Алиса

Иван на секунду замирает в дверях, вглядываясь в безмятежно сидящего в кресле Бессмертного, изучающего очередные, очевидно, очень важные бумаги. Юноша прикусывает губу, колеблясь. Это один из тех дней, когда в яви они остаются условно у «него» — на самом деле, не то что бы было какое-то распределение или деление, но некоторые места обставленные скорее во вкусе одного, а некоторые- во вкусе другого. И небольшая (здесь же едва можно разойтись, просто коморка, давай уже что-то получше выберем, просто нелепо), но уютная (мне она нравится, и вообще я же ничего не говорю про твой металлически- стеклянный полупустой дом) квартирка в зеленых окраинах относилась скорее к Ивану. Несмотря на то, что он коротал далеко не первый век, юноша не растратил определенного рода сентиментальности и навыка привязываться к простому и ценить его- и потратил определенное время, любовно и скрупулезно обставляя очередное мимолетное гнездо. Кощей, вопреки всем нынешним делам и связям в яви, оставаться в ней надолго не любил, предпочитая как можно скорее возвращаться в родные земли, но если все же приходилось коротать неделю-другую, а то и больше среди людей, всегда стремился заманить супруга в собственную сколько гигантскую, столько пустынную и холодную квартиру в элитном небоскребе. Однако, удавалось это раз через раз. И сегодня, Бессмертный, выразив максимальное количество недовольства, остался у Ивана сам. — Кощей? — все же, он решается, входя в комнату, подходя к креслу и нависая сверху. — Да, свет мой? — мужчина поднимает на него глаза, вопросительно поднимая бровь. Он видит на лице собеседника достаточно редкое сочетание эмоций- смятение пополам с неуверенностью и сомнением, и это вызывает интерес. — У меня есть одна…наверное, можно сказать, неоднозначная идея, — осторожно начинает Иван, слегка склонив голову на бок. Хмыкнув, Кощей откладывает бумаги в сторону, цепко ухватывая юношу за руки и утягивая к себе на колени. — Знаешь, меня мало что может испугать, — он запускает когти в кудрявую копну, скользя клыками по шее, — Но зная, что ты обычно делаешь, а только потом думаешь, то, что ты мало того, что решил сначала обсудить что-то, так еще и сам назвал это не очень хорошей идей… Звучит совсем не обнадеживающе, — Бессмертный прикусывает мочку уха, затем чуть отстраняясь, всматриваясь в лицо Ивана вкрадчиво и пристально. С губ юноши слетает едва слышимый досадливый вздох. Он скользит глазами по острым чертам лица, вопросительно приподнятым бровям, тонкой, немного насмешливой улыбке. «Да, тебе это определенно не понравится…», — думает блондин, собираясь с мыслями. Повисает молчание. — Так чем же решил поразить меня в этот раз? — шутливо прерывает тишину Кощей, запуская руки под футболку, оглаживая теплую кожу, — Развода не дам, даже не предлагай. — Думаю, этот этап мы уже прошли… — Иван не удерживается от смешка, обвивая шею Бессмертного руками, — Я… — он делает паузу, всматриваясь в лиловые глаза, — хотел бы попробовать удочерить ребенка. Человеческого. В следующие секунды юноша видит, как за мгновение взгляд супруга мрачнеет, превращаясь в лиловые льдины, а руки больше не скользят там и тут игривыми, нежными касаниями. — Мне перечислить половину причин, почему это отвратительная, — Кощей выделяет последнее слово интонацией особенно ярко, буквально выплевывая его — идея, или справишься сам? Иван чувствует, как все внутри опускается куда-то вниз, хотя это вполне ожидаемая и предсказуемая реакция. Одно из тонких мест их отношений: бывший царевич спустя определенное количество лет начал испытывать тягу к родительству, компенсируя ее сначала племянниками, потом разного рода коммуникацией с малыми жителями то яви, то нави. Кощея, которого подобные вещи совсем не привлекали, это в определенной степени задевало, царапая осознанием столь неприятного для него факта, что несмотря на всю силу и власть он не может дать возлюбленному того, что тот по-настоящему хочет. И здесь же была утаенная, не озвученная, но хорошо понимаемая ими обоими нота ревности: Князь Тьмы не хотел делить свое белокурое сокровище ни с кем другим. …— И что, как там твой дружок справляется? Как-то на долго ты задержался у него, — в голосе Бессмертного пробегает откровенный оттенок легкого недовольства. — Знаешь, честно говоря, дурно… Она все время плачет, Серый почти не спит, и у него такие синяки под глазами… Но на моих руках успокаивается. Поэтому и был так долго, он хоть выспаться смог. — Не удивительно, что ты и дитя можешь очаровать, — усмехается Кощей, скользя когтями по спине юноши, лежащего на его груди. — И вообще, быть отцом одиночкой не просто, — пожимает плечами Иван, нахмуриваясь, — Но он ее очень любит, а это главное. — Боюсь, если характером девчонка пошла в маменьку, волколак еще намучается, — хмыкает Кощей, заправляя за ухо возлюбленного непослушный локон, ловя от своих слов в васильковых глазах тревогу и задумчивое размышление. — Знаешь… — Иван наклоняет голову, скользя пальцем вдоль острых ключиц, — Если бы у нас мог бы быть ребенок, я бы хотел, чтобы он был похож на тебя. Особенно девочка. Бессмертный издает странный звук, смешок на гране возмущенного фырка: «Да, ляпнет же он порой глупость». — Хорошо, свет мой, что это действительно невозможно, сам понимаешь… — обнажает клыки мужчина, и Иван не может не заметить в его голосе удовлетворение от этого факта, — И не думаю, в моем сердце нашлись бы теплые чувства к кому-то, помимо тебя, да и дети у меня вызывают раздражение. — Да, знаю… — юноша улыбается в ответ, но в самым уголках этой улыбки есть оттенок печали, — И все же, она была бы очень красивой. — И очень злобной и коварной, в таком случае, — сощурив взор, протягивает Бессмертный. — Ну нет, мы бы ее любили, и у нее не было бы поводов быть злой, — смеется Иван, наклоняясь ниже к лицу супруга, прикусывая его за кончик носа. — Ты бы ее любил, — выразительно произносит Кощей, прижимая теплое тело к себе, — Я бы лишь ждал возможности сбагрить ее подальше, всучив приданное побогаче, поверь мне. И был бы просто отвратительным родителем, и хорошо…- когти скользят по щеке, — что у нас нет возможностей множить для тебя поводы разочароваться во мне. Так что, придется тебе наслаждаться капризными криками время от времени где-то на стороне. Иван вновь улыбается в ответ, целуя Бессмертного, но одновременно ловя внутри себя легкий флер досады. Это вполне невинный и шутливый диалог, но все же, в нем Кощей вполне отчетливо расставляет позиции. — И ты прекрасно знаешь мое личное отношение к данному вопросу, так к чему это? — холодно продолжает Бессмертный. — Да, я знаю, — поджимая губы, произносит Иван, — Но… — Но что? — оскаливается Кощей, — Начнем с того, что мы оба мужчины, и не мне тебе напоминать, как в этой стране обстоят дела с семьями в таком случае, кто выдаст тебе ребенка вообще, ещё и в твоём мнимом возрасте? Но даже отбросим это, деньги и не такое решают… — Бессмертный ловит в лазурных глазах досаду с нотой раздражения, — Пройдемся по остальным пунктам: мы оба бессмертные нестареющие сущности, одна из которых носит в себе самого бога тьмы, так себе кандидатуры на родительство для человеческого ребенка, правда? Потом, он вырастет, состарится и умрет быстро, на твоих глазах, и мне думалось, что за все века ты осознал, что для тебя болезненно запускать в свое сердце такого рода привязанности. Дальше- как ты бы объяснял то, что не стареешь и прочие несостыковки, регулярные отлучки в навь? И закончу тем, что я определенно не хочу видеть рядом с собой крутящуюся мелочь, еще и черт знает какого происхождения, — жестко заканчивает Бессмертный, — Да и вообще, любого происхождения. Иван стоически выслушивает, в общем-то объективный в своей правде монолог, лишь едва заметно поджимая губы. — Да, ты прав, — роняет юноша, поднимаясь с колен супруга: «Не стоило вообще начинать даже». — Но я благодарен, и отчасти удивлен, — в голосе Кощея сквозит ядовитая интонация, — что ты не поставил меня перед уже совершенным фактом подобной опрометчивой глупости. Иван едва заметно дергает плечом, едва оборачиваясь на эту реплику, выходя из комнаты. Бессмертный провожает его пристальным и раздраженным взглядом в спину. И все же, к этой теме он возвращается сам, спустя некоторое время. — Все еще думаешь об этом, верно? — мрачно протягивает мужчина, получая в ответ неопределенное пожатие плечами, — Это действительно отвратительная идея. Кощей косит взгляд на юношу, раздраженно постукивая когтями по рулю. Вид того нельзя назвать обиженным или раздосадованным, однако, Бессмертный не может не замечать глубокой задумчивости, отпечатанной на лице возлюбленного в последние несколько недель. И то, что помимо работы он регулярно отлучается в еще одно место — тоже. — А я разве говорю что-то? — сухо роняет Иван, разглядывая мелькающий за окном пейзаж города, стоящего в пробке. Повисает молчание. Мужчина ловит себя на столь знакомом чувстве неудовлетворенного недовольства- будь Иван более настойчив, ему парадоксальным образом было бы легче отторгнуть эту воистину безумную со своей точки зрения идею. Но в реакции супруга есть определенное угрюмое смирение, и это с одной стороны успокаивает, а с другой… За долгие годы и века можно было буквально по пальцам пересчитать вещи, которые Иван по-настоящему хотел и просил, особенного действительно для самого себя. И из всех сокровищ, накопленных Кощеем, эту искреннюю улыбку он ценил по-прежнему дороже всего, и это ставило его в неудобную для себя развилку. «Вечно ему хочется чего-то…», — мужчина почти ловит себя на том, что буквально скрипит зубами, — «Не пойми чего. И почему я должен вестись сейчас на эту недовольную мордашку в который раз?» Молчание между ними продолжает провисать, опутывая тонкими холодящими паутинками. — Почему ты вообще решил узнать мое мнение? — раздраженно протягивает Кощей, резко и технично перестраиваясь из ряда в ряд, обходя заторы. Водил Бессмертный с тем же стилем, с которым делал все остальное- грациозно и хищно, — Особенно учитывая, что, кажется все равно скорее им пренебрегаешь, — изогнутые брови поднимаются в выразительном жесте, наталкиваясь на ответное досадливое поджимание губ. «Просто навещать и удочерить — вообще две разные истории», — думает Иван. — Потому что такое решение не принимают в одиночку, а еще, потому что я уважаю тебя, нет? — так же смотря в окно отвечает он тоном все еще ровным, но уже отчетливо скрывающим внутреннее неудовлетворение. — Как трогательно, — не удерживается от язвительного укола мужчина, почти тут же об этом жалея — эта реплика явно не добавляя очков его стороне. Юноша лишь дергает плечами, поджимая губы. — Меня это бесит, — спустя еще минуту тишину роняет Кощей. — Так чего бесится-то, разве я не согласился с твоей точкой зрения? «В этом и проблема», — мужчина непроизвольно оскаливается, — «Ты можешь вить из меня веревки, и это получается у тебя в разы лучше, когда ты пренебрегаешь этой чудесной привилегией, откладывая в сторону свое твердолобое упрямство». — Я не хочу ссориться из-за этого, Кош, — устало выдыхает Иван, наконец поворачивая лицо к Бессмертному, — Идея правда с тонной подводных камней и… — «Это не то, что я могу сделать только для себя, я понимаю, что если я привяжусь к этому человеку и буду дорожить им, он, как всегда, будет считать, что должен это контролировать, как и все, связанное со мной» — думает юноша, всматриваясь в разраженного мужчину, невольно поджимая губы, — Ты прав, могут быть проблемы. — Вот именно, — шипит под нос Кощей, — В конце концов, если тебе так приглянулся какой-то человеческий ребенок, разве не будет лучше для него… — Нее, — упрямо вставляет Иван. — Да какая разница! — машина резко дергается в сторону, в очередном резком перестроении, и юноша бросает на раздраженного супруга хмурый взгляд — В общем, найти ей нормальных родителей, если уж, как всегда, не можешь пройти мимо чей-то проблемы, так будет лучше для всех. — Я знаю, — тихо отвечает блондин, вновь отворачивая голову к окну, — Просто…прошлый век был непростым, верно? Да что такого, в том чтобы пожить полной человеческой жизнью? — А разве ты не ведешь сейчас человеческую жизнь? — оскаливается Кощей: «Полную, ага, понятно, значит, этого всего ему мало». — Ладно, это не важно, — осекает Иван. «Вообще-то, он правда прав. Это ведь мое эгоистичное такое желание, которое принесет только кучу проблем и сложно решаемых вопросов…», — с грустью размышляет Иван, погружаясь в собственные мысли. Бессмертный лишь бросает на юношу время от времени раздраженный взгляд. Он знает, какой аргумент может быть за пазухой у возлюбленного, но эту карту юноша не разыгрывал, считая это ниже своего достоинства: разве я недостаточно оставил позади ради тебя? Почему ты не можешь уступить? Остаток дороги они едут молча. Кощей при случае всегда подвозит его до работы, но высаживает в соседнем дворе- явись юный едва из университета педагог на порог школы из машины, стоимостью с годовой бюджет образовательного заведения, это породило бы тонну вопросов к его и так шитой белыми нитками очередной подставной биографии. «Как будто на его дурацкой работе мало общения с этим…детьми», — с раздражением думает Бессмертный. На самом деле, очередное желание Ивана вновь пожить в яви, и выбор совсем простого образа и профессии отчасти его раздражали. И вместе с тем, выбор этот он прекрасно понимал, насквозь видя, что именно его супруг компенсирует подобным образом. Только вот юноше действительно было мало — одно дело быть пусть любимым, но лишь классным руководителем, а другое — настоящим родителем, что видит, как растет и меняется ребенок, разделяет с ним простые горести и радости. Иной раз он всматривался в мам или пап (хотя, конечно, обычно мам), забирающих его учеников с продленки, их веселое щебетание о планах на выходные, или на то, с какой радостью маленькие девочки и мальчики старательно делали поделки для семьи на труде, и сердце щемило от смеси нежности и грусти. Словно руку протяни- и вот оно, простое, человеческое, счастливое. Но для него с первые два эпитета составляли значительную сложность. — Хорошего дня, — роняет Иван, в общем-то ровным голосом, касаясь Бессмертного легким и быстрым поцелуем, стараясь если не сгладить напряжение, то хотя бы расстаться не на столь острой ноте. Кощей молча кивает, проводя прохладной ладонью по щеке, провожая юношу пристальным взглядом, ощущая, как внутри все еще клокочет злостное раздражение. «Ни в жизни не поверю, что эта светлая мысль пришла в его голову в первый раз, но все века до этого он же как-то сдерживался, что изменилось сейчас?», — размышляет Бессмертный. — Да и что черт возьми такое особенное в той девчонке? — не выдерживает он, уже в тот момент, когда Иван, закинув на плечи объемную сумку со всяким учительским скарбом уже выходит из машины. — Хочешь посмотреть? — с легкой усмешкой произносит юноша, наклоняясь обратно в салон автомобиля. Они сталкиваются взглядами и, несмотря на то, что лиловая глубина сверкает искрящимся раздражением, Иван чувствует, что чаша весов колеблется. …Маленькая девочка лет четырех сидит на ковре, с отстраненным видом перебирая кубики. Картинки на них складываются до примитивного просто, игрушка уже давно наскучила и приелась, но это все равно лучше, чем с гоготом бегать друг за другом в догонялки, или играть в прятки. А еще, если выкладывать кубики разными картинками в ряд, то можно попробовать придумать в голове историю, а это уже во многом веселее. Внезапно ребенок чувствует интуитивное, странное желание обернуться — и видит в дверях пару взрослых. Они вообще приходят часто, эти незнакомые взрослые, смотрят, что-то тихонько обсуждают с воспитательницами. В такие моменты Алиса отчетливо ловила себя на том, что она словно та конфета, что на витрине в магазине: быть может, привлечет чье-то внимание, а быть может нет. Обычно случалось второе. Несмотря на то, что добрая повариха из столовой порой называла ее миловидной, она отчего-то не нравилась всем потенциальным мамам и папам. Быть может от того, что была слишком тихой и погруженной в себя, и на реплики вроде: ну, улыбнись, красавица, только хмурила брови, или от того, что редко играла с другими детьми, и друзей среди них почти не имела. Алиса осторожно смотрит через плечо, разглядывая гостей. Один из них ей знаком- несколько месяцев назад в детский дом приходили учителя-волонтеры из соседней школы, и один из них несколько раз играл с ней и разговаривал. Светловолосый молодой мужчина понравился девочке, но теплое и ласковое обращение было столь непривычно, что она смущалась и отстранялась, словно улитка, прячущаяся в раковину. После воспитательница строго отчитала ее за это: Алиса, ну что такое! Тебя никогда никто не заберет, если ты и дальше будешь такой букой! Алиса быть букой не хотела, и в общем и целом была не против пообщаться с Иваном Мстиславовичем (можно просто Ваня, отчество такое едва выговоришь, верно?), и от этих слов после тихо и немного злобно плакала в темном, затаенном углу, раздраженная и обиженная то ли сама на себя, то ли на воспитательницу, то ли на этого мужчину, что все равно ушел, как и все другие, оставив ее в этом столь нелюбимом для нее месте. Но он вернулся, и потом стал приходить регулярно, а теперь пришел даже не один. Алиса осторожно, полу развернув голову рассматривала его спутника- высокого, темноволосого мужчину с острыми чертами лица, длинными пальцами и строгим, словно пронзающим насквозь взглядом. Отчего-то ей стало неуютно, и ребенок, смутившись, сделал вид, что ее невероятно увлекают кубики, тогда как на самом деле безумно сильно хотелось услышать, о чем же они говорят, но она сидела слишком далеко. «Странно…обычно приходят с мамами», — отстраненно думает девочка, переворачивая фигуру другой плоскостью. — Это не просто отвратительная идея, это… — Кощей всматривается в маленькую обернувшуюся буквально на несколько мгновений девочку, ощущая, что в определенной степени даже утратил часть редко покидающего его красноречия. Она высокая для своих лет, выше сверстников на полголовы, худая и щуплая. Темные, черные волосы заплетены в косу, доходящую до середины спины. Кожа бледная и белая, пальцы держащие кубики- длинные и артистичные, словно у пианистки. Тонкие губы, высокие скулы, изогнутая линия черных, таких же как волосы бровей, и нос - боже, даже нос с горбинкой. И глаза, с узким, миндалевидным разрезом, лишь цвет их голубой, словно летние васильки. Иван со смешенными чувствами всматривается в лицо Бессмертного, пытаясь прочитать сложное сочетание эмоций на его лице. Рядом что-то лопочет воспитательница, перечисляя имена и характеристики детей, словно артикулы в магазине. Он внимательно смотрит на супруга, едва заметно касаясь его ладони кончиками пальцев. И этот взгляд, взволованный и тревожный, таящий в себе крупицу надежды прямо говорит: «Разве бы она- если бы она могла существовать— не выглядела бы именно так?» Ответ взор не менее прямо говорит ему: «Это самое безумное, что ты когда-либо задумывал». Выражение лица Бессмертного чрезвычайно красноречиво, хотя Иван и не может до конца понять, что именно оно выражает, помимо удивленного отторжения, становится ясно, что его отчаянным надеждам едва ли суждено сбыться. Юноша вежливо благодарит воспитательницу, и они молча покидают задание. «Ладно, в конце концов…могу продолжать навещать ее просто, как волонтер», — понуро размышляет Иван. Он буквально почти сам ощущает, насколько одиноко этой девочке — в целом, да и всем другим детям, но эта как будто теряется даже среди себе подобных, и что будь рядом с ней подходящий человек, она, словно робкий цветок, могла бы раскрыться совсем иначе. И конечно, что лукавить — совпадение во внешности колоссальное, он всегда мечтал иметь дочь, похожую на мужа. Такая вот простая, во многом глупая и сентиментальная мечта, и ноты эгоизма тоже не лишенная, множество веков откладываемая в дальний угол. И все же… — Хорошо, — роняет Кощей в какой-то момент, спустя месяц, когда они в родном замке вместе разбирают кипу бумаг — надвигается день Карачуна, а в это время всегда аврал, когда куча важного в одном нави накладывается на кучу другого требующего внимания в яви. И хотя определенные традиции канули в лету, некие из них нечисть и нежить чтила до сих пор- и зимний бал тьмы был одним неотъемлемой рутиной для правящей супружеской пары. Но с тех пор, как Кощей прибрал к рукам значительную часть власти в людском мире, а Иван вновь на некоторое время завел параллельную почти человеческую жизнь, это всегда накладывалась на мирскую суету. «Все равно он все время с ней крутится, и все равно он к ней привязывается, и лучше держать это под контролем», — едва заметно поджав губы, думает Бессмертный, прекрасно знающий, насколько часто Иван стал наведываться в тот самый детдом. Юноша это не афишировал, стараясь не дразнить раздражение супруга, но явно становился все более тверд и последователен в общение с той маленькой девочкой. «Быть может, прожив этот опыт на своей шкуре он наконец успокоится, и этот вопрос закроется вовеки веков», — и эта мысль так же несет затаенную надежду Бессмертного, ради которой он готов уступить. Он просчитывал возможные риски, и, так или иначе, они ограничиваются сроком человеческой жизни. А еще вырастая, дети, вроде как, начинают жить своей жизнью? — Что? — рассеяно переспрашивает Иван, открываясь от плана рассадки гостей. — Хочешь — удочеряй, — Кощей неотрывно смотрит в голубые глаза: «Боже, не верю что вообще говорю это», — Но у меня есть условия, очень конкретные, — быстро продолжает он, наблюдая как рот юноши уже растягивается в улыбке, — Во-первых, можешь воспользоваться моими связями в яви и всем прочим, но не ожидай от меня никакого личного вовлечения, вторым папашей становится я не собираюсь. Во-вторых, я готов на это, только если это не изменит ничего в наших отношениях- твое очередное хобби и так отбирает кучу времени, готовься расставлять приоритеты, — выразительный блеск аметистовых глаз далеко не тонко намекает, что, а именно кто должен оставаться номером один, — И сам решай все проблемы связанные с тем, как скрывать от нее правду о том, кто ты на самом деле. Как бы ты ни привязался к ней, даже не мечтай обращать ее и перетаскивать в навь, растягивая ее жизнь. У любовника Константина Бессмертного может быть дочь, но не у супруга Кощея Бессмертного, надеюсь, ты это понимаешь. Иван молча улыбается, подходя к Бессмертному, обнимая его со спину и укладывая голову на плечо, поглаживая руками холодную грудь. — Скрываешь там самодовольную улыбку? — Кощей с досадой выдыхает, накрывая ладонью теплую руку: «В конце концов, если ей сейчас четыре года, то до человеческого совершеннолетия всего четырнадцать лет- пролетят как миг, что это вообще на фоне наших столетий? Буду воспринимать это так, словно он завел чуть более проблемное, чем кошка домашнее животное…». — Нет, — тихо отвечает Иван, прижимаясь щекой к атласной, черной ткани халата, скрывающий мощную спину. — Считай это подарком на грядущие пять годовщин, — фыркает Кощей, разворачиваясь лицом к супругу, обвивая стройный стан и притягивая его к себе, — И не рассчитывай в ближайшие пятьсот лет на подобные одолжения. — Людей не дарят, — скептически протягивает юноша, и все же, в блеске топазовых глаз Бессмертный видит счастливое удовлетворение, и это отзывается теплотой, в той же мере что досадой. — Отчего, вполне в моем стиле подарок… — протягивает мужчина, накручивая на коготь кудрявую прядь. «Порой твои радости обходятся мне дорогой ценой…и все равно я выбираю каждый раз платить», — думает Кощей, прикусывая нежную кожу на шее, пожалуй, чуть глубже чем обычно.