Расправа

Горр пошевелился во сне, заворачиваясь в свою постель. В одежде не было ничего необычного, просто стандартные простыни на военном корабле, но она была бесконечно удобнее, чем пески пустыни из его сна. И все же он не хотел просыпаться. Во сне его Любовь была с ним. И его Любовь была всем, что у него было. Он потерял все остальное. Его деревня, его люди, его пара. Голод и война отняли их у него, но он выжил. Он и его малышка. Его младший ребенок. Он и его пара назвали ее древним словом, обозначающим Любовь. Они благодарили своего бога за нее. Он проводил дни в молитвах, падая ниц и распевая песнопения. Но за прошедшие с тех пор скудные и долгие годы он узнал, что, хотя ребенок был благословением, она не была даром ни от какого бога. Боги были слишком легкомысленны для этого. Во сне она умирала. Во сне он заслонил ее своим телом, обернувшись вокруг нее так же, как простыни обвились вокруг него. Песок пробивался сквозь грубую одежду, которую он носил, и впивался в кожу, но он приветствовал боль так же, как приветствовал сон. Пока он спал, его Любовь была в безопасности. Но он не мог спать вечно. Он прошептал ее имя и моргнул, просыпаясь. Он сел, повернувшись лицом к стене. Она была простой, за исключением небольшого отступа. В нише когда-то хранилось изображение его бога, грубо вырезанное преданными руками. Теперь в нем был клинок, которым он убил того самого бога. Его Любовь испустила последний вздох, даже когда он защищал ее. И даже тогда он задавался вопросом, почему. Почему его бог пощадил бы своего иссохшего священника, а не молодую девушку, полную бодрости и силы, на которую можно потратить гораздо больше лет, если бы только он пощадил ее. Он рассмеялся и облизнул губы, ощутив горький привкус ихора. Теперь он знал, почему его бог позволил ей погибнуть и вместо этого пощадил его. Теперь он знал все слишком хорошо. Боги любили поклонение. И кто может предложить это лучше, чем священник? Некромеч запульсировал в знак узнавания, холодок печали. Горр кивнул. Меч приносил мало утешения, но, по крайней мере, он понимал. Это не могло вернуть ему его Любовь, но, по крайней мере, могло дать ему силу. По крайней мере, на данный момент. Он знал, что это не будет длиться вечно. Он уже чувствовал, как проклятие клинка кипит в его крови. Из его глаз уже вытекало черное масло. Он уже чувствовал это в глубине своего горла. Она уже время от времени вытекала у него изо рта, темнея на губах. Он не возражал. За всякую силу приходится платить, и смерть не внушала ему страха. Смерть была местом, где ждала его Любовь. Но чтобы сделать то, что он намеревался, ему нужно было больше, чем у него было. Больше времени или больше энергии. Подойдет и то, и другое. Проклятие меча означало, что его время уже на исходе. Теперь у него была цель. А для чего нужна сила, как не для того, чтобы служить какой-то великой цели? Убить бога, который подвел его Любовь, было легко. Но меч нуждался в большем, и он тоже. Убийство его покровителя было связано с местью, а простая месть была мелкой. Возможно, простая месть смягчила бы его боль. Но божество личной вендетты не спасло бы других существ, которые были наивны, как Горр. Другие, чьи боги использовали их. Солгали им. Поработили их. Они тоже нуждались в спасении. Если бы он хотел избавить их от всех мучений, с которыми он жил так долго, ему пришлось бы убить не только бога, который насмехался над ним и отрицал его, но и всех богов, повсюду, на бесчисленных планетах бесчисленных солнечных систем во вселенной. И ему придется сделать все это до того, как проклятие меча коснется его. Были способы обрести такую потрясающую силу, хотя бы на мгновение. Но мгновение — это все, что ему было нужно. Как только все боги будут мертвы, он сможет позволить мечу забрать его. Как только все боги умрут, люди вселенной увидят, что они могут жить без них. Что им было бы лучше не падать ниц перед эгоистичными существами, жаждущими бесконечной похвалы. Он потратил долгие годы, исследуя способы убить миллиарды в одно мгновение. Он изучал их достаточно долго, чтобы перечислить в уме. Камни бесконечности. Высвободившиеся сингулярности. Энергия, которую ни один смертный не мог удерживать дольше секунды, но которая могла разорвать реальность на части в течение этой секунды. И многое другое, кроме того. Но у каждого из них был какой-то большой недостаток. Какая-то проблема, которую он не мог обойти. Силы, которые он не смог получить или освоить вовремя, коллекции предметов, для получения и сборки которых ему пришлось бы пересечь галактики. Но он не терял надежды. Некромеч воззвал к нему через его самое глубокое горе. И он попросил его жизнь в обмен на свою силу, цену, которую он был рад заплатить. Конечно, это означало для него успех. Несомненно, он заботился о нем так, как никогда не заботился бы ни один бог. И даже если это не так — даже если это тоже означало использовать его, как его бог, забрать последнее из того, что у него было, и посмеяться — они хотели того же. Он не позволит ему умереть, пока он не победит или полностью не провалится. Итак, он искал и искал, и брал головы, крылья и рога богов в качестве трофеев, пока не нашел то, что искал. У всех миров с огромными галактиками между ними была одна и та же легенда: существо, которое, если найти, призвать или освободить, исполнит желания, какими бы абсурдными они ни были и сколько бы силы они ни требовали. От мира к миру исполнитель желаний отличался; а в некоторых мирах он вообще не был существом. Но в сказках говорилось то же самое. Тому, кому посчастливилось найти исполнителя желаний, бесконечную силу, один и только один раз. Один раз — это все, что было нужно Убийце Богов. Где можно было бы найти это существо? Еще один вопрос. В каждой легенде говорилось что-то свое. Что означало, что никто из существ, рассказывающих эту историю, не знал. Что, конечно, означало, что все они ошиблись в своих предположениях. Что, в свою очередь, означало, что оно не было просто спрятано в каком-то уголке вселенной. Это было такое место, куда ни одному существу во вселенной не пришло бы в голову заглянуть. К которому ни один мир не был особенно близок. Но если это было правдой — если ни один мир не был ближе к его цели, чем любой другой, — тогда это должно было быть скрыто где-то, каким-то образом, в ткани самой вселенной. Некромеч запульсировал от возбуждения. Это эхом отозвалось в испорченной крови Горра, странное второе сердцебиение. Он знал, что это доставляло ему удовольствие. Что означало, что оно должно знать, что он был прав. Он ухмыльнулся, черный ихор потек по его губам. Он все равно охотился на богов. Сотни богов правили путями и перекрестками. Все, что ему нужно было сделать, это найти подходящий. И оказалось, что было легко спросить богов об их силах, если вы угрожали убить их. Смерть была для смертных. Боги не готовились к этому, не так, как существа, которые знали, что они медленно умирают с рождения. Некоторые боги были храбры в этом. Горр должен был отдать должное там, где это было необходимо. Но гораздо больше из них сказали бы что угодно в тщетной надежде, что он пощадит их. Боги были так же пугливы, как и смертные. У них просто были столетия, чтобы научиться притворяться, что это не так. И, наконец, после долгих лет болезни и отчаяния, после трофея за трофеем, который только напоминал ему, что время на исходе… он знал, у какого бога был ключ. Все, что ему нужно было сделать, это убить его, и его дальнейший путь был бы ясен. Он пробирался туда, где был спрятан приз, и загадывал свое желание, и каждый бог погибал в одно мгновение ослепительной чистоты. И умер ли он тоже, когда вселенная была вычищена дочиста, или он жил до тех пор, пока болезнь не забрала его, это не имело значения. Достаточно скоро он отправится навстречу своей Любви, и он, и меч, наконец, познают покой.