Концерт прерван.

Оксана шла по корпусу школы с чехлом из-под виолончели в руках. Она не умела играть на виолончели, более того — она была солисткой в хоре, а не в оркестре. Именно сегодня был выпускной в школе, который решили отметить праздничным выступлением новообразованных в школе оркестра струнно-духовых и смешанного хора. На вахте входа в школу она сказала, что несёт виолончель подруги, которая сегодня играет. Безусловно ей поверили — Оксана была президенткой совета старшеклассников, чемпионкой олимпиад и победительницей множества конкурсов и соревнований. Спортсменка, активистка, необычайно добрая, умная и красивая. Ну как к такой ангельской девочке могли быть хоть какие-то претензии? Она ладила, кажется, со всеми в школе, кого не спросишь — Оксана потрясающая, да ещё и одарена невероятной красотой и тонкостью голоса. Казалось бы, у неё нет изъянов. Однако, этот идеальный человек носил убедительную маску. Оксана пришла за кулисы, где уже репетировали хористы. Оркестр собрался в отдельном классе. — О, Оксана, милая, доброе утро, проходи, — учительница музыки сладко улыбнулась и протянула ей папку нот. — Не стоит, я точно выучила, — она зеркально повторила улыбку учительницы, отказываясь от нот. — Как всегда на высоте! — проскандировала восхищенная преподавательница. Чехол виолончели стоял в складках штор, на него никто не обратил и малейшего внимания. Это играло Оксане на руку. Сейчас же она в белой тунике стояла на пьедестале позади хора. По правилам солистка должна стоять ближе к зрителю — единый звук не должен быть поглощён гулом голосов и мелодий. Но авторская задумка самой Оксаны была в том, что она словно ангел воспаряет над головами одноклассников, в то время, как остальная музыка максимально затихает. В этот момент в кабинете недалеко от места будущего выступления репетировал оркестр. И одна скрипачка всё не могла сосредоточиться, недавно увидев объект своего обожания. Оксана не выходила у неё из головы: как же ей шла шёлковая струящаяся туника, как раз подстать её пшеничным волосам. Как же она была рада провести столько репетиций вместе — можно было смотреть на неё сколько хочешь без страха быть пойманным за странным наблюдением. Скоро она будет стоять так близко, практически за спиной, наполняя зал своим голосом. Еве хотелось утонуть в этом голосе. А ещё сильнее — в её мускулистых сильных руках, которые придавали ей властный вид. Ева не могла перебирать пальцами по струнам, но в буйстве инструментов это мало кто замечал. Она не была соло-скрипкой. Не была солисткой в отличии от Оксаны. — Всё, идём в зал, генеральная репетиция с хором и тут же выступаем! — дирижёрка чуть повысила голос, чтобы её все услышали. Ева взяла инструмент и пошагала вместе с толпой в аудиторию, где их уже ждала другая толпа. Певцы и инструменталисты тут же слились воедино по причине одинакового дресс-кода: идеально чёрный наряд. Кто-то был просто в чёрной рубашке и джинсах, кто-то в платьях, кто-то надел целый смокинг. На их фоне идеально-белое платье Оксаны выглядело эффектнее некуда. Ева сидела слева от пьедестала — у самого занавеса, а учитывая, что музыканты сидели полукругом, ей было прекрасно видно Оксану, даже не поворачивая головы. — Итак, Оксана выходит не из-за кулис, а с главного входа у всех за спиной, помним? — учительница музыки стояла рядом с главной дирижёркой и повторяла уже непонятно для кого сценарий выступления. Они обе прекрасно знали, что Оксана всё прекрасно помнит. Все это знали. — когда она выходит, вы резко замолкаете и снова начинаете звучать, но никакого forte! Исключительно poco o poco! Услышали? Все одновременно кивнули. Репетиция прошла успешно. Они даже успели отрепетировать выход Оксаны. Даже передвигаясь, её голос не шелохнулся. Идеал. К двум часам собирался народ. Все классы старшей школы расселись, ожидая конца официального выпускного, чтобы все могли уже идти на те самые выпускные, где нет ничего безалкогольного. Оксана прошла к единственному входу в зал, к которому уже успела вытащить чехол виолончели. — Можете, пожалуйста, пройти в зал, мне нужно настроиться на выход, — будто мяукая сказала Оксана охраннику, который, по своей сути, даже не носил оружия, а лишь следил за тем, чтобы школьники не принесли выпивку на праздник. — Конечно, — мягко улыбнулся мужчина и исчез за большими дубовыми дверьми, проходя, кажется, по стенке ближе к сцене. Оксана уже успела стащить у него ключ от дверей. Платком, который до этого должен был быть у неё на плечах, теперь укрывал автомат в руках. Она, пятившись, шагнула внутрь и, пока гул шумящих зрителей не стих, заперла двери. Единственный выход. Так как платок был большой и плотный, люди не сразу заметили оружие в руках солистки. Сперва пара школьников перешепнулись друг с другом, обговаривая странную вещь в руках Оксаны. Затем кто-то закричал. Всё это время солистка шла по широкому проходу между рядов, напевая зачин своей партии. Как только крик одного человека сменился общей паникой, Оксана мгновенно выстрелила в потолок. Слой штукатурки повалился на головы сидящих рядом. — Молчать! Кто побежит к выходу — убью на месте! — Оксана выкрикнула эту фразу громче всех. Мощь её голоса отразилась от стен и распространилась неслышимым эхом. Видимо, её предупреждение услышало мало людей, потому что несколько учителей бросились к двери, отчаянно дёргая за ручки. Оксана тут же развернулась и резкими выстрелами прибила отчаявшихся к двери. Пролилась первая кровь. Школьники визжали и прятались под сидения, но этот визг только забавлял стрелявшую. Она сладко улыбнулась и не спеша пошла ближе к сцене, на которой уже лежали только инструменты — артисты забились в кулисы. — Если меня перестанут слушать, я буду стрелять на считалочку! — уже разъяренно объявила Оксана, встав под сценой. Она забралась наверх, а затем встала на пьедестал. Увидев звонящих в службы спасения повсюду людей, она начала стрелять наобум: один — не очень спрятавшийся подросток, два — рыдающая учительница, три — лежавший без сознания школьник. И так трижды. — Уважаемые, прошу, хватит звонить. Вам же будет хуже. Как только я услышу звук сирен я начну стрелять без разбора! — Оксана ужесточила предупреждения, — поверьте, у меня хватит патронов. Когда общий гул почти стих, а после громких выкриков «Выполняйте её указания!» их стало гораздо меньше, оставляя только вой закрывающих рты плачущих, Оксана прокашлялась и начала: — Надеюсь, все вы знаете, какие вы конченные ублюдки. Да, я обращаюсь ко всем вам, — она обвела пальцем зал, — да, к вам, бездари, тоже, — она окинула взглядом сидящих по обе стороны её спины музыкантов, тщательно вглядываясь каждому в лицо. Пауза была невыносимо долгой, — о, кроме тебя! Ты бесишь меня меньше всего! — она кивнула на Еву, округлив глаза и вскинув брови, — ты настолько же странная как и я, — она сладко улыбнулась. Ева оцепенела. Вжавшись в штору, она не верила в реальность происходящего. Шок, страх, а главное — восхищение не давали ей отвести взгляд от убийцы. Такой завораживающей, чистой, обворожительной убийцы. — Иди-ка сюда, — Оксана протянула ей руку. Сзади Евы послышался шёпот баритона: — Делай, что она говорит. В вполоборота Ева увидела мимолетное движение взгляда товарища: он посмотрел сначала прямо ей в глаза, а затем на четверть секунды на вторую кулису. Ева поняла, о чем говорил этот момент, а значит она должна была подыграть. — Ну же, не стесняйся, детка. — продолжила Оксана, но в её голосе уже было слышно нарастающее раздражение. Если бы Ева не перевела взгляд на мгновение на другую кулису, где уже стоял скрипач и металлической палкой в руке, может быть, у них бы и получилось её обезвредить. Но секундное движение зрачка Евы с лица убийцы ей за спину Оксана заметила. И уже через пару секунд за её спиной лежал труп с дыркой в шее. Штык на дуле автомата сыграл заключительный аккорд в попытке выпускников одолеть верную гибель, воплощённую в лице ангела. — Теперь мне придётся тебя убить, потому что ты такая же, как и они, — Оксана досадно надула губы, но эта эмоции была, как никогда, правдивой. Только она нашла знакомый себе взгляд, как эти очаровательные карие глаза решили сыграть против неё. Ева бы отдалась ей прямо здесь, на сцене, но на кону стояло слишком много невинных жизней, чтобы поддаваться своему стокгольмскому синдрому. Оксана рывком бросилась к Еве и схватила её за горло, приставляя автомат в упор животу. Никто даже не осмелился воспрепятствовать ей. Убийца будто забыла, что стоит перед доброй сотней человек. Это был диалог. — Кого ты хочешь, чтобы я убила, детка? — она всё еще держала Еву за горло. Только сдавленный вой пронёсся мимо ушей Оксаны. — Ну, значит я выберу. Она расстреляла очередью почти целый ряд. Полегло по меньше мере ещё 10 человек. — Так вот, о чём я? Вы все конченные лицемерные ублюдки, которые сделали меня точно такой же. Ваша система такая же гнилая, как и вы сами. Вы не боитесь, что ваши дети станут такими же как я из-за вас? — она обратилась к нескольким взрослым преподавателям, — лучше я очищу хотя бы малую долю того дерьма, которое вы сделали. Может, остальные задумаются. В абсолютной тишине раздались сирены. Момент, когда искусственно-доброе лицо Оксаны сменилось безумно-пустым увидела только Ева. Это была картина покруче все художников на свете. Оксана рывком развернула Еву спиной к себе и зажала её шею между локтем и плечом, так, что Ева осталась стоять на согнутых ногах, задыхаясь. Свободную кисть убийца использовала, чтобы прицеливаться. Пули одна за другой летели в школьников, учителей. Затем она развернулась в обе стороны и по очереди застрелила большую часть музыкантов. Крик полицейских был слышен уже прямо под окнами. Когда патроны кончились, пол аудитории был устелен трупами и кровью. Ева оторвала нож от автомата, порезав себе ладонь, которая оставила пятна на белой тунике. Снова взяв Еву за шею, она стремительным шагом пошла на выход. Ключ, весь вымазанный кровью, мгновенно распахнул двери. Оксана почти побежала к пожарному выходу, который вёл к заднему двору. Ева только успевала судорожно перебирать ногами за ней. — Гребаная сталкерша… — огрызнулась Оксана, не оборачиваясь, — думала, я ничего не замечаю? Научить преследовать для начала, а потом ходи за мной по магазинам. Ева уже теряла сознание. Сильная и большая ладонь не ослабляла хватку, а все тащила и тащила за собой. Распахнув пожарный выход, Оксана рывком сбросила Еву по лестнице. Звонкие стоны полились один за одним, пока их источник не повалился на этаж лестничной клетки. Хриплые вскрики, вызванные внезапным открытием кислородных путей и ударного по всем частям тела падения по лестнице заставили Оксану вдохновенно смотреть под ноги, а Еву терять сознание. — Не отключайся, благодаря тебе меня убьют на пару секунд позже. — безразличию Оксаны не было границ. Но эта была маска. Уже пару мгновений назад девушка пожалела о своём действии в отношении второй. Что-то ёкнуло под сердцем. Да, Оксана хотела её трахнуть. Она хотела, чтобы Ева пожалела, что выбрала объектом обожания именно её. Но услышать это она хотела в стонах оргазма, но не как не от всепоглощающей боли. — Слышишь? Дыши! — Оксана встала над Евой, наклонилась и ударила пару раз по щекам. На них остался кровавый след. Но Ева отключалась. Кислородное голодание и ушибы лёгких играли своё дело. Не найдя ничего лучше, как сделать ей искусственное дыхание, Оксана прильнула к чужим губам, спеша выдыхая воздух. Сделав несколько подходов у неё самой закружилась голова, поэтому последний выдох она сделала уже не резко, а плавно выпуская кислород, но уже делая акцент на губах Евы. Они не двигались, но Оксана жадно их целовала. Искусственное дыхание сработало. Кряхтя и кашляя, но Ева подняла голову от плитки. — Пошли, счастливый билетик, — Оксана подняла Еву под руки и перекинула через плечо. Атлетка в её лучшем проявлении. Они прошли ещё полтора небольших лестничных пролёта прежде чем выйти на улицу. К тому моменту Оксана уже выдохлась и поставила Еву на землю. Последняя уже крепче держалась на ногах. Убийца снова зажала чужую шею между сгибом локтя, но теперь не давя так сильно, так отчаянно, так озлобленно. Она скорее придерживала, чем сжимала. Задний двор образовывал ловушку для Оксаны. Издалека послышался топот и звон полицейских. — Прости меня. — произнесла Оксана, когда они оказались посередине ловушки. Ева ясно не осознавала, что творится, но положила руки на чужое предплечье, поглаживая большими пальцами. — Ты мне действительно нравилась… — хрипло проговорила Оксана, безумно улыбаясь. Она крепко сжала лезвие в кулаке. При виде кровавого ангела с заложницей и ножом в руке с десяток вооруженных полицейских остановились на месте. Они почти окружили пару, наводя оружие на убийцу. — Опустить оружие или я перережу ей глотку! — завизжала Оксана. Голос сорвался, она была, как загнанный зверь. — Ты не сделаешь этого… — прохрипела Ева, по правде, теряя всякую надежду на выживание. — Конечно не сделаю, но я хочу побыть ещё немного в твоих объятиях, — прошептала вторая, ладонью уже поглаживая чужую щеку. Какой абсурд: две на голову больные выпускницы нашли точку соприкосновения только на грани смерти обеих. Всё могло бы быть лучше и проще, подойди Ева к Оксане на день раньше, чтобы сказать о чувствах. Всё могло было быть лучше, но сейчас Оксана приставляет нож к шее небезразличного ей человека в надежде протянуть ещё чуть-чуть, наслаждаясь моментом. Всё могло было быть лучше, но сейчас пуля из пистолета одного из полицейских вошла в спину Оксаны. Тело в мгновение обмякло и выпустило из и так не сильно сжатой хватки заложницу. Убийца была повержена и сейчас упала наземь. — Нет! — Ева тут же бросилась к безжизненному телу. Она принялась всматриваться в его глаза, в которых постепенно исчезала Оксана.