Бесконечность

      Самыми страшными оказались последние секунды, когда я лежала на столе в ожидании электрического разряда. Вдруг включился инстинкт самосохранения, который прежде никогда голоса не подавал, и начал путать мысли, запугивать и убеждать в обратном. Решимость утекала быстро, хотелось встать и бежать прочь. Константин заметил в моих глазах панику и попробовал вновь уговорить бросить это дело. Если бы не сила воли, я бы охотно согласилась, мол, хватит, погеройствовали, ладно… Но мы уже договорились с Мэттью о встрече на той стороне, ворон принёс от Люсьен немножечко песка, у меня просто не было права подводить обитателей Царства Грёз, — иначе зачем впуталась и позволила им надеяться на скорое возвращение Морфеуса? Четыре минуты на Земле пролетят быстро, Джон не успеет даже дойти до холодильника, не то что опорожнить банку пива, да и потом, попробовать стоило… Для меня как медиума прогулка в Ад открыла бы новые перспективы и принесла кое-какой, я бы сказала, весьма внушительный опыт, — Миднайт тоже однажды посещал царство Люцифера, наверное, поэтому тёмные маги держались от жреца вуду подальше. Я отыскала сотню причин совершить путешествие и между прочим старалась не слишком распространяться насчёт главного мотива, который, конечно же, Константин нагло озвучил сразу, как только узнал о злоключениях Морфеуса. Оставалось надеяться, что эти двое не столкнутся друг с другом в будущем, иначе получится крайне неловкая ситуация. Джон ведь молчать не будет, по полной отыграется на боге.       — Всё, готова? — уточнил он напоследок.       — Подожди, бюстгальтер жмёт.       — Элис, или мы это делаем, или расходимся, я серьёзно.       — Ладно, ладно.       Задача заключалась ещё и в том, чтобы соответствовать ментальному двойнику: иначе говоря, всё, что лежало в карманах куртки и джинсов, являлось частью меня самой. В противном случае я могла бы попасть в преисподнюю в чём угодно, в том числе в ночной рубашке, если бы подсознание воспринимало её лучше, чем верхнюю одежду. Подготовка проходила плохо, очень волнительно, тогда как сам процесс занял по времени меньше секунды, — я даже не запомнила разряд тока. Побледневшее лицо Джона исчезло. Глаза застилала мгла, и было ощущение, что я летела вниз, причём медленно. Сколько это продолжалось, не сказала бы при всём желании. Трудность, по ощущениям, состояла лишь в одном — не утратить воспоминания, не потерять цель, — тьма странным образом прочищала голову. А вскоре всё изменилось, я больше находилась не в мрачном пустом пространстве, а на выжженой земле под дымным небом, откуда валили хлопья. Редкая трава утопала в море песка и пепла. На горизонте за тяжёлыми тучами горели красным огненные всполохи, как при извержении вулкана. Тут же перехватило горло, и я мученически закашляла: лёгкие человека не были приспособлены к атмосфере, полной гари и серы. Глотать стало больно, будто внутрь за язык насыпали мелкого стекла. Ветер повсюду разносил золу. Было чертовски холодно, да и откуда взяться теплу, если не светило солнце? Встать на ноги не получалось, накатило бессилие. Первое, что я догадалась сделать, — обмотала вокруг лица шарф, спрятав нижнюю часть от носа до шеи за тканью. Затем огляделась по сторонам, оценивая местный пейзаж: под холмом, где я застряла, пролегала дорога. «Неужели получилось?» — подумала с долей обречённости, не решив пока, успех это или засада. Нас с Морфеусом разделяли уже не миры, а считаные километры. «Дорога ведёт к вратам осуждённых», — говорил ворон. Поскольку порхать над Адом и привлекать внимание не следовало, мы пришли к выводу, что найдём друг друга неподалёку от окончания пути у самой стены; собственно, проблема сводилась к передвижению — я после клинической смерти не чувствовала костей. Кое-как преодолеть слабость, доползти до края холма и аккуратно, держась за голые стволы умерших кустарников, скатиться по склону — такие незатейливые действия отняли больше времени, чем хотелось бы. Сохраняя дистанцию от дороги, прячась за валунами и насыпями, до точки назначения я поначалу направлялась на четвереньках, стараясь не задирать голову и тихо радуясь, что тёмные джинсы и старая куртка сливались с почвой. Однако вскоре вялость и немощь отпустили, — видимо, душа адаптировалась к условиям среды. Я предпочитала не слишком задумываться над вопросами своего состояния, чтобы не теряться. И не отчаиваться.       Судя по рассказам Мэттью, раньше по дороге шли осуждённые на Ад, но грешников почему-то не наблюдалось. Неужели за мои четыре минуты на Земле не помер ни один преступник? «Как-то это неправильно, необычно», — витала неприятная мысль. А потом показалась громада с неровными изломами, и я забыла о мелочах: стену венчали орудия — трезубцы, копья, секиры — явно использованные в бою и выставленные напоказ как знак вечной готовности к войне, знак жестокости. Тела несчастных вросли в поверхность — были ли это беглецы, пытавшиеся покинуть клетку, или случайные люди, над которыми демоны решили столь изощрённо надругаться, — сказал бы только Люцифер или его ставленники. Мне же оставалось смотреть на чёрные, покрытые сажей и копотью живые трупы и пригибаться, чтобы никто на расстоянии не заприметил чужака. Признаться, столько матных эпитетов я не употребляла за всю жизнь, пока на полусогнутых кочевала от холма к холму. Прибытие ворона изрядно напугало: короткие перебежки занимали всё внимание, а Мэттью возник внезапно, так что я чуть не скатилась в истерику, когда он свалился буквально на голову.       — Элис, ты сумасшедшая, — изрекла птица, взбудораженная ситуацией не меньше моего. — Я сложу о тебе песню. Или балладу.       — Нет, я идиотка конченая, — прохрипела в ответ, потирая сухую кожу бурых ладоней.       — Реакция босса будет бесценна.       — Признай, что согласился на всё ради этого? Вывести хозяина из равновесия. Вы там в Царстве не конкурируете, кто сильнее удивит Морфеуса?       — Мы бы не осмелились, Элис! С боссом лучше так не поступать, клянусь.       — Да, совсем он вас застращал, бедолаг.       С изумлённым ужасом мы воззрились на преграду. Хотя дозорные не появлялись, я чувствовала, проникновение может обойтись дорого; на случай беды в карманах хранились ёмкости со святой водой. Джон разбивал их, чтобы выбраться на Землю. Я искренне рассчитывала на эти капсулы, — в Аду меня ничего не уберегло бы, кроме собственных средств защиты. Ко входу мы не приближались, напротив, я поманила Мэттью в сторону, вдобавок предупредила, чтобы не летал лишний раз. Пригвождённые к стене грешники глядели на нас лениво, как бы сквозь сон; похоже, за сотни или тысячи лет изуверского наказания они утратили разум, но кто-то ещё шевелился, — естественно, я не могла допустить возможность, что измученный пленник подаст сигнал, и, распахнув мешочек Люсьен, поднесла песок к горестным лицам. Глиняные люди закрыли глаза и расслабились.       — Это гениально, — сказал Мэттью.       — Поднимаемся по спящим, — мягко велела птице. — И старайся не дышать, а то не знаю что будет.       — Ага, как бы самим не задремать.       — Надеюсь, шарф поможет.       Лезть наверх по обнажённым холодным телам было мерзко, жутко и стыдно. Я наступала на чьи-то плечи и руки, на спины, головы, опасаясь причинить новую боль, вдобавок эмоции разбавило странное, незнакомое прежде ощущение, которому определила название не сразу. Его испытывают солдаты, когда находят сослуживцев в лагере врага — громкое сопереживание и желание отомстить за пострадавших соплеменников. Демоны не щадили род человеческий, и в те минуты, карабкаясь по заморенным душам, я ненавидела адских тварей сильнее всего. С Мэттью мы не обмолвились ни словом. Ворон был опечален, тогда как меня раздирала злоба, затаённая и острая. Песок в мешке практически закончился, когда я оказалась на стене возле высокой грозной секиры, торчавшей из каменистой породы. Взгляд пронёсся по территории: во-первых, у самой поверхности полз туман, во-вторых, вдали у дороги, возле входа в Царство проглядывали очертания стражника, и в-третьих, людей не замуровали во внутренней части, поэтому щепотку песка можно было оставить на потом.       — Нам туда, — Мэттью указал клювом направление. На горизонте маячил лес.       Лес самоубийц.       Спускались тихо и медленно, стараясь на открытое пространство не выбираться. Прятались за выступами и вжимались, не делали резких телодвижений, чтобы не привлечь стражника. Мэттью острым глазом отслеживал изменения. «Так, теперь вдоль дороги и быстро, туман спрячет», — шепнула ворону, когда оба успешно приземлились. Не разгибаясь, держа макушку на уровне валунов и чёрных кустарников, я взяла направление к чаще деревьев, и так, постоянно оборачиваясь в поисках преследователей и прислушиваясь к звукам шагов, мы преодолели порядочное расстояние.       Самоубийство предполагает невыносимую обстановку, страдания, горе и боль потери, с которыми человек не справляется, оттого я никогда не корила тех, кто уходил за грань, — не всем же быть циничными бесстрастными существами. Древние законы, созданные в первые дни Вселенной, гласили следующее: для самоубийц нет прощения, поскольку не они сотворили себе души, не они вдохнули в тела жизнь, а значит, одной лишь судьбе назначать время смерти — не человеку. Тому же, кто прервал жизнь, дьявол выдумал страшное наказание. В Аду души самоубийц врастали в корни, становились частью ствола, веток; люди-деревья окружали нас с Мэттью со всех сторон. В растерянности и замешательстве я даже присела, пока глядела ввысь на стонущих грешников. Идея ножом вырезать значки на коре отпадала — это как водить лезвием по живой человеческой плоти. «Думала пометить путь для возвращения, но не буду», — мрачно сообщила ворону. — «Надо бы, конечно, только рука не поднимается». Мэттью проходил через лес дважды, — я молча доверилась слуге Морфеуса, надеясь, что нахожусь здесь первый и последний раз.       — Итак, — решила я подразнить птичку. — Не раскроешь великую тайну? Какие у милорда дела в Аду?       — О, — спохватился он. — Ничего интересного. Босс запер здесь кое-кого десять тысяч лет назад и вот захотел освободить, даровать прощение.       — А Люцифер моментом воспользовался.       — Согласно договору, босс мог освободить эту душу в любое время, дьявол не должен был препятствовать.       — Как наивно! — грубо сыронизировала я. — Надеюсь, душа принадлежит стоящему человеку и мы тут не зря рискуем.       — Ну, это душа женщины, которую босс любил, — осторожно вымолвил Мэттью.       — Что? — я замерла на месте, потрясённая новой, скверной для меня информацией.       — То было десять тысяч лет назад… Слишком давно!       — Класс! — раздражённо выпалила в ответ, ощущая себя несколько обманутой. — Хотя знаешь, меня это не касается. Выпущу твоего хозяина из клетки и быстренько свалю к Джону. Морфеус пусть сам разбирается с женщинами.       — Ревность тебе не к лицу.       — А ты у нас психотерапевтом теперь работаешь?       — Всякого насмотрелся. И тебе правда не о чем беспокоиться. Скажу честно, в Царстве Грёз творится переполох. Я хотя и новичок у них, но кое-что понял…       Ворона подмывало посплетничать, а учитывая, что мы угодили в худшие условия из возможных, хотелось выпустить пар и переключить внимание на хорошие вещи.       — Ладно, выкладывай, что у вас случилось.       — С тех пор как ты спасла босса от западни другого Бесконечного, не дала свершиться убийству Роуз Уокер, он не создал ни одного Кошмара. Ваял только Сны, как одержимый, день и ночь, день и ночь. Хорошие, красивые Сны. Полностью все королевские дела переложил на Люсьен. А ещё простил Гольт. Сбежавший Кошмар больше не Кошмар, а фея.       — Фея? — я вдруг вспомнила о книге Пратчетта, которую приводила Морфеусу в пример. — Но это ведь… разве это плохо?       — Да как сказать. Владыка снов изменился. По крайней мере, раньше он не раздавал билеты в библиотеку. Смертным приходилось немало преодолеть, чтобы попасть во дворец лорда Морфеуса, а ты просто туда заходила, не прикладывая никаких усилий.       — Прикалываешься? Морфеус выкинул билет, когда я решила расследовать во сне преступление.       — Кстати, а что тогда произошло? — встрепенувшись, спросил Мэттью. — Люсьен видела вас и с тех пор сама не своя.       — Видела нас? — я представила, как могла выглядеть со стороны картина: моя голова на коленях черноволосого бога, изящные пальцы мужчины поглаживают лицо. — Чёрт!       — Так между вами что-то было, да? — не унималась птица.       — Не знаю. Честно, не знаю, — я замялась, не желая раскрывать подробности хитроумному пернатому болтуну. — Хотелось бы верить.       Мы двигались сквозь плотный пепельный туман под вопли и плач самоубийц, которые мечтали сойти с места и последовать за нами во мглу; если бы не обещание Морфеуса, скрежет веток наверняка являлся бы в кошмарах и отравлял жизнь мыслями о тысячах погребённых душ. Мэттью сумел нас вывести из чащи. Дальше за лесом возвышалась скальная гряда. Меж валунами и каменными насыпями пылали костры, намекая на присутствие демонов. Небеса казались темнее и злее, воздух более ядовитым, — от едких запахов шарф уже не защищал. Согласно карте, нам предстояло добраться до третьего утёса, высокого и, на взгляд, сильно заострённого, с множеством резких выступов. От напряжения мышцы побаливали, а колени дрожали, когда я снова в полусогнутом положении преодолевала путь от деревьев до скалы. Благодаря крохотному размеру Мэттью незамеченным проскальзывал мимо стражи и подавал сигнал, что впереди чисто. Я не верила в подобное везение, всё чаще закрадывалось подозрение о ловушке и постановке происходящего: дьявол не мог быть столь беспечным. Но не поворачивать же назад из-за чувства опасности: в конце концов, до момента пробуждения оставалось совсем ничего. Ворон рассудил, что обитатели этого жуткого мира собрались в Пандемониуме, дворце Люцифера, как и в прошлую, и в позапрошлую встречу; мы оба апеллировали надеждой именно на такой расклад, когда приближались к тюрьме Морфеуса, в противном случае нас действительно ждали бы огромные проблемы.       Накатывала усталость. Я бы с удовольствием закрыла глаза и подремала за пригорком под наблюдением Мэттью, если бы не сковывали сроки и ноги ступали бы по родной земле, а не адскому грунту. Сглатывать было больно, грудь сдавливало, и я периодически покашливала в ткань шарфа. Иногда навещала идея попить святой воды, которую, конечно же, приходилось каждый раз с трудом отвергать, — вода предназначалась для других дел.       Путь к восхождению на скалу перекрыло несколько демонят. Ростом и телосложением они напоминали людей: никаких щупалец или крыльев летучей мыши. Но всё равно отвратные, как и другие представители преисподней, — для меня эти существа несли угрозу одинаково, не зависимо от их вида и ранга. «Разделимся», — сообщила ворону. — «Бери мешочек с песком и посыпь им на головы. В случае чего улетай».       — Эй, я не брошу тебя! — в качестве доказательства Мэттью даже раздвинул крылья.       — Ладно, смотри по обстоятельствам. Щепотки на их группу хватит, а если нет — быстро мотай в лес и попробуй там спрятаться. Если не выгорет, вернёшься в Грёзы, доложишь Люсьен как всё прошло. Я не единственная, кто может посещать Ад. Константин тут иногда бывает, и Папа Миднайт тоже.       — Элис, ты такая храбрая… — всплакнула птица.       — Нет, мне очень страшно, — призналась по секрету. — И чем больше рассиживаемся, тем хуже становится. Без понятия, как я на это решилась. Ну, хотя бы Люсьен обрадуется, библиотека теперь свободна.       — Вообще-то Люсьен за тебя переживает.       — С каких пор?       — С тех самых, когда попросил у неё песок для нашего путешествия.       — Если что, ссылайся на наркоту, — неудачной шуткой я попыталась приободрить друга, когда он понурил голову. — Говори, во всём виновата мексиканская дурь, которую Джон привёз.       — Элис, ты правда будешь в порядке?       — Наверное, мне-то откуда знать? — бездумно выпалила в ответ, однако, заметив, как эти слова подействовали на настроение ворона, уверенно добавила. — Да. Да, Мэтт, я справлюсь.       Следующую минуту он отвлекал демонов, распрыскивая по воздуху золотой песок. Нас спасла неожиданность манёвра. Стражники не сразу сообразили, что к чему, а кто-то подпрыгнул, будто реально верил, что поймает Мэттью за лапы. Они не позвали соратников — или не догадалались, или просто не хватило времени, порошок сработал моментально, — так что, задержав дыхание, я перебежала от каменного холма к основанию скалы. Наверх вела узкая дорога, и мы аккуратно начали подъём, по-прежнему стараясь не издавать шума. У высоты не было особенных преимуществ, местный пейзаж красотой не славился, а ветер и вовсе грозил столкнуть вниз, если не буду вжиматься в склон. У Мэттью забавно топорщились перья.       — Есть мысли, чем займёшься в первую очередь, когда отсюда уберёмся? — спросила его, желая сбавить напряжение.       — Поищу доводы, почему притащил тебя в Ад, — честно заявила птица.       — Опять ты за своё.       — Боссу не понравится наша вылазка, клянусь клювом.       — О, да, жалкие смертные посмели протянуть руку помощи Его божественному Величеству, — мрачно сыронизировала я.       — Элис, проблема в другом… — Мэттью выглядел отчаявшимся. — Милорд испытывает крайнюю степень раздражения, когда ты попадаешь в неприятности. Он и в кафе пришёл, потому что заприметил тогда демона. Нам с Люсьен правда не поздоровится, просто ты этого не увидишь.       Пару мгновений я молчала, переваривая информацию. Нет, в правдивости услышанного не сомневалась, птица не стала бы сочинять такое о божестве, тем более Мэттью зависел от Морфеуса существованием, но что если его точка зрения на события объяснялась человеческим происхождением — склонностью всё романтизировать и идеализировать, особенно когда речь шла о женщине и мужчине?       — Зачем преувеличивать? Я не настолько важная персона. Особенно для бога. Ему миллиарды лет, а ты хочешь свести нас, как глупых подростков.       — Ты не веришь, что тебя любят? — в каркающем голосе звучало изумление. Я пожалела, что открыла рот, завела тему о будущем, которое, вероятно, не наступит.       — Джон велел проваливать, а мама устроила встречу, чтобы похвастать новым мужиком, не ради чего-то иного… нашего сближения, например, — горько произнесла я, передёргивая плечами. — Вы там в Грёзах решили наладить личную жизнь хозяина, понимаю, но не надо использовать меня. Любовь… любовь величайшая награда, но она не для таких, как я.       — М-мне жаль.       — Медиумы умирают быстро, — поспешила прояснить, пока ворон не пришёл к неверным выводам. — Мы не созданы для счастья, так что не бери в голову. Смотри, двадцать три года, а я в Аду, на дне мироздания. Что дальше? Подниму в чистилище бунт? Созову грешников на революцию? А, всё равно деваться некуда.       — Это идея! — ответил пернатый. — Бунт в преисподней…       — Проказник. Даже боюсь спрашивать, кем ты был раньше.       — Не особо приличным человеком. По сей день задаюсь вопросом, почему Люсьен выбрала именно мою душу на роль сопровождающего лорда Морфеуса.       — Ты отличный напарник. Чуткий и преданный.       — Не перехвали, — весёлым тоном предупредил Мэттью.       — Морфеусу с тобой повезло.       — Жаль, не сколотили команду семьдесят два года назад, — поделился ворон наблюдением. — Не хочу преуменьшать заслуг Джессами, но ей явно недоставало партнёра.       — Что за Джессами?       — Предыдущий ворон. Джессами погибла в замке Бёрджесса.       — О, Господи.       — Да… Сын Родерика Бёрджесса подстрелил её, когда она пыталась разбить стеклянную клетку. Морфеус сопротивлялся идее Люсьен нанять нового ворона, но, видишь ли, я упрямый. Так что боссу пришлось смириться с моей компанией.       — Думаю, он не разочарован.       Теснящие друг друга скалы, по моим собственным представлениям, являлись тюрьмами для высокопоставленных лиц. Владыку снов заперли здесь в одиночестве, — я не обнаружила камер с узниками, пока взбиралась на вершину. Зато в большей мере чувствовала себя в безопасности на узкой, опоясывающей склон колее, нежели внизу на открытой местности. Мы позволили себе двигаться быстрее, без оглядки по сторонам. Ад напоминал планету после бомбардировки и применения ядерного оружия. Мир после конца мира — это было символично и ужасно. Едва ли кому хотелось после смерти очутиться на мёртвой марсианской поверхности, да и демоны не зря верещали, когда их изгоняли на родину.       В конце концов мы добрались до арки. Мэттью смело проковылял в тёмный проём, и я покорно последовала за птицей, чтобы увидеть толстые зачарованные прутья решётки и Морфеуса за ними. Мужчина сидел на каменном основании, опустив голову, но, разбуженный шумом, возвёл глаза к нежданным гостям. На нём не было пальто, верхней одеждой служила чёрная приталенная кожанка, покрывающая длинную мантию.       — Что происходит, зачем ты вернулся? — обратился бог к Мэттью, но потом нашёл взглядом меня, и бледное лицо преобразили эмоции.       — Разве так встречают спасателей? — с усмешкой произнесла я, приспуская шарф с носа.       — Элисон, как ты здесь оказалась?       — Разряд тока, ничего особенного, — отмахнулась я от вопросов и оглядела камеру. Тут и там по краям клетки располагались зловещие иероглифы, очевидно, они сдерживали мощь пленника. Вот почему исчезла связь между Королём сновидений и вороном. Эту тюрьму Люцифер создал не для людей. «Печати. Святая вода снимет их. Дело нехитрое», — поделилась я соображениями, распахивая куртку.       — Она переживает клиническую смерть, — внёс пояснения Мэттью.       — Ты понимаешь, какому риску подвергла себя? — строго произнёс Морфеус, как будто отповедь могла ситуацию исправить.       — Кто бы говорил, — передразнила бога. — Давай выбираться, у меня мало времени. Второй раз я такой подвиг не повторю.       Из-за его огорошенного выражения тянуло смеяться, и я сознательно старалась не заострять внимание на мужчине, чтобы не налепить глупостей; да и вообще, кто обещал, что план сработает? Я, конечно, сразу перестала жалеть о своём решении, как только Морфеус попал в поле зрения в этом необычном наряде, какой носили колдуны эпохи Средневековья, знатные алхимики или воины, владеющие магией, — но всё-таки радоваться было рановато. Морфеус жадно взирал на мои действия, мне даже показалось, он утратил чувство реальности, поскольку появление живого человека в Аду было, мягко говоря, трудно объяснимо, а во-вторых, Владыка снов не верил, что за ним кто-то может прийти. И не ради заключения сделки, услуги за услугу, а ради самого Морфеуса. Потихоньку я открывала капсулы с водой, которая, как кислота, шипела на адском воздухе, и поливала на гравюры: металл начал искривляться, и знаки превращались в месиво. Уничтожить печати не составило проблем, а когда я испортила последний пентакль, в пещере раздался протяжный глубокий вздох Короля снов. Отныне ничто не стояло между ним и Грёзами, кроме замка на решётке, — Морфеус совершенно переменился, лицо отразило знакомые мне холодность, стойкость, деланное безразличие. Дисциплина и самоконтроль у бога были на высшем уровне: контакт с бессознательным человечества легко не давался, я понимала, как важно сдерживать в узде ярость и жажду мщения, чтобы не причинить зло невинным. Мэттью взволнованно переминался с лапы на лапу. И пока птица томилась в ожидании, а бог прощупывал свои возможности, заодно восстанавливал оборванные из-за пентаклей связи, мне пришлось разбираться с последней задачкой. Замок предполагал вскрытие в три этапа, а значит, впереди рисовалось как минимум полчаса кропотливого исследования.       Питер учил, как пользоваться отмычками, много лет назад. Некоторые нехорошие вещи из его квартиры я забрала, желая защитить память о друге. В Адской кухне парень варился с детства из-за игрока-отца и никчёмной матери. Мардж помогла спрятать пистолет, а пятнадцать приспособлений для скважин я оставила на будущее, — кто же знал, что они пригодятся, да ещё в преисподней. Пусть демон и отнял жизнь, наследие Питера готовилось нанести удар по самому Люциферу, и мысль об этом меня очень позабавила. Морфеус с любопытством смотрел на инструменты, отдалённо напоминавшие крючки для вязания, только тоньше и с зазубринами. «Это не моё, если что», — как бы невзначай сообщила мужчине. Губы божества тронула улыбка, да и вообще он больше не выглядел равнодушным. Блестящие глаза искрились новой эмоцией, какую ему редко когда представлялся случай проявлять. Ликование, восторг, надежда.       — Чёрт, совсем забыла, — сказала Морфеусу, хлопнув себя по лбу. — Надо было взять кофе.       Смысл шутки он уловил сразу же.       — Мне жаль, что пропустил встречу, — мягким тоном ответил Владыка снов, а через мгновение добавил. — Я хотел бы загладить вину.       — И как же? — спросила заинтересованно, а параллельно возилась с замком.       — Ты ещё не посещала парк Стоун Маунтин. Серьёзное упущение для того, кто живёт в Атланте.       «Это свидание, он серьёзно приглашает на свидание?» — опьянелая и довольная мысль верещала в голове, благо мы находились не в Грёзах и Морфеус не мог знать, что творилось на душе. Однако по откровенно радостному виду наверняка понял, что я испытывала: на миг, краткий замечательный миг в нём пробудилось мальчишеское начало, лукавый задор, против которого я была совершенно безоружна, а потому очарованно улыбалась. Морфеус, ведомый чувствами, приблизился ещё на шаг, — если бы не решётка, мне бы удалось коснуться ткани его чёрной мантии и даже ощутить дыхание.       Коварные воспоминания всё разрушили: едва подумав о грядущих кошмарах, я словно очнулась, быстро отвела взгляд и принялась сосредоточенно вскрывать замок. И, похоже, Морфеус заметил перемену настроения, потому как его лицо вновь стало неживым, мраморным.       — Сначала избавимся от угрозы, — сказала я, более не в силах выносить напряжённое жестокое молчание. — Люцифер отозвал с Земли всех демонов и тёмных духов. Пропали и неупокоенные, и домовята. Источники магии перекрыты. Думаю, дьявол планирует нападение на твоё Царство.       Он возвёл глаза ко входу в пещеру, откуда к нам проникал багровый свет, и еле слышно произнёс:       — Люсьен…       — Я предупредила её, — поспешила успокоить Короля. — Армия Люцифера не будет большой неожиданностью. Ты должен вернуться в свой мир.       С минуту он оставался неподвижным, рассматривая меня долго, пристально, как непостижимую вещь, с которой сталкиваться не доводилось. Я упорно занималась скважиной, а на самом деле использовала замок в качестве причины избегать настойчивый взгляд Морфеуса. Пожалуй, не зря обитатели Грёз боялись хозяина, а многие и вовсе разбежались, когда их бог угодил в плен.       — Ты оказалась права насчёт Вихря. И вторжения на Землю. Войны, — наконец, он прервал тишину.       — От этого не легче. Лучше бы я ошиблась.       — Почему ты пришла? — вдруг выпалил Морфеус требовательно, и из-за непривычно властного голоса я невольно стушевалась.       — А разве не ясно? Апокалипсис, все дела…       — Ты рискуешь навеки остаться в Аду.       — Не напоминай… — прошептала сквозь зубы.       — Твоя жертва вовсе не нужна.       — Отлично! — сердито воскликнула я и вдавила лезвие на гораздо большую глубину, чем следовало, чуть не запоров дело. — Константин уже вытрепал все нервы, как будто это я зову дьявола на вечеринку. Если бы был способ порешать вопрос на Земле, думаешь, мы с Джоном упустили бы такой шанс? Не переживай, склянка со святой водой отправит обратно, я скоро избавлю тебя от своего присутствия.       — Элисон, я вовсе не желаю… — Морфеус сбавил тон, но предложение не успел закончить. Нас накрыла огромная тень. Я обернулась, чтобы узнать, почему свет не поступал в камеру, и от увиденного обомлела: у входа застыла громадина с тёмно-серой кожей и множеством обугленных застарелых ран. Лысый, невероятно высокий демон, обнажённый по пояс, оглядел пещеру, а заприметив меня, усмехнулся. Я вжалась спиной в металлические прутья, жалея, что не могу спрятаться за Владыкой снов. Бравада испарилась моментально. «Нет», — услышала позади голос Морфеуса. — «Раскоряка, нет!»       — Ой-ёй, — каркнул Мэттью откуда-то со стороны.       — Кто посещает чужие дома, без спроса берёт злато врага? Петляет и вьётся, подобно змее, таится в ночи, скрывая свой лик? — проговорил демон, ступив внутрь пещеры.       — Стихоплёт, — выдохнула в ответ, оценив необычную склонность чудовища к поэзии.       — Неправильно. Вор!       — Не тронь её, — сказал Морфеус повелительно, но волнение в глазах предавало его. — Или боль всей твоей жизни никогда не покинет тебя!       — Угрозы короля смешнее шуток пьяного глупца. Король без царства, король без регалий — кто без свободы? Нищий, дурак, проигравший.       — Ты подписал себе приговор.       Раскоряку совсем не тревожили предупреждения Владыки снов. Он жадно втянул воздух широкими ноздрями и удовлетворённо произнёс:       — Сладка непорочная дева, её яблоко давно созрело. Кто сорвёт первым, того тьма наградит блаженством…       «И этот туда же», — меня начинало колотить от раздражения, ужас схлынул. — «Сперва Константин, Папа Миднайт, потом Барон, Мэнни, теперь и уродец с ними за компанию! Сдалась им моя личная жизнь!»       — Не смей, — вторил Морфеус, и, честно признаться, в таком состоянии я никогда бога не видела. Он по-настоящему был зол. Раскоряка остановился, свирепость и неприкрытая ярость Бесконечного пробрали демона.       — Хм, она не принадлежит тебе, — задумчиво ответило чудовище. — Впрочем, свергнутому королю ничего принадлежать не может.       — Всё, надоело, — сказала я, чувствуя такой наплыв гнева, что хотелось крушить и ломать стены. В кармане куртки лежала последняя капсула с водой, её следовало пролить на сердце, чтобы вернуться в Атланту в мир живых, но, очевидно, в данной ситуации действовала пословица «человек предполагает, а Бог располагает», — да и реальных помощников вокруг не наблюдалось, так что рассчитывать приходилось на свою удачу, как всегда. В прошлый раз от верзилы-педофила спас Коринфянин. Зря Морфеус отправился в Ад без Кошмаров, мне бы пригодился симпатичный маньяк в очках, но увы. Константин говорил, в подобных ситуациях следует трезво оценивать возможности. Ростом демон превосходил Владыку снов, и если я планировала воспользоваться святой водой, значит, нужно было или встать вровень с Раскорякой, или залезть наверх — благо мы не в помещении, а на скале, где куча выступов и мест для манёвров. Демон думал, что изнасилует меня здесь перед Морфеусом, но глубоко заблуждался: времена падающих в обморок девиц давно прошли.       Изувеченный уродец ринулся в мою сторону, а я, будучи раза в четыре меньше, нырнула под гигантскую руку и покинула тупиковую зону. У проёма наружу удалось хорошенько рассмотреть противника. Вероятно, Раскоряка не был рождён демоном, внешность полностью соответствовала человеческой. Из воспалённого плеча торчали стрелы, которых, судя по всему, ему запретили вытаскивать — в качестве наказания или напоминания о битве. Демона взбудоражила моя готовность к схватке, он с упоением скалился, тогда как мужчина за металлическими прутьями явно был не в себе. Узкая колея, ведущая от основания скалы к её вершине, также могла сыграть в мою пользу, а поскольку Раскоряка умом не отличался, как, впрочем, и другие шестёрки Люцифера, я выбралась из пещеры и, сохраняя быстрый темп, побежала вдоль склона дальше по дороге. Затем, отыскав каменную нишу, полезла наверх, отмечая, что демон активно двигался по пятам. Значит, от добычи не отказывался, решил потягаться с девчонкой. Вот чего я точно не ожидала, так это удар моргенштерном по скале в нескольких дюймах справа, — палка у ублюдка вовсе не простой палкой оказалась. Ворон, летавший где-то сбоку, истошно заверещал.       — Чёрт, Мэтт, по тебе попадёт, дуй обратно давай! — крикнула неугомонной птице.       — Как ни бейся, как ни старайся — плачь и во грехах своих кайся, — промолвил Раскоряка с улыбкой.       — Без обид, друг, но стихи у тебя хреновые, — сказала я, прекрасно сознавая, что от следующего замаха моргенштерном не укроюсь, и потому, пока демон приводил в порядок цепь, расстегнула куртку, аккуратно взяла пузырёк в зубы, и, улучив момент, скинула её громиле на лицо, лишив обзора. Он стряхнул одежду и поднял на меня глаза, не зная ещё, что я планировала сделать. Святая вода пролилась на Раскоряку с отвратительным громким шипением. В считаные секунды она разъела кожу и вызвала такой мощный рёв боли, что сердце сжалось.       Я надеялась, он, ослеплённый кислотой, упадёт в пропасть, однако демон в остервенении вознёс оружие, и шипованный шар полетел прямо на меня, грозясь раздробить грудную клетку. Даже не помню, как сорвалась вниз и спрыгнула на колею, уходя из-под железной звезды, — ужасная махина врезалась в склон и отколола от него части. Спаслась я не особо удачно, лодыжку прострелила боль. Но противнику было хуже: камни сыпались демону на голову, и он, отмахиваясь, всё-таки потерял равновесие. Мэттью подсобил, ударил Раскоряке по лбу, и тот с криком исчез из виду. «Элисон! Элисон!» — голос Морфеуса звучал из темноты пещеры, а я ошеломлённо взирала на дымное небо, густые тяжёлые облака, гонимые ветром. Ворон приземлился рядом.       — Всё нормально, — сказала куда-то в пустоту. — Кажется, нога сломана. Хотя как она может быть сломана, если моё физическое тело в подвале Джона, мать его, Константина?       — Перенервничала, — глубокомысленно изрёк Мэттью.       — Дайте мне пару минут.       Я продолжала лежать в пыли среди каменных осколков. Саднило в области щиколотки, спина ныла, плечо тоже пострадало при падении, дышать было нечем, гарь и сера заполнили лёгкие, впереди рисовалась перспектива умереть от рака в больничке святой Катерины, если у Джона получится меня разбудить. Четыре часа или истекли, или вот-вот закончатся, в любом случае оставалось вскрыть замочную скважину, — не такая уж трудная работёнка по сравнению с кошмарами, которые уже произошли. Константин будет в шоке, когда узнает, что здоровенный демон собирался поиметь меня на глазах Владыки снов, а потом размозжить череп, — и именно поэтому не узнает вообще ничего, потому что я уеду в родной любимый Лондон. Истерика подкатывала к горлу. Хотелось расплакаться. Я накрыла ладонями лицо и замерла, изыскивая в душе последние крохи сил. Мэттью подобрался к самому уху, ткнул клювом в волосы.       — Я встаю, — хрипло сообщила пернатому другу, ощущая странное тепло при осознании, что находилась в Аду не одна.       — Ничего, Элис, не торопись. Ты как? Ты ведь в порядке, да? — пробормотал ворон, наблюдая, как мои руки скользят по песку. Обычно я говорила «да» ради успокоения близких, не желая причинять боль, но больше притворяться не могла: маска наигранного позитива вся растрескалась, открывая миру напуганную девочку, маленькую, беззащитную для чудовищ и могучих богов. Преисподняя почти поглотила меня. Поднималась я, пожалуй, исключительно из чувства долга и упрямства, преодолевая слабость в левой ноге. Кое-как доковыляла до проклятой решётки, из-за которой метвенно бледный, будто бы обескровленный Морфеус смотрел влажными глазами, и, усмиряя дрожь, вновь начала ворочать отмычкой в скважине. То, что я замёрзла, а ещё плачу, поняла, только когда щёку обожгла свежая горячая слеза. Набрав побольше воздуха и сжав челюсти, продолжила занятие, напряжённо и вдумчиво вставляя лезвие.       Раздался треск, затем ещё два. Далеко не сразу я отняла холодные пальцы от металла, по-моему, не поняла даже, как всё закончилось, — дверь удалось отворить. На лицо легли чужие ладони. Морфеус заставил обратить на него взгляд. Он немного хмурился, будто что-то во мне не нравилось Владыке снов. А после сотворил невообразимое: снял чёрную кожанку и, поочередёно беря за руки, продел их в отверстия куртки, — я обнаружила себя завёрнутой в его одежду, в тепле и безопасности. Мужчина прислонил к груди мою голову, и сдерживаемая, распиравшая изнутри истерика вылилась в тихий безмолвный плач. Сколько мы так стояли, не известно. Морфеус не только позволил пережить приступ, но и приобнял в знак утешения, отчего сделалось неловко. Лбом я чувствовала его подбородок. И осознание, что бояться нечего, накрыло мощной волной облегчения и надежды. Украдкой я вытерла слёзы, не желая, чтобы он видел раскрасневшееся опухшее лицо. Кожа измаралась в песке и пепле. Почему-то мне было стыдно. Взгляд случайно упал на коллекцию отмычек. «Интересно, можно припрятать их здесь?» — сиплым голосом спросила Морфеуса. — «Так сказать, для будущего поколения?» Он поначалу не отвечал. Просто наблюдал, как я, мягко отстранившись от его рук, забираю с земли крючки, захожу за угол и закапываю их в камере в укромном месте.       — Довольно милая попытка напакостить Люциферу, — прокомментировал спустя минуту Владыка снов.       Лишь тогда у меня, наконец, появились силы посмотреть мужчине в лицо. Морфеус выглядел диким с этими выпирающими скулами, которые казались резче, чем в наши прежние спокойные времена, с хищным заострённым носом и взъерошенными волосами.       — Никогда не знаешь, что пригодится, — заметила я, со вздохом приподнимаясь с колен и возвращаясь из камеры. — Итак, какие дальнейшие действия? Есть план?       — Я отправляюсь к Светоносному, а ты — в мир яви.       — Меня должно было вырубить на четыре минуты, это четыре часа для Ада…       — Кто сказал? — перебил Морфеус.       — А разве нет?       — В моём Царстве ваш земной час длится более месяца. Ад расположен дальше Грёз, намного дальше, а значит, и время течёт иначе. Медленнее.       — Я тут что, на полгода застряла? — в смятении спросила бога, чувствуя, как от ужаса ситуации пронимает насквозь. — Последний пузырёк со святой водой я истратила на демона. Подожди, если четыре часа как четыре, ну, или пять месяцев, сколько тогда ты провёл в тюрьме?       — Я Бесконечный, для меня критерии времени не важны.       — Что ж, отсидеться уже не получится, война на пороге, Апокалипсис. Идём к Светоносному вместе?       — Похоже, другого варианта и правда нет, — впервые Владыка снов не перечил, однако стоило начать радоваться такому исходу, как Морфеус мрачно добавил. — Ты должна слушаться меня во всём. Что бы я ни велел, ты это сделаешь.       Он не шутил, даже Мэттью подобрался. Не удивительно, почему обитатели Грёз боялись плохого настроения хозяина. Морфеус всем видом источал предостережение, а учитывая унижения и плен, мужчина был опаснее, чем когда-либо. Хотелось отступить назад, склониться перед магией его голоса.       — В другой раз я бы обязательно поспорила. Но мы в Аду, так что ты главный.       На короткое мгновение уголок его губ шевельнулся, — Морфеуса позабавила моя реакция. А я слишком устала, терпела боль в ноге и целиком зависела от воли и возможностей Бесконечного, поэтому не собиралась затевать перепалку.       — Скорее всего, Люцифер о твоём прибытии знает, — пояснил он, заодно подтвердил мучившие меня мысли. — Это самый опасный противник, никто из богов во Вселенной не бросил бы ему вызов. Даже я не могу просчитать, чего добивается Светоносный. Люцифер преследует сотню мотивов. Он совершенно непредсказуем.       — Медиум среди демонов, просто подарок судьбы. Вот первый мотив.       — Поэтому идея нагрянуть в Ад была глупой.       — Ну, всё. Что сделано, то сделано. И справка: я не жалею, — твёрдо сообщила Морфеусу, с удовлетворением отмечая, как в блестящих глазах застывают замешательство и изумление. — Никогда не пожалею. Раз уж правитель ждёт, что мы явимся на аудиенцию, думаю, будет правильно принять приглашение.       Я услышала шелест мантии и хруст грунта. Плавно и медленно Владыка снов приблизился.       — Мне не удалось выплатить долг за спасение Роуз Уокер, как и за сохранение мешочка с песком. Пусть даже его значение оставалось для тебя загадкой — ты не избавилась от реликвии. А теперь, рискуя душой, освободила меня. Будь мы в Грёзах, я бы знал подлинную причину поступка. А в бодрствующем мире просто бы тебя усыпил, чтобы добраться до истины. В Аду моя власть ограничена. Я должен верить на слово. И я спрашиваю: почему, Элисон? Почему ты пошла на это?       — Пропустим угрозу про усыпление, ладно? — я криво усмехнулась. — Как же мало ты о себе думаешь, если считаешь, что близкие за тебя не волнуются. Люсьен, Мэттью, говорящая тыква… Мы все переживали и вместе разрабатывали план спасения.       — Вопрос не о них, а о тебе. Ты не житель моего Царства. Нас не связывает ничего. Последние слова послужили неприятным отрезвляющим ударом.       — Ничего так ничего. Не будем тратить время, — ответила уязвлённо, отворачиваясь и направляясь к выходу из пещеры.       — Какую бы правду ни утаивал твой разум, она не станет для Люцифера загадкой. Светоносный превратит её в оружие и использует против тебя, — настойчиво продолжал Морфеус.       — Дьяволу не придётся особо напрягаться, я всего лишь человек.       — Необыкновенный… человек.       Признание было сродни вспышке молнии. Я остановилась и поражённо уставилась на мужчину.       Понимал ли он, как глубоко копнул?       — Разве обязательно принадлежать миру сновидений, чтобы быть твоим другом? — хриплым голосом отозвалась на немое ожидание во взгляде Морфеуса. — Ужасная наивность, да? Ты бог.       Хотелось ещё раз подчеркнуть эту разницу, ткнуть нас обоих в единственную существующую на свете истину, чтобы больше не рвать сердце на части. Пора бы усвоить урок. И я думала, Владыка снов подтвердит мою точку зрения, вдобавок и сам вспомнит, насколько он далёк от людей — и от бодрствующего мира в целом.       — Вообще-то есть один человек, кого я называю другом. Это не невозможно, — внезапно с полуулыбкой возразило несносное божество и тем самым окончательно сломало меня.       Я прислонилась к склону и в растерянности проследила взглядом за низкими облаками, плывущими над горной грядой. Морфеус встал рядом, и на некоторое время мы позволили себе передышку, во взаимном молчании обозревая несчастную бесплодную землю в низине. Где-то горели пожары, и крупные столпы дыма возносились к алому, как кровь, небу.       — Скоро я приду сюда на законных основаниях, — с досадой сообщила собеседнику. — Медиумы не доживают до старости. В чём в чём, а в чувстве юмора судьбе не откажешь: с Люцифером я встречусь ещё до кончины.       — Ты не совершила ничего, за что могла бы быть наказанной, — недовольно возразил Бесконечный.       — Все попадают в Ад. Даже невинные дети вроде Астры Лог.       — Кто она?       — Маленькая девочка, в которую вселился демон и затащил сюда. Ровно как и Мардж. Через портал.       Вид Морфеуса неуловимо переменился. Мужчина хмурился и поджимал губы.       — Ты спрашивал, как я решилась на это. Вот и ответ. Мардж, Астра и все другие, кого Люцифер намерен бросить в огонь, они сподвигли меня рискнуть. Ты создаёшь сны и кошмары, защищаешь наше бессознательное, а я — медиум — пытаюсь помочь кому могу. По-своему. Я боюсь Люцифера, но не так сильно, как мысли о том, что твоего Царства больше не будет существовать. Мы должны что-то сделать.