Свет пробирался в спальню мягкими лучами, словно ласковые пальцы, скользящие по щеке. За окном мелодично пели какие-то пташки, и их трели наполняли комнату беззаботностью. В номер задувал лёгкий ветерок через открытую форточку, и его прикосновения ощущались такими свежими и бодрящими, что хотелось сразу же встать с постели и начать новый день.
Утро казалось нереальным. Как будто всё вокруг окуталось какой-то волшебной дымкой. Каждый вдох давался настолько легко, что желание поваляться в кровати вмиг исчезло. В груди разливались тепло и чувство безграничного счастья. Хотелось жить, дышать, радоваться каждому мгновению.
Я соскочила с постели, словно пушинка. В комнате никого не оказалось, наверно, Мила опять ушла ночевать к Славе. Дверь в номер была открыта, и из-за сквозняка она тихо поскрипывала.
До подъёма оставалось всего десять минут, а значит, что… Рой мыслей затмил сознание, но тут меня словно облили ледяной водой. Сегодня последний день — день, в который можно было делать всё что хочешь и как хочешь. Эта смена казалась слишком короткой. У меня оставалось чересчур мало времени для того, чтобы создать воспоминания на год вперёд, а точнее, на всю жизнь, ведь это — самая последняя моя смена.
Я выбежала в коридор и бегом спустилась на второй этаж. Идя в самый конец коридора, я уже ни о чём не думала, точнее, думала, но только об одном. Казалась, что моё сознание уже не принадлежало мне.
Набрав полную грудь воздуха, я собиралась постучать в вожатскую Владислава Игоревича, но тут дверь резко распахнулась, будто человек внутри почувствовал моё присутствие. Я уткнулась глазами прямо ему в грудь и, подняв голову, встретилась с ним взглядом. Молодой человек мягко улыбался, а лучи солнца обрамляли его силуэт.
— Доброе ут…
Не дав ему договорить, я притянула Владислава Игоревича за футболку вниз и настойчиво, очень властно коснулась его губ. Парень промычал что-то нечленораздельное, но не отстранился.
Я чувствовала его тепло, его запах, и это сводило меня с ума. Я обняла его за шею и углубила поцелуй. Мои руки скользнули по его спине, и я почувствовала, как он напрягся.
Не отстраняясь от губ своего возлюбленного, я всё так же грубо затолкнула нас в комнату и прикрыла дверь. Мои руки обвивали его шею, скользя по голове, а пальцы невольно запустились в его каштановые волосы.
Прижав меня поближе, Владислав Игоревич сделал шаг вперёд, разворачивая нас на пол-оборота, и закрыл дверь на замок. Теперь нам точно ничего не могло помешать. Мы пошли дальше, вглубь спальни, к свету.
Едва мы дошли до кровати, юноша отстранился от меня. Я не хотела прерывать этот поцелуй. Отпустив наконец его футболку, я перевела дыхание. Воздух словно не хотел больше проникать в мои лёгкие, я отчаянно нуждалась в искусственном дыхании.
Владислав Игоревич взял мою голову в ладони и посмотрел — нет, не в глаза — в душу. Бездонная глубина его карих очей заставляла моё сердце биться чаще и сильнее. Появилось ощущение, будто ему уже тесно в груди, и оно отчаянно рвалось на волю.
Не желая больше ждать, я с силой толкнула Владислава Игоревича назад. От неожиданности юноша выпустил мою голову из рук и упал на кровать. Я подошла ближе и, коснувшись его торса, заставила юношу лечь. Меня уже было не остановить.
Откинув стеснение, я забралась сверху и, снова наклонившись, моментально завладела губами парня, не дав ему опомниться. Руки Владислава Игоревича плашмя лежали на кровати, вжимаясь в матрас.
Становилось понятно, что мозг этого молодого человека уже отключился, и, возможно, он уже не понимал, что происходило.
Язык юноши медленно оказался у меня во рту, ласково описывая восьмёрки, и я поняла, что мы с ним ещё никогда не заходили так далеко. Но мне хотелось большего. Внутри кипела решимость.
Не поднимая головы, я запустила правую руку под футболку Владислава Игоревича. Его тело было горячим и слишком напряжённым. Мои подушечки пальцев скользили по нежной коже, исследуя каждый сантиметр.
Мы поднялись, оторвавшись друг от друга всего на пару секунд, и я смогла снять с парня футболку. Одним ловким движением Владислав Игоревич перевернул меня, и я оказалась снизу. Юноша снова посмотрел в мои глаза, хотя я не понимала, что он пытался в них увидеть.
Запустив пальцы в его волосы, я начала водить их туда-сюда, и, когда Владислав Игоревич закатил глаза, я поняла, что ему это приносило удовольствие. Он опустил голову и принялся покрывать мою шею обжигающими поцелуями, медленно опускаясь ниже, к декольте, не оставляя ни единого свободного участка.
На мне были надеты лишь большая растянутая оранжевая футболка и спортивные шорты.
«О чём я только думала, когда шла с такими намерениями в комнату своего парня?!»
Но сейчас, видимо, ни меня, ни Владислава Игоревича это не волновало. Ведь какая разница, что на тебе за одежда, если ты всё равно в конце концов останешься без неё?
Вдоволь насладившись шеей и ключицами, молодой человек медленно начал поднимать мою футболку, покрывая поцелуями живот. Осознав, что пора предпринимать следующий шаг, я немного приподнялась с кровати и сняла футболку, а затем опять упала, не в силах противостоять нежным губам Владислава Игоревича.
Я с силой подтолкнула парня и перевернула его на спину, оказавшись снова сверху. Он посмотрел на меня игривым взглядом, но скрыть недоумение у него не получилось. Я опустилась чуть ниже.
Друг от друга нас отделяла только эта идиотская пуговица на его шортах, а мои руки от волнения тряслись настолько сильно, что у меня никак не получалось с ней справиться.
Где-то вдалеке, на этаже, я услышала одиночные выкрики, но из-за пульсирующей крови в ушах не могла разобрать ни слова. Голос становился всё громче и чётче, и вот, когда я уже почти справилась с проклятой пуговицей, в дверь начали упёрто ломиться.
— Соня… Соня. Соня!
Кто-то легко тормошил меня за плечо. Я резко открыла глаза и ртом, словно рыба, начала хватать воздух, но дышать у меня не получалось. Мозг постепенно просыпался, и я вновь приходила в сознание.
Я постаралась оглянуться вокруг. В комнате давила непроглядная темнота. Я глубоко вдохнула, осознав, что моя мечта — это всего лишь нелепый сон.
Тело взяла мелкая дрожь, с которой я никак не могла справиться.
— Сонь, — прошептал басистый голос. Едва различимый силуэт наклонился к кровати. — Пошли с нами встречать рассвет, я тебе уже даже кофе заварил.
Сознание постепенно просыпалось, и я поняла, что возле меня стоял Владислав Игоревич. Я откинула одеяло и потёрла глаза. Веки настойчиво пытались сомкнуться вновь: организм не мог потерпеть такого злостного нарушения его покоя. Это какое-то надругательство!
Вытянув из-под подушки телефон, я включила его, чтоб посмотреть время, заранее зажмурившись от яркого света экрана. Часы показывали десять минут четвёртого. Получалось, что я поспала всего полтора часа. Я чувствовала, как моё тело словно умоляло:
«Сонь, останься в тёплой, уютной кровати! Зачем тебе сдался этот рассвет?»
— Через десять минут? — сонно спросила я и зевнула.
— Да, одевайся и спускайся к моей комнате, — прошептал Владислав Игоревич, чмокнул меня в кончик носа и пошёл к двери.
Я встала с кровати через силу и медленно потянулась. В голове всё ещё плотно сидел недавний сон. Неужели это всё невзаправду?
«Конечно, ты бы на такое сама никогда не решилась», — раздался посторонний голос в голове.
Да и Владислав Игоревич всегда сохранял чистый рассудок и никогда бы не позволил мне. Как он тогда сказал моим вожатым? «Лагерь — не место, чтобы спать с детьми?»
Эта цитата плотно засела в сознании: она так много могла сказать о моём парне, что я просто не могла её забыть.
Да, пожалуй, Владислав Игоревич тогда действительно не слукавил: он — адекватный молодой человек, и всегда отдаёт отчёт своим действиям. Хотя мне бы хотелось, чтобы он хоть ненадолго расслабился и дал волю своим желаниям.
Отряхнув голову от ненужных мыслей, я схватила вещи со стула одну за одной и оделась. После этого я стала похожа больше на матрёшку, чем на нормального человека. Накинув поверх футболки рубашку, толстовку и джинсовую куртку, я стянула с быльца кровати сине-зелёный плед, который служил покрывалом для кровати.
В ночь, когда пропал Игорь, я провела на улице около получаса в одних только шортах и футболке. Сказать, что я тогда замёрзла — это ничего не сказать. Однако тогда во мне бил адреналин, а сейчас…
«Ну и какое кому дело, что я выгляжу, как селёдка под шубой?»
Хорошо укутавшись, я тихо вышла из спальни и по скрипящим половицам под линолеумом дошла до запасной лестницы. Обычно, конечно, вожатые одиннадцатого отряда её закрывали, но, скорее всего, Владислав Игоревич рассчитывал на то, что я приду, и дверь окажется незаперта.
Я спустилась и беспрепятственно вошла на этаж. В коридоре уже горел свет, а ребята тихо собирались, перебегая из номера в номер. Постучавшись в комнату напротив лестницы, я стояла и ждала, пока мне откроют. Дверь в вожатскую распахнулась, как всегда, резко.
— Заходи! Зачем стучать? — Владислав Игоревич подвинулся, освобождая мне проход.
Едва я прошла в спальню, юноша ласково поцеловал меня, обнимая за талию. А затем он всучил мне тёплую термокружку с кофе и протянул одеяло: шерстяное, колючее, клетчатое, больше похожее на покрывало.
— У меня уже есть плед. — Я подёргала свою «шаль» у подбородка.
— Лишним точно не будет, — отмахнулся Владислав Игоревич, переодевая футболку.
Мой взгляд невольно скользил по фигуре возлюбленного. Руки молодого человека от кончиков пальцев до плеч оказались сильно расцарапаны, как и лицо. Но сейчас я смотрела даже не на них, а на его довольно стройное, слегка загорелое тело с небольшим рельефом, которое сразу же взбудоражило моё сознание.
В голове сразу же вспомнился одурманивающий сон: мы с парнем лежали в этой же спальне на кровати; он покрывал поцелуями мою шею, а я запустила руку ему под футболку, аккуратно водя пальцами по его нежному торсу. Я помотала головой, чтобы отогнать эти пошлые мысли.
— Ты так пойдёшь? — спросила я, кивнув в сторону Владислава Игоревича, имея в виду, что на нём были всего лишь футболка, кофта на змейке и джинсы.
— Ну да, а что не так?
— На мне футболка, рубашка, толстовка, джинсовка и плед. И то я сомневаюсь, что мне будет тепло. На улице сейчас около пяти градусов. Поэтому я думаю, что этот плед скорее понадобится тебе.
— Думаю, что будет нормально. Если что, стану у костра. — Юноша немного подождал, а затем добавил: — Спускаемся. Сейчас, пока все вылезут, как раз покурим, чтобы потом нас не ждали.
Владислав Игоревич чмокнул меня в губы, и, взявшись за руки, мы вышли из номера. Вожатый закрыл комнату на ключ и направился в противоположный конец коридора, где стояли кресла.
Он постучался в дверь справа и, не дожидаясь ответа, открыл её. Шагнув внутрь, юноша остановился за порогом. Выглянув из-за его спины, я сразу же поняла, чья это была спальня.
В палате я увидела двух парней. Влад стоял голым по пояс и искал что-то в шкафу. А его друг, Яша, сидел на своей кровати прямо перед входом и смотрел на меня.
— Парни, давайте, выходим. Если не успеете докурить до того, как построится весь отряд, то не выдам полдник.
Натягивая своё худи, зануда Влад спросил у вожатого:
— Она тоже с нами? Детям разве не положено сейчас спатки? — процедил юноша и по-идиотски посмотрел на меня.
— Она не с вами, она со мной. Если детям сейчас положено спать, тогда вы тоже остаётесь в корпусе. Подходит?
— Да, подходит, — крикнул знакомый голос из другой части комнаты, что скрывалась за стеной. Через пару секунд оттуда появился Паша и ворчливо добавил: — Мне с похмелья только рассвета в три утра не хватает. Поспал ровно ноль часов.
— Жду внизу, — не отреагировав на слова своего подопечного, бросил Владислав Игоревич, и, оставив дверь открытой, мы направились к лестнице.
Едва мы спустились и вышли из здания, Владислав Игоревич не повернул за корпус к лавочкам, а остановился у мусорки справа от входной двери. Юноша достал нам по сигарете, прикурил, а потом поднёс зажигалку мне.
— Я им не нравлюсь, да? — всё-таки спросила я. Мне было трудно игнорировать чью-либо неприязнь к моей личности, в отличие от той же Ани.
— Забей, им все не нравятся, даже я. Они и сами себя недолюбливают.
— Я заметила, ходят шайкой постоянно, косятся на всех. Про Влада вообще молчу. Как его только люди переносят? Один Кирилл более-менее приятный. Неудивительно, что у него у единственного сложились отношения.
— У Влада тоже есть девушка, Дарина. Покажу тебе её потом, очень милая. Влад — не такой козёл, как тебе кажется, просто… Это же лагерь, здесь никто не спрашивает, что или кто тебе нравится. Вас просто засунули всех в одну коробку на три недели, и всё — живите как хотите.
Из здания неторопливо выползли четверо парней и встали рядом с нами. Но прекращать беседу вожатый не собирался:
— Когда мы с оркестром ездили в лагеря раньше, я был самым младшим, и мне приходилось жить с взрослыми ребятами, которые были лет на пять старше.
— Ты, то есть вы никогда не рассказывал про ваши поездки и про то, как вы оказались в этом лагере. Вы ездили во многие лагеря, имеете колоссальный опыт, и к тому же вы — профессиональный педагог. Почему именно сюда?
Владислав Игоревич усмехнулся своим мыслям, а затем с нежностью посмотрел на меня и ответил:
— Это был мой первый лагерь, в который я поехал в восемь лет. С ним связано очень много воспоминаний. Например, Коля, наш ударник, впервые учил меня здесь курить, украв сигареты у своего деда. Точнее, не совсем здесь, а за шестым корпусом. В восемь лет, представляешь? А ещё мы зарыли с ним тут клад в сквере под памятником возле Ракушки. Туда мы положили наши первые барабанные палочки и ноты гимна лагеря, а ещё послания небольшие. Мы откопали его через четыре года, когда снова сюда вернулись. Прошло восемь лет с тех пор, как я был здесь в последний раз, но всё равно что-то тянуло. Решил поехать вожатым, а тут… Ну, в общем, абсолютно не жалею. Обязательно вернусь сюда ещё.
Из корпуса медленно выходили ребята одиннадцатого отряда: сонные, вечно зевающие, с чашками в руках, попарно завёрнутые в одеяла. К нам подошли ещё двое мальчиков и одна девочка, доставая сигареты.
— Нет, нет, нет, — остановил их вожатый. — Сейчас уже курить никто не будет. Прячьте и становитесь в строй.
Ребята начали выражать недовольство, но деваться им было некуда, и они, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направились к отряду.
Последним из здания вышел напарник Владислава Игоревича. Илья Андреевич нёс огромные пакеты и не менее большой рюкзак. Вожатый отдал моему возлюбленному половину своего «багажа» и пошёл вперёд, возглавляя колонну. Когда взрослые пересчитали всех детей и убедились, что все на месте, отряд выдвинулся в путь.
Мы направились к пляжу, который находился в противоположной части лагеря. Идти до него приходилось минут пятнадцать. Но это — днём, а ночью, когда сам чёрт ногу сломит, мы плелись, наверно, раза в два дольше, светя себе под ноги фонариками.
Я и Владислав Игоревич шли в самом конце, замыкая строй.
— Почему ты не позвал всех ребят, а только компанию Влада? — шёпотом спросила я вожатого.
— Честно говоря, я бы вообще пригласил только одного Влада, но так нельзя. Если бы я его не позвал, то уже через полчаса у него бы началась никотиновая ломка, и поверь, это ужасно. Даже не столько для него, сколько для окружающих. В этом состоянии он просто невыносим. А про остальных… У большинства этих детей даже нет зависимости, поэтому не вижу смысла тратить время на то, чтобы их звать, а потом ждать каждого. Я думаю, ты и сама понимаешь, почему вечерние перекуры затягиваются почти на час.
— Ты в курсе, что ты слишком прямолинейный?
— Да, я знаю. Ненавижу лицемерие или какие-либо недосказанности. Но ты такая же, поэтому не жалуйся.
— А я и не жалуюсь, мне, наоборот, нравится.
Ночь медленно заканчивалась, уступая место новому дню. В лесу царили тишина и покой, лишь изредка нарушаемые шорохом листьев. Когда мы подходили к воротам, уже можно было заметить, как еле-еле светлело небо за холмом.
Выйдя на песчаный пляж к озеру, я увидела довольно большую горку хвороста, которая предназначалась для костра.
— Я так понимаю, это ты собирал, да? — шепнула я Владиславу Игоревичу и показала пальцем на груду палок, вспоминая его сильно поцарапанные руки. Видимо, как раз из-за того, что он собирал хворост ночью, в полной темноте. Молодой человек промолчал, и я добавила: — Ты хоть немного спал сегодня?
— Дома отосплюсь, а сегодня я нужен здесь и сейчас.
Поставив сумки на землю под деревом, Илья Андреевич присел на корточки и, достав небольшую стопку макулатуры, принялся разжигать костёр. Пламя сразу же поглощало бумагу, а потом и хворост. Уже через пару минут огонь горел высоко (около метра) и очень ярко, от чего глаза, которые только привыкли к мраку, начали слезиться.
Мы с Владиславом Игоревичем доставали из пакетов пачки зефирок для костра и передавали их ребятам. А Илья Андреевич, закончив с розжигом огня, выудил из сумки огромные шпажки и раздал каждому по одной.
Одиннадцатый отряд кучковался вокруг ватры, пытаясь всунуть свой зефир прямо в огонь. Ребята активно переговаривались с вожатыми и между собой. Владислав Игоревич, обняв меня, стоял чуть в стороне, не мешая ребятам, потому что детей и так оказалось слишком много вокруг небольшого костра.
У парня тоже имелась своя чашка с кофе, которая ему была действительно необходима не только для того, чтоб не замёрзнуть, а и для того, чтоб оставаться хоть чуть-чуть бодрым.
Когда большая часть ребят разбилась на кучки и немного освободила место у костра, я, Владислав Игоревич и Илья Андреевич взяли по шпажке и стали жарить зефир, которого осталось совсем немного.
Недалеко от нас стоял Влад с какой-то невысокой черноволосой девушкой и целовался, мило улыбаясь до ямочек на щеках. Мне не пришлось уточнять свои догадки у Владислава Игоревича. Я и так поняла, что это — та самая Дарина, девушка Влада. Рядом с ней он и вправду выглядел совсем другим, словно его ледяной занавес таял, а сердце горело.
Я видела эту девушку раньше, не только за корпусом, а ещё и на мини-дискотеке. Она любила забираться на сцену вместе с вожатыми, чтобы показывать движения своему отряду. А ещё в День против вожатых она тоже была вожатой в одном из младших отрядов. Возможно, мы даже с ней общались.
Вдоволь согревшись у огня, мы с Владиславом Игоревичем отошли подальше от озера и сели на лавочку. Я положила голову ему на плечо, и мы молча смотрели на первые лучи солнца, что пробивались из-за холма.
Мягкое свечение образовывало слегка розовый оттенок на горизонте, который начинал растекаться по водной глади. Лес вокруг озера просыпался от ночного покоя. Тени от деревьев становились более различимыми, а контуры приобретали форму. Влажность в воздухе создавала лёгкую дымку, что придавала лесу загадочность и таинственность.
Я умела ловить такие моменты и действительно очень любила их. Это было что-то вроде гармонии между мной и вселенной. Когда ощущаешь целостность, когда видишь чуть больше, чем позволяет реальность. Когда чувствуешь, как истончается перегородка осязаемого, и приоткрывается завеса к чему-то другому. Я не понимала, к чему именно, да и никогда не пыталась понять. Я просто знала, что существовало нечто большее, чем видит и ощущает человеческое тело. А может, мне просто хотелось в это верить. Потому что реальность была слишком скучной, слишком обыденной, и я настойчиво хотела из неё выбраться.
Вот иногда, бывает, смотришь на что-то, пусть это будет рассвет, закат или просто ночное звёздное небо. И ты находишься в этом моменте, но всё это ты не только видишь и слышишь, а будто пропускаешь через себя. И появляется ощущение, словно ты прикоснулся к чему-то, что нельзя увидеть, но ты уже успел уловить это. И этот миг очень ценен.
Я не хотела отпускать этот момент, но солнце уже почти встало, а следовательно, скоро мы вернёмся в корпус и буквально через пару часов начнём наш день.
Мне нужно было сказать Владиславу Игоревичу о своём расстройстве: прямо здесь и сейчас. Да, возможно, наши отношения могут продолжиться в городе, и я бы могла даже не признаваться своему возлюбленному, ведь Аня никак на меня не влияла. Но я не могла с ним так поступить.
Когда по-настоящему любишь человека, ты желаешь ему только счастья. И если для того, чтобы Владислав Игоревич стал счастливым, мне нужно будет отпустить его, то я сделаю это не задумываясь.
Он заслуживал знать правду. Аня ненавидела его, целиком и полностью, каждой нервной клеточкой, буквально каждое его действие. А ведь в самом начале я пообещала Ане, что сделаю всё, чтобы ей было комфортно.
Я подняла голову с плеча Владислава Игоревича, и, томно вздохнув, мы встретились взглядами. Он ласково коснулся моих губ, и я ответила на поцелуй: устоять перед ним, даже в такой волнительный момент, оказалось невозможно.
— Влад…
— М-м-м? — промычал парень в ответ.
— Я хочу тебе кое-что рассказать. Сегодня последний день смены, и я думаю, что ты должен это знать.
Взгляд молодого человека стал более осознанным и серьёзным.
— Что такое?
— Влад, я больна.
— У тебя онкология? — усомнившись, спросил он. Я сразу же задалась вопросом, почему именно рак, а потом поняла, что моя фраза прозвучала клишированно, как в типичной мелодраме.
— Нет, Влад, у меня диссоциативное расстройство. Раздвоение личности, если совсем по-простому.
Владислав Игоревич смотрел на меня недоверчиво. Его тёмные глаза были сужены, брови нахмурены, а нос сморщен.
— И как ты оказалась в лагере с таким-то диагнозом?
— Я не ходила к психиатру и не стою на психдиспансерном учёте. Я сама по себе, не хочу быть овощем под таблетками, обременённым постоянными посещениями врачей и запертым в клетке на всю жизнь. Это в любом случае не лечится. Понимаешь?
— Сонь, ты не можешь сама себе ставить диагноз, тем более такой тяжёлый, как этот.
— Влад, прими мои слова серьёзно, я не шучу. Я понимаю, о чём я говорю: это не психоз, не шизофрения или биполярное расстройство. Это — буквально другой человек, который живёт во мне. И поверь, это — не розыгрыш.
— А давно это у тебя?
— Десять месяцев почти. И нет, я не знаю, почему это появилось. Эта девочка, Аня, она совершенно другая: взрослая, своенравная, уверенная, а порой даже агрессивная и жестокая.
Юноша замолк, словно погружаясь в мысли. А спустя пару мгновений он спросил:
— Хочешь сказать, что когда ты избила того парня, Мишу, это была не ты?
— Да.
Я ощущала себя, словно под микроскопом. Мне становилось некомфортно от этих вопросов. По реакции Владислава Игоревича я поняла, что эта новость серьёзно поменяла его взгляд на меня. Но пока я не осознала, хорошо это или плохо.
— Сонь, тебе нужно к врачу, — вздохнул юноша. — Эти люди нужны для того, чтобы помогать таким, как ты. Я не хочу, чтоб ты оставалась один на один со своей болезнью.
— Наверно.
Владислав Игоревич обнял меня за талию, и я снова положила голову ему на плечо. Я ощущала его напряжение. Было бы странно, если бы молодой человек остался абсолютно непоколебим и равнодушен. Но я поняла, что уже ничего не будет, как раньше.
———————
Мы вернулись обратно в половину шестого. Отправив свой отряд по палатам досыпать, мы с Владиславом Игоревичем, Ильёй Андреевичем и четырьмя парнями пошли к лавочкам за корпус.
Это было обычное летнее утро с прямыми лучами солнца и ясным небом. Только было немного прохладно — то ли из-за времени, то ли потому, что намечался дождь.
Не проронив ни слова, мы всё так же молча вернулись в корпус, а Владислав Игоревич, чмокнув меня на прощание, ушёл в свою комнату на долгожданный отдых.
Я понимала, что этот час, который я сегодня поспала, явно не обеспечит мне заряд бодрости на целый день, но, переваривая всё произошедшее, заснуть у меня так и не получилось.
Полежав на кровати, я решила пойти погулять. У меня накопилось слишком много удушающих мыслей, и мне срочно требовалось расслабиться. И я точно знала, что в этом мне смогут помочь мои друзья.
Вероятность того, что кто-то из мальчиков уже проснулся, была минимальной, потому что спать они очень любили, особенно Игорь и Лёша. Глупо было на это надеяться, но я всё же зашла к ним в палату.
Из ванной доносился шум воды, и я подошла ближе, прислушиваясь. Затаив дыхание, я тихо ждала, не выдавая своего присутствия. Но в одно мгновение в глазах потемнело.
Из-за жуткого недосыпа я не заметила, как шум воды прекратился, и дверь резко открылась, со всей силы ударив меня по носу. Я опустилась на колени, держась за лицо.
— Вот чёрт, Соня, ты чего под дверью трёшься? — воскликнул вышедший из ванной человек.
По голосу я сразу же узнала Сашу. Юноша помог мне подняться и довёл до своей кровати. Он рывком схватил висевшее на быльце полотенце, побежал в санузел, и через полминуты вернулся ко мне с мокрым холодным «компрессом», прижимая его к моему носу. Дальше, пока я нежилась в приятной свежести, что дарила мне ткань, Саша полез в тумбочку. Оттуда парень достал компактную косметичку и выудил из неё большой шмат ваты.
Саша сел рядом со мной на постель и, разделив кусок ваты надвое, скрутил её между ладонями. Парень действовал, как настоящий профессионал в оказании первой помощи. Как только он подготовился, то, убрав железную банку, он засунул вату мне в ноздри, чтоб остановить кровотечение, пока я не заляпала всю комнату. А затем снова прижал мне пиво к переносице.
Представляю, как я сейчас выглядела: сонное, недоспавшее лицо наполовину в крови, которую я размазала по щекам и подбородку, с ватой в носу, похожая на моржа.
«Прям невеста».
— Видок у меня так себе, да? — смущённо пробурчала я в нос.
Парень не ответил, но его искренний смех сказал намного больше и только подтвердил мои слова. Я неловко улыбнулась в ответ.
На соседней кровати, прикрывая рукой глаза от света, лежал Андрей. Судя по всему, мы только что его разбудили. Юноша посмотрел сначала на меня, потом на Сашу, а затем отвернулся к стене.
Обидчик (и он же — спаситель) зажал мне нос двумя пальцами и, вытянув окровавленные куски хлопка, повторил процедуру, засовывая вату в ноздри.
— Ты чего вообще заходила? — еле-еле прекратив смеяться, спросил парень.
— Я хотела посмотреть, кто здесь не спит, чтоб пойти вместе погулять, — уныло ответила я.
— Теперь здесь уже точно никто не спит! — недовольно пробурчал Игорь из другой части комнаты.
— Не парься, сейчас мы тебя подлатаем и вместе пойдём.
Саша вытянул вату из моего носа и, увидев, что кровь остановилась, выкинул весь мусор и отправил меня умываться. Я зашла в их ванную — прокуренную до невозможности. Взглянув в зеркало, я огорчённо вздохнула.
Вид у меня был действительно не очень: стремительно наливающийся отёк возле носа и под глазами, и бледное, немного опухшее лицо, которое демонстрировало явное отсутствие полноценного сна. Моя толстовка была заляпана кровью, поэтому я её сняла, собираясь застирать в скором времени. Я осталась только в рубашке и футболке.
Кое-как я привела себя в порядок, и мы с Сашей вышли из корпуса. На улице оказалось всё ещё холодно. Конечно, не так, как ночью, но не больше двадцати градусов. И, несмотря на малооблачную погоду, солнце совершенно не грело.
В одной рубашке я замёрзла сразу же, как только мы покинули здание. Но возвращаться точно не хотелось. Не сговариваясь, мы сразу же направились к лавочкам. Всё-таки утренний перекур необычайно расслаблял и заставлял забыть обо всех проблемах. А в моей голове их собралась уйма.
Как только мы с Сашей докурили по второй сигарете и вдоволь наговорились, то сразу же направились по стандартному маршруту — к полям. Мы пробирались через лес, переговариваясь и громко смеясь. И, едва мы вышли к лугу, я толкнула Сашу и, крикнув привычное: «Кто последний — тот лох!», ринулась по цветочной поляне наверх.
Даже по узкой тропинке Саше удалось меня обогнать. Он бежал по высокой траве, царапая ноги о жёсткие стебли. Но парень уж точно не собирался поддаваться.
Мы взобрались на поле и умостились на стог сена. Стараясь отдышаться, мы рассмеялись, рвано шепча мат.
Саша достал сигареты и всунул одну мне в рот. Ветер всё сдувал огонёк зажигалки, а наш смех становился всё истеричнее. Когда мы вдоволь нахохотались, то спокойно легли и начали смотреть на стремительно плывущие серые облака, которых на небе становилось всё больше.
— Вон то похоже на единорога с пятью ногами, — тыкнув пальцем, показала я на самое большое облако.
— Как по мне, больше — на мутировавший баклажан.
— Баклажан? А конечности у баклажана тогда откуда? И почему баклажан вообще, а не кабачок, например? — Я хохотнула.
— Ненавижу кабачки.
— Да, я тоже, — согласилась я, а потом, немного подумав, добавила: — Кроме кабачковой икры.
Сено зашуршало, а потом надо мной склонился человек.
— Что вы здесь делаете? — спросил Владислав Игоревич. От испуга я сразу же встрепыхнулась и поднялась, а потом, поняв, что никакой угрозы нет, снова легла.
— Отдыхаем, — расслабленно ответил Саша, выдыхая сизый дым в сторону. — Ложись с нами.
Я не могла припомнить, чтобы Владислав Игоревич и Саша были друзьями или хотя бы общались в неформальной обстановке. Но тем не менее вожатый лёг рядом со мной и тоже закурил.
— Как ты нас нашёл? — Я повернула к нему голову.
— Пришёл к лавочкам, а там услышал разговоры и смех из лесу. Подумал, что это мои ушли. Направился следом, а тут вы.
— По-другому и быть не может. Твой отряд сейчас видит десятый сон после сегодняшнего рассвета. — Я нашла ладонь Владислава Игоревича и взяла её, но он не сжал мою в ответ. — Ты не спал?
— Не поверишь, только прилёг, сразу же позвонили из штаба и сказали к ним идти.
— А почему ты не там? — Саша тоже повернул голову в нашу сторону.
— Пришёл, послушал, а потом вожатых пригласили на йогу. Сегодня последняя утренняя планёрка, поэтому Лилия Васильевна организовала на кортах релакс. Илья Андреевич тоже там.
— Отчего же не остался?
— Для меня лучший отдых — в кровати до двенадцати, или, как минимум, в курилке в одиночестве.
Мы ещё немного полежали, болтая ни о чём и обсуждая облака: небо стремительно затягивалось, становилось пасмурно и поднимался ветер. Слезши с сена, Саша толкнул меня в плечо и побежал вперёд. Мы с Владиславом Игоревичем рванули одновременно, но мне было нечего противопоставить скорости Саши и длинным ногам вожатого, поэтому к тропинке в лесу я прибежала последней.
* * *
Аня очнулась в лесу, впереди шли два парня — Владислав Игоревич и Саша. Она постаралась прикинуться невидимкой и поплелась за ними. Юноши впереди переговаривались, как старые добрые друзья.
За корпусом сидел вожатый первого отряда Даниил Анатольевич. Молодой человек окинул взглядом сначала Соню, потом Сашу и напоследок более вопросительно Владислава Игоревича. Они с парнями ещё немного постояли, обсуждая вчерашнее кино и утренний рассвет, а потом вернулись в здание.
Владислав Игоревич обнял её на прощание, но не поцеловал, чему она была несказанно рада. Неужели они с Соней наконец-то расстались?
———————
После завтрака их заставили придумывать танец на закрытие смены, которое должно было пройти уже сегодня вечером. Ира с Настей и Евой, главные хореографы первого отряда, разделили всех ребят на пары, и Ане снова достался Саша.
Не то чтобы она его не любила. Нет, наверно, даже наоборот, считала его довольно приятным мальчиком. По крайней мере, таким он ей казался. Но в последнее время из-за заметок Сони появлялось много вопросов касательно их взаимоотношений. Аня чувствовала, что что-то не так, и Соня ей явно чего-то недоговаривала. В особенности Аню настораживало то, что Соня отдельным списком писала темы, которые ни в коем случае нельзя поднимать с парнями и на которые с Сашей так вообще лучше не разговаривать. Но Аня старалась не акцентировать на этом внимания.
В прошлый раз у них с Сашей получился неплохой тандем, поэтому она совершенно не возражала, когда к ней без вопросов подошёл юноша.
Вспоминая предыдущий опыт на репетиции, когда Соня жаловалась на то, что после её исчезновения она ничего не помнила, и танец, соответственно, не отложился в её памяти, Аня поставила телефон на бордюр и включила видеозапись — пусть учит, вечером Ани уже всё равно не будет.
* * *
Я открыла глаза в столовой. На моё удивление, я сидела за столом с Игорем, Сашей, Андреем, Лёшей и Славой.
«Ох уж эта Аня!»
Мальчики уставились на меня с неподдельным беспокойством. Один только Игорь спокойно отхлёбывал приторно-сладкий чай, который нам давали на обед. Я нутром чуяла, что Ася ему рассказала про свою новую подружку Аню. Хотя и Игорь — не дурак: если он знаком с мамой своей девушки (а я не сомневалась, что это так), то он наверняка знал о явных симптомах, вроде зависания. Я, конечно, ещё не встречала людей с таким же диагнозом, но вряд ли у них это происходило как-то по-другому.
После столовой, вернувшись в корпус, Мила опять ушла к Славе.
«Влюблённые!»
Интересно, их отношения закончатся, когда они разъедутся по домам, или всё-таки пройдут испытание временем? Не было похоже, что они сильно любили друг друга и были готовы вынести все трудности, хотя бы такие, как окончание смены. Поэтому я ставила всё-таки на первый вариант, но в душе искренне надеялась на второй.
Я завалилась в свою комнату и поудобнее устроилась в кровати. А после, желая скрасить одиночество, я открыла телефон и принялась читать, что написала мне Аня за время своего пробуждения. Помимо того, что она была недовольна внешним видом и разбитым носом в частности, а также прикреплённого видео с танцем на закрытие смены, в заметках ничего не нашлось.
«Ну наконец-то! Додумалась».
Запись нашего номера пришлась очень кстати. Ведь когда это произошло в прошлый раз, Саша обучал меня танцу с самого начала в экстренном режиме.
Немного отдохнув, я поставила телефон на кровать и стала разучивать танец. Безусловно, в реальной жизни репетиции проходили намного проще как минимум потому, что тебя видели со стороны и могли сразу указать на ошибки.
Разучивание номера на тихом часу проходило монотонно и очень утомительно. Хореография оказалась не очень сложной, но, так как танец был в паре, часть работы всё равно принадлежала именно партнёру. Тем более в танце присутствовали несколько поддержек. С этим девочки тоже постарались — если в отряде столько мальчиков, то почему же не использовать такую возможность по полной?
После часа упорных тренировок появился прогресс. Немного наловчившись, я всё же решилась сходить в палату к мальчикам и позвать Сашу для репетиции.
Я покинула свою комнату. Постучавшись в и так распахнутую дверь и услышав одобрительное бурчание, я вошла. Парни лежали на своих кроватях, отсыпаясь, и лишь Игорь скучающе залипал в телефоне.
— О, Игорь, как здорово, что ты не спишь. Вообще, я хотела позвать Сашу, но разбудить его — это не самая лучшая идея. Можно с тобой прорепетировать танец на закрытие? А то у меня самой не получается.
— Ещё три часа назад ты порхала с Сашей, как бабочка, а сейчас ничего не получается? — в своей обычной скучающей манере промычал юноша.
— Игорь…
— Да понял я, понял. Пошли.
«Он точно всё знает!»
Зайдя в холл, я тихо включила музыку, чтоб не мешать ребятам, которые отдыхали в своих палатах. Как только мы начали репетировать, из-за угла вышел Даниил Анатольевич, но, увидев, что ничего криминального не происходило, он ушёл обратно в свою вожатскую.
Танцевать с Игорем оказалось довольно проблематично, так как он был почти на две головы выше. Однако парня это, видимо, нисколько не смущало, потому что свою задачу он выполнял исправно.
Мы прогоняли танец раз за разом, исправляя мои ошибки. Не то чтобы Игорь был идеальным танцором, но он не филонил и делал всё, что от него требовалось. И спустя полчаса тренировок мы наконец-то получили результат и станцевали, ни разу не сбившись и не совершив ни единой ошибки.
— Спасибо.
— Хотел бы сказать «обращайся», но лучше не надо. Я спать, — бросил Игорь. После этих слов юноша развернулся и ушёл в свою спальню.
Я вернулась в свою спальню и присела на кровать, чтоб перевести дух. В уже открытую дверь постучали, и я повернула голову — на пороге стоял Владислав Игоревич. Не дожидаясь моего ответа, молодой человек прошёл в комнату и, прикрыв дверь, повернул замок.
В сердце что-то ёкнуло. Чем-то напомнило мой сон. Только молодой человек выглядел отнюдь не взбудоражено, а, скорее, задумчиво.
— Можно к тебе? — неуверенно спросил Владислав Игоревич.
— Да, что хотел? — уставшим голосом сказала я, и юноша, подойдя ближе, опустился на кровать рядом со мной.
— Сонь, в общем, я долго думал над тем, что ты говорила утром. И вот что я хотел сказать: Сонь, ты — прекрасная девушка, мне очень нравится проводить с тобой время. Ты классная, весёлая, юморная, харизматичная и очень комфортная. Раньше, когда я видел маленькую светловолосую девчонку в оркестре, я и подумать не мог, что через семь лет я буду с ней встречаться и втайне ото всех целовать. Я очень рад, что встретил тебя здесь, в своём любимом лагере. Ты создала множество крутых воспоминаний. Но мы не можем продолжить встречаться. Нам стоит оставить наши отношения здесь, в этом лагере.
Наши взгляды пересеклись, и в его глазах замелькала странная смесь печали и решимости.
— Но почему? — только и смогла выдавить я дрожащим голосом.
— Сонь, я просто не тот парень. Я не могу тебе помочь и не могу дать тебе ту поддержку, в которой ты нуждаешься. Понимаешь? Когда-нибудь ты обязательно встретишь своего человека. Того, кто будет любить тебя безвозмездно. Который поймёт тебя целиком и полностью и всегда будет рядом. Но это буду не я. Я — не тот, кто тебе нужен.
— Ты… Ты меня бросаешь? — еле-еле, почти беззвучно произнесла я.
— Да, Сонь, я тебя бросаю, — эхом отозвался Владислав Игоревич. — Прости.
Молодой человек легко меня приобнял и пошёл к двери. Я встала, чтоб его проводить, но не смогла сдвинуться с места. Щёлкнул замок, Владислав Игоревич вышел за дверь и прикрыл её.
Я посмотрела на свои дрожащие руки, трудно было сфокусировать взгляд из-за наворачивающихся слёз. Дрожь расползлась по всему телу, стоять стало почти невозможно, и я медленно опустилась на пол. Каждое слово Владислава Игоревича резонансом звучало в голове, слёзы отчаянно катились по моим щекам. Чувства сменялись одно за другим: удивление, отчаяние, отрицание, разочарование, обида, злость. Я поднялась и посмотрела на стену. Эмоции зашкаливали.
«Я бросаю тебя», — снова прозвучало в моей голове.
Не имея возможности больше сдерживать ярость, я со всей силы ударила в стену. Гипсокартон смягчал удары. Была боязнь просто проломить стену, но мне стало всё равно. С каждым ударом я кричала всё громче и громче, била сильнее и жёстче. На стене стали появляться красные пятна крови от разбитых костяшек, но я не чувствовала боли. Я ничего не чувствовала. Я была опустошена настолько, что забыла, как дышать.
Меня не волновало, сидела ли в соседнем номере вожатая, и вообще слышал ли сейчас отряд, что происходит в двадцать седьмой комнате. Я не прекращала бить. Казалось, это был поединок — нет, не со стеной, а с самой собой — в котором я уже проиграла.
Мои собственные крики заглушали всё происходящее вокруг, и я не заметила, как в спальню кто-то ворвался. Схватив меня за руки, человек заломил их назад и оттащил от стены. Он развернул меня к себе, и я увидела перед собой Игоря. На лице парня не проявилось ни одной эмоции, он оставался спокоен, как всегда.
Я пыталась вырваться, но Игорь держал меня крепко, как титан. Я пару раз ударила его по ногам, но юноша лишь крепче сжал зубы. Подождав, пока я успокоюсь и перестану брыкаться, Игорь отпустил меня. Он взял мою голову в руки и поднял, чтобы я смотрела ему прямо в глаза. Он пытался разглядеть что-либо в моём взгляде, переводил взор с одного глаза на другой. А потом отпустил.
Ярость исчезла, сменившись чувством обречённости, мои плечи поникли, а взгляд был пустым. Игорь ещё слегка осмотрел меня, а потом просто обнял. Крепко, по-дружески, это были самые искренние объятия.
Всё время, пока Игорь находился в моей комнате, он не проронил ни звука, но эти объятия говорили намного больше, чем какие-либо слова. Я осторожно обняла его в ответ, и парень положил подбородок на мою макушку. От Игоря исходили жёсткий запах сигарет и еле-еле ощутимая нотка дезодоранта. Юноша отпустил меня и, напоследок взглянув в мои глаза, которые снова были полны слёз, ушёл.
———————
После тихого, но очень неспокойного часа ко мне в номер зашла Яна.
— Сонь, пошли пофоткаемся? У меня просто из головы вылетело, что я брала с собой полароид.
Я совсем забыла про фотографии. За эту смену произошло столько всего, а у меня не осталось ни одного снимка с ребятами. Я мысленно поблагодарила Яну за то, что она напомнила мне про это. Ведь я хотела оставить хоть какую-нибудь материальную память про последний отдых в лагере.
— Да, да, да! — закивала я. — Только ты не против, если я наших ребят позову?
— Я только за!
В палате мальчиков уже никто не спал. Едва я зашла в комнату, как сразу же озвучила предложение, и они согласились. Мне даже не пришлось их уговаривать: парни оказались легки на подъём, поэтому они сразу же начали одеваться. После этого я сходила за Милой и Славой, которые всё ещё проводили время вместе в двадцать четвёртом номере.
Как только все были готовы, мы покинули здание. На улице всё ещё было холодно. В первую очередь мы отправились в курилку, желая запечатлеть это место и оставить память про все классные моменты, которые там произошли.
Несмотря на то, что Яна никогда не ходила за корпус, она совершенно не возражала. И как только мы подошли к лавочкам, она пришла в изумление от того, как здесь всё было устроено.
Мы попросили девочку из двенадцатого отряда, которая стояла в курилке, помочь нам сделать пару фотографий на полароид, в котором было всего десять карточек. А потом я дала ей свой телефон, ведь мне тоже хотелось получить несколько снимков со своими друзьями.
Вдоволь насмеявшись, мы направились к кортам, где было намного больше пространства и места для творчества. Какие только фотографии у нас не получились: стандартные, креативные, смешные, неудачные и ещё много разных.
Взяв у Яны полароид, мы постарались сделать максимально крутые фотографии, потому что каждый снимок — довольно дорогое удовольствие, да и карточек у нас оставалось только восемь, поэтому мы не имели права на ошибку.
— Быстро все посмотрели в камеру! — крикнула я и, не оглядываясь назад, щёлкнула в последний раз.
Карточка постепенно проявилась через минуту.
На этом снимке мы с Милой еле-еле всунулись в кадр снизу, поэтому наши лица было видно всего наполовину. Саша стоял в тёмно-синей толстовке позади нас, прищурившись, а его волосы казались гнездом из-за ветра, который их постоянно трепал. Слева от него стоял Лёша в чёрной кофте, на его голову был накинут капюшон. В промежутке между Сашей и Лёшей возвышался Игорь с еле-еле заметной улыбкой и уложенными светлыми волосами, неподвластными стихии. Справа от Саши, на одном уровне с Игорем, стоял Андрей: парень был одет в одни футболку и штаны, а дополняли его образ ярко-розовые очки в форме сердечек. Яна почти не успела попасть в кадр: она стояла за Славой и во время фотографирования не успела выйти, поэтому на снимке её было видно только наполовину, и то немного смазано. Прямо над камерой возвышался Слава, склонив голову влево — капюшон чёрной толстовки сполз и перекрыл половину лица, чёрные волнистые волосы свешивались вниз.
Эта фотография стала единственной неудачной, но такой живой. На снимке мы не позировали, а были такими, какие есть в жизни. Камера успела заснять нас настоящих.
— Ян, я возьму? — повернувшись к подруге, спросила я.
— Бери, всё равно она плохая, — пожав плечами, ответила девочка.
Ещё немного подурачившись на футбольном поле, мы вернулись в корпус.
