надежда

      Это была вина Ё Хана. Он не должен был позволять Га Ону принимать собственные решения. Они поссорились. И Га Он ушел из особняка, потеряв их маленькое солнце, их неродившегося сына.       Как сказали в больнице, из-за стресса после похищения, их ребёнок умер, и пришлось сделать кесарево сечение.       Сжимая бледную ладонь младшего, прижимая её к своим губам, Ё Хан с сочувствием смотрел на его спящее лицо. Подавляя злость на Чон Сон У, ту, кто заставила его мальчика пройти через эту боль, Ё Хан знал, что вскоре уничтожит её. Только сейчас, пока Га Он спал после тяжёлой операции, он не мог ни шагу сделать из палаты.       Не было громкой истерики, криков, лишь тихая скорбь отразилась в потухших глазах Га Она, когда он осознал, что случилось. Прижав дрожащую руку к толстым слоям бинтов на животе, младший тихо всхлипнул, и это было последнее, что услышал Ё Хан от своего несчастного оленёнка. Га Он перестал говорить.       Несколько недель Га Он не покидал спальню, совершенно не проявляя никакой тяги к жизни. Всё это время Ё Хан не отходил от него, лишь, когда был уверен, что его олененок спит под снотворным, он возвращался к работе.       Планы о мести приостановились, но Ё Хана волновало состояние Га Она, ведь, даже, если это был их ребёнок, его омега гораздо сильнее привязался к своему ещё нерожденному дитю.       — Га Он-а, пожалуйста, поешь немного… Я знаю, что не умею готовить, но это был простой рецепт супа. Тебе нужны силы, мой мальчик, — просил Ё Хан, поднося к его рту ложку, терпеливо дожидаясь, пока Га Он всё также молча начнет есть.       Это были тяжёлые дни, с которыми Ё Хан справлялся благодаря будущей мести, когда растопчет все планы Сон Ы. Она посмела отнять у него и у его драгоценной омеги маленькое солнышко, и она ответит за это.       — Га Он-а, давай выйдем на свежий воздух, ты такой бледный, — не встречая сопротивления, приподняв край футболки, Ё Хан осторожно целовал его живот сквозь тонкий слой бинтов. Он чувствовал слабую дрожь его оленёнка, желая, как можно сильнее защитить его от всей пережитой боли.       Га Он был настолько слаб, что сделав несколько шагов, упал в руки Ё Хана, тяжело дыша. Придерживая его, старший всё равно вывел его во двор. Он позаботился обо всём в доме, что могло напомнить об их потерянном ребёнке, но даже так Га Он невольно цеплялся взглядом за пустые места, слишком хорошо помня, что около окна в их просторной гостиной стояла маленькая люлька-качалка, чтобы малыш был с ними, когда они вместе работали бы.       Стирая льющиеся по щекам слёзы, Га Он пытался спрятать лицо в дрожащих ладонях, но Ё Хан не позволил, негрубо отведя руки в стороны, удерживая их за запястья.       — Ты не виноват в том, что случилось. Ты слышишь меня, Га Он-а? — Настойчиво шептал Ё Хан, мягко соприкасаясь с ним лбами, чувствуя его сбившееся дыхание.       Га Он лишь опустил опухшие веки, судорожно всхлипнув. Это было слишком тяжело.       Даже, когда прошёл месяц, чувство потери не уменьшилось. Га Он выглядел до боли сломленным, и Ё Хан не мог ничего исправить. Он был бессилен, и это сводило с ума.       Только тогда Га Он впервые после выкидыша заговорил, решительно подойдя к столу, за которым работал Ё Хан.       — Я видел, что творилось в трущобах. И я знаю, что в этом замешан социальный фонд. Мы должны разрушить планы Сон Ы, — отпустив все эмоции, холодно произнёс Га Он.       В его пустых глазах отразилась небывалая решительность. Га Он готов был удушить эту женщину собственными руками, но хотел, чтобы она страдала гораздо дольше, чем простая смерть.       — Га Он-а, — выдохнул Ё Хан, забыв голос своего любимого, не сразу уловив явный намёк в его словах.       — Я проберусь в их закрытую зону, и добуду доказательства того, что они творят, — безапелляционно подытожил младший, выглядя непоколебимо. И Ё Хан не мог переубедить его.       Позаботившись о всевозможных мерах предосторожности, снарядив Га Она отслеживающими устройствами и вручив ему пистолет, Ё Хан нежно приобнял его.       — Пожалуйста, будь осторожен, — тихо попросил он, чувствуя слабые, но такие желанные ответные объятия, и тёплое дыхание на шее.       — Я сделаю всё, чтобы она горела в аду за то, что отобрала нашего ребёнка, — заверил Га Он, взглянув в глаза напротив, — прости, что не уберёг его.       — Оленёнок, я же говорил, что в этом нет твоей вины, — яростно зашептал Ё Хан, обхватив ладонями лицо младшего, пытаясь донести истину, но вместо этого встречаясь с необъятной болью в глубине души его мальчика.       — Если бы я остался дома, — запнулся Га Он, чувствуя, как его сердце разрывалось. Он весь месяц пытался прокрутить сценарий, в котором остался дома в ту злополучную ночь, не оказавшись в грязном грузовике, задыхаясь от натянутого на лицо пакета.       После потери ребёнка Га Он ни разу не ответил на звонки Су Хён, стараясь разделить вину, чтобы стало легче. Ведь именно из-за неё и состоялась ссора. Он не смог прекратить отношения во время их с Ё Ханом мести, и за это поплатился.       Осторожно стирая большим пальцем слёзы, Ё Хан нежно прикоснулся к губам Га Она, так отчаянно заверяя, что он не должен винить себя, никогда. Только слов не могло хватить, когда, опуская взгляд на плоский живот, Га Он ощущал горе.       — Всё будет хорошо, Га Он-а. Мы пройдём через это, а все причастные к этому — они все окажутся на дне.       ***       Если бы не упрямство Га Она, Ё Хан ни за что не отпустил бы его одного в опасное место. Только это было желание его омеги, и старшему оставалось лишь смириться, ожидая благополучного возвращения.       Пробравшись в закрытую зону, Га Он едва ли смог сдержать гнев, видя ужасное состояние похищенных людей. Он точно помнил несколько детских лиц, когда оказался в трущобах. И сейчас эти дети медленно умирали, выглядя измождёнными и немощными. Га Он лишь мог незаметно снимать всё происходящее на камеру, через силу убеждая себя двигаться дальше. Ведь пока он был беспомощен.       Га Он сжимал руки, до боли впиваясь ногтями в кожу, когда вся правительствующая элита страны пришла, чтобы обсудить то, сколько они заработают на испытаниях лекарств на людях из бедных районов. Его тошнило, и, покидая большую палату с несчастными подопытными, он неосторожно врезался в плотную штору, почувствовав глухой удар, как будто эта ткань прикрывала что-то ещё.       Осторожно отведя штору в сторону, Га Он заметил деревянную дверь. Не раздумывая, он вошёл в неё, и замер при виде маленькой кроватки, в которой лежал крошечный живой свёрток. Его колени задрожали, а ладонь невольно прижалась к плоскому животу. Инстикт омеги не мог отпустить его, не после такой недавней потери своего ребёнка.       Едва дыша, Га Он подошёл ближе, вглядываясь в спящего малыша. Страшная мысль, что над новорождённым моголи попытаться провести эксперименты, вывела его из равновесия, и он едва ли удержался на ногах, оперевшись плечом на стену.       — Я не позволю им убить тебя, — прошептал Га Он, расстегнув на себе белый халат и осторожно спрятав за ним такое маленькое создание. Ощущение, что он мог бы пожертвовать собой, если у него попытались бы отобрать этого малыша — захлестнуло его, и Га Он ещё сильнее прижал к себе эту кроху.       То, что Га Ону удалось выбраться из закрытой зоны социального фонда — это всё благодаря его защитным инстиктам омеги. Если раньше он мог быть неуклюж и наивен, то, когда держал на руках этого малыша, то всё, что делал — делал осторожно и продуманно, его чувства обострились.       Оказавшись в нужном грузовике, Га Он осторожно сел в углу, совсем тихо покачивая младенца на руках. Даже, если не точно, он мог определить, что малыш только-только родился, и скорее всего, он принадлежал кому-то из подопытных в той смертельной палате.       — Га Он, — облегчённо выдохнул Ё Хан, открыв металлическую дверь, зная, что его оленёнок в порядке, но удивлённо замирая при виде того, что их было двое.       Помогая осторожно спуститься на землю, Ё Хан придерживал немного сжатого парня за плечи, пристально глядя на крошечное дитя в его руках. Он почувствовал боль от осознания, что их малыш мог быть таким, если бы появился на свет.       — Я не смог оставить его там. Не смог, — тихо всхлипнул Га Он, чувствуя губы на своём виске, слыша тихий шёпот.       — Га Он-а, ты правильно поступил. Тшш, — аккуратно приобняв за талию, дав устойчивость, Ё Хан повёл их в дом.       Мысль, что они могли бы исцелиться, спасая чужого ребёнка придала им обоим сил. Ведь именно с этого дня Га Он расцвёл. В их доме вновь появились игрушки, кроватки и много мальчишеской одежды. Даже Эллия почувствовала себя лучше, так старательно, как могла, помогая Га Ону с ребёнком. Ведь она так ждала своего маленького племянника.       Ё Хан не привлекал Га Она насчёт формальностей, которые обязывали их оформить этого малыша по закону, но думая, что вскоре они покинут страну, ему удастся сделать это и с поддельными документами. Ин Гук заверил, что поможет, лишь бы Га Он был в порядке.       ***       Бесшумно зайдя в спальню, на губах отразилась мягкая улыбка при виде того тёплого образа Га Она, когда он осторожно убаюкивал малыша, тихо напевая колыбельную. Его голос был по-особенному успокаивающим, и ребёнок совсем не плакал, крепко засыпая на руках.       — Спи, Тэ Ун-а, наша маленькая надежда, — тихо прошептал Га Он, только потом заметив Ё Хана. Обменявшись взглядами, они без слов вышли из комнаты, чтобы не разбудить ребёнка.       — Он такой спокойный, — утопая в объятиях своего альфы, Га Он вдвойне ощущал себе умиротворённо, будто не было той боли несколькими месяцами ранее, будто этот найденный младенец смог заставить их двигаться дальше.       — Он чувствует твою заботу, — заверил Ё Хан, расслабляюще поглаживая своего оленёнка по волосам.       Отправляя Га Она поужинать, Ё Хан незаметно возвращался к ребёнку. Они решили назвать его Ким Тэ Ун, имя, означающее надежду. Он дал им надежду на то, что они справятся, и это было правдой.       Осторожно прикасаясь к тельцу малыша через пелёнки, Ё Хан ощущал такое знакомое чувство любви, словно это был их ребёнок. Ведь они собирались стать родителями.       Переводя взгляд на окно, вглядываясь в темноту ночи, Ё Хан отчётливо ощутил прилив жестокости, которую наконец-то собирался обрушить на своих врагов. Завтра.       Было легко загнать элиту страны, словно стадо баранов, в одну кучу. Глядя на них, как на мусор, Ё Хан беспощадно включил ту самую видеозапись, на которой были абсолютно все лица собравшихся. Он выставил их на всю страну, показывая их настоящую сущность.       Это был мерзко, и Ё Хан знал это. Именно поэтому у него был свой план, о котором он не сказал Га Ону. Его главной целью было избавиться от мусора, взорвав здание суда.       — Если наберётся 10 миллион голосов, мы все умрём, — решительно произнёс Ё Хан, наслаждаясь животным страхом в глазах собравшихся, слушая их мольбы о пощаде.       Только Сон А расслабленно сидела, с лёгкой улыбкой глядя на Ё Хана. Медленно поднявшись из-за трибуны, она вальяжно спустилась по ступенькам в центр зала, ненамного сократив расстояние.       — Молодой господин, это больно, да? Я обещала, что отберу у тебя всё, что тебе дорого, — усмехнулась Сон А, направив на Ё Хана пистолет, но раздасованно вздохнула, когда не увидела должной реакции.       Ё Хан презрительно спокойно смотрел на неё сверху вниз, зная, что ещё чуть-чуть, и она умрёт, оставив за собой лишь одни грязные воспоминания на всю страну, насколько жалкой она была.       — Знаешь, тот младенец. Судья Ким был тогда на седьмом месяце беременности, да? — подойдя совсем близко, тихо уточнила Сон А, не желая, чтобы их разговор стал достоянием общественности.       — Закрой рот, — процедил Ё Хан, и в его глазах загорелся огонь.       — Судья Ким так отчаянно просил спасти его ребёнка, умоляя сделать это, хотя бы ради тебя. Знаешь, он думал, что ты значил для меня так много, раз я преследовала тебя, — с некоторой горечью отметила Сон А, будто это могло быть в некоторой степени правдой.       — Ты будешь гореть в аду, — зловеще пообещал Ё Хан, взглянув на набранные восемь миллионов голосов.       — Ребёнок был недоношен, и я думала, что он умрёт, но ошиблась. Он выжил, — немного повысив голос, Сон А взглянула за спину Ё Хана, заставив его обернуться, чтобы увидеть потерянное лицо Га Она.       — Что? — Сипло выдавил он, едва контролируя свой дрожащий голос, чувствуя, как земля уходит из-под ног, и его тошнит.       — Га Он-а, что ты здесь делаешь? — Поспешно выдохнул Ё Хан, заслоняя его от Сон Ы, которая так и не опустила пистолет, довольно ухмыляясь.       — Повтори, что ты сказала, — задыхаясь, так нуждающееся потребовал Га Он, его трясло.       — Тот ребёнок, которого ты забрал из запретной зоны, он твой сын. Я думала, что ты почувствовал это, — ухмыльнулась Сон А, сделав несколько шагов назад, прижав пистолет к своему виску.       Сумасшедшая улыбка так и застыла на её губах, когда она выстрелила в себя. А Га Он упал на колени, впиваясь пальцами в пол.       Всё встало на свои места от всех чувств, которые Га Он испытал с момента, когда нашёл Тэ Уна, когда подсознательно готов был сделать всё, если бы это защитило ребёнка. Неожиданная привязанность к чужому дитю, переросшая в любовь не была случайностью. Тэ Ун был их сыном.       — Пожалуйста, остановись, — зашептал Га Он, взглянув на Ё Хана, услышав, что он собирался погибнуть с этими жестокими животными, оставив его и… — остановись ради нашего ребёнка, прошу.       Сжимая губы в тонкую линию, чувствуя дикое отчаяние своего омеги, Ё Хан едва ли смог схватить его за локоть и оттащить к двери. Га Он беспомощно пытался освободиться, хватаясь за старшего, но тот был непреклонен. И прежде, чем вытолкнуть того, ради кого жил, за пределы зала суда, Ё Хан прижался к его уху.       — Я буду в порядке, доверься мне. Ким Га Он, я ни за что не оставлю вас, никогда.       Ничего не понимая, но чувствуя, что должен верить своему альфе, Га Он смиренно послушался, даже, когда взрыв превратил зал суда в развалины. Он выглядел, словно безвольная кукла, которую Ин Гук осторожно усадил на заднее сиденье машины и привёз в пустой особняк.       — Сейчас ты сядешь на самолёт. Тебя ждёт убежище в Швейцарии. Когда ты прилетишь, Ё Хан будет там вместе с Эллией и Тэ Уном, — быстро объяснял Ин Гук, видя, что Га Он начал терять рассудок, осознав, что в доме никого нет.       — Тэ Ун… Где он? — Заикнулся он, забежав в спальню.       — Судья Ким, успокойтесь. Он в безопасности, вы меня слышите? — Спешно следуя за ним, повторял адвокат Ко. Пустые помещения окрасились в густой запах страха, исходивший от омеги. Га Он был совсем один.       — Я не могу снова потерять его, — прижав ладони к лицу, Га Он упёрся спиной в стену, сползая по ней на пол.       — Я клянусь, он в порядке. Судья Ким нам надо поторопиться, — уверял Ин Гук, присев перед потерянным парнем, грубо встряхивая его за плечи, — только в Швейцарии ты сможешь увидеться со своим ребёнком.       Ин Гук, будто знал, что Тэ Ун был по-настоящему ребёнком Га Она, используя это, чтобы вернуть ему силы идти до конца, преодолеть расстояние, чтобы оказаться со своей семьей.       И, когда Га Он спустился по трапу, прилетев в Швейцарию, он бросился в объятия к Ё Хану, даже, если никто бы не узнал его в той повседневной одежде, в которой он был, прячась за кепкой и тёмными очками. Га Он мог чувствовать своего альфу, живого и невредимого.       — Хён, — заплакал Га Он, пытаясь им надышаться, пряча нос в его шее, чтобы осознать, что он действительно был перед ним не просто его желанной иллюзией.       — Га Он-а, мой маленький, ты так много пережил, — так сильно прижимая его к себе, тихо шептал Ё Хан, — пойдём к машине, он ждёт тебя там.       Задыхаясь, Га Он сжал руку Ё Хана, взглядом прося поскорее отвести его к их сыну, чувствуя, что вот-вот сорвётся от переполняющих его эмоций.       Открывая заднюю дверцу, видя своего малыша в специальной люльке, Га Он осторожно отстегнул ремни безопасности и прижал его к своей груди. Не сдерживая слёз, он плакал. Плакал от счастья. И Эллия прижала ладони к рту, заглушив тихие всхлипы при виде той любви, исходившей от Га Она, так трепетно прижимавшего ребёнка к своему сердцу.       И Ё Хан лишь осторожно приобнял его со спины, придерживая, когда чувствовал, что Га Ону стало тяжело устоять на месте.       — Спасибо, что вернулся к нам, Тэ Ун-а, — благодарно прошептал Га Он, глядя в глаза своему ребёнку, видя в них целый мир.