«Все ответы таятся здесь, мой юный друг»
— Чушь собачья, — фыркнул юноша. Вопреки своему скептическому настрою относительно прочитанной фразы, Чонгук все равно открыл оглавление, а затем первые страницы. Он бегло изучал скучное описание тогдашней истории, пропускал целые абзацы и не понимал, на что тратит свою жизнь. На подкорке сознания билась мысль, что он ищет не там. Что ответ таится вовсе не в этой книге, а где-то, куда он еще не додумался забраться своим оборудованием. Выход должен был быть. Чонгук читал исследования других ученых, штудировал научные статьи генных инженеров и свято верил в свой успех, который все еще маячил на горизонте слабыми искрами. — Чонгу-у-у-к! Нервно захлопнув книгу, Чонгук соскочил с дивана и выбрался из своей лаборатории, проклиная все на свете (в особенности кабачки и Тэхена). — Что ты делаешь для того, чтобы добиться своей цели? — пробурчал с полным ртом Чон, изучая друга хмурым взглядом. Тот развалился на стуле напротив и, кажется, был очень увлечен какой-то перепиской в своем телефоне. Инфантильная улыбка и закушенная губа свидетельствовали о том, что Тэхен пытался флиртовать. Этого только не хватало… Прошлое романтическое увлечение друга влетело Чонгуку в крупную копеечку. И повторение этого явно не то, чего он сейчас ожидал. — Смотря о чем речь, — пожал юноша плечами. — Что конкретно тебя интересует? Под пытливым взглядом Тэхена Чонгук смешался и тяжко протолкнул ком неприятной еды в глотку. Он отложил вилку на стол, а сам откинулся на спинку стула, чтобы попытаться сформулировать свою мысль так, чтобы друг тут же не вызвал бригаду психиатров. — Ну… Как бы объяснить… — Это касается твоих цветов? — тут же предположил Тэхен. — Да. — Ты же знаешь, что я розу с трудом от тюльпана отличаю. Уверен, что я смогу чем-то помочь? — Я не прошу тебя вывести какую-то формулу или что-то типа того!.. Ладно, забей, это бессмысленно. Ты не сможешь мне помочь. — Эй, почему ты злишься? — Тэхен вскочил вслед за Чонгуком, схватив его за руку. — Попробуй объяснить так, чтобы я понял, чего ты от меня добиваешься. Не моя вина в том, что ты не умеешь общаться с людьми. — У меня нет проблем в общении с людьми! — рявкнул Чонгук, дернув рукой. — Ну да, именно поэтому ты избил Юнги у себя в лаборатории, когда тот по неосторожности вошел в нее! — Юнги получил по роже потому, что вел себя, как невоспитанная козлина, и если бы он лучше следил за языком, то может, мне бы не пришлось тратить уйму бабок на новую поставку редких семян! — Чонгук, — устало выдохнул Тэхен, — ты заводишься с пол-оборота. Ты все время раздражен и витаешь в облаках, а еще бросаешься на моих парней, будто бешеная собака. Тебе нужен отдых и побольше солнечного света. Хочешь, на пляж завтра сходим? Позагораем, поп… — Мне не нужен отдых, мне нужно растение, которое не сдохнет! — Отдохни! — Тэхен встряхнул друга, крепко ухватившись за массивные плечи. — Ты не придешь ни к чему новому, пока находишься в таком состоянии! Я сейчас же позвоню Джуну, чтобы взять завтра отгул, а утром, как только солнце взойдет, мы отправимся на пляж! И возражения не принимаются! — Я не хочу идти на пляж, там куча людей! — Хватит вести себя как капризный ребенок. Тебе нужен социум, — Тэхен заметил, как Чонгук снова хочет возразить, но успел прервать так и не начавшуюся череду «за» и «против» его замечательной идеи развеяться. — И твои научные журналы не считаются. Живое общение. Настоящие люди. Завтра в десять. Только попробуй отказаться, я силком вытащу тебя наружу и не впущу в дом до самого вечера, понял? Чонгук еще как понял. Понял, что отвертеться не получится, а это значит, что целый день будет потрачен впустую. Вместо того, чтобы работать у себя в лаборатории, он будет вынужден улыбаться незнакомцам и притворяться, будто не испытывает к ним всем заведомую неприязнь. С настоящими людьми у Чонгука всегда были проблемы, а поэтому он отчаянно мечтал создать то, что не получалось ни у одного генного инженера в мире. Создать творение, которое будет превосходить человечество разумом, силой и способностями. Что-то, что будет стоять на ступень выше в укорененной цепочке питания, что-то, что сможет открыть людям новый взгляд на вещи, которые давно стали обыденными. И сейчас, лежа у себя на кровати в полудреме, Чонгук снова вспоминал сон, который разделил его жизнь на «до» и «после». Сон, который он не хотел покидать никогда.***
Нежное прикосновение прохладной ладони казалось эфемерным. Плечи, грудь, шея, щеки… Всего этого касались ласковые пальцы, собирая с кожи множество мурашек. Чонгук не хотел открывать глаз, боясь спугнуть сон, но понимал, что бороться с желанием узреть невозможно. Тихо простонав, он выгнулся в спине и открыл помутившийся взор, тут же щурясь. Яркий свет бил в глаза, а темный силуэт, который снова было не разобрать, склонился над ним и прижался влажными губами к Чонгуку. Не успев вдохнуть, юноша резко поднялся, ухватив тонкую талию ладонями. Звук, схожий с шелестом перебираемых ветром лепестков, заставил его вздрогнуть. Это оно. Он снова пришел, и ничего более в этом мире не имело значения. Кроме, естественно, Тэхена и его идиотского плана попробовать расшевелить друга. — Десять часов, а ты все еще в кровати! Вставай! Рыкнув, Чонгук накинул на себя одеяло и запыхтел в подушку от негодования, пытаясь выцепить из воспоминаний хоть что-то, что могло бы помочь в исследованиях. В груди теплилось ощущение, будто сегодняшний день должен стать особенным. И именно по этой причине Чонгук не собирался идти ни на какой пляж и куда-либо еще. — Отвали, — прохрипел Чон, с силой удерживая одеяло, которое пытался стащить друг. — О чем мы вчера договаривались? Вставай! — Тэхен, я не хочу никуда идти, отвали от меня! Внезапно все движения прекратились, а затем послышался дверной хлопок. Кажется, у Тэхена сдали нервы и он ушел, так и не добившись своей цели. Теперь ясно, как он мирился с поражением. Перевернувшись на спину, Чонгук распахнул одеяло и сморщился от утреннего света. Солнце прорывалось сквозь полупрозрачный фиолетовый тюль, и желание вновь провалиться в сон стало маниакальным. Сможет же он проспать до обеда? Однако у Тэхена все еще были другие планы. Открыв дверь с ноги, он уверенным шагом прошел к чужой кровати, а затем опрокинул на нее ведро ледяной воды, сморщившись от оглушающих визгов. Мокрый с головы до ног, Чонгук в мгновение ока выскочил из постели, дыша так, будто у него была бронхиальная астма. Задыхаясь, он уставился на друга, который хмурым взглядом осматривал происшествие. — Десять часов. Я обещал Джину, что познакомлю вас, поэтому не смей выставлять меня придурком. Одевайся, — Тэхен швырнул в Чонгука найденный под рукой ком одежды, — и выходи на улицу. Мы идем на пляж. И, не дождавшись ответных возмущений, Тэхен ушел, оставив Чонгука и его мокрую кровать наедине.***
Давно прошли времена, когда люди с неприкрытым страхом посещали рынки и магазины, боясь наткнуться на генномодифицированные продукты. Они тратили время на изучение этикеток в поисках того самого значка «БЕЗ ГМО», и, выбирая между спелыми сочными помидорами с наливными боками, приобретали полусгнившие хилые ягодки, ведь те стопроцентно были выращены натурально. Люди всегда боялись чего-то нового, и мысли о том, что им могли подсунуть химию (вот она, прекраснейшая в своей индивидуальности необразованность) вводили в праведный ужас. Технологический прогресс решил и этот вопрос. Ученые неустанно работали над возможностью избавления человечества от множества неизлечимых болезней. Синтезировали белки, изучали составляющие ДНК и пытались узнать, возможна ли попытка перестроить фундамент всех живых существ. Первой в моду вошла селекция, второй — мутагенез, за что Чонгук мысленно благодарил всех тех, кто создал в начале двадцатого века более двух тысяч разновидностей растений. В детстве ему не приходилось задумываться о том, кем он станет в будущем — ребенку казалось, что все решено за него. А потом, когда череда неудач в научных исследованиях настигла в неподходящий период (Чонгук рос трудным подростком) это помешало следовать стопам гениальных родителей. Разругавшись с единственными людьми в мире, с которыми он мог хоть как-то вступать в диалог, Чонгук решил разорвать все узы и покинуть родное гнездо. Жизненные реалии быстро научили едва оперившегося птенца к выживанию, взлетам и падениям. О науке решено было забыть. Новая квартира Чонгука нравилась ему чуть больше, чем мерзкие кабачки. По соседству с ним жила милая бабуля, которая остатки своего времени тратила на садоводство. Окна ее были заставлены рассадой, а небольшие клумбы у дома благоухали ароматными цветами. Волей случая вышло, что Чонгуку удалось наладить контакт с соседкой: через нее он и познакомился с Тэхеном, который вследствие привел его в цветочный салон (за квартиру, хоть и потрепанную, все еще нужно было платить). Обучившись несложному мастерству у здешних флористов, Чонгук преуспел на своем поприще. Постепенно влившись в рутину, его все больше и больше стал интересовать биологический процесс рождения новой жизни, которая так сильно отличалась от человеческой. Со временем обширность новых познаний позволила Чонгуку перейти в должность биолога, потому что, будем честны, собирать букеты ему нравилось так же, как общаться с людьми. Ничто не предвещало беды: они с Тэхеном съехались в новой квартире, Чонгуку хватало денег на все, чего он желал (потребности его были до безобразия скудными: вкусная еда и высокоскоростной интернет), но все изменилось, когда во сне к нему пришел кто-то, внушивший одним своим явлением несостоявшемуся ученому мысль о том, что он не бесполезен. Что мозг его, генетически приспособленный к более сложным анализам, чем у любого среднестатистического человека, способен на великие открытия. Без объяснений причины Чонгук тут же уволился из цветочного. Тэхен долго пытал друга, что все-таки случилось, но когда не получил ответа ни в первый раз, ни в десятый, эти попытки он оставил. А потом начал строить догадки, потому что Чонгук спустя много лет молчания позвонил своему отцу. Былых отношений вернуть не удалось, как бы родители ни старались: Чонгук оброс твердой корой, и они, точно дятлы, долбились крошащимися клювами в металлические пластины, за которыми прятался их сын. Что ж, иногда так бывает: выиграв в генетической борьбе за право быть лучшим, Чонгук проиграл в другой, более важной и нужной для социализации и развития игре. Из-за периодического отсутствия родительского внимания (наука превыше всего) он попросту заблокировал нужду в нем. Ему не хотелось бегать с толпой мальчишек по улице в десять лет; вместо этого он зачитывался папиными университетскими конспектами. Ему не хотелось целоваться с девчонками и тискать их сочные задницы, как делали все старшеклассники, ведь здоровой модели поведения в любовных отношениях на примере у него не было (как и понимания того, зачем вообще нужны отношения кроме единственной логичной причины соединения женщины и мужчины — размножения). Чонгука часто звали эмоционально тупым. Он редко проявлял сочувствие, зачастую говорил нелицеприятную правду людям прямо в глаза, не заботясь, что это может кого-то обидеть. Отказавшись в юном возрасте от дела, которое приносило ему радость, Тэхен сделал выводы, что у друга развилась затяжная депрессия. Эмоционально тупым Чонгук не являлся хотя бы потому, что он все еще находился под влиянием высших чувств: мог испытать небывалый восторг от того, что удалось добиться успехов в своей лаборатории, искренне радовался за друга, когда тот рассказывал о счастливых моментах своей жизни, тяжко переживал, если происходили ссоры с Тэхеном. Все это говорило о том, что чувства, которыми Чонгук плохо управлял и иногда неправильно трактовал, у него все же были. А это явный признак того, что он просто не научился в нужный отрезок времени тому, что избавило бы его от проблем в социуме. — Так значит отец выбил тебе место в исследовательском центре? — Ага, — кивнул Чонгук, щелкая кнопками пульта. — Работать буду удаленно, отчеты отец будет передавать начальству. Если все пойдет хорошо, я получу грант для проведения собственных исследований. Над этим сейчас работает мой отец и его команда ученых, но успехи, мягко говоря, не очень. Мне кажется, они ходят по кругу. — Так… И чем же ты будешь заниматься? — Цветами, — пожал плечами Чонгук, будто это было само собой разумеющимся. — Зря что ли я несколько лет промучился в цветочном? — Что же там исследовать? — недоумевал друг, нахмурив брови. — Вы хотите вывести какой-то новый вид растений? Чонгук мягко ухмыльнулся, а взор затуманился мечтательным блеском. Если он расскажет другу о своих планах, тот точно решит, что он больной на голову. Сложно обычным людям понимать то, что творится в постоянно генерирующем разные идеи мозгу гениев. Поэтому Чонгук решил, что увильнуть от ответа замечательная идея. — Типа того, — кивнул он, а затем остановился на какой-то научной программе, в которой человек в голубом халате рассказывал о последних успехах Национального научно-исследовательского института генома человека. Позже, когда отчеты о работе юного ученого удовлетворили вышестоящих, Чонгук получил тот самый грант на проведение собственных исследований в домашней лаборатории, которые полностью проспонсировал его отец. Кажется, именно этого Чонгуку не хватало в подростковый период — веры человека, что являлся в собственных глазах Богом.***
К счастью Чонгука, в столь раннее утро на пляже было пустынно. Прибрежный ветерок, палящее солнце и куча свободных шезлонгов — ну не красота ли? Тэхен, желая использовать выходной по-максимуму, тут же разделся и в ярких цветастых плавательных шортах сиганул в воду. Друг его энтузиазма не разделял, а потому спрятался под большим желтым зонтом с книгой, которую прихватил из лаборатории. Древняя история Юго-Восточной Азии. Что конкретно Чонгук хотел узнать в ней? Первые страницы рассказывали о местной религии. Индуизме, буддизме и джайнизме. Чонгук, будучи закоренелым атеистом, скептично относился к полученной информации, пропуская некоторые абзацы мимо глаз. В повествовании рассказывалось о Богах, о силе их влияния на людей, о вере, которая творила чудеса. Настоящие сказки! Когда Чонгук добрался до более-менее интересной главы, Тэхен рухнул на соседний лежак, потряхивая мокрыми волосами. — Тебе стоит использовать солнцезащитный крем, если ты продолжишь валяться здесь, как песочное изваяние. — А тебе оставить меня в покое, если не хочешь познакомиться с отошедшими в мир иной утопленниками. — Вода огонь! Искупайся, отвлекись от своей работы, Чонгук! — Кажется, ты говорил, что хочешь познакомить Джина со мной. Где он? — О, он опаздывает, но уже едет! Он тебе понравится, обещаю! — Сомневаюсь, — покачал головой Чонгук, поджав губы. Ни один из предыдущих парней Тэхена не вызывал у него доверия, а потому новое увлечение друга казалось ему таким же сомнительным, как идея использовать для опытов сельскохозяйственные культуры. — Не будь засранцем и не относись к нему заведомо плохо. Ты даже не видел его! — Ну, знаешь, я успел изучить твой вкус, поэтому… — О, лучше заткнись, Чонгук! То, что ты не в моем вкусе, не значит, что он так плох! Чонгук рассмеялся, а затем вернул внимание к книге, начиная новую главу. Лучше бы взял пару журналов, в которых были опубликованы научные статьи его отца, а не все эти сказки о том, как люди поклонялись выдуманным божкам, приносили им жертвы и снимали с себя ответственность за то, что происходило в их жизни. Могла ли в действительности существовать эфирная жизнь? Были ли правдой мифы о полулюдях-полузверях? Что, если это все возникло вследствие бурной фантазии человечества, ведь ни одного подкрепленного наукой факта не было? Чонгук денно и нощно варился в потоке хаотичных мыслей, никак не приходя к конкретному выводу. Что он должен сделать? Дальше работать над рекомбинантными ДНК, созданными в своей лаборатории? Выстраивать последовательность скопированных молекул, чтобы объединить генетический материал из нескольких источников? Но это не работает! Он где-то совершает ошибку! Поджав плотно губы, Чонгук перешел к изучению символизма в разных религиях. В книге рассказывалось о множестве символов, эмблем, обрядах и подношениях Богам, чтобы получить желаемое. Стоило ли Чонгуку потопить Тэхена, чтобы Бог даровал ему озарение? Какая несусветная чушь! Теплое солнце едва касалось оголенных ступней, а свежий бриз, наполненный влагой, игрался спутанными волосами Чонгука. Постепенно его голова начала крениться в сторону, руки слабеть, а веки закрываться. Сон подкрался незаметно. Книга, упавшая в песок, осталась забытой. Во сне Чонгук бродил по болотистой местности, вода еле-еле доходила до коленей. Пахло илом, перегноем, а где-то в деревьях пели свои песни птицы. Что это за место? Вдалеке сияло закатное солнце. Оно пробивалось сквозь высокие деревья, и болотистая речушка, подгоняя своего гостя, будто ускорялась в направлении света. Чонгук, словно завороженный, на автомате двигал ногами, чувствуя голыми ступнями бархатистое дно с бесчисленным переплетеньем корней. Чем ближе он становился к горизонту, тем гуще и гуще его окружали заросли лотоса. Восковые лепешки-листья хрустели от соприкосновений, а покачивающиеся невызревшие цветки готовились к новой жизни. О лотосах Чонгук прочитал из той самой книги, которая тихо покоилась в песке. Падма — один из древнейших и главных священных символов в форме цветка лотоса в Южной и Юго-Восточной Азии. Первоначально цветок лотоса являлся распространенной эмблемой солнца, а в последующем стал олицетворять незапятнанную чистоту и духовное совершенство. В индийской культуре он символизировал божественную красоту, духовную чистоту. В индуистской литературе и индийской поэзии лотос выступал эталоном красоты. Так же он олицетворял творящее женское лоно, являлся источником божественного принципа и обладал особой сакральной силой. Соотнесенный с женским детородным органом, лотос символизировал творческое начало или матрику. Так если же лотос, расцветающий при солнечном свете, способен зарождать новую жизнь… Значит ли это… Чонгук не успел понять, как оказался по пояс в воде. Бурная речка билась чистыми водами ему в живот, а солнце, до этого рассеивающееся мягким светом, слепило глаза. Казалось, будто оно лежит прямо перед ним, обжигая нервные окончания глаз. Чонгук сощурился, а затем огляделся: вокруг него, точно в сказке, пестрели распущенные цветы лотоса. Они были разными: белыми, красными, розовыми, фиолетовыми, желтыми. Огромные цветки колыхались от спокойного ветра, а там, впереди, он заметил движение. В огромных нежных лепестках лежал силуэт, лица которого снова не было видно. Спина его, точеная и мускулистая, была покрыта каплями воды. Река облизывала его ноги, а кувшинки, точно заколдованные, выстроились перед лотосом в длинную дорожку. Чонгук, нахмурившись, не торопился приближаться к незнакомцу, хоть и чувствовал, что это тот самый юноша из его бесконечных повторяющихся снов. — Я ждал тебя, Чонгуки… Еле слышный шепот коснулся ушей, а бархат голоса тут же пустил мурашки по коже. Это он! Внезапный вихрь восторга и радости взвился в груди Чона. Он еле сдержал себя от того, чтобы не рвануть по дорожке из кувшинок как сошедший с ума идиот. Задержав дыхание, чтобы не запищать от переполняющих чувств, Чонгук медленно выдохнул и сжал кулаки. Если он и в эту встречу не получит ничего дельного, кроме с ума сводящих поцелуев и незапланированной эрекции… — Чонгуки… — сладкий шепот так и манил его, и противиться не было сил. Чонгук шел по длинной кувшинной дорожке, гладкие листья удерживали его над водой. — Чонгуки, ты так близок, но все еще далек… Несколько набирающих решительность шагов. — Чонгуки… — Чонгук, мать твою! Сколько можно спать?! — Тэхен, не выдержав, ударил друга по плечу, отчего тот вздрогнул и подскочил на лежаке, широко распахнув глаза. Понимая, что его сну снова помешали, Чон рухнул обратно и завыл, закрыв ладонями лицо. — Черт возьми, могу я хоть немного вздремнуть? — Джин приехал! Я уж думал, ты получил солнечный удар! Нельзя спать на пляже, идиот! Джин оказался широкоплечим красавчиком, в своей красной майке походящий на одного из спасателей Малибу. Шорты его трепал ветер, а на лице цвела дружелюбная улыбка. За время короткого разговора Чонгук понял, что они оба (и Тэхен, и Джин) донельзя неловкие и слащавые, что зубы начинали скрипеть от приторности их масляных взглядов. Казалось, не будь никого на пляже, они тотчас предались бы страстным игрищам. Понимая, что мешать возлюбленным у него нет никакого желания, Чонгук с чистой совестью отправил их купаться, а сам поскорее схватился за книгу, перечитывая главу, на которой уснул. Лотос. Символ красоты и женского лона, начала. Что, если это и есть та подсказка, какую Чонгук искал долгое время? Он еще не пробовал вмешиваться в ДНК данного растения, не изучал, на что способен его потенциал. Вернулись домой они поздно вечером. Вдоволь наплававшись, Джин с Тэхеном потащили Чонгука в местную забегаловку, где оба выпили по паре коктейлей с красноречивым популярным названием. Затем они прошатались добрую часть дня на рынке, слушая бесконечное нытье Чонгука о том, что он хочет домой. Домой его никто не отпустил, и вечером из ученого-генетика он превратился в жалкого криворукого фотографа. Зато у Тэхена над кроватью теперь будет висеть куча снимков с ним, золотистым закатом и Джином! — Меня не тревожить, — сказал Чонгук тем же вечером, прежде чем запереться в своей лаборатории аж на три дня. Изучив толстенную книженцию вдоль и поперек, Чонгук пришел к выводу, что должен попробовать еще один вариант. Закупившись всем необходимым, ученый установил в лаборатории большой контейнер с водой, разместив на дне землю, взятую из реки. Ила было достаточно для того, чтобы семена лотоса прижились. Прорастание их заняло три недели, после чего сквозь стекло можно было наблюдать за укоренившимся растением. Над водой стало появляться все больше листьев, а вскоре вырос побег, на конце которого началось формирование будущего цветка. Бутон распахнулся, когда Чонгук установил над импровизированным аквариумом мощную лампу дневного света. Цвет лепестков был нежно розовым, к кончикам светлеющим. Срезав все нужные части для исследований, Чонгук сфотографировал лотос и принялся за дело. Необычный состав генома позволил растению выработать уникальный набор навыков для выживания. Семена лотоса сохраняли способность к прорастанию в течение тысячи трехсот лет, а лепестки и листья устроены таким образом, что препятствовали скоплению влаги и грязи на своей поверхности. Цветок способен самостоятельно производить тепло, которое привлекало насекомых-опылителей, а плод лотоса покрыт слоем воска, который помогает сохранять жизнеспособность семян. Так как геном его был расшифрован на девяносто процентов, Чонгуку оставалось совсем немного для того, чтобы закончить начатое другими генными инженерами. Если у него все получится, он узнает, какие именно гены ответственны за поддержание столь длительного жизненного цикла. Он в прямом смысле слова узнает тайну долголетия, которую сможет привить другим живым организмам, будь то тепличные огурцы или люди. Нужно всего лишь повозиться с ДНК, делов-то! Прогресс давно захватил этот мир. Детей выращивали в лабораториях, все больше женщин прибегали к новым способам размножения, отходя от традиционных вариантов зачатия. Зачем мучиться девять месяцев, если генные инженеры подарили возможность получить полностью здорового ребенка всего за пять? Конечно, все это появилось не сразу. Правительства спорили о будущем, о том, что ждет человечество спустя несколько лет прогресса. ДНК давно перестал быть загадкой, над которой корпели ученые. Чонгук, будучи взрослым сформировавшимся мужчиной, который был «зачат» и развит в лаборатории, знал все о фундаменте человека. ДНК — это макромолекула, обеспечивающая хранение, передачу из поколения в поколение и реализацию генетической программы развития и функционирования живых организмов. Молекула ДНК хранит биологическую информацию в виде генетического кода, состоящего из последовательности нуклеотидов. Возможно ли рассчитать точную последовательность, избежав ошибки? Способен ли Чонгук с этим справиться? Одержимость своей идеей Чонгук подкреплял воспоминаниями из снов, которые про себя бесстрашно звал вещими. Создание, которое к нему являлось, бесспорно было молодым человеком мужского пола. Строение мышц, тела и голос ярко свидетельствовали о том, что у него получится создать мужчину. Что, если попробовать совместить свой собственный ДНК и ДНК лотоса, чтобы поместить готовую цепочку генов в еще непроросшее семя? Проведя долгий разговор с отцом, Чонгук решился на кардинальные меры. Тем же вечером он оплодотворил семя, полученное из выращенного в лаборатории лотоса, избавившись от материнского растения. Ложась глубокой ночью в кровать, Чонгук еще не догадывался, что его ждет финальная, последняя сонная встреча со своей одержимостью.***
Упругое тело извивалось на белоснежных простынях, ткань липла к гладкой коже, точно второе покрытие. Чонгук, не в силах совладать с собственными руками, потянулся к юноше и откинул в сторону все, что могло помешать разглядеть это идеальное тело. Мышцы бугрились под кожей, плавные изгибы так и манили коснуться губами. Кожа его, будто мед, была сладкой и нежной, отчего Чонгук закатывал глаза каждый раз, перекатывая на языке цветочную сладость. Там, где они находились, пахло лотосом. — Смелее, — просило создание, распахивая руки в стороны. Он был так открыт, так доступен, что Чонгук не мог себя сдерживать. Склонившись ниже, он собрал носом спертый запах чужого возбуждения, облизываясь, точно истекающее слюнями животное. Огонь горел в его паху, струился по венам и разжигал первозданное вожделение. Чонгук точно знал, что эта ночь будет особенной. — Да, вот так… — тихо роптал юноша, шире раздвигая ноги, когда почувствовал прикосновение мягких губ к своему возбуждению. На язык легла тяжелая сочащаяся головка. Обхватив ствол покрепче, Чонгук погрузил его в рот, создав давление вакуумом. Обсасывая чужой член, ему казалось, что он пьет сладкий нектар, выделяющийся прямо из щелки уретры. Кем бы ни был этот человек, Чонгук понимал, что никогда и ни с кем не испытает подобных чувств. Он не знал его имени, происхождения, ничего не знал, но был уверен, что влюбленность в юношу из своих сновидений никуда не исчезнет. Целуя подрагивающие бедра, Чонгук прикусывал кожу и думал о том, как перенести свой сон в реальность. — Ты отвлечен, — мягкий шепот ласкал слух. — Забудь обо всем. Я здесь, с тобой. Чего еще ты желаешь? — Этого мало, — хрипло выдохнул ученый, уткнувшись носом в чувствительный сгиб начала ноги. Он снова шумно вздохнул, а затем накрыл гладкий лобок заалевшими губами, слизывая с кожи сладкий пот. — Возьми все, что захочешь. Я не сдерживаю тебя. — Не говори такие вещи! — Чонгук с силой сжал мягкие бедра, оставляя красные следы от впившихся в мышцы пальцев. Он обреченно застонал, упав лбом на живот юноши. Все, чего он желал, было перед ним. И если преуспеть в исследованиях он мог, то просто взять и вытащить из головы фантазию никогда не будет возможным. Незнакомец, мягко опрокинув Чонгука на спину, сел ему на бедра. Член Чонгука мазнул выделениями по животу, что привлекло чужое внимание. — Ты изнываешь, — комментировал увиденное любовник. — Я помогу тебе справиться с этим. И, не проронив больше и слова, запечатал чужие уста глубоким поцелуем, вселяющим в душу немыслимое чувство спокойствия. Обнимая его крепче, Чонгук действительно забывал обо всем. Когда в его руках находилась собственная мечта, ничего более не было важным. Ладони скользили по изогнутому стану. Пальцы сминали упругие ягодицы, разводили их в стороны и дрожали, как если бы сдерживаться больше не было сил. Приподнявшись с постели, Чонгук тихо рыкнул и стал напористее целовать юношу, переходя ниже, на благоухающую цветочным ароматом шею. Там, где сидело создание, становилось мокро. Кожа липла от тесных прикосновений, члены терлись друг о друга, смешивая выделения. Чонгук, все еще увлеченный выцеловыванием каждого доступного участка тела, скользнул пальцами в расщелину ягодиц. Глаза удивленно распахнулись, когда он обнаружил вязкую жидкость, покрывшую чужую кожу и собственные бедра. — Я готов для тебя, — прошептал юноша припухшими губами. — Все, что тебе нужно, — он сделал паузу, а затем опустил руку меж тел, чтобы крепко ухватиться за мощный стояк Чонгука, — воспользоваться этим. Напористая ладонь скользила вверх и вниз, все больше распаляя чужое желание. Чонгук инстинктивно толкался навстречу, а когда незнакомец принялся подмахивать бедрами, потянул его ближе к лицу. — Сядь на меня, — прохрипел Чонгук, помогая любовнику держаться на коленях. Мутный взор заволокло пеленой удовлетворения, и юноша, не медля, опустился над лицом Чонгука подрагивающим тазом. Приторный запах забился в ноздри. Между ног юноши пахло так сладко, будто из него выходила не смазка, а цветочный нектар. Рот моментально наполнился слюной, и Чонгук, высунув распластанный расслабленный язык, широко мазнул по сжимающемуся анусу. Цвет его был нежно-розовым, таким, как и щеки создания, покрывшиеся румянцем от вскипающей крови. Ласковые стоны проникали в глубину сознания, выбивая все мысли из головы. Чонгук так увлекся, что покрепче схватился за ноги любовника, вжимаясь ртом в истекающее смазкой отверстие. Он вылизывал его изнутри, растягивал языком пульсирующий вход и прикусывал место вокруг, пуская по благоухающей коже мурашки. Тонкие тихие стоны были такими искренними, что Чонгуку казалось, будто ускорься он на мгновение, и юноша тут же кончит, испачкав его волосы. Слияние казалось волшебным. Мягкие толчки, тихие дрожащие стоны, мокрая кожа и сладкий, ни с чем несравнимый аромат… Наутро Чонгуку казалось, что он побывал в раю, хоть и отвергал все религиозные темы. Как еще можно было назвать то, что происходило во сне? Поправив крепкую эрекцию в спальных шортах, Чонгук забрался в ледяной душ, чтобы привести мысли в порядок. Проведя под водой добрые пятнадцать минут, он переоделся и вернулся в лабораторию, место, где чувствовал себя непривычно волнительно. Пустой контейнер с водой выглядел как обычно. Надев тонкие латексные перчатки, Чонгук вынул оплодотворенное семя со всем набором измененных ДНК, чтобы посадить, наконец, в речную почву. Когда все было сделано, оставалось только ждать. И это самое сложное из всего, что ему приходилось пройти прежде, чем обнаружить укоренившийся росток в воде.***
Тихие смешки послышались в коридоре после щелчка дверного замка. Чонгук поерзал на диване, удобнее устроив руку под головой, и устало вздохнул, понимая, что Джин снова останется на ночевку. Не то что бы это было проблемой… Чонгук ни разу не слышал никаких подозрительных звуков из комнаты друга, но сталкиваться каждое утро с полуголым Сокджином на кухне стало, кажется, ежедневным ритуалом. — О, Чонгуки? — удивленно спросил Тэхен, заметив ученого в гостиной. — Как дела? Неужели решил отдохнуть? — Типа того, — кивнул сонный Чонгук, краем глаза следя за происходящим на экране телевизора. — А мы собираемся заказать ужин! Хочешь чего-нибудь? Чонгук понял, что вздремнуть не получится, а потому прошел вслед за другом и его новым кавалером на кухню, где они вместе сделали заказ в ближайшем ресторане и дождались свежей еды. Трапеза проходила спокойно: Джин делился историями с работы, Тэхен, ни на секунду не отрывая от него глаз, смеялся с любой шутки, даже самой глупой и нелепой. Чонгук наблюдал за этими двумя в полглаза, а сам все не мог выбросить из головы сон, который больше не возвращался. Прошло две недели с тех пор, как таинственный незнакомец посещал его в царстве Морфея, и две недели с тех пор, как было посажено семечко лотоса. Чонгук все это время наблюдал за образцом, постоянно измерял температуру воды, следил за освещением и делал все для того, чтобы оно проросло. Когда пошла четвертая неделя, Чонгук начал чувствовать зарождение тревоги и волнений. Неужели он где-то совершил ошибку? Редкие созвоны с отцом превратились в каждодневные. Мужчина уверял сына, что для такого глобального эксперимента нужно больше времени, но Чонгук никак не мог успокоиться, возвращаясь в лабораторию для того, чтобы попытаться вспомнить, не мог ли он где-то оступиться. Изменение генома человека невероятно трудная и непосильная задача. Была когда-то. Генные инженеры давным-давно научились работать точечно с каждым отрезком ДНК, не повреждая другие, знали, какой из множества тысяч геномов отвечал за тот или иной процесс в формировании новой жизни. Чтобы отделить свою ДНК и смешать ее с растением много сил не требовалось. Важно было то, что любое растение, которое ранее пробовал Чонгук, попросту не выдерживало и погибало еще до того, как успело бы прорасти. Лотос же, крайне живучее и сильное растение, внушало молодому ученому уверенность в собственном успехе. Да, он переживал, сомневался после всех провальных попыток, но упорно не вмешивался и следил за контейнером с водой, который все еще без изменений хранил где-то на дне то самое семя. Вдруг оно сгнило и испортилось? Вдруг тоже не смогло выдержать количества биологической информации, которую Чонгук в него заключил? Тэхен нарадоваться не мог тому, что стал видеть физиономию друга чаще. Тот выползал из своей конуры рано утром, завтракал с Сокджином, а затем занимался домашними делами, кои раньше лежали на плечах Тэхена. Вечерами они втроем играли в приставку, ели вредные снеки и иногда выпивали. Чонгук неплохо сдружился с Сокджином. На удивление, он единственный ухажер Тэхена из всех, который не выводил его из себя и не заставлял закатывать глаза. Джин был веселым, шумным парнем, ему несложно было довериться и рассказать о чем-то, чем не поделишься даже с родными родителями. — Так чем именно ты занимаешься? — спросил однажды Ким, валяясь на расправленном диване, вытянув ноги. Так вышло, что он приехал раньше Тэхена, которому пришлось задержаться на работе. — Ты о моей лаборатории? — усмехнулся Чонгук, накрывая на стол. — Ага. Тэхен говорил, что ты ученый. Что именно ты изучаешь? — Мой ответ может тебя испугать, — снова хохотнул Чон, раскладывая столовые приборы возле еще пустых тарелок. — Да ладно тебе, хватит набивать цену! Рассказывай! — Я тот, кто может запросто вмешаться в твой организм и истребить в нем по меньшей мере десяток болезней, о которых ты еще даже не подозреваешь. Могу сформировать твои ДНК таким образом, что кожа не постареет даже в шестьдесят, а зубы будут такими же крепкими, как на начальной стадии формирования. — Да ладно?! — пораженно воскликнул Сокджин, от удивления приняв сидячую позу. — Ты генетик! — озарило его, будто над головой вспыхнула лампочка. — А можешь сделать так, чтобы у меня вырос хвост?! — В теории — да, но для этого мне потребуется грант на изучение проблемы, а так же этически обоснованная причина, для чего он тебе нужен. Если это лишь в целях интереса, то нет, такое мне провернуть вряд ли разрешат. — Очуметь можно! — все не успокаивался Джин, усевшись за стол поближе. — Во сколько ты начал свою карьеру? Ты, наверное, школу экстерном окончил, да? Родители гордятся тобой, зуб даю! Чонгук хмыкнул, облизнув густой сырный соус с лопатки. — Родители всегда знали, что из меня вырастет, — он вывалил в большую емкость с соусом пасту, размешивая до однородной массы. — Я имею ввиду, что это не было чем-то удивительным. Гениальный ребенок, подумаешь! — Знаешь, в наше время каждый гений на вес золота. Только посмотри, чего добилось человечество! Я был бы счастлив, если бы у меня родился одаренный ребенок. — Джин, я зачат и выращен в лаборатории, родители отдали кучу денег за то, чтобы я таким стал. Понимаешь разницу? Им не нужен был какой-то ребенок. Им нужен был я с переформированным ДНК, полностью отвечающий выставленным запросам и требованиям. Как видишь, генетики постарались на славу! — Мне все еще кажется, что это мифы и сказки… Такое реально существует? То есть, естественно я читаю новости и смотрю телевизор, но встретить человека, выведенного искусственно! Прости, если обижаю тебя, но я никогда не встречал кого-то… Как ты. — На самом деле ты видел их огромное количество раз, здоровался с ними за руку и общался во время обеда в столовой. Мы ничем не отличаемся от других, и поэтому невозможно понять то, кто, где и как был зачат. Не думаю, что при знакомстве уместно рассказывать такие подробности у обычных людей. Привет, меня зовут Чон Чонгук! Мои родители заказали меня в лаборатории, сдав образцы своих ДНК, чтобы я перенял их лучшие качества! А как зачали тебя? — Чонгук смешно кривлялся перед Сокджином, не заметив появление третьего человека в комнате. Тэхен стоял в дверном проеме с теплой улыбкой на лице, наблюдая за тем, как его не особо социальный друг без проблем общается с его же парнем. Это было действительно трогательное зрелище, и, решив не мешать им, Тэхен тихонько удалился в свою комнату, чтобы переодеться к ужину. — Ну да, это было бы странно, — согласился Джин. — И все же! Как это происходит? — Мне начать расписывать каждую стадию своего развития? — Чонгук выгнул бровь, будто ему бросили вызов. — В другой раз, ребятки! Я устал и голоден, как волк! Всем привет! — Тэхен ворвался на кухню ураганом, похлопав Чона по плечу, а Джина целуя в щеку. — Чонгук, ты не болен? — юноша нахмурился, сдувая со лба упругие кудряшки. — Какой день проводишь с нами время, взялся за уборку и готовку… Ну-ка рассказывай, что происходит! Неужели тебе нечем заняться в лаборатории? Чонгук разложил еду по тарелкам, налил сока, а затем устало плюхнулся за стол. Что он должен был ответить? Что места себе не находит из-за с ума сводящего ожидания? Что сомневается в собственных силах? Что влюблен так безумно в свой сон, что готов пойти на все, лишь бы претворить его в реальность? Должен ли он вообще рассказывать об этом таинственном незнакомце, появления которого ожидает как восьмое чудо света? Как отреагирует друг, если у него все же получится? Об этом Чонгук раньше не задумывался. Наверное, лучше предупредить соседа о том, что в любой момент жизни их в квартире может стать четверо, включая обитающего здесь Джина. — Слушай… — Чонгук набрал в легкие побольше воздуха, не зная, как сформулировать одно простое предложение. — Я сейчас работаю над кое-чем… Грандиозным. Это не… Это не что-то обыденное, понимаешь? Национальный научно-исследовательский институт генома человека выдал мне грант для того, чтобы я… Чтобы я отыскал возможность подарить человечеству долголетие. Мне передали кучу данных и разработок моего отца и его команды ученых, чтобы я разобрался с тем, как можно улучшить ДНК человека и создать что-то, чего еще никогда не существовало в мире. — К чему ты клонишь? — опасливо спросил Тэхен, замерев с зажатой в руках вилкой. Джин, кажется, не дышал, пока слушал молодого генетика. — К тому, что если у меня все получилось, в нашем доме появится ребенок. Или взрослый человек, я не знаю. Мне нужно было рассказать раньше, хотя мне и запрещено распространяться. — У нас появится… Кто? — Тэхен распахнул глаза в праведном шоке, выронив столовый прибор из ладони. — Ты… Это вообще законно? — Господи, конечно законно, ты чем меня слушаешь? Просто… Я нервничаю из-за того, что и в этот раз у меня ничего не получится. Прошлые образцы погибали, даже не прижившись. — Ты же говорил, что работаешь с цветами? Я сам видел кучу рассады! Это как-то связано? — Да. Я изучал ДНК многих растений, чтобы понять, какие гены можно вычленить из общей цепи для того, чтобы воссоздать новую, улучшенную ДНК человека. И, кажется, я нашел то, что искал. Семена лотоса могут сохранять жизненные свойства годами, и дать вполне здоровое растение, если поместить в необходимую для жизни среду. — И… Сейчас у тебя в лаборатории что… Инкубатор? — Всего лишь огромный контейнер с водой, — усмехнулся Чонгук, отпив немного сока. — Хочешь посмотреть? Ничего страшного там нет. Ребята втроем спустились в лабораторию Чонгука. Она была просторной и светлой. Несчастные шкафы из икеи снова покрылись плесенью, но так как они стояли в стороне у окна, то не особо заботили Чонгука. За ними все еще присматривал Тэхен, потому что ему было жалко и мебель, и хиленькие растения. В остальном помещение с точностью копировало какую-нибудь лабораторию в продвинутом исследовательском центре, какие показывали по телевизору. Непонятное оборудование, кучи образцов, заключенные в стерильное стекло, и он, выбивающийся из общей картины — огромный контейнер с мутноватой речной водой, дно которого было выстлано галькой и тонким слоем ила. Размером он был примерно три на три метра, и если бы Чонгук не рассказал о своих исследованиях, Тэхен бы решил, что друг окончательно спятил. — И… Что это такое? — уточнил все же Тэхен, опасаясь подходить к контейнеру ближе. Чонгук же, присев на колени, высматривал в почве сквозь стекло так и не зародившиеся корни. — Здесь должно прорасти семечко, к которому я добавил свой ДНК. Что из этого выйдет я не знаю, потому что предыдущие образцы погибали и гнили. Отец говорит, что в этот раз все должно выйти. Во-первых, здесь есть вода, которая поможет плоду вместо материнских вод, а потом уже я буду разбираться по ходу дела. — Как… Как вам вообще такое в голову взбрело? — ужаснулся Джин, во все глаза уставившись на Чонгука. — Все ученые такие криповые? — Нет, только генные инженеры, — хихикнул Тэхен, который за множество лет дружбы с Чонгуком привык к его причудам. С того дня Тэхен чаще заглядывал в лабораторию. Ему, как и Чонгуку, было страшно интересно узнать, что из этого выйдет. О своих снах Чонгук так и не решился рассказывать.***
Спустя два месяца произошло чудо. Исследуя в очередной раз аквариум, Чонгук обнаружил первые корешки растения. Сам росток, спрятанный под толщей воды, выглядел здоровым и никак не отличался от того, который Чонгук выращивал ранее. Задокументировав полученную информацию, ученый отправил отчет своему отцу, вследствие чего получил задачу всеми возможными силами сохранить жизнеспособность экземпляра. По-хорошему уже сейчас нужно было взять материалы для изучения, но ему строго-настрого запретили вмешиваться в процесс формирования растения. Делать было нечего — Чонгук ждал, а росток все креп и креп. Когда огромные листья заполонили поверхность воды, Чонгук начал переживать о том, что места в контейнере становится мало. Диаметр одного листа превосходил норму аж в три раза, и если первое растение вполне комфортно чувствовало себя в импровизированной «речке», то это могло выродиться или погибнуть в тесноте. Отец советовал успокоиться и не торопить события. До появления цветка оставалось всего ничего, поэтому, коллективно решив дать еще немного времени лотосу, Чонгук перед сном сфотографировал еле выглядывающий из воды закрытый бутон и отправился спать. Утром его разбудил громкий вопль Тэхена, который заглянул к другу в лабораторию, ожидая встретить его там. Вместо этого же он увидел торчащие из контейнера во все стороны громадные листья, под тяжестью собственного веса стелющиеся по полу, точно зеленые коврики, а меж них, прямо посередине, возвышающийся гордый нераспустившийся цветок лотоса. Высота его бутона была с огромную шишку, и если бы Тэхен рискнул приставить свою голову для сравнения, то ужаснулся бы размеру цветка. Кажется, у Чонгука незапланированные проблемы. — Что стряслось? — Чонгук, на ходу запахивая черный халат, одной рукой потирал примятое подушкой лицо, а другой зачесывал спутанные светлые пряди назад. Он еще не отошел ото сна, но красноречивый испуг на лице друга заставил его мигом проснуться. Оттолкнув Тэхена от прохода, Чонгук ворвался в лабораторию. — Твою мать, так и знал, что емкость мала! — рыкнул он, склоняясь для того, чтобы заглянуть под массивные листья и изучить корневую систему, которую было хорошо видно сквозь прозрачное стекло. Толстые белые сегменты, похожие на цепочку из длинных сосисок, торчали из воды и путались в массивный ком. Это корни, которые отчаянно желали распространиться. — Кажется, твой лотос хочет немного погулять, — неловко пошутил Тэхен, стараясь отогнать нарастающую панику юмором. Он никогда в жизни не видел такого огромного цветка, но насмотренности и знаний хватало понять, что это явное отклонение от нормы. Чонгук же, почесывая подбородок и хмурясь, присматривался к закрытому бутону. Оглянувшись, он подкатил высокую лампу дневного света и установил прямо над покачивающимся цветком, настраивая яркость. — Ты должен уйти. — Господи, с радостью, — Тэхен утер взмокший лоб тыльной стороной ладони. — Если что, звони, — он помахал телефоном, медленно двигаясь в сторону выхода. — Или кричи, если на то пошло… Чонгук кивнул, а затем переместился за рабочее место, где принялся составлять новый отчет о своих наблюдениях. Сделав замеры листьев лотоса, корневища и самого бутона, он устало растянулся на мягком диване, включив тихую музыку. Ему сложно было представить то, что эксперимент выйдет удачным. Клонирование собственных ДНК могло означать только одно — он получит точную копию себя, которая при удачном раскладе сможет прожить куда больший срок, чем «оригинальный» Чонгук. Будет ли юноша выглядеть так же, как его отражение? Может, во сне он видел свой клон, поэтому лицо всегда было мутным или отвернутым? Сможет ли создание говорить? Все эти вопросы крутились в голове, точно рой назойливых мух, и вскоре он не заметил, как снова задремал. Сон был таким крепким, что проснулся Чонгук ближе к вечеру. Утерев лицо ладонями, генетик поднялся с дивана и подошел к аквариуму, с тревогой обнаружив, что бутон, сильно увеличившийся в размере, согнулся под собственной тяжестью и потонул в воде. На первый взгляд он не заметил других странностей, но, сидя за письменным столом, вздрогнул, когда услышал глухой стук о стекло. Повернувшись, Чонгук обнаружил, что цветок, крепко прижимающий лепестки к чему-то, покачивается на дне контейнера, а внутри него происходит движение. Оставив на столе ручку с документами, Чонгук, тихо подкрадываясь к контейнеру, достал телефон и включил видеозапись. Ему не мерещилось. Огромный бутон, достигающий полутора метров в длину, перекатывался по илистому дну и, кажется, собирался распуститься. Затаив дыхание, генетик подкатил еще две лампы, чтобы подсветить аквариум по бокам. Этого не может быть. То, что Чонгуку удалось разглядеть сквозь полупрозрачные нежные лепестки внутри бутона действительно выглядело как сказка! Человек, находившийся в позе эмбриона, обнимал колени, точно дитя, иногда вздрагивая и подергивая плечами. Эйфория, взвившаяся в груди горячим пожаром, заставила Чонгука броситься к столу, чтобы сделать новые пометки. Он судорожно писал, ладонь дрожала и совершала рваные движения от испытываемого ученым восторга. Кажется, он действительно сотворил чудо. — Время двадцать два пятьдесят один. Жду роспуска и… Рождения, — сунув телефон в домашний халат, который так и не переодел с утра, Чонгук приготовился к появлению новой жизни. Из шкафа он достал несколько полотенец, а рядом с контейнером на всякий случай пристроил нужные инструменты. Вообще-то, помимо всего прочего, ему нужно было срочно сообщить об изменениях отцу и ученым из центра, но долгожданная встреча, которой он жаждал несколько лет, напрочь отбивала все здравые мысли. Первые лепестки начали отслаиваться от бутона, когда Чонгук подкатил к контейнеру четвертую лампу. Цветок, реагируя на свет, вновь приподнялся, будто желая вынырнуть из воды, но то, что размещалось внутри, все еще перевешивало. — Давай же… — нетерпеливо выдохнул Чон, прикусив от напряжения губу. Он не сводил глаз с бултыхающегося в воде бутона. Кажется, время застыло на месте. Едва дыша, Чонгук наблюдал за тем, как гигантский лотос являет свою красоту миру. Распахнувшись и избавившись от того, что мешало вынырнуть наружу, цветок шумно расправился и, забрызгав все вокруг, наконец-то выпрямился. Громадный бутон, источающий самый сладкий аромат на земле, переливался под искусственным светом ламп каплями воды. Вновь стало тихо. На этот раз Чонгук крался к контейнеру с долей страха и волнения, засевших где-то у горла. Взявшись за толстый стеклянный бортик, он перегнулся через него и раздвинул хрустящие листья, чтобы обнаружить на дне тело, лежащее на спине. Юноша не дышал. Глаза его были закрыты, и если бы Чонгук находился в других обстоятельствах, тотчас нырнул бы в воду, чтобы помочь человеку. Вместо этого он ждал, сквозь мутную воду рассматривая красивое лицо. К его удивлению, копией Чонгука юноша не являлся. Овал лица был вытянутым, а нос, в отличие от его, был приплюснутым. Пухлые губы тоже были унаследованы не от Чонгука, и он решил, что все это дело перестроившихся геномов лотоса, которые могли каким-то образом повлиять на внешний вид создания. Склонившись еще ниже, Чонгук присмотрелся к темным волосам человека. Меж них проглядывались колыхающиеся в воде лепестки лотоса, и он с детским восторгом понял, что это уши. Тело выглядело в точности таким, каким и являлось к нему во снах. Крепкий стан и загорелая, ровная кожа, упругие мышцы и изящные руки. Чонгук жадно рассматривал каждый сантиметр своей долгожданной мечты, а когда вернулся к лицу, вздрогнул и отшатнулся, потому что незнакомец резко распахнул глаза. Сердце гулко билось в груди, точно у загнанной пташки. Звук его, кажется, глушил все те всплески, которые раздавались со стороны аквариума, когда юноша попытался выбраться наружу. Он сел, подпирая тело рукой, а другой ладонью утер лицо от воды, чтобы сделать первый жадный вздох. Лампы, окружавшие контейнер, слепили и дезориентировали. — Здесь есть кто-нибудь? Тот самый голос… — Чонгук…Lauv & BTS - Who
Мурашки охватили все тело Чонгука, и он замер посреди лаборатории, точно испуганная лань в свете фар. Трепет и восхищение бились в груди огненным пожаром. Виски пульсировали, а глаза, распахнутые и остекленевшие, никак не могли налюбоваться творением. Его работа. Его тяжкий труд, куча неудачных попыток, бесчисленное количество часов, потраченных на изучение генома и… Вот он. Его сон, обратившийся в явь. — Мне холодно, — тихо выдохнул незнакомец, обхватив плечи руками. Он поежился, не предпринимая попыток самостоятельно покинуть аквариум. Кажется, Чонгук все еще его побаивался. Отмерев, Чон схватил большое полотенце и подбежал к контейнеру, наплевав на все меры безопасности, которые он обязан был соблюсти. — Запрыгни на бортик, я помогу выбраться, — скомандовал он, приготовившись ловить парня в раскрытое полотенце. Тот сделал, как ему было велено, и аромат, который обрушился на Чонгука вместе с чужим весом, по-новому вскружил голову. Сладость, которая исходила от юноши, могла сравниться с огромным садом лотосов. Чонгуку казалось, что он обнимает цветок, и замешательство, которое отразилось у него на лице, заставило юношу смущенно опустить голову. — Так лучше, — тихо пробормотал он, покрепче прижавшись к теплому телу. — У тебя… — Чонгук прочистил горло, всеми силами пытаясь собраться, — ничего не болит? — А у тебя, ученый? — выдохнул незнакомец, заинтересованно посмотрев в глаза Чона. Вблизи он оказался еще прекраснее… Бархатная кожа, сверкающая каплями воды, так и манила прикоснуться губами. Чонгук туго сглотнул, вспоминая каждый свой сон, где он, зачарованный и влюбленный в свое помешательство, давал волю чувствам и целовал, касался юноши так, как не касался ни к кому уже долгое время. Он должен отпустить его и заняться изучением. Должен собрать материал для анализов, измерить температуру и сделать несколько тестов, чтобы понять потенциал интеллекта этого человека, но все, на что он был способен, это смотреть в чужие глаза и видеть в них свое отражение. Близость, кажется, нисколько не смущала юношу. Знал бы он, через что Чонгук прошел, чтобы встретиться с ним… — Как тебя зовут? — тихо спросил он, не нарушая интимность атмосферы, образовавшейся в лаборатории. Тишина, теплое живое тело в руках и аромат, вызывающий сильную жажду. Чонгук хотел пить, хотел наклониться и наплевать на все запреты, чтобы поцеловать эти алые губы, почувствовать их бархат своими и слиться, наконец, воедино. — Чимин, — выдохнул юноша, держа сжатые ладони на груди у Чонгука. Откуда он знал его собственное имя? Могла ли ему передаться часть воспоминаний Чона при смешивании ДНК? — Мудрая нежность? — улыбнулся генетик. — Почему именно оно? — Тебе нравится это имя. Чонгук захлопнул рот и в неверии уставился на Чимина, пытаясь понять, что творится у него в голове. Перед ним абсолютно новый вид человека, существо, о котором ничего неизвестно, но почему не исчезает ощущение, что он знаком с ним целую вечность? Откуда это волнение и трепет? Откуда участившееся дыхание, мокрые ладони и загнанный ритм сердца? — Не бойся своих желаний, — едва слышно прошептал Чимин, приподнявшись на носочках, чтобы коснуться губами чужого уха. — Не заставляй свое тело страдать. Что, если он умеет читать мысли? — Я знаю, о чем ты думаешь, — теплое дыхание согрело нежную кожу, и Чонгук приложил огромное усилие для того, чтобы не прижаться виском к Чимину, не схватить его на руки и не утащить в свою спальню, где за закрытыми дверями делал бы то, чего не мог позволить даже во сне. Чимин. Это имя так подходит ему… — И… О чем же? — хрипло выдавил Чонгук, понимая, что уже проиграл этому созданию. На кончиках ушей у него и вправду были хрупкие лепестки лотоса. Других отличий он пока не обнаружил, но… — О моем сладком нектаре и, — Чимин выпорхнул из крепких объятий, вновь оставшись обнаженным, — этом, — он без стеснения распахнул руки в стороны, давая рассмотреть тело со всех сторон. На спине и ягодицах Чонгук заметил остатки речной почвы, а потому устало вздохнул и зажал переносицу пальцами. — Я должен обмыть тебя и приступить к исследованиям. Пойдем, — взяв юношу за локоть, Чонгук повел его в сторону душевой, расположенную в дальней части лаборатории. Он не представлял, как ему нужно будет пережить этот процесс, но оставлять без присмотра Чимина все еще было опасно. И он до сих пор не сообщил в научный центр о том, что эксперимент удался. — Чонгук! Чонгук, ты там? — за закрытой дверью послышался громкий голос Тэхена, и Чон вздрогнул, как будто его поймали за чем-то неприличным. Он приложил указательный палец к губам, попросив Чимина молчать, а сам ответил другу. — Да, я все еще занят! Встретимся утром, хорошо? — У тебя все нормально? Эта штука не вылезла из воды? Чимин хихикнул, прикрыв губы ладошкой. Неужели Тэхен говорил о нем? — Нет, все под контролем! — Я на связи! Когда Тэхен, наконец, оставил друга в покое, Чонгук повернулся к Чимину и указал в сторону душа. — Знаешь, как пользоваться? — Знаю. — Что еще ты знаешь? Тебе передались мои воспоминания? — Частично, — качнул головой Чимин, поворачивая краны смесителя. — Ты знаешь, как здесь очутился? — Да. На этом короткий допрос Чонгук решил прервать. Пока Чимин мылся, Чонгук поглядывал на запотевшее стекло и мелькающее за ним тело. Кажется, юноша не торопился выходить из воды. Все из-за того, что лотос — это водное растение? Когда створки раскрылись, а вновь мокрый Чимин вышел наружу, Чонгук протянул полотенце и сменный халат для того, чтобы прикрыть наготу и избавить себя от искушения, которое чесалось на кончиках пальцев и покалывало в губах. — Хочешь, я тебя поцелую? — спросил Чимин, когда они вернулись в лабораторию. — Зачем? — Так ты перестанешь отвлекаться и сможешь заняться работой. Тебе нужно сделать записи. Приняв молчание за согласие, Чимин приблизился к ученому и положил ладони на крепкие плечи, скрытые черной тканью халата. Он смущенно улыбнулся, а лепестки, прикрытые мокрыми волосами, шевельнулись. — Не смотри на меня так, — прошептал он, приблизившись для того, чтобы осуществить свое предложение. Чонгук не мог ему отказать. Ни тогда, когда во сне прикасался к желанному телу, ни сейчас, наблюдая за ним с настороженностью и замешательством. Чимин выглядел… Нежным. Таким хрупким и прекрасным, что поверить в его реальность было так же сложно, как добиться этого. Чонгук долгие годы мечтал об одном, а теперь он здесь, живой, состоящий из той же плоти и крови, что сам. Существование Чимина в этом мире казалось таким необычным… Чонгук думал, что он все еще спит. Что сейчас его разбудит Тэхен и выдернет из сладких объятий сна, разрушит те редкие мгновения счастья и заставит сокрушаться от мыслей, что все нужно проходить заново. Бесчисленные попытки, тяжелая работа и мучительное ожидание в неизвестности… Все это он оставил за плечами, когда склонился, наконец, к возлюбленному, чтобы втянуть носом сладкий аромат лотоса. Кажется, он действительно готов обнажить все свои чувства, вихрем кружащие глубоко внутри. — Как? — прошептал Чонгук, инстинктивно облизывая губы. Он жадно рассматривал алые щеки Чимина, трепещущие ресницы и подергивающийся кадык. Разлет тонких ключиц и капельки воды на плечах, что обнажала мягкая ткань. — Как будто я снова исчезну… И, обхватив Чонгука за шею, он потянулся навстречу жаждущим губам. Нежное касание электрическим разрядом прошило ученого. Он вздрогнул и оторвался на мгновение, взгляд его тут же занесло пеленой. Чимин ждал. Не давил, не просил большего, а просто ждал, когда Чонгук, переборов свои страхи и сомнения, наконец сам склонится к нему и поцелует по-настоящему. Так, как целуют людей, которых любят до дрожи в коленях. Тонкий стон заставил Чонгука покрыться мурашками. Он обхватил Чимина за талию и притянул к себе максимально близко, ни на секунду не желая выпускать из рук. Губы, истосковавшиеся по поцелуям, скользили по бархату кожи и забирали свое. Чимин перед ним расцветал, точно цветок лотоса, и тянулся навстречу своему солнцу, готовый раскрыться в полную силу. Это какое-то безумие… Жар охватил все тело Чонгука, вскипятил бурлящую кровь и разогнал по венам, сконцентрировав силу внизу, там, где сильнее всего хотелось прижаться к Чимину. Он сгорал от своего невозможного желания доставить ему удовольствие. Узнать, как Чимин стонет от наслаждения и слышать, как тот называет его имя своим ангельским голосом в попытке попросить больше. — Тебе нравится? — запыханно спросил Чимин, напоследок лизнув блестящие губы. Он все еще стеснялся, робел перед Чонгуком, но смело воплощал его мечту в реальность. Сны, которые передались Чимину ярче всего, красноречиво подсказывали, чего еще жаждет гениальный ученый. И если это все сделает его счастливым, то Чимин готов отблагодарить своего создателя за жизнь, дарованную ему в этой лаборатории. — Нравится, — честно ответил Чонгук, не видя смысла что-то утаивать от Чимина. — Отведи меня в свою комнату, — шепнул юноша, ткнувшись кончиком носа в чувствительную шею. Чонгук снова вздрогнул, пальцы на изящной талии сжались сильнее. Чимину понравилась вызванная реакция, а потому он осторожно прикоснулся к коже губами и влажно поцеловал стык плеча и шеи, заставив Чонгука отклонить голову и прикрыть глаза. Они ласкались, как неопытные подростки, изучая друг друга и подмечая реакции. Ласковые ладони Чимина скользили по широким плечам, а затем он переместился к выбритому затылку, почесывая ногтями кожу головы. Чонгук едва не урчал от удовольствия. Казалось, будто Чимин знает его наизусть. — Тебе нельзя выходить из лаборатории… — опьяненно выдохнул Чонгук, с каждым новым поцелуем все глубже погружаясь в негу наслаждения. Чимин не прекращал, мягким языком рисуя на коже влажные узоры. — Никто не узнает об этом… — Тэхен может тебя увидеть… — Чонгук, посмотри на меня, — попросил Чимин, оторвавшись от чужой шеи. Его взор был таким же поплывшим и маслянистым, грудь вздымалась от сбитого дыхания, а халат топорщился в области паха. Он тоже возбужден, он так же изнывает и жаждет продолжения. «Иди и доставь ему удовольствие! Покажи, как сильно ты любишь его!» — эти фразы набатом долбились в мозгу, и прервать их было невозможно. С каждым вдохом цветочного аромата выдержка рушилась, будто карточный домик, сыпалась под натиском чувств и требовала ответных действий. — Забудь обо всем. Я здесь, с тобой. Чего еще ты желаешь? — Чимин повторял свои собственные слова из чонгуковых снов, глядя ему прямо в глаза. — Чонгуки, ты так близок, но все еще далек… Я ждал тебя… Рыкнув, Чонгук сорвался с цепей и набросился на Чимина, как если бы встретил его после долгой разлуки. Губы, искусанные и распухшие, вновь целовали чужие уста, а стоны, что смешивались и переплетались, создавали уникальную музыку, будоражащую каждую клеточку возбужденного тела. Плевать на запреты. Плевать на то, что ему нельзя выпускать Чимина из лаборатории, плевать на все абсолютно. Чимин принадлежит ему. Он — его главное творение, он — его по праву, и ничто не сможет этого изменить. Целуясь и цепляясь друг за друга, они выбрались из лаборатории, оказавшись в темном коридоре. Дома было тихо. Тэхен уже спал, и Чонгук зачесал взмокшие волосы назад, надеясь, что они его не разбудят. — Будь тише, — попросил Чонгук, переплетая пальцы с чужими. Чимин кивнул, а затем направился за ученым, который вел его в свою спальню. В комнате пахло Чонгуком. Заправленная кровать, которую Чимин видел в чужих снах, заставила щеки вспыхнуть новым огнем. Здесь в ярком солнечном свете они сплетались воедино, и сейчас, понимая, что все станет реальностью, Чимин сглотнул, с предвкушением направляясь к ложу. — Смелее… Остатки самообладания рассеялись, точно песок на ветру. Одним слаженным движением Чонгук сорвал с себя халат, надвигаясь на юношу, словно хищник на трепещущую жертву. Закусив губу, Чимин медленно развязал пояс, а затем дернул плечом, чтобы ткань рухнула на пол. Он упал спиной на кровать, изгибаясь так соблазнительно, что держаться не было сил. Избавившись от белья, Чонгук накрыл его тело своим и оперся на руки, расположенные по обе стороны от головы Чимина. — Ты совершенен… — Думаешь? — усомнился Чимин, пальчиком вырисовывая на шее Чонгука замысловатый узор. — Знаю, — склонившись, ученый поцеловал желанные губы, скользя одной рукой по боку создания. Чимин извивался на смятом покрывале, раздвигал ноги шире, пытаясь добиться нужного трения, чтобы сбавить давление внизу живота. Член его, горячий и тяжелый, истекал сладким предсеменем. Чонгук еще не пробовал его на вкус, но знал, что не ошибается. Весь Чимин был так сладок, что хотелось выпить до дна. Тихий шорох в ночном безмолвии возбуждал еще сильнее. Влажные звуки поцелуев, судорожные стоны и хриплые вздохи заставляли кожу исходиться мурашками, которые тут же стирались горячими ладонями. Они трогали друг друга везде. Самозабвенно целуясь, они гладили друг друга по спинам, напряженным бедрам и ягодицами, которые сминали в пальцах и наслаждались упругостью. Чонгук смотрел на Чимина с любовью, трепетом и пламенной страстью. Он не мог оторвать глаз от своего возлюбленного, который преданно жался к нему и искал тепла, ласки и нежности. Каждый раз, когда они были вместе, сон это или реальность, сердце Чонгука билось быстрее. Чимин для него являлся музой, его вдохновением. Он был тем, кто заставлял его чувствовать себя счастливым и полным жизни, он стал его мотивацией и подарил силы на то, чтобы не сдаться. — Ты снова так смотришь… — выдохнул Чимин, поерзав под горячим телом. — Все еще не верю, что это реальность… — Я с тобой. Утянув Чонгука в новый поцелуй, Чимин взял его за руку и опустил между тел, чтобы пристроить ладонь на подрагивающем возбуждении. Чимин был влажным. С головки скатывались бисеринки предэякулята, а ниже, меж пышных ягодиц он истекал сладкими соками, вкус которых Чонгук не забывал ни на мгновение. Жадно сглотнув, он коснулся поджимающегося прохода, погладил кончиками пальцев, а затем опустился ниже, чтобы носом вдохнуть благоухающий аромат. Смазка, прозрачная и маслянистая, впитывалась в покрывало, образуя на ткани мокрое пятно. Чимин был так сильно возбужден… Не медля и секунды, Чонгук приблизился к паху создания, чтобы влажно лизнуть кожу лобка. Он обдал горячим дыханием основание крепкого члена, а затем, приподняв ствол, обнял губами головку, посасывая в рту как конфету. Дрожащий стон коснулся ушей. — Тише… — ласково попросил Чонгук, вновь опускаясь ртом на крепкую эрекцию. Чимин выгнулся в спине, раздвинул ноги шире и зажал ладонью рот, хныча из-за переполняющих чувств. Ему было так хорошо с Чонгуком… Лаская пальцами нежную кожу внутренней стороны бедер, ученый спускался ниже, к скользкой из-за смазки расщелине. Анус подрагивал и сжимался, и когда он приставил палец к мышцам, те с легкостью поддались, всасывая внутрь фаланги. Чимин раскрывался перед ним, как цветок. — Я хочу… Чонгук, пожалуйста… — жалобно просил Чимин, оторвав ото рта руку. Он прикусил кончики собственных пальцев, облизал их языком и опустил на грудь, обводя ладонями чувствительные соски и мышцы. Сжав кожу сильнее, он тихо всхлипнул и выгнулся, ощущая внутри долгожданное движение. Чувств становилось так много, что хотелось плакать от сказочного наслаждения. Чонгук продолжал обсасывать член, а вместе с тем разрабатывать проход под свой размер. Обильное количество смазки, пачкающее пальцы, делало мышцы эластичнее и податливее. Растяжка не заняла много времени, но даже так Чимин сгорал от нетерпения. В любом случае, ему придется подождать еще, потому что Чонгук все еще не попробовал вкус сладкого нектара. — Ах… — несдержанный стон сорвался с пухлых губ, когда Чимин почувствовал влажное касание языка между ног. Он раскрылся сильнее, ерзая на постели, и когда сильные руки заблокировали движения, тонко заскулил, позволяя Чонгуку делать с собой все, что заблагорассудится. И Чонгук во всю этим пользовался. Он проникал языком в растянутый проход, ласкал им мягкие стенки и пил сладкий нектар, пачкая лицо склизкими выделениями. Подбородок его, шея и губы были вымазаны в природной смазке Чимина. — Хватит… Почему ты дразнишь меня? — Тебе неприятно? — ухмыльнулся Чонгук, наблюдая за поплывшим взглядом любовника. Чимин выглядел опьяненным, и он сам себя таким ощущал. Невозможно было находиться в здравом рассудке, когда перед тобой находилось это вожделенное тело и умоляло сделать хоть что-то, чтобы облегчить страдания. Не дождавшись ответа, Чонгук снова опустился к промежности, чтобы вжаться мягким языком в трепещущий вход. Прохлада пирсинга в губе Чона добавляла остроты ощущений. Чимин чувствовал колечко нежной кожей, и каждое его касание нагревало металл. Кажется, они оба скоро загорятся от повысившейся температуры их сгорающих тел. — Войди в меня… Чонгук, пожалуйста, я не могу больше ждать… Чимин судорожно шептал в темноту, упрашивая своего создателя сжалиться. И он действительно сжалился, поднявшись, наконец, на колени, возвышаясь над любовником огромной скалой. Взгляд Чонгука поблескивал страстью, губы опухли от ласк, а кожа, покрывшаяся испариной, переливалась блеском в слабом свете луны. Волосы его растрепались, светлые пряди свисали на лоб и липли к нему. Зачесав пятерней их назад, Чонгук опустил руку к члену, чтобы сбросить болезненное напряжение. Ладонь плотно обхватила толстый ствол, увитый крупными венами, а затем принялась скользить вверх и вниз, будто гипнотизируя Чимина, который не мог оторвать глаз от этого зрелища. Он жаждал, когда этот член окажется внутри него. Когда он войдет внутрь и растянет так правильно и идеально, заполнив дискомфортную пустоту… — Чонгук… И одного лишь имени из этих уст было достаточно, чтобы побудить Чона к действию. Он опустился над Чимином и снова оперся на руку, чтобы случайно не придавить большим весом, а второй, все еще придерживая член, мазнул головкой по скользкому анусу. Чимин инстинктивно зажался, а затем расслабился, когда почувствовал скольжение всей длины между испачканных ягодиц. Момент первого проникновения для него был особенно желанным, ведь это его первый раз. — Будь тише, — заранее попросил Чонгук, целуя пухлые губы. Опустившись на локти, он вжался головкой члена в проход, все еще не торопясь погрузиться внутрь. — Можешь укусить меня, но не буди Тэхена, он умрет от страха, когда тебя увидит… — Я настолько страшный? — хихикнул Чимин, взявшись за шею Чонгука руками. Он обнял его, склоняя еще ближе. Ему нравился запах, который исходил от ученого. Чонгук пах чем-то мускусным, ненавязчивым и приятным, что хотелось вжаться в шею лицом и никогда не отрываться. — Ты бесподобно красив… И, расслабившись, Чонгук осторожно толкнулся навстречу, чувствуя, как мышцы расходятся под его напором. Чимин принял Чонгука мягко. Член идеально скользил внутри юноши, и это было так ошеломительно приятно, что хотелось растянуть удовольствие как можно дольше. Неспешно двигаясь внутри тесного прохода, Чонгук тяжело и хрипло дышал, не нарушая интимности момента. — В следующий раз… В следующий раз давай сделаем это, когда Тэхена не будет дома… — выдохнул Чимин, запрокинув голову и закатив глаза. Горло его напряглось, вены вздулись от напряжения, а застывшие стоны так и остались внутри, раздирая грудину до крови. Чимину хотелось кричать. Хотелось стонать так громко, чтобы Чонгук видел, как ему с ним хорошо. Но вместо этого он сжался сильнее, чтобы почувствовать каждой клеточкой тела твердый распирающий орган. Судорожно выдохнув, он сморгнул набежавшие в глаза слезы. — Сильнее, — попросил Чимин, скользя от неторопливых движений по покрывалу. Чонгук трахал его нежно и глубоко. Он крепко вжимался в бедра Чимина, вгоняя член по самое основание, и скользил наружу почти до головки, чтобы снова погрузиться в кипяточную узость. Пот собирался в капельки на висках, шее и покатой спине. Чонгуку было жарко, у него самого еле оставались силы не зарычать во весь голос от искрящегося удовольствия. Трахать Чимина в реальности оказалось куда лучше, чем в самом откровенном эротическом сне. — Как ты себя чувствуешь? — заботливо прошептал Чонгук, смахнув со лба Чимина темную прядь. Он замер внутри, чтобы поцеловать Чимина в висок, а затем переместился мягкими чмоками на румяную щеку. Юноша насилу разлепил мокрые ресницы, сверкающим слезами взглядом смотря на Чонгука. — Мне никогда не было так хорошо, — шепнул он сквозь мягкую улыбку, облизывая искусанные губы. Сердце Чонгука стянуло от нежности, испытываемой к созданию. Он трепетно улыбнулся и прижался целомудренным поцелуем ко лбу, прежде чем возобновить неспешные движения бедрами. Выделений стало так много, что смазка хлюпала меж их телами и растягивалась ниточками от бедер Чонгука к ягодицам Чимина. Не выдержав, ученый поднялся с вожделенного тела, чтобы посмотреть на место, где они соединялись. Распухшие края сфинктера плотно обхватывали толстый член, и смазка, заливающая все вокруг, покрывала орган тонким слоем нектара. Закинув ногу Чимина себе на плечо, Чонгук взялся за лодыжку, чтобы совершить мощный толчок, выбивающий из легких весь дух. Чимин охнул от неожиданности, а затем снова прикусил ребро ладони, чтобы не стонать во весь голос и не разбудить своими криками Тэхена. Шлепаясь о влажные ягодицы, Чонгук продолжал трахать Чимина в отработанном темпе, каждый раз проезжаясь по чувствительной точке внутри. Отняв от лица чужую руку, ученый скользнул двумя пальцами в рот Чимина, чтобы надавить на мягкий язык и опустить челюсть ниже. Чимин послушно принимал все то, что создатель дает — он и так находился на грани. Движения бедер становились все быстрее и хаотичнее. Чонгук, задыхаясь, гнался за их общим удовольствием, продолжая удерживать стройную ногу на своем плече. Прижавшись щекой к гладкой коже, Чонгук лизнул стопу от основания к пальцам, захватив большой в горячий плен рта. Чимин тут же пискнул и вздрогнул, сильнее насаживаясь на член. Ученый посасывал нежные пальцы Чимина, нисколько не сбавляя скорости. Он продолжал втрахивать юношу в поскрипывающую кровать, и когда толчки сократили амплитуду, но ускорились, держаться не осталось никаких сил. Сорвавшись на частые фрикции, Чонгук принялся дрочить чужой член в такт движениям, чувствуя, как пульсирует тяжелеющий орган. Чимин тоже близок. — Еще немного, — прохрипел Чон, склонившись для того, чтобы бегло лизнуть распахнутый рот. Чимин всхлипнул и слепо потянулся навстречу, чтобы получить долгожданный поцелуй. В теле остались силы только на то, чтобы бурно излиться себе на грудь и живот, пачкая кожу Чонгука белесыми выделениями. Дрожа от сокрушительного оргазма, Чимин сжал мышцы ануса крепче, чтобы выдоить сперму из горячего члена. Чонгук тут же кончил, вжавшись крепче в раздвинутые ноги. — Мне так хорошо, Чонгук… Хочу, чтобы так было всегда… Осторожно покинув вожделенное тело, Чонгук рухнул рядом на бок, тут же сгребая Чимина в уютные объятия. Он бы тоже этого сильно хотел. И сейчас, пока у них оставалось несколько безмятежных часов друг для друга, Чонгук предпочитал не думать о том, что ему предстоит в будущем. Он знал, что ему тяжело будут даваться разлуки с Чимином. Знал, что придется пойти на это, ведь научный исследовательский центр жаждал прогресса. Понимал, что, возможно, его спокойной жизни навсегда пришел конец. Гений, проработавший много лет флористом, вернулся в мир генной инженерии с открытием, которое потрясет весь мир. Ему придется дать множество интервью, столкнуться с праведным гневом религиозников и отвечать на вопросы, которые будут задавать каждый день разные люди. Скорее всего, его прозовут Дьяволом, и лишь Чимин, в чьих глазах он является Богом, будет обнимать его темными вечерами и засыпать так же сладко на плече, как сейчас. Сможет ли он выстоять ради этого? Ради Чимина Чонгук готов пойти на все.