О кошках и любви

Юкио Касамацу тяжело вздохнул и остановился, вытереть пот. Кисе, лежавший на его спине, мирно дрых, не представляя сейчас для мира никакой опасности. Особенно для Куроко Тецуи. Но, всего три часа назад, когда Кисе проезжал мимо спортивной площадки Сейрин, его, вполне можно было назвать неадекватным. Заказав дешевое такси в аэропорт, которое должно было отвести его на очередные модельные съемки, Кисе буквально рвался из машины, дабы испортить ночное свидание Куроко-чи, который снова «выбрал не его». — Ну почему всегда либо Аомине-чи, либо Кагами-чи? – Вопрошал в пустоту Рета, опорожняя четвертый стакан пива, и совершенно не заботясь, как эта самая выпивка скажется впоследствии на его соблазнительном теле во время съемок, или же на завтрашнем баскетбольном матче. – Куроко-чи меня не любит, не жалеет, не хочет! Почему он попросил Аомине помочь ему научиться забрасывать мяч в корзину?! Ведь одно только его слово, и я бы прибежал… — «Прибежал» и выставил бы такие условия, в результате которых получил бы невидимку Сейрин в свое полное распоряжение на ближайшие десять лет. А хочешь, я скажу, что ты бы попросил за каждый заброшенный мяч? — Закатил глаза Касамацу, на что блондин лишь презрительно хмыкнул. — Конечно, я бы кое-чего потребовал… Иначе, с какой стати мне тренировать игрока другой команды, которая, ко всему прочему, играет с нами в финале? Но любая девушка, на месте Куроко-чи, была бы счастлива. И с радостью сдалась бы без боя… — Глаза Кисе мечтательно затуманились, а Касамацу подавил тяжелый вздох и собственное, клокотавшее в груди, раздражение. И почему всегда, всегда, когда у Кисе проблемы с бывшим товарищем по команде, он приходит с ними к Касамацу? И ведь в такие минуты даже строгий капитан Кайдзе не может устоять перед всхлипывающим светловолосым красавчиком, несмотря на то, что сейчас – не время для подобных сентенций, и уж, тем более, для выпивки. И сегодня, как и всегда, Юкио очень хотелось ответить Рете на его слезы и причитания: — Но почему всегда – Куроко Тецуя? Ведь я рядом с тобой… Но эти слова Касамацу пока может произнести лишь, когда Рета погружается в сон.