Невозможно

      Жгучее солнце весеннего Палермо проникало даже в самые дальние уголки пыльной аудитории. Откуда-то с улицы доносились мелодичные отзвуки пронзающей души скрипки.        Хотя если бы Ода вдруг хотел выразиться поточнее, то он бы сказал следующее:        Солнце уже в край как осточертело своей яркостью и уже какую неделю пытается заставить Италию догнать по градусу Египет, не иначе. Спрятаться от него было уже невозможно и приходилось смиренно загнивать в богом забытой аудитории вроде как весьма престижного университета. Помещение сиё не убиралось со времён Октавы Вонголы, о чём ясно свидетельствовал густой рой пыли, витающий в воздухе.        С улицы, к тому же, доносились убивающие и душу и тело звуки расстроенной скрипки. Горе-музыкант всё не желал сдаваться и, несмотря на приличное такое наследство, оставленное бабушкой - музыкант был знакомый, с филологического факультета его параллели - не сдавался и нёс своё искусство в массы.       Ода невидимо обычному глазу нахмурился и сильнее вжался в деревянную спинку скамьи, пытаясь слиться с успокаивающей прохладой.        Все окна были нараспашку, но это не помогало вообще, а лишь углубляло боль присутствующих здесь в свой честный выходной студентов. Штор здесь отродясь не висело, как говорили ещё их семпаи, хотя финансирование, общими трудами каждый год собираемое, вроде не воровалось, а в процветании университета было использавано.        И даже то, что Ода сидел прям в притык к стене, с которой на всех смотрели высокие окна, как раз в проёме между этими самыми окнами, в тени, его не спасало.       Положение его дальних соседей, которых и не видно было за поглощающим всё и вся светом, представить было трудно и мучительно больно.        Вентилятор, стоящий в углу и обычно имеющий свойство облегчать муки человеческие, ещё в прошлом месяце не выдержал всего того давления, столь резко свалившегося на него с внезапным потеплением, и благополучно откинулся, заставляя студентов смотреть в его сторону с невыносимой тоской.        Пожевав задумчиво потрёпанную резинку в зубах, Ода завёл руки за голову и принялся собирать хвост настолько высокий, насколько это было возможно.       Приличная такая длина волос тоже от жары не спасала. Но - тут он обвёл ряды резким взглядом - по крайней мере в этом он был не один. Все девушки в аудитории уже были на грани срыва, и ещё чуть-чуть, казалось, и они в какой-то день придут абсолютно лысыми.        «Давно пора бы постричься», — но эта благая мысль разбивалась о простую человеческую лень и «ну когда-то же жара спадёт, а зимой наоборот поможет согреться».        Самообман всё ещё работал, но проблески ума здраво твердили о том, что зимы как таковой в Италии-то ему не дождаться.       И они были почти что сильнее самообмана.        Но пока лишь почти.        Яркий, заливистый смех, звучавший с затемнённого экрана, ошибочно заставлял думать, будто его обладатель находиться здесь же.        — Ну какой же он дурак! У вас же там не Йокогама, понимать-то надо! — всё не прекращал смеяться Рампо. Отблеском мелькнула женская фигура.        — Над болью других людей смеяться плохо, — назидательно чирикнула Йосано, метко хлопнув папкой по чужой голове. Возмущённое «Но ты же смеёшься!» потонуло в очередной умирающей ноте уличной скрипки, — Всё же, солнечный удар - не шутки. Как он там, в порядке, Ода-сан?       — Нх, — неопределённо кивнул он и вынул резинку изо рта, закрепляя аккуратный пучок на затылке. Волосы стянулись, глаза сузились, — Он крепкий. К тому же, привычен к жаре с детства.        — Он же у вас эспер? — понятливо заметила девушка, выставив один палец вперёд. Качество изображения явно улучшилось, как только Ода придвинул планшет ближе к себе, больше в тень, — «Огонь и лёд», кажется… Это ведь и странно: казалось бы, как с такой способностью ваш Леон мог от простого солнца откинуться?        Потому что дурак, Рампо правильно заметил.        Никто, Ода особенно, не просил Леона стоять под лучами палящего солнца на протяжении нескольких часов, ожидая друга у университета.        По крайней мере, он мог хотя бы позвонить, чтобы элементарно узнать, что конкретно в этот день Ода намеревается задержаться из-за проблем с редакцией своей последней статьи.        Он-то и вышел лишь потому, что Марго, храни её Господь, невзначай заметила, будто его «дед» на тротуаре разлёгся и теперь портит престиж их учебного заведения.        И тут, представьте, Ода в беспокойстве выбегает из университета - всё же лучший друг у него пока только в одинарном количестве - даёт такую приличную оплеуху аккуратненько в ухо свалившемуся мужчине - от испуга за друга и только, никаких садистских мыслей - и первое, что этот раздолбай сказал ему после пробуждения было: «Вот и ангелы с небес, я уж думал, не придут.»        И вроде фраза не столько раздражающая, но Оду она вдруг взбесила настолько, что в ту ночь Леону пришлось ломать спину о старый как мир диван, потому как в их маленькой квартире, что они совместно снимают, кровать только одна, а Ода не намерен делить постель с кем-то, кто «понижает его IQ на уровень ещё больше, чем обычно».        Мысли его прервал оглушительный зевок.        Ода резко встряхнулся и поправил один из наушников.       — Он просто дурак, да — озвучил вывод мужчина, — Не суть важно. У вас на часах, коли не ошибаюсь, около трёх ночи, почему до сих пор в офисе сидите?        Йосано, уже успевшая спихнуть бедного Рампо куда-то на пол и удобно устроиться на качающемся кресле, открыло было рот да не успела ответить.        — Пшёл вон, ничтожество! — пронзительно зарычали со стороны закрытой двери в профессорскую, — Ты называешь это новостной сводкой?!        С глухим ударом дверь открылась, и из неё кубарем вывалился взъерошенный Марк.        — Пересдача! — кудрявый мулат ошалело перекрестился и с пары попыток поднялся на ноги, споро улепётывая в коридор, — И чтоб глаза мои тебя на завтрашней лекции видели, ясно, немочь?!        С задних рядом раздался сдавленный кашель.        — Бедненький, — хриплым шёпотом, так, что бы профессор, не дай Бог, не услышал, подстрекательски протянули оттуда, — А ведь он у нас в телевидение метит.        На всех людей в аудитории повисло ощущение странного злорадства. Ветром пронеслась волна тихого смеха, до больного напоминавший таковой у гиен.        — Бланка! — донеслось из профессорской .        Подстрекательский голос с задних рядов втянул воздух с жутким свистом и схватился за грудь.        — Да храни тебя Господь, — машинально пробормотал Ода, ровно как и десятки голосов вокруг него.        Бланка, отдав честь дрожащей рукой, под сочувствующие взгляды скрылся за дверью профессорской.       Из планшета вновь донёсся женский голос, звучавший крайне настороженно.        — Это кто у вас там лютует? Тот профессор, который «противный»? — заинтересованно поинтересовалась Йосано.        Ода в последний раз кинул косой взгляд на студентов, трясущихся над своими работами, и вернулся обратно к экрану.       — Не, это декан, — ответил он, помахивая на себя стопкой листов, — Он хороший.       — «Хороший», — передразнила его собеседница, фыркнув, — Был бы хороший, вы бы там не крестились коллективно.        — Конец семестра, наши устали, вот и совершают ошибки, где не надо, — он попытался оправдать хоть кого-то, — Вот и злиться все, конечно. Но, пожалуйста, почему вы ещё на работе? Вы, считай, владельцы, график у вас свободный, так что же? Куда смотрит Юкичи, и где он вообще?        — Крупный заказ правительства, — важно отчеканила врач и устало подпёрла голову кулаком. Как бы она не старалась это скрыть, но подобная бессонная ночь на неё таки влияла. Донеслось еле слышное сопение. Йосано скептично заглянула под стол и, в очередной раз вздохнув, нервно улыбнулась Оде, — А директор у нас самый первый на сверхурочные. Всех уже отпустил - в кабинете своём заперся и сидит, разводит макулатуру. Вот мы с Рампо-сан его и ждём. Может мне его позвать, поздороваетесь? Он по вам скучает, знаете же.        — Совсем недавно приезжал.        — Несколько месяцев назад. А говорить по связи он с вами часто не может. Разные часовые пояса, загруженность, вы просто не осознаёте, наверно, насколько часто мы с Рампо ловим его посреди ночи за компьютером. Вам пишет.        — Пусть работает, не отвлекай человека, — только прикрыл глаза Ода, — Заказ, верно, важный. Вам сейчас с этим шутить нельзя, только репутацию нарабатывать начали. Ты лучше прогони его оттуда, Акико-кун, через пол часика. Всё же перерабатывать не стоит.        — Но это мы всё равно, получается, его отвлекаем?        Ода предпочёл на это ответить красноречивым молчанием.        Фукудзава Юкичи был ему уже как кость в горле.        Нет, человеком он был хорошим, да и за прошедшие несколько лет он не совершал ничего такого, за что он мог бы ещё больше понизить мнение Оды о нём, но…        По мнению Оды, мечника иногда было слишком много.       Молчаливый и смурной человек в его присутствии не прятался за стеной невозмутимости и выражал свои чувства открыто, ну, насколько это у него получалось.        Возможно он просто просёк, что Оде все эти маски людские уже поперёк всего, а возможно здесь было что-то другое, но дальше насчёт этого он сам предпочитал не думать.        Но не в этом дело.       Фукудзава с ним был предельно искренен и это с ног сносило Оду, привыкшего к совсем другому отношению даже близких ему людей.        Ещё тогда, пять лет назад, уезжая в заграницу на обучение, Ода неосторожно - о чём позже страшно жалел - спросил его кое о чём, и Юкичи предельно честно ему ответил так, что лучше бы, в самом деле, и вовсе не отвечал.       Нет, ну, оставаться рядом с таким человеком и пытаться понять его странный стокгольмский синдром - напрасная трата здоровья.        А потому все его визиты в Йокогаму и встречи с членами небезызвестного агентства сокращались к минимуму.        И это ещё не принимая во внимания того, что ныне весь город был погружён в «сказку» и то, что у кого-то вообще получалось выезжать за его границу, у местных считалось чудом, не иначе.        И вот страдая этим уже который год, Ода всё боялся, что по прошествии нескольких лет ответ Фукудзавы на тот его вопрос останется всё тем же.       — Вон!!!        Сопровождаясь раскатистым рёвом, устрашающе хлопнула дверь профессорской.        Ода только прижал руки к вискам, медленно их растирая. Тихая боль от натянутых волос расслабляла и почти полностью отвлекала от посторонних шумов.        По рядам прокатился очередной прилив жуткого смеха.        Парень с липким страхом хлопнул по рту ладонью, когда еле успел заметить в себе порыв присоединиться к общему истерическому веселью.        «Не стоит опускаться до уровня гайдзинов. Подобное до добра не доводит.»       Подобную мысль когда-то вместе со шпильками вкалывала в него дражайшая тётушка.        И что же…       — Сакуноске!       Она была права.        Вокруг него как по приказу раздались рефлекторные молитвы.        Поддержка, конечно, так себе, но что уж тут.       — Вы там постарайтесь, Ода-сан, — осторожно заметила забытая им Йосано, — Вы нам ещё живым нужны.        Мужчина поднял на неё сокрушающие печальный взгляд и прижал к себе свою сумку.        По крайней мере, Книга внутри этой самой сумки пророчила ему как минимум парочку лет безопасного будущего.       — Он на тебя не кричал!.. — страшным шёпотом опасливо лепетала Марго, клещами вцепившись в его руки, — Не кричал… Ты только представь!        Ода, вглядываясь в слишком интересную составляющую душного воздуха, осторожно лавировал сквозь стройные ряды никуда не спешащих прохожих. Кудрявые, объёмные и густые чёрные волосы периодически достигали его лица, взлетая вверх при каждом шаге, несмотря на приличную такую разницу в росте размером в целых - Боже мой - пятнадцать сантиметров.        Взволнованное аккуратно личико женщины скривилось, но всё равно не могло передать всю ту глубину переживаемого ей шока.        Явные и яркие следы недосыпа Марго не портили, но придавали необычный вид помешенного на чём-то человека.        «Необычный» - только потому, что это сейчас вроде бы было модно.       — Не кричал!.. — одухотворённо повторил Ода, приподняв брови.        — Не кричал!.. — продолжила за ним Марго.        Некоторое время они шли в недоверчивой тишине. Слышны были только звуки медленно просыпающегося города. Палермо не спешило входить в свой чрезмерно активный распорядок дня, но то прощалось, благо выходной.        «Выходной, — апатично думал Ода, — у меня тоже мог бы быть выходной.»       Но их деканат решил, что зачёт провести нужно конкретно в воскресенье, конкретно с семи до одиннадцати утра, конкретно всем разом.        Как же Ода - и все прочие студенты - любил свой университет.        — Как?! — театрально, но абсолютно не искусственно, воскликнула Марго. Люди вокруг них привычным движением легко расплылись в стороны, давая просто для импульсивных движений нежных, а главное сильных, женских рук, — Как ты добился такого успеха!? Он кричал даже на самых лучших и прилежных; да, из двери не выкидывал, но всё же…!        Ода, немного подумав, резко сдёрнул с волос тянущую резинку и надел ту на запястье лёгким жестом.        Красные в ярком солнечном свете волосы заструились по его плечам и смешались с чужой кудрявой копной.       — Некролог, — веско уронил Ода. Шокированный вскрик со стороны девушки подтвердил его предположение о том, что никто кроме него не смог додуматься до сей гениальной идеи, — Некролог испортить крайне тяжело. Тебе не нужно ничего придумывать - всё уже есть в сводках криминалистики. Некролог - лучшее решение для подобных зачётов.       — Некролог, — зачарованно протянула Марго, нежно уронив голову ему на плечо.       Они застыли посреди перекрёстка, не обращая внимания ни на проезжающие мимо машины, ни на пешеходов. Их это не смущало. Облака на небе были много интереснее,       — Додуматься до подобного в кругу вечных стереотипов и ожиданий…! Ты действительно лучший профессионал, что видел на своём веку факультет журналистики!       — Может быть, — в тон ей вставил Ода.        — Женись на мне, — неожиданно прилетело ему.       Мужчина критически оглядел подругу.       Подобное замечание, конечно, было вообще не к месту, но в их-то случае уже перестаёшь выжидать хорошего момента, а рубишь всё исключительно с плеча.        — Давай потом.       — Когда «потом»?       — Когда-нибудь.        — Когда?        — Подкати ко мне с этим как-нибудь в августе.        — До августа далеко.       — Как раз выпустимся. Последний курс журналистики - не хухры-мухры, работать надо.        Её печальные медовые глаза могли бы преследовать его в кошмарах, будь у него хоть немного стыда и не будь у него такого опыта противостояния женскому полу.        Она приоткрыла рот. Её пухлые губы молчаливо дрожали.        «Я не хочу работать!», — телепатически пыталась передать она ему.        «Никто не хочет!», — так же телепатически отвечал он.        Подобные диалоги без слов уже давно вошли в их обиход общения.       — Я хочу за тебя замуж.        — Боже, женщина, — на грани терпения вновь втолковывал ей Ода, — много кто этого хочет. Я не хочу. Всё. Конец.       — Но я твоя девушка! — она выпятила губу и состроила свой самый жалобный вид, в реальности походящий лишь на перекошенную лягушку.        — Ну и что? Это, что же, даёт тебе какие-то особые бонусы? Нам и так уже твои подруги свадьбу провели, не хватает только расписаться. И вообще.. Мы о чём говорили с тобой?        Молодые люди в сомнении уставились друг на друга, и в правду потеряв любой ход мыслей.        — О статьях? — неуверенно пробормотала Марго.       — О статьях, — подтвердил Ода, — Но сейчас не об этом. И так который месяц страдаем, тоже мне, последний курс. Пошли в кино?        Девушка отцепилась от его руки и отошла на шаг в строну, просто для того, чтобы заглянуть в его глаза.       — Подожди, — решительно сказала она, — Я сейчас ничего не понимаю. Вообще.       — Ожидаемо.       И тут со стороны повеяло знакомой аурой.        — Ыкх..! — отреагировала Марго, вытянувшись по струнке.       Мир вокруг них словно замер.        Люди останавливались и широко раскрывали свои глаза, судорожно пытаясь научиться не дышать.        Машины прекратили своё движение.        Мигали лихорадочно светофоры.        Ода мгновенно проснулся и резко притянул к себе Марго, уткнув женское лицо в свою грудь. Свободной рукой он нащупал один из своих родных пистолетов у ребра и замер, зафиксировав своё зрения в одной точке.        Цепким тренированным взглядом Ода приметил расползшийся по раскалённому асфальту иней.        Засеребрились в свету не скрытого солнца трещины хрупкого льда.        Загремел тяжёлый металл.        Завыл высокой протяжности голос.        Разрезая застывшую неживой скульптурой толпу, словно не замечая того страшного состояния, её охватившего, протиснулся вперёд грузный мужчина в тёмных солнцезащитных очках. Он крысой озирался по сторонам, будто боясь, что вот сейчас кто-то укажет на него, скажет «Вот же он!» и его тут же схватят близстоящие представители закона.        Эти самые представители стояли тут совсем рядом, но были в том же оцепенении, что и весь остальной народ. Их глаза были широко распахнуты, волосы вздымались из-под широких шляп, а взгляд был направлен строго под ноги, как и у всех.       За грузным мужчиной размашистым шагом пронёсся более уверенный человек. Правда, щека его дрожала, а пальцы то и дело поправляли края на вид дорогого пиджака, что не скрывало его нервозности.        За дуэтом тянулись зловещие тени.        От Марго потянуло Пламенем успокаивающего Дождя. Сделано это было на инстинкте, просто как примитивная реакция на нежданную панику, но было это сейчас совершенно не к месту.        Ода сильнее сжал её плечи и целенаправленно отпустил своё собственное Пламя, вталкивая витающие вокруг голубые языки обратно в тело женщины.        Та протестующе дёрнулась, но поняв, что действия её сейчас наоборот ситуацию ухудшают, силой подавила инстинкты и постаралась как можно незаметнее, но как можно сильнее вжаться в мужское тело.        «Прочь, прочь, прочь, прочь…», — мантрой причитала Марго, загоняя своё Пламя всё глубже в себя.        «Прочь, прочь, прочь, прочь…», — причитали пешеходы и старались не смотреть на громоздкие цепи, тянувшиеся за нервной парой неотвратимой смертью.        «Прочь, прочь, прочь, прочь…», — причитали водители автомобилей и крепче впивались в руль, в любой момент готовые что есть сил давить на газ.        «Прочь!», — твердил Ода и обвивал женщину в своих руках защитными цепями собственной незримой воли.       Как в замедленной съёмке, мужчины, тот грузный и тот торопливый, пересекли дорогу, почти задевая замерших там Оду с Марго, и скрылись за зданием булочной на углу.        Холод ушёл.        И тогда мир отмер.        Будто и не было этой естественной паузы: пешеходы продолжили своё движение, как не бывало, ведя разговоры об ихнем быте; водители продолжили своё движение, беззаботно давя на сигнальную кнопку и обругивая соседей; Ода и Марго продолжили своё движение, вновь обратив взгляд к проплывающим мимо облакам.        И только несколько человек, ранее задетые неосторожными движениями тех мужчин, в отчаянии свалились на покрытую оттаявшим льдом дорогу, заходясь в своих безудержных, безнадёжных рыданиях.        От них уже начинало разить тёмный пакостью, и люди, совершенно обычные люди, чувствуя подобное, огибали их по кругу, предпочитая как можно быстрее отстраниться от них.        «Сказка» задела их, проходя мимо, и помочь им было уже невозможно.        — Не надо кино, — апатично-мечтательно протянула Марго, сцепив пальцы в замок на сгибе чужого локтя. Оправилась она довольно быстро, но подобные ситуации были уже давно привычны и нервные приносили только от неожиданности и только в самом процессе, — Пошли ко мне домой. У меня там чай, мне маман привезла. У меня там торт.       Ода небрежно обгладил её запястья, набирая экстренной службе района, в котором они сейчас находились одно-единственное сообщение.       «Вонгола была замечена на перекрёстке улиц Канте и Мон-Версаль и ушла в сторону 3-его училища. Двое, мужского пола. Прошу принять меры по эвакуации гражданского населения.»        Ответное сообщение, пришедшее ему всего лишь спустя пару секунд, сквозило благодарностью и гласило о принятии надлежащих мер.        —Торт? — немного запоздало отреагировал Ода на предыдущую реплику девушки.       — Сама сделала, — невзначай похвасталась она и тряхнула объёмными кудрями.       — Тогда не надо, — сразу же отрезал Ода, — Готовить ты никогда не умела. Это просто трата здоровья, да. Зайдём в продуктовый.