ridiculous

Юнги смотрит на имя его возможного будущего начальника и не понимает, ему хочется смеяться или плакать. Или и то, и другое. Омега еще раз просматривает все компании, которые он рассматривал как возможную работу, и все равно возвращается к компании, которая принадлежит альфе, которого он отшил семь лет назад в школе. Это определенно самый выгодный и самый худший вариант одновременно. Как он ему вообще в глаза посмотрит, учитывая то, что он сказал при их последней встрече. Так Юнги же еще должен иметь наглость претендовать на место его секретаря, рекламируя себя и говоря какой он хороший, хотя в глазах Чонгука он таковым явно не является. Юнги еще раз просматривает все объявления, оставляя последнюю надежду найти еще хоть что-нибудь подходящее. Он со вздохом заполняет предложенную анкету и проклинает Чонгука за то, что он решил сам проводить собеседования, а не доверить это специально нанятым людям. Юнги все понимает: хочешь сделать хорошо – сделай сам, все дела, но он же это собеседование не переживет. Ну ладно, переживет, если вдруг окажется, что это не тот Чонгук, которого он отшил много лет назад, а просто мужчина с теми же именем, фамилией и датой рождения. Сколько вообще в Корее тех Чон Чонгуков? Закончив заполнять анкету и просмотрев ее несколько раз, Юнги продолжает думать, стоит ли ему даже пробовать. Да, возможно, Чонгук и вовсе забыл про тот случай и, как хороший бизнесмен, увидевший перспективного сотрудника, примет его на работу и они будут сотрудничать как ни в чем не бывало, но вдруг он не забыл? Вдруг он решит отомстить? Юнги отправляет анкету и мыслями возвращается в день, который он ненавидит каждой фиброй своей души, в день, когда ему пришлось бросить человека, которого он любил всем сердцем. Отец Юнги был очень влиятельным человеком. И не сказать, что он был плохим родителем, нет, наоборот, он очень хотел быть хорошим. И для сына всегда желал только хорошего, а Чонгук в это «хорошее», увы, не входил. Чон был выходцем из очень бедной семьи, донашивал одежду за старшими братьями, выпрашивал денег на обеды у одноклассников, потому что самому не хватало, работал с пятнадцати лет, потому что его одноклассники не были сильно щедрыми, но при этом ему удалось вырасти действительно добрым, амбициозным, ответственным и сильным человеком. И если Юнги удалось разглядеть в альфе эти качества, то его отцу — нет. После новости о том, что его дорогой сыночек встречается с каким-то оборванцем, у Мистера Мина волосы (а точнее их остатки) дыбом встали. И когда запреты на встречи с Чонгуком и домашние аресты не сработали отец Юнги решил идти на радикальные меры и поставил под угрозу поступление сына в университет мечты. А потом и вовсе заявил: если Юнги продолжает встречаться с альфой — значит он может собирать монатки и валить к нему, семьи у него больше нет. А когда Юнги, пожав плечами, собрал чемодан, отец Юнги стал угрожать уже Чонгуку. И после слов о том, что люди Мистера Мина изобьют Чона так, что того мать родная не узнает, Мин, в слезах разбирая чемодан, пообещал расстаться с Чонгуком. Юнги обещание сдержал. Тогда-то и наступил тот самый день, который Мин проклинает всем своим существом. Юнги тогда выбросил букет, который принес ему Чонгук, прямо при нем, прекрасно понимая, как долго он на него копил, назвал голодранцем, сказал, что игрался с его чувствами и все, что заставило бы Чона забыть его навсегда. Все, чтобы Чонгук остался в безопасности. Отец Юнги исходом остался доволен. И даже то, что его сын ревел ночами его не расстроило. Он искренне считал, что без Чонгука Юнги ждет светлое будущее. Но светлое будущее не наступило. Семья Мин обанкротилась, Юнги не смог поступить на ту специальность, о которой мечтал, а вот у Чонгука все случилось ровно наоборот. Сейчас он является главой крупной компании, живет в пентхаусе в центре Сеула, ездит на черном Роллс-Ройсе, ужинает только в люксовых ресторанах и носит дорогущие костюмы от Диор. И сама судьба решила, что Юнги пойдет устраиваться на работу именно в компанию, принадлежащую Чонгуку. И собеседование с ним будет проводить конечно же сам Чонгук. Юнги не переживет этот день. Если он наступит.

***

Юнги стоит в пустом кабинете Чонгука и не знает, радоваться ему или плакать. Он получил ответ на следующий день после отправления резюме и чуть ли не запрыгал от счастья, когда он оказался положительным и его пригласили на второй этап собеседования. Вот только сейчас, стоя в помещении, куда его пустила милая девушка со словами «Господин Чон скоро придет», он особого счастья не чувствует. Во-первых, Господин Чон, блять. Почему это звучит настолько горячо? Юнги не должен так реагировать на обычные два слова, но он реагирует. А во-вторых, сейчас Юнги находится в месте, где Чонгук проводит явно большое количество времени, и было бы странно, если бы здесь им не пахло. Не пахло настолько сильно и настолько, мать его, вкусно. Запах Чонгука раскрылся, стал более тяжелым и мускусным, прямо как запах любого зрелого альфы. Ох. Юнги ненароком задумывается о том, каким же стал Чонгук. Он и раньше был красавчиком, а сейчас его и представить страшно. Наверняка он чертовски хорош собой. То, что «хорош собой» — это очень мягко сказано, Юнги понимает сразу же, как только Чонгук заходит в помещение. Мин откровенно охуевает при виде альфы, и, судя по усмешке Чона, шок Юнги плохо получается скрыть. — З-здравствуйте, — заикаясь, говорит Мин и кланяется. Чонгук выглядит горячо. Чонгук выглядит очень горячо. Все в нем: его аура, его внешность, его взгляд — заставляет коленки Мина дрожать. Ну и не забудем про его тело, конечно же, потому что Юнги на эти самые колени готов встать, лишь увидев отчетливо выпирающие мышцы даже сквозь толстую ткань пиджака. И если в школьные времена Юнги был едва ли не больше Чонгука по телосложению, то сейчас Чон его вдвое сложит и бровью не поведет. — Здравствуй, Юнги, — отвечает Чонгук, и, о боги, его голос, он не звучал так соблазнительно раньше. Потому что сейчас у Мина от него трусики мокнут, и Юнги может буквально почувствовать, как его киска выталкивает смазку, готовясь принять член соблазнительного альфы. Омега ужасается, когда ловит себя на подобных мыслях. Ведь он даже и не думал о том, чтобы возобновить отношения с Чонгуком. Наверняка, у того уже кто-нибудь есть, да и к тому же, даже если Юнги расскажет Чону правду, это будет звучать очень нелепо. Юнги в этом уверен, поэтому молчит и ждет, когда Чонгук наконец-то начнет собеседование. — А ты стал еще красивее, — мягко улыбается Чон, — хотя тогда мне казалось, что красивее некуда, — продолжает, наблюдая за Мином, который искренне удивляется тому, с чего альфа начал разговор. Значит, все-таки не забыл. — Мне казалось, мы собрались здесь не за тем, чтобы обсуждать, каким красивым я был несколько лет назад, — Юнги в шоке с того, что он все еще может составлять слова в предложения, потому что перед таким альфой делать это действительно не так просто. Мин думает, что если Чонгук сейчас скажет ему встать на колени и начать вылизывать ему ботинки, Юнги сделает это, даже не раздумывая. Чонгук расслабленно откидывается на спинку своего рабочего кресла и играется с колечком в губе, которое Юнги изначально даже не заметил. Черт возьми, как этому альфе удалось из обычного парня превратиться в ебаного бога. Юнги не может перестать восхищаться. А еще он не может перестать течь. И это уже проблема, потому что запах омеги в помещении становится все ярче и ярче, и если Чонгук поймет, что Юнги течет, Мин от стыда сгорит просто. Только Чонгук уже все прекрасно понял, но задать несколько вопросов перед тем, как заняться тем, для чего они здесь действительно собрались, все же надо. Так, ради приличия. — Ничего мне рассказать не хочешь? — спрашивает Чон, чуть наклоняя голову в бок. — Что я должен хотеть тебе рассказать? — не понимает Юнги. Ему казалось, он в тот злополучный день сказал все, что нужно было, чтобы они больше не могли быть вместе. — Почему ты бросил меня тогда? — Чонгук облизывает губы и смотрит своими черными глазами Юнги, кажется, прямо в душу. Лучше бы он эту душу из него сейчас вытрахивал. Мин теряется от такого прямого вопроса, но все равно выдает еле слышимое: — А разве это так важно сейчас? — Да, важно, — Чонгук теперь не выглядит расслабленным, и, о боги, Юнги может даже увидеть, как рукава его пиджака натягиваются еще больше из-за напрягающихся мышц. — Почему ты не сказал мне правду тогда? Думал, я испугаюсь людей твоего отца? — Чон поднимает одну бровь вверх, а Юнги, который еще не отошел от прошлого вопроса, еще больше охуевает с новых двух. Омега гулко сглатывает, понимая, что должен сказать сейчас что-то более разумное, чем «трахни меня», которое так и вертится на языке. — Ты все знаешь? — вопросом на вопрос не особо круто отвечать, особенно, когда ты на собеседовании, но и на собеседование это не смахивает, если честно. — Да, Тэхен тогда мне все рассказал. Ах да, Тэхен. Тэхен — лучший друг Юнги еще со школьных времен и единственный человек, которому Юнги мог доверить абсолютно любой секрет, даже такой. И, видимо, зря. Или не зря, Мин еще не понял. — Тогда зачем мне тебе рассказывать то, что ты и без меня прекрасно знаешь? — А ты не хочешь вернуть наши отношения? Чонгук сегодня забирает гран-при в номинации «задай миллион вопросов Юнги, от которых он охуеет». Извините, вернуть отношения? Сколько прошло времени? Лет семь? — А это разве возможно? Я думал, что если приду и начну рассказывать тебе правду, то ты мне не то что не поверишь, ты меня и слушать не захочешь. — Юнги, тебе не идет думать, — не выдерживает Чон. — Я до сих пор люблю тебя, и выслушал бы все. И поверил, даже если бы знал, что это стопроцентная ложь, — уже менее резко говорит тот. — Ты, — начинает омега, пока его мозг, хоть и со сбоями, но обрабатывает слова Чонгука, — до сих пор любишь меня? Нет, ну он точно ослышался. У него слуховые галлюцинации. Это все сон. Чонгук не мог сказать только что именно это. Все, что угодно, но только не это. — Да, я люблю тебя. И очень надеюсь на взаимность, — Чон облизывает губы, явно нервничает, а Юнги себя более уверенно не чувствует. — Я-я, — выдыхает Мин, и на этом его словарный запас, кажется, заканчивается. Ну ладно, «трахни меня» он еще сказать может. — Я так благодарен Тэхену сейчас, — о нет, заплакать в этот момент в планы Юнги точно не входило. Но тем не менее он плачет. — Я и не думал, что у меня будет хотя бы малейший шанс возобновить наши отношения. Я думал, что потерял тебя навсегда, — Мин вытирает мокрые щеки ладонями и промаргивается, чтобы снова начать видеть, но Чонгука перед собой почему-то не находит. Юнги уже успевает начать паниковать, когда чувствует чужие мощные руки, обнимающие его со спины. — Все хорошо, мой маленький, я же с тобой сейчас, не надо плакать, — ласково шепчет ему на ушко Чонгук. — Пошли на диван, — кивает в сторону кожаного черного дивана в углу комнаты. — З-зачем? — спрашивает еще не отошедший от слез Юнги. — Ну как, зачем? Наказывать тебя буду, — шутливой интонацией произносит Чонгук совсем не шутку. — За то, что сначала оставляешь меня на семь лет, а потом приходишь ко мне в кабинет и бесстыдно течешь, — продолжает тот, умиляясь с того, как щечки Юнги покрываются румянцем. — Думал, я не замечу, да? Детка, ты начал течь как только я появился в кабинете, это невозможно не заметить. Так понравился, да? — самодовольно усмехается Чонгук и закидывает Юнги себе на плечо. Мин, совершенно не ожидавший такого поворота событий, успевает лишь вскрикнуть от легкого испуга, но тут же оказывается на земле. Ну как, на земле. На бедрах Чонгука задницей кверху. — Давай так, семь лет — семь шлепков, — предлагает Чон, а все еще не осознающему всей ситуации не остается ничего, кроме как согласно кивнуть. — Ну мало ли твоя ненасытная попка хочет больше, я бы с удовольствием ее выпорол как следует, — хмыкает Чон, поглаживая правую ягодицу омеги. — Н-не хочет, — дрожащим голосом сообщает Юнги, выдыхая сквозь зубы, когда с него стаскивают классические брюки. — Ох, как знал, что надеть сегодня, — Чонгук любуется маленькой попкой, на которой красуются розовенькие хлопковые трусики с надписью «touch me ». — Ну что за чудо? Такую милоту шлепать жалко, но придется, — продолжает смущать Юнги альфа. Чонгук переводит взгляд с попки на чужую промежность, замечая мокрое пятнышко на трусиках. Он довольно улыбается и проводит по пятну пальцем левой руки. Юнги дергается от столь интимного жеста, но Чонгук не дает ему сдвинуться, держа второй рукой за поясницу. Первый шлепок прилетает неожиданно. Юнги уже успевает полностью расслабиться и даже забыть, что его вообще-то собираются отшлепать. Ягодица приятно трясется сразу после удара, радуя взгляд Чонгука, а отпечаток его ладони на бледной попке выглядит просто великолепно. Чон снова опускает взгляд на промежность Мина и замечает, что пятно стало еще больше. Он думает, стоит ли ему снять белье с Юнги сейчас, чтобы насладиться еще более прекрасным видом на мокренькие и наверняка розовенькие складочки, или оставить сладкое на потом. Выбрав второй вариант, Чонгук шлепает Юнги еще раз, на этот раз вложив куда больше силы в шлепок. Мин вскрикивает, совершенно забыв, что они находятся в офисе и его запросто могут услышать. — Даже не верится, что я наконец-то познакомлюсь с твоей девочкой, — произносит Чон, занося руку для третьего шлепка. — В тот раз мне не удалось это сделать, но сейчас, я уверен, наше с ней знакомство пройдет лучшим образом, учитывая то, насколько она мокренькая. — Чонгук шлепает в третий раз, но на этот раз Юнги кусает нижнюю губу, чтобы не закричать. Несмотря на то, что удары очень короткие, Мин может полностью прочувствовать ладонь Чона, каждый палец, каждую фалангу. А когда Чонгук оставляет ладонь на ягодице, продлевая это чувство, Юнги хочется завыть. Он и подумать не мог, что ему настолько понравится, когда его шлепают. После шестого шлепка Чонгук наклоняется и оставляет несколько поцелуев на горящих ягодицах, не сдерживается и слегка прикусывает одну, а Юнги после такого действия откровенно пищит. — Мой сладенький, — ласково говорит Чон. — Сильно больно? — поглаживает покрасневшие половинки, любуясь проделанной работой, и вместо обычного седьмого удара, оставляет совсем легонький шлепок на киске Юнги, который от этого жеста начинает течь еще больше, хотя казалось бы, куда уже. — М-мне понравилось, — шепотом признается Мин, но Чонгук его слышит и довольно улыбается. Еще бы его мальчику не понравилось. — Я рад, детка, теперь приподнимись, я стяну с тебя твои чудесные трусики, — альфа вновь облизывает губы, когда Юнги послушно выполняет его просьбу. Трусики быстро оказываются на полу, а ножки омеги слегка раздвинутыми в стороны, чтобы Чонгук имел куда более легкий доступ к его нуждающейся киске. — Твоя малышка такая красивая, не могу поверить, что ты прятал ее от меня столько лет, — киска Юнги, как и ожидал Чонгук, розовая, гладкая, мокрая, с пухлыми половыми губами. Все, как он любит. Чон проводит между половых губ двумя пальцами, собирая на них смазку, и облизывает их. Вкусно. Чонгуку нравится вкус его омеги. — Ты и правда сладенький, — Чонгук в последний раз целует чужую ягодицу и снимает Юнги с себя, понимая, что больше он не продержится, и у него скорее сперма из ушей польется, если он еще подразнит Юнги. А Мин, уже мокрый и готовый, становится в коленно-локтевую позу прямо на диване, выгибает спинку и только и думает о том, как примет большой, он уверен в этом, член альфы. — Примешь меня как хорошая детка? — ухмыляется Чон, видя, как Юнги даже без его указаний встал в правильную позу. — Да, Господи, я так хочу твой член, — стонет Юнги, который снова забыл, что они тут не одни. — Не Господи, а Чонгук, малыш, — говорит Чон, водя головкой члена меж мокрых складочек. Юнги подается назад каждый раз, когда она касается его дырочки. — Чонгук, — уже думает начать умолять Мин, как в его влагалище толкаются. Оу да, у Чонгука большой член. У Чонгука гигантский член, потому что настолько заполненным Юнги себя не чувствовал никогда. — О мой бог, чем ты его там наращивал? — выдыхает Мин, когда чувствует, как чужие тяжелые яйца касаются его бедер. — Нравится мой член? — усмехается Чонгук, делая максимально медленные движения, чтобы, не дай бог, не повредить Юнги ничего. Ведь член у него и правда большой. Но Юнги такой темп не устраивает, и он начинает двигаться сам, не забывая смело постанывать, ведь его и так уже услышал весь офис. — Чертовски нравится, — довольно произносит омега, а Чон наконец-то начинает ускоряться. Он понимает, что долго продержаться не сможет, потому что одного вида украшенной следами его ладоней попки было достаточно, чтобы кончить. — Тогда куда ты хочешь, чтобы я кончил? — Чонгук под недовольный стон выходит из чужого влагалища, сразу же заменяя свой член средним и безымянным пальцами. — На попку, пожалуйста, — выстанывает Юнги, чувствуя, как его ягодицы сразу же украшает чужая сперма. От того факта, что в его киске сейчас находятся пальцы этого горячего альфы и от того, что ему только что излились на недавно отшлепанные ягодицы, Юнги кончает следом, едва ли не крича имя Чонгука. — Юнги, — говорит Чонгук, обращаясь к еще не отошедшему от оргазма омеге. — А? — Будешь моим мужем? Ох, гран-при за самое неромантичное предложение получает тоже Чонгук. — Буду. — Отлично, просто на роль моего секретаря ты не особо подходишь.