. Она видела лишь родное лицо своей возлюбленной, которая гладила её по щеке и улыбалась. И Микан верила, поддаваясь вперёд, навстречу Джунко и её любви, не замечая больше ничего. И попадала она всегда в нежные объятия, от которых замирало сердце. Ведь она любила её одну - Эношиму Джунко, ту, которая отныне и распоряжается жизнью абсолютной медсестры.