***
— Альбедо, — Розалина спрыгивает с подоконника и направляется в сторону промокшего и растрепанного одногруппника. — А Скар где? — В луже купается, — фыркнул Альбедо. — То есть? — опешила Розалина, округлила глазки и непонимающе захлопала кукольными длинными ресницами. — В смысле — в луже? — В прямом. Решил Люмин отомстить, на полной скорости проехал по луже, обрызгав её. И вместо того, чтобы поехать дальше, вылез из машины и начал резвиться вместе с ней. Я уехал на автобусе, появится ли Скар в университете сегодня — не знаю. — Ладно, — Розалина скривила губы и чуть нахмурилась. — Идешь в кабинет? Пара скоро начнётся. Сегодня профессор Эддисон расскажет о своём экзамене на зимней сессии. Старшекурсники говорят, что он жесткий. Взятки не принимает. Ему могут сдать только те, кто реально учился. Поэтому для вашей четвёрки это опасно. Ты же помнишь, что если заваливаешь экзамен, то идешь на пересдачу. А если заваливаешь пересдачу два раза… — То тебя отчисляют из университета, — закончил за неё Альбедо. — А если нас отчислят, то заберут в армию. Знаю, Розалин. Но не зря же я «мозг». Я достану нам билеты с вопросами. — Он не хранит материалы в универе, — отрицательно покачала головой Розалина. — Спрашивала у старшекурсников. Пытались найти, залазили в его кабинет, сумку — ничего. Он принес билеты только на экзамен. Поэтому сейчас на третьем курсе в два раза меньше людей, чем было изначально — всех отчислили. — Тогда я залезу к нему домой, в чем проблема? — кажется, Альбедо был настолько самоуверен, что даже его не пугало проникновение в чужое жилище, что является вообще-то нарушением закона. — Сейчас попрошу Дотторе пробить его. Альбедо достал телефон и набрал номер «хакера». Отойдя от Розалины на несколько метров, он непродолжительно общался, а затем вернулся с ухмылкой на лице. — Я такое узнал, — его улыбка растянулась от уха до уха. — Проще простого будет. Ты знала, что профессор Эддисон — дедушка Сахарозы?! Я в шоке! Мы просто заставим Сахарозу достать нам билеты. Или сфоткать. Шантажом или силой — неважно! У нас будут билеты к экзамену, я обещаю.Глава 10
25 марта 2024 г. в 19:54
— А что… Что ты конкретно видишь в этих снах? — осторожно спросил Скарамучча, не поворачивая головы в сторону Люмин.
— Ну… — она сильнее впилась в ткань своих брюк. Странное некомфортное чувство охватило её. Как будто эти сны были чем-то тайным, секретным, таким, чем нельзя делиться с окружающими. Однако Люмин всё же переборола себя. — Человек… Точнее, парень в каждом сне просит меня пообещать, что мы встретимся в следующей жизни…
Скарамучча сидел неподвижно, пальцы его вцепились в обивку руля, а мысли кипели в его голове. Он был потрясен, не мог поверить своим ушам. Как такое могло быть? Они оба видят одинаковые сны, где обещают встретиться в следующей жизни. Но это не укладывалось в голове.
Его сердце замерло от захватывающего ощущения — неужели она и есть та самая девушка из его снов? Девушка, которая обещала ему встретиться в следующей жизни? Уже давно Скарамучча мечтал о встрече с девушкой, которая снилась ему. И теперь, оказывается, что она сидит в его машине, на заднем сиденье? Получается, он влюбился в Люмин?! В эту выскочку? Осознание этого развеяли все волшебство снов, которые видел Скарамучча. Ведь всё, что он хотел испытывать к Люмин — это ненависть и чувство мести, из-за её поганого братца.
— Понятно… — неопределенно отозвался Скарамучча, стараясь прийти в себя, а затем беспечно усмехнулся.
Он не хотел признавать, что ему снилась Люмин. Все факты указывали на это. Но его мозг всё равно отказывался это принимать. Он не верил в перерождение и прочие бредни. Так почему они друг другу обещают встретиться в следующей жизни? Вопросов становилось всё больше, но ответов не прибавлялось, и от этого болела голова.
— Поехали, — наконец решился Скарамучча, переведя тему. — Посидишь у меня, попьешь чаю, согреешься, а потом я тебе куплю новую одежду, а эту отправим в стирку. Согласна?
— Я… Я не понимаю, почему ты ведешь себя так, будто мы хорошие друзья.
— Считай, что я пытаюсь загладить свою вину, — он еле заметно улыбнулся и нажал на газ, чтобы рвануть вперёд.
Пейзажи мелькали за окном, словно их перематывали в ускоренном виде в телевизоре. Дождь продолжал стучать по стеклу окон, создавая монотонный убаюкивающий звук. Люмин смотрела вдаль словно под гипнозом, чувствуя, как постепенно расслабляется. Но прежде, чем её веки невольно закрылись бы, автомобиль остановился, а дверца рядом с ней открылась, впуская в салон поток холодного воздуха, что заставил поёжиться.
— Приехали, — объявил Скарамучча, придерживая для Люмин дверь. — Выходи.
Она молча повиновалась и последовала за Скарамуччей в огромный особняк, в котором совсем недавно была на вечеринке… От этого места веяло неприятными воспоминаниями, но Люмин сейчас почему-то чувствовала себя спокойно.
— А твои родители дома? Что ты им скажешь? — Люмин резко остановилась, осознав всю неловкость их положения. Его родители могут подумать, что она его девушка…
— Матери у меня нет. Отцу пофиг, — кратко и спокойно отреагировал тот, кажется, положение в его семье совершенно не беспокоило. — Он видит только своих шлюх, бизнес и деньги. Меня он видит, только если я творю херню, которая так или иначе влияет на него. В остальном я предоставлен сам себе. Делаю все, что хочу и когда хочу, — он развернулся к Люмин и пошёл задом наперёд. — И даже ты, борец за справедливость, не сможешь мне этого запретить.
Люмин внезапно почувствовала, что ей жаль Скарамуччу. Этот хулиган имел более глубокую историю, которая уходит корнями в семью. Он никому не нужен… Скарамучча, судя по всему, пытается добиться внимания своим отвратительным поведением. Он бесстрашен и беспечен, словно отказывается признать свою потребность в заботе и любви. В его пугающих глазах можно прочитать горечь и одиночество.
Возможно, Скарамучча не был злым, но жестокость мира и его семейная ситуация оставили на нем неизгладимый отпечаток. Он вырос в нестабильной среде, где любовь и забота были роскошью, недоступной ему в отличие от материальных благ. Покинутый и обреченный на одиночество, он научился выживать, используя свое отвратительное поведение как единственное средство привлечения внимания.
Люмин сейчас видела перед собой сильного человека, заточенного в своей злобе и обиде. Скарамучча был пленником собственных демонов, полон внутренней боли и разрушительной ярости.
— Мне жаль… — внезапно сказала Люмин с поникшим лицом. — Но у тебя есть друзья, ты не один…
Скарамучча, идущий спиной вперед, неожиданно потерял равновесие и рухнул на землю. Слова Люмин пронзили его сердце. Он не помнил, чтобы кто-то когда-либо проявлял к нему сострадание или пытался поддержать. Но слышать поддержку от того, кто должен его ненавидеть, казалось слишком глупым и нелепым.
Скарамучча молча встал на ноги, с подозрением глянув на Люмин, стоявшую перед ним. Он странно ощущал, что эти слова произнесены не безосновательно. Это был настоящий всплеск искренности? Это последнее, что он хотел бы услышать от неё. От поддерживающих слов на него накатило чувство собственной слабости.
— Глупая Люмин, — прошептал он угрожающе. — Ты не должна сочувствовать мне. Мне не нужна поддержка. Я в полном порядке и чувствую себя прекрасно. Зачем меня жалеть, если я не ограничен родительским контролем? Если мне позволено все, что я захочу? Твои слова звучали неуместно. Я не страдаю. Я счастлив.
— Действительно счастливый человек не будет пытаться унизить других, чтобы самоутвердиться, — произнесла Люмин, смотря прямо в его глаза.
Ее слова звучали твердо и уверенно, словно она была не только уверена в своей правоте, но и имела на это веские основания. Сжав ладони в кулаки, Скарамучча попытался сдержать волну раздражения, что начинала подниматься внутри него. Она пыталась судить о его счастье, но что она знает о нем? Что она знает о его жизни, его испытаниях и радостях?! Разве она могла так легко утверждать, что знает о нем больше, чем он сам? Разве она знала о его скрытых страхах и темных мыслях?! Глупая девчонка!
Но в то же время, он чувствовал, что слова Люмин задели его что-то глубоко внутри. Уверенность, которую Скарамучча так старался поддержать, начала трескаться. Он задумался о своих поступках и поведении, осознавая, что, возможно, не все в его жизни так гладко, как он пытается показать.
Интуиция Люмин подсказывала, что в Скарамучче скрывается намного больше, чем он демонстрирует. Возможно, это было просто человеческим желанием иметь дружескую связь, прорваться сквозь наружность и узнать его настоящее «я», либо попытка предотвратить его негативное поведение.
Но Скарамучча не мог допустить, чтобы его уязвимость всплыла на поверхность. Это была его слабость, и он решил ее удержать внутри себя.
— Ты ничего обо мне не знаешь… — процедил сквозь зубы он.
— Верно, я ничего о тебе не знаю, — Люмин сделала шаг вперед. — Но я понимаю твои чувства. У меня тоже нет родителей. Так грустно и больно вспоминать о тех временах, когда они были живы и о том, как мы вместе проводили время… Мне тоже порой не хватает любви, тепла, внимания. И это не слабость, Скар, это естественное желание каждого человека. Знаешь… Мне казалось, что мы совершенно разные, но мы с тобой в чём-то похожи…
— Ты действительно глупая, если думаешь, что можешь меня понять, — прорычал Скарамучча. — Никто! Никто меня не поймет! Ты говоришь, что терять родителей больно. Но я ничего не чувствую. Потому что я не помню свою мать! Я даже не помню, как она выглядит! Я не помню половину своей жизни! Потому что, блять, чёртова амнезия забрала все мои воспоминания! Я начал жить с чистого листа, я такой какой я есть, потому что я хочу получить от жизни как можно больше впечатлений, всё… Всё, что я потерял, восполнить хоть как-то! Никто не может понять, каково это! Не думай, что мы похожи! Мы разные!
Его слова были наполнены горечью и возмущением. Детство, которое другим кажется сладкими воспоминаниями, для него было лишь черным пятном в памяти. Он не знал, каково это — вспоминать теплоту материнских объятий или слышать ее нежный голос.
— Прости, я не знала… — тихо произнесла она, почувствовав вину. Она не знала, что ему так больно внутри. Такая амнезия, которая оставляет лишь пустоту и одиночество, подобна белому холсту, на котором так трудно начать рисовать новые картины.
Его темные глаза смотрели вдаль, словно открывая сокрытые уголки его души. Взгляд, исполненный боли и грусти, говорил за него, когда слова отказывались вылететь из горла. Скарамучча сглотнул ком в горле, стараясь удержать слезы, которые упорно стремились вырваться наружу. Его молчание говорило громче любых слов. Он перевёл взгляд на Люмин, погруженный в свои мысли, обретая в ней поддержку и понимание, которые так долго искал.
— Наверное, без воспоминаний жить очень тяжело… — пробормотала она, сделав несколько шагов вперед, чтобы оказаться перед ним. Слова Люмин затронули его настолько глубоко, что он ощутил, как боль начала затихать.
— Ты молодец, — прошептала Люмин, положив руку на его плечо, словно задевая струны его души. И он не огрызнулся. Не отстранился. А лишь взглянул на неё с благодарностью. Это была её маленькая победа…
— Знаешь… Я не хотел тебе говорить… — наконец, заговорил Скарамучча. — Но я вижу такие же сны, как и ты. И думаю, что девушка из моих снов — это ты, Люмин… Это странно да, и у меня нет объяснений всему этому. Но именно поэтому… — он немного запнулся, подбирая слова. — Ты вряд ли мне поверишь, но… я бы не хотел больше с тобой враждовать… Мы могли бы начать все сначала? Забыть о недоразумениях и попробовать… Подружиться?
— Думаю… Могли бы, — с улыбкой ответила Люмин, чувствуя, что сегодня она сделала его сердце чуточку мягче…