***
Джерри просыпается к восьми часам вечера, когда солнце только-только начало покидать свой пост, отдавая владение сумеркам. Сегодня он планировал снова съездить в торговый центр, потому что шторы сами себя не купят. В прошлый раз это вылетело у него из головы. — Я по делам, парни, — произносит Джерри, спускаясь на первый этаж. Дэндридж минует лестницу и мирно сидящих на диване парней. Он трогает плечо Марка, затем направляется в сторону выхода. —Поеду в магазин, прикуплю все необходимое по мелочи. Шлюх закажу к ночи, лишнее внимание нам ни к чему. Марк, ты помнишь, к какому дому приближаться не стоит. Марк просыпается ровно в ту минуту, когда тяжелая и холодная рука опустилась на его плечо, отчего он вздрагивает. Сонным прищуром он смотрит на главного вампира, едва ли вникая в его слова. — М-м, не, старик, не надо, мы пойдем поохотимся на улицу, — убеждает Марк, и показывает пальцами знак «окей». Потом он усмехается и шлепает друга по плечу. —Просыпайся, Бен, давай приберемся и пойдем погуляем на охоту. Флемминг поднимает недовольный, но смирившийся взгляд на Джерри. — Помню, конечно, — не подходить к твоему ненаглядному уродцу. Вали уже, пока еще все открыто. — парень подпирает ладонью щеку, опуская острый локоть на деревянный подлокотник старого, казалось даже, векового кресла. Джерри недоверчиво смотрит на Бена, и щурится. Он зря волнуется, в силу обстоятельств, Криденс ни за что не выдаст им приглашение. Погодите-ка, это что, волнение? Дэндридж облизывает нижнюю губу, когда по телу пробежало такое чуждое ощущение, что его снова охватил испуг. Джерри покидает дом в одной полу застегнутой рубашке, садится в свой пикап и отъезжает от гаража. Гаррисон сонно поднимается, шлепая друга по руке в ответ. Не довольствуясь пробуждением, он встает с колен Марка. Под ним хрипло проскрипел паркет, совсем как хрипит старый человек. Бен не замечает, как уходит Джерри и как закрывается за ним входная дверь. Он переглядывается с Марком, который, следуя его примеру, поднимается с дивана.***
— Мам, я гулять с Криденсом, — предупреждает Эд, в ответ получает удовлетворительный кивок. Сегодня для Эда особенный день, сегодня он отправляется в логово вампиров за доказательствами. Эдвард приближается к Юниверсити - Форест - роуд, и тормозит, когда в поле зрения из ненавистного дома появляется уж тем более ненавистный ему мужчина. В том, что пикап принадлежал Джерри, сомнений не осталось. Ли сходит со скейтборда, берет его за край доски и отбегает в узкий закоулок, окруженный красными кирпичными стенами и огражденный каменной пристройкой. Скейтборд остается около стены, а Эд выходит на тропу, но недалеко, чтобы не оказаться замеченным. Касаясь рукой висящего на шее фотоаппарата, Эд включает режим видеосъемки и направляет объектив на Джерри, садящегося в автомобиль. Ли предполагал, что если Джерри Дэндридж иное существо, если вампир, то наверняка не должен отображаться в зеркалах и камере. Видео фиксацию пришлось прервать, когда черный пикап направился в его сторону. Не теряя времени, Ли возвращается в закоулок и прижимается спиной к стене. Пикап проезжает мимо, но выходить Эд не спешит, ждет, пока заглохнут звуки мотора, и только потом, озираясь по сторонам, выходит из своего «убежища». Его напуганный взгляд устремляется на дом Дэндриджа, затем на дом Бэрбоуна и обратно. Ну что, урод, готов к тому, что я соберу на тебя компромат? — думает Эд. Эд пробегает мимо желтого дома, потом мимо бледно-голубого, в конце концов, достигает дома Джерри Дэндриджа, который визуально стал выглядеть намного лучше после первых небольших шагов ремонта. Потом бежит по его газону, смотрит на входную дверь и делает самую глупую вещь на свете — подходит к ней и дергает за ручку. Прошло не больше пяти минут, как за дверью послышалось копошение. Марк отреагировал первым, он почуял запах чужого, Джерри так не пах, у Джерри был другой запах, специфический, терпкий, запах альфы. А этот пах как-то обычно, как жертва. Он подал Бену жест рукой, чтобы тот спрятался на лестнице, а сам сел на диван, напротив телевизора. Его, конечно, заметят, но не так быстро. Времени, чтобы встать и добраться до жертвы, будет предостаточно. Дверь, окошко которой тоже измалёвано желтой краской, оказывается открытой и Эд заходит внутрь. Он оглядывается и первое, что бросается в глаза — стоящие на столе бутылки пива. Не одна, замел Эдвард, а целых три. Неужели Джерри настолько любит выпить? А еще ведь куда-то поехал! А может, вампиры не пьянеют от алкоголя? Бен ощутил манящий запах жертвы, такой приятный, аппетитный аромат... а он ведь так и не ел нормально после перевоплощения! Оставалось совсем немного, и... он не вытерпел. Когда Эд пересек кухню в поисках чего-то компрометирующего на Джерри, Гаррисон напал на него со спины. Напал без какой-либо милостивой мысли, просто впился клыками в его шею, да так кроваво и ужасно, что самого трясло от жажды крови. Эд оглянулся на скрип паркета и увидел приближающегося, кажется, Бена Гаррисона. Не того Бена, который скучно сидел за школьной партой, мечтая покинуть заведение как можно быстрее. Это был Бен Гаррисон, у которого гримасой искажено лицо, будто он словил паралич от употребления наркотиков, но торчащие из пасти клыки свидетельствовали о том, что наркотики здесь ни при чем. Эд попятился назад, но кухонная тумбочка, об которую он уперся поясницей, возникла очень не кстати. Вот тогда-то Эди и занервничал, отступать было некуда, а бежать к выходу слишком рискованно. Он признал себя заложником ситуации. Они тоже... тоже стали монстрами... — последнее, о чем подумал Эд, прежде чем к его шее примкнули острые клыки Бена. Бен крепко обнимает Ли за грудину, чтобы тот, мало ли, не рыпнулся. Марку пришлось встать с кресла раньше времени, запах крови ударил ему в нос, и оставаться в стороне уже было невозможно. Он устало прикрывает глаза, лицезрея кровавую картину, и, обойдя Эдварда, укладывает широкую ладонь на волосы Гаррисона и бережно треплет грязные пряди. — Не убей, может, он понадобится старику, — поддерживающе отозвался он, но сохранял самообладание совсем недолго. Он накинулся на шею Ли, словно на пудинг с двойной трубочкой для влюбленных. Боль была мгновенной. Почти не сравнима с той, о которой чаще всего говорят в больницах — «комарик укусит». Разумеется, Бен был комариком покрупнее, и боль, само собой, ощущалась не как комариный укус. Он чувствовал, как его настигала слабость, а потом подкосились колени и стоять уже было невыносимо трудно. Глаза окутала пелена тумана. Он закрыл их и больше ничего не слышал; ни как к нему подходит еще один человек, не как клыки высасывают из него жизненные для них соки. Марк осторожно отстранился, затем жадно облизал шею от алой крови, запах которой проник по всему первому этажу, пропитал даже одежду Эда, и скатывалась по бледной коже рук, лицу и подбородку обоих вампиров. Страшный вид со стороны, но такой сладкий для обоих. Марк заметил — кровь Эдварда несколько отличалась от вкуса крови проституток. Кровь Эда пахла странно, сладко-возбуждающим запахом. Он опустил ладони на щеки Бена Гаррисона и произнес: — Хватит. Лучше позже, ночью, сходим и поедим еще. Если старику он будет не нужен, сам доест. Бен награждает Марка недовольным взглядом, но все-таки слушается. Вытирает губы от крови, а после, по немому приказу, отправляется в ванну умываться. Марк горячо и устало выдыхает, удерживая на весу тяжелое тело Ли, которое решает взять на руки и отнести в свою спальню. Обмякшее тело Эда он укладывает на застеленную постель, на всякий случай проверяет пульс — слабый. Флеминг снимает с себя грязную, всю в кровавых пятнах, футболку, и вытирает ею сначала свой рот, затем шею Эда. Он проводит рукой по его коленке, футболку бросает ему в ноги, а после достает с кармана модных брюк телефон, набирая сообщение Джерри: Друг уродца — Эд Ли, ну этот, с лошадиной мордой, проник в твой дом. Бен оказался голоден, поэтому напал на него, да и я не удержался. Мы не убили его, но и не факт, что этот урод преобразится и не умрет. Если он тебе нужен, то найдешь его в моей спальне. С Беном мы позже отправимся на охоту.***
К тем же восьми часам вечера в доме Бэрбоунов случился очередной скандал, который закончился так же, как предыдущие: мать злилась на Криденса за его осечки, наказывала ремнем, а Криденс сбегал из дома, правда, до того момента, пока домочадцы не лягут спать. Он схватил скейт и выбежал из дома, с пару баксами в кармане штанов. Куда идти Криденс не знал, совершенно никакой цели, никаких планов, только обида на внешний вид и старенький скейт. На нем он доезжает до торгового центра Ханнафорд — к самому ближайшему центру от пригорода. В торговом центре располагались не только комплексные магазины с бутиками, книжными и художественными магазинчиками, здесь также имелись детские комнаты и несколько кафетериев, один из которых был с фаст-фудом, куда и думал заглянуть Криденс. Он редко ел в кафетериях, потому что не был так воспитан, как говорила мама: пока есть руки и можешь готовить сам, так готовь. Но сейчас ему хотелось побыть наедине где-то в таком месте. В кармане у него маленький плеер, откуда под водолазкой шел провод с наушниками. Криденс быстро пересекал улицы, вдыхая свежий, прохладный воздух вечера, а волосы смешно трепались от сильного ветра. К торговому центру Криденс подъезжает через полчаса. Носком ботинка довольно резко нажимает на край доски, поднимает ее и засовывает к себе под мышку. Он заходит в торговый центр, на входе ему приходится миновать магазинчик с одеждой, где продавали только новые коллекции фешн моды. Потом он обходит детскую комнату, куда родители за деньги, отдавали своих отпрысков на время, чтобы прошвырнуться по бутикам. На втором этаже, где располагался кафетерий, Бэрбоун вынужденно задержался напротив отдела с продажами тканей и тюлей. Он заметил знакомого мужчину, выбиравшего плотные, темные шторы. Подойти или не стоит? — этот вопрос возник в его голове мгновенно, но поскольку существовал один нюанс, Криденс засомневался в собственной решимости. Они ведь так и не поговорили насчет вечера, проведенного у него дома. Бэрбоун еще не сообразил, как будет действовать дальше, и все, что он делал, просто стоял, делая жалкие пару шагов от эскалатора. Сзади его толкнул поднимающейся по ездовой лестнице мужчина, он пробубнил: — Встал и стоит, блядь, посмотрите на него. Другим проход дай! Криденс поворачивается на вопль откуда-то сбоку, наблюдая, как этот самый мужчина направляется в сторону аптеки. Этот отдел больше походил на склад, нежели на обычную аптеку, правда, здесь цены всегда ниже обычного. Криденс припоминал, как в детстве, вместе с Эдом, они отсюда воровали аскорбинки. От воспоминания об Эде Криденсу защемило сердце, он выдохнул и вновь обратил внимание на отдел с тканями, где по-прежнему маячил мистер Дэндридж. Рука, до этого сильно сжимавшая его сердце, отпустила, и Кридерс все же решает показаться на глаза соседу. — Д-добрый вечер, мистер Дэндридж. — парень поднимает свободную руку, в знак приветствия и вытаскивает наушник из уха. — Привет, Криденс, — улыбчиво отвечает Джерри Дэндридж и берет несколько рулонов нежно - молочного оттенка занавесок. Он зашел в «Жакардне» не потому, что здесь продавали самое качественное тряпье, а потому что отдел, как и сам Ханнафорд, закрывался позже остальных. — Совсем не ожидал тебя здесь увидеть. Джерри рассматривает юношу, будто не видел его много времени. Стиль, как и сам внешний вид парня откровенно выглядели так, будто это то, что достается младшим детям. Джерри почему-то подумал, что это все... подходит ему? Вокруг проходило много ухоженных и модных стиляг, скрывающих под своей ажурной личиной грешные туши, порой даже бесполезные в человеческом обличии. Кто - то выглядел богато, кто-то бедно, а кто-то и вовсе ничего из себя не представлял, скитаясь по бренному миру в поисках штурвала, который поведет его на правильному пути. — Как Эд? Он был слишком взвинчен прошлым вечером. Я подумал, что мне стоило уйти, и я забрал бутылки, как ты просил. — Джерри подмигивает Криденсу, он и не думал, даже не догадывался, что поступил неправильно в глазах Криденса. Но если бы знал или случайным образом догадался... оставил все на своих местах. Так и должно быть. Эдварда он видел, когда проезжал мимо соседский блеклых домов, была ли это слежка? Джерри почти уверен, что да, однако это его не заботило. На кассе выстроилась небольшая очередь, Джерри встал позади мужчины, чуть выше его головы. Он был одет в строгий рабочий костюм и от него пахло дорогими духами «Даггер». В руке он держал рулон темно-оранжевых штор. Нелепость и отсутствие вкуса, подумал Джерри, но яркая краска на его окнах твердила абсолютно о том же. С ненавистной для себя сдержанностью, Джерри поглядывает на чужую шею, но стоит обратить внимание на стоящего рядом Бэрбоуна, то меняется абсолютно все. Под этим словом подразумевалась неистовая тяга к нежной шее подростка, молодой и чистой крови, которой он в конечном итоге все равно не даст пролиться. Он Мазохист. Он гребанный мазохист. Когда подходит его очередь, Джерри платит, а продавщица укладывает покупку в фиолетовый пакет, на котором красовалась марка магазина. Это был второй пакет в его руках, Джерри успел купить одежду, прежде всего несколько футболок и рубашек. Организм мучил голод, прежде всего потому, что за прошлый вечер он раздразнил себя до жуткой боли в голове, от которой он временно спрятался, когда заснул. Голова болела и сейчас, но сегодня он не позволит себе голодать. — Да, и спасибо за вчерашний ужин. Несмотря на пустяки, все было отлично. А мои следы... тебе идут. — И снова эта лживая улыбка. Правда, насчет того, что его засосы на теле мальчика выглядели красивыми, не были ложью. Как и то, что он буквально не мог себе позволить высосать кровь их ярких следов. Есть хотелось сильно, а, значит, после небольшой прогулки по торговому центру он пойдет утолять голод, в таком случае Марк оказался прав: вызывать на дом проституток ни к чему. Вызвать проститутку, значит, привлечь внимание. Больше всего Джерри боялся внимания Бэрбоуна. Ведь тогда он потеряет игрушку, свое сокровище. А это допускать было ни к чему, верно? — Эд в порядке, отоспался. Говорит, ничего не принимал. Пообещал больше не говорить о вас. Простите за вчерашнее, я не знаю, что нашло на него, — тихо, в своей манере, отвечает Криденс. Тот вечер стал странным для обоих. Криденс весь следующий день убеждал себя, что он не гей. Прежде он никогда не задумывался над своей ориентацией, не задумывался о любви вовсе. А теперь оставался раздраженным тем, что Эд застукал их с Джерри, пришел так поздно и начал нести бред. Криденс не удосужился задуматься над словами друга, отрицал, что сам видел в этих бездонных глазах мрак, душевную тьму и бесчувственного убийцу. — Ну и хорошо, я рад за него, — Джерри опустил свободную руку на бедро. – Я не сержусь из-за этого. И не врет. На его лице не было ни одной эмоции, говорящей о том, что он сердит. Эдди не заслуживал его злости, хотя бы потому, что совсем скоро не будет иметь значения что он делал или говорил. Яркое освещение громоздких навесных люстр раздражало, сплошь и рядом проходили люди разных возрастных категорий, но в основном это были взрослые, потому что в позднее время дети, разумеется, готовились ко сну, а пожилые люди сидели перед телевизором за просмотром какого-нибудь вечернего шоу. Из отдела с тканями Криденс выходит вместе с Джерри, на выходе вдруг неосознанно провел ладонью по волосам, заправив черные пряди назад. Очертания лица сразу приобрели более взрослый вид; острые скулы подчеркивали легкую щетину, которую стоило бы побрить, и впалые от недостатка сна, томные глаза, в которых оставалось пусто и без обращения в вампира. Рядом с ними прошла толпа подростков этого небольшого пригорода, немногих из которых Криденс видел в школе. Все они выглядели по-разному, но так... одинаково. Разные одеяния выглядели слишком обыденно, светлые оттенки имиджа могли привлекать лишь таких же людей, которые без хобби занимались исключительно собой и друзьями, не имели никакой творческой перспективы и не любили за внутренние характеристики, за душу человека. Могли встречаться еще с теми шлюхами, если они только были красивыми. Может, поэтому Криденса и не привлекали девушки? Может, поэтому его сердце ускоряло биение при виде мистера Дэндриджа и его улыбки, совсем не замечая ее лживый под тон, полагаясь на то, что с ним — мужчина искренен. С ним единственный так вел себя: открыто и нежно. Ему нравился Джерри, нравился тот мужчина, которого показывал ему вампир, притворяясь совсем другим существом. Глупый и наивный Криденс совсем не думал о том, что мистер Дэндридж способен на ложь. — Я собирался перекусить в кафетерии, не хотите составить мне компанию? — парень поднял взгляд на мужчину, такой чистый и теплый, как будто летнее, утреннее небо. От предложения поесть в кафетерии Джерри мог и отказаться, но не стал. — Я не голоден, но с удовольствием составлю тебе компанию, — отвечает он. Дело в том, что Джерри был голоден. И голоден был очень сильно. Проходящие мимо него люди пахли отвратно и в то же время превосходно: одни пахли потом и дешевыми духами, другие — дорогим одеколоном и вкусной едой из ресторана. Когда дело доходило до голода – статус не имел значения, однако дешевая еда по качеству ничуть не уступала дорогой, можно сказать, даже превосходила ее. Бедные не могли позволить себе дорогую дрянь, именно поэтому их кровь, зачастую, была чистой и вкусной, как свежее яблоко. На первом этаже размещался просторный зал. Его окружали другие торговые отделы, но расположенный по центру кафетерий – выделялся особенно. Его деревянная вывеска гласила: ГРУМПИ—ВКУСНО И ДЕШЕВО! Ну и глупое же название, — подумал Джерри. Круглые столы и стулья, расставленные рядом с кафетерием, не пустовали даже в такой, казалось, поздний час. И все же пустые места имелись. Джерри ведет за собой Криденса к свободному месту. Перед тем, как сесть самому, Джерри выдвигает стул для Криденса, и только потом садится сам. Пакет с покупкой он ставит под стол, не желая, чтобы кто-то об него споткнулся или, что еще глупее — украл. — Купил себе шторы, — невзначай, похвастался он своей покупкой. — Теперь солнцу точно не добрать до меня. Джерри глухо посмеялся, будто бы действительно рассказал очень смешную шутку. Когда в кармане брюк завибрировал телефон, улыбка пропала. Он достает мобильник, опускает вниз руку и читает сообщение. Эд был пойман и… черт, а Марк действительно заслуживал его уважения! На сообщение он не отвечает, убирает телефон обратно в карман и устремляет свое внимание на Криденса. — Ты все еще не думаешь возвращаться в школу? Думаю, Эд скучает по тебе. Бэрбоун берет в руки меню, что лежало на столе, и перелистывает страницы, выискивая аппетитный для себя перекус. — Простите? — переспрашивает он, и заданный вопрос доходит да него с явным отставанием. — Не могу, мистер Дэндридж. Мама запретила. Сказала, пока синяки с лица не сойдут, никуда не пойду. Она так говорит, чтобы я не позорил ее. – Твоя матушка слишком сентиментальна. Я думаю, она будет не в восторге, если увидит следы на твоей шее. — Джерри улыбается. Он осматривает интерьер зала, людей, что сидели в нем, и взглядом возвращается к Криденсу. — Она не видела. Никто кроме Эда. — голос парня звучал тихо, как шелест дождя в пасмурный день. — А покажите шторы? — Ты увидишь их сам, если на неделе заглянешь ко мне в гости. — Джерри ему подмигнул и вот опять его уголки губ растянулись в той хитрой, мистической улыбке. На мгновение он посмотрел Джерри в лицо, а затем обратно уткнулся в изучение меню, и кажется уже готов сделать заказ. Он вспомнил, что мистер Дэндридж любит яблоки, а в меню как раз имелись яблочные десерты. Криденс поворачивает книгу к Джерри и тычет пальцев на нужную строку. — Хотите попробовать яблочное мороженое с кусочками фруктов? Я знаю, Вы любите яблоки. Я угощаю. — Криденс вяло улыбается. —Хочу, — отвечает Джерри и одобрительно кивает головой. Люди, сидящие рядом, косились на них взглядом. Во-первых, парнишка сидел в черном, теплом свитере, с закрытым горлом, в теплое время суток. Во-вторых, сидел он с мужчиной, предположительно тридцати пяти лет, и рассматривал десерты. Очевидным тут было одно: они не отец с сыном, их внешность сильно отличалась, а для друзей — слишком разный возраст. Некоторые оборачивались в их сторону, начинали шептаться, женщины не боялись громко высказываться, гадая, кто же они друг другу и не пора ли вызвать полицию. Настолько скучно было этим людям. Криденс не обращал на них никакого внимания, спокойно сделал заказ и положил меню на стол. Скейт он поставил под ноги, и время от времени катал доску ногами. Острые, как лезвие ножа, и осуждающие взгляды посетителей, кажется, нисколько не смущали Джерри, не исключая момента с распространением, казалось бы, не касающихся их слухов. Люди никогда не бывают настолько внимательны к себе, как к чужим жизням, в особенности, если дело доходит до сплетен. Наконец Джерри надоедает чужое внимание, обсуждать его, запоминать лица… какая наглость! От легкого раздражения голод лишь разыгрался, в горле встал неприятный ком, а рот постепенно наполнялся слюнями. Зрачки — как черные дыры — большие, глубокие и беспросветные. Все тяжелее становилось держать себя в руках, не терять ту точку невозврата, когда уже все равно, что делаешь, лишь бы ощутить на губах, языке и в горле ту багровую теплую кровь, вызывающую опьяняющую эйфорию. Напротив сидит Криденс, которого он жаждал не меньше, чем бессознательного Эдда находящегося в его доме. Джерри сам не замечает, как, поддаваясь инстинктам, обращает на себя и на Бэрбоуна внимание, которое в свою очередь его сильно раздражало. Ладонь Дэндриджа скользит по столу и готова уже схватить запястье Криденса, потянуть на себя и, стянув эту дурацкую ткань с его нежной шеи, жадно в нее впиться. Его рука останавливается в сантиметре от руки Криденса. В его подсознании все еще вилял здравый рассудок, не позволяющий ему трогать Криденса и соблазняющий накинуться на двух беззащитных и бестактных женщин здесь и сейчас. Вцепиться в их толстые шеи клыками, чтобы окончательно высосать из них все соки, оставить их здесь за этим столом, страдать, вопить от дикой боли и медленно умирать. Вероятно, кто-то из посетителей или персонала вызовет им скорую помощь, им перевяжут шею, но они все равно умрут. Смерть неизбежна. Утренний жгучий свет убьет их, превратит в пепел, едва ли они смогут вызвать помощь. Только эта мысль держала вампира на плаву, не давая инстинктам выбраться наружу. Зрачки от этого не уменьшились, с этим Джерри ничего поделать не мог — возбуждение, раздражение и голод, когда вокруг множество пищи – от этого никуда не деться. А еще в уме назойливо крутилась мысль об Эдди и отогнать ее у него не получалось от слова совсем. Джерри на некоторое время замолкает, не спешит отвечать Криденсу. Эд — лучший друг Криденса. Ну или был им до встречи с Марком и Беном. Он не заслуживал смерти также, как и его новые друзья. И пусть Эд оклемался от дружбы с ними совсем недавно, Джерри было не досадно, что он оторвал Эда от Криденса, отнял и забрал себе. Джерри не замечает, как начинает покачивать ногой. Кончик его ботинка невзначай касается щиколотки Бэрбоуна. — Не будем долго засиживаться, уже знатно потемнело. Я провожу тебя, в такое время суток на улицах полно всяких уродов. Пальцы рук отбивают на столе какой-то ритм. Непродолжительное время парень наблюдал за мистером Дэндриджем. И чем дольше он смотрел на него, тем больше ему казалось, что лицо это меняется; черные, словно мертвые, зрачки расширились до невероятных размеров, а затем Криденс увидел, как эта чернота обволакивает белки глаз, окутывая во мрак все живое. На мгновение Криденс замер, не от ужаса, а от шока. Почему-то ему не было страшно, в глубине подсознания он соображал, что Джерри — существо из вне, но упорно отрицал это, даже друга оклеветал, лишь бы оправдать Джерри. — М-мистер Дендридж... — его пересохшие губы еле шевелились, чтобы издать тихий звук. Эд оказался прав. Раздраженные постукивания пальцами по столу намекали на многое, и единственное, о чем подумал Криденс: «Он голоден?» Бэрбоун молча встает с места, накидывает лямку кожаной сумки на плечо, а с пола забирает скейт. Он приближается к Джерри, хватаясь свободной рукой за его холодные пальцы, а потом и вовсе берет его за руку и сжимает, слегка дрожащей ладонью. И все-таки ему было немного страшно. Что самое удивительное, — как он вообще не помер от страха? Сам себе Криденс объяснял это доверием. Доверием себе и своим эмоциям. Парень аккуратно потянул за собой мужчину, обходя небольшие столики с людьми, так и не дождавшись своего десерта. Криденс молча шел впереди, вел за собой Джерри, как на поводке, и направлялись они в сторону туалета. На мгновение, когда Криденс потянул его за руку, Джерри напрягся: действия парня вдруг так внезапно стали резкими и необоснованными, и единственное, что он успевает сделать — схватить пакет с покупкой. Тем не менее, шел он за ним покорно, едва ли поспевая и уже совершенно не обращая внимание на тех людей, чей острый, как лезвие, взор был прикован только к ним двоим. Не говоря уже о тех упитанных женщинах, чье гнилое нутро ликовало, когда им представился момент еще раз обсудить личную жизнь «парочки». Джерри по-прежнему не соображал, куда его вел Криденс и почему их путь внезапно устремился в сторону уборной. Они заходят в небольшое, чистое помещение, где пахло недавней уборкой санузлов-хлоркой и лимоном. Криденс уводит Джерри в дальнюю кабинку, закрыв за собой дверь, а скейт опускается на пол. — Криденс, постой. — единственное, что успевает сказать он, перед тем как Бэрбоун — не может быть, — затаскивает его в кабинку и закрывает за собой дверь. Пакет с покупками тут же падает на пол. Его глаза — черные, как адская бездна, все еще расширены, и здесь, в замкнутом пространстве оставаться с ним один на один… Бэрбоун заглядывает в лицо вампиру, укладывая теплую ладонь на его скулу, оглаживая ее большим пальцем. — Значит... Значит, это правда, что говорил Эд? — шепчет Бэрбоун, непонятно зачем. — Вы голодны? Вторая ладонь уже тянулась к рукаву свитера, которая лежала на щеке вампира, и приспустив черный рукав, открыл тонкую, бледную кисть, с ярко выделяющими синими венами. — В-вот. — Криденс не отводил взгляда от вампира, наблюдая за его темным взглядом, и, откровенно говоря, тонул в этой теме с головой. Теплая рука опускается на холодную щеку, и он окончательно теряет нить задумки Криденса, ведь не трахаться он его сюда привел, ведь так? Джерри ластится к теплой ладони, разглядывая его темные выразительные глаза. Вдруг вампир начал догадываться: он что-то знает. Теперь предстояло выяснить, что именно знал Криденс. Вероятно, не слишком много, но определенно больше, чем ничего. Ответ пришел гораздо раньше, чем думалось, и какое-то время Дэндридж провалился в замешательство — тягучее и медленное. Но больше его удивило не то, насколько быстро раскрылись все карты, в этой безумной игре выживания, а то, с какими эмоциями он его встретил. Не каждый человек, (не каждый нормальный человек) станет добровольно позиционировать и продавать себя как жертву, однако, похоже, Джерри столкнулся с огромным исключением. «Что же тобой движет, парень» — поинтересовался он у себя в голове и, не найдя удовлетворительного ответа, оставил этот вопрос на ужин. Обнаженное тканью запястье манит практически сразу, уже нет «не хочу», «не буду», есть только — «хочу» и «желаю». — Тебе разве не страшно? — его глаза, все также глубоко поглощающие, рассматривают нежную молодую плоть, и вместо обычных зубов теперь выступали острые клыки, будто бы усиливая эффект от заданного вопроса. Его рука охватывает худую талию парня, в воздухе повисает нагнетающая атмосфера, им обоим, Джерри и Криденсу, стоило надеяться, чтобы никому не приспичило именно сейчас пойти в туалет. Дэндридж прижимает к себе юное тело, сокращая расстояние их лиц; теперь он буквально дышал ему в губы, привкус которых после той ночи все еще оставался в его памяти — такой сладкий и медный от привкуса крови. Желание утолить голод затмевает здравый смысл, и Джерри примыкает губами к теплой и невыносимо соблазнительной руке Криденса, оставляя на запястье неимоверно влажный след от языка. Клыки вот-вот вонзятся туда и оставят едва ли заметный след укуса, вскоре он заживет, а Криденс навеки покинет свой родной дом, прячась под холодной тенью сумрака. Плененный черными глазами напротив, парень стоял как загипнотизированный, не имея возможности ответить на поставленный вопрос. Сильные руки Дэндриджа охватывали его тонкую талию, прижимая к себе, так бережно, что просто хотелось раствориться в этих объятиях. На вопрос Джерри мог прийти совсем несложный ответ: ему нравился вампир. И прямо сейчас, Криденс это понимал как никогда, зажатый в тесной кабине с высасывателем крови напротив. Внезапно на Джерри накатывает острое возбуждение, словно его только что потрогали за член. Оно пришло не одно, – вместе с мыслями об еще одном голоде. Используя парня как пищу, он больше не будет иметь то, что приносило ему удовольствие и тогда потеряется весь смысл. Тогда почему он не перекусил им тогда, у него дома? Зачем мучил себя, оставляя глупые засосы вместо следов укуса? Разве вот так должна закончиться игра… здесь, в туалете…? Нет–нет–нет. Взгляд, голодный и возбужденный, поднимается на лицо Криденса. — Я не стану этого делать, — он скрывает запястье черной тканью кофты, — ужинать в туалете не стерильно. Разумеется, это была ложь. Какому вампиру будет дело до стерильности, когда речь идет о голоде? Джерри, похоже, одолевало крайнее безумие. — Эдвард говорил правду, но лишь наполовину. Мы поговорим с тобой об этом, но не здесь. У стен есть уши, помнишь? Я зайду к тебе, и мы обязательно поговорим об этом, обстоятельно. Он выпрямляется в спине и осторожно открывает кабинку, невзначай проверяя чужое присутствие, однако никто сюда так и не вошел. —Х-хорошо, — на предложение мужчины Криденс возбужденно выдыхает, а потом опускает взгляд вниз. — Чтобы ты ни надумал себе, а избавиться от меня уже невозможно. Твое приглашение всегда со мной, Криденс. — Джерри беззлобно улыбнулся, но улыбка была страшной. — Я ни о чем таком не думал! — обиженно шепчет парень, поднимая взгляд на вампира. Как Джерри мог подумать о подобном? Кто в здравом уме будет отдавать себя на съедение, лишь бы тот отстал? А кто в здравом уже и правда будет отдавать себя на съедение... Криденс остается один в старой кабинке туалета со серыми стенами, но зато помытый сортир, от которого пахло не так уж и дурно, говорил о приятном событии: он узнал, кто такой Джерри. Дорога до дома занимает больше времени чем планировалось, на улице быстро набежали тучи, выпуская с водой все те выбросы, что ежедневно отдавали люди из выхлопных труб машин и мотоциклов, от чугунных производств и заводов, все что отдали небу люди, оно выплакивало с дождем. — Я вернулся, — произносит мальчик в гробовую тишину дома, и шлепая мокрыми носками по кухне, берет со стола записку, написанную почерком сестры, где неаккуратным подчерком выведено: «мы пошли в гости, скоро будем». Почему сестра? Потому что матушка вновь хотела наказать сына тем, что ничего не говорит ему, ну да и бог с ними. Криденс поднимается по тихо издающий скрип лестнице на второй этаж и, забрав со спальни боксеры да водолазку, уходит в ванную, где проводит около получаса перед тем, как выйти и уйти в свою спальню, падая на кровать.***
Обрамленный сотнями блесток темный лоскут неба прорезает тоненький желтый серп убывающей луны. Ночь выдалась сырой. В воздухе чувствовался запах озера – едва заметная канализационная вонь. И температура так упала, что Джерри видел образующиеся при дыхании облачка пара. Домой он приехал раньше Криденса, езда на автомобиле всяк быстрее пешего хода, но останавливаясь на вымощенной дорожке своей территории, находился в машине еще какое-то время, чтобы переварить события, произошедшие в туалете. Когда Джерри вошел в дом, Марка и Бена уже не было. Он помнит, что те собирались на охоту, любезно оставив поесть и ему — Эдварда. Пакет с занавесками остается около входа, рядом с кухонной тумбой, Джерри поднимается на второй этаж вверх по лестнице, и здесь он уже отчетливо ощущает запах чужака, его крови и едва ли скрываемого страха. В комнате отвратно пахло запекшей кровью и потом, помещение, кажется, не проветривали с момента въезда. На кровати, стоящей посреди комнаты, лежал Эдвард, уже не спал, а дремал, но отчетливый скрип деревянного пола, прогнувшего под тяжелыми шагами вампира, разбудил его. — Это ты! — восклицает Эд и вскакивает с места к изголовью кровати, чуть ли не падая на пол. Его глаза были выпучены, как два больших шара. Под рукой не было ничего, чем можно было защититься, а было и не нужно. Он вдруг ощутил прилив слабости по всему телу, так, словно из него высосали около двух литров крови. — Привет, Эдвард, — отвечает Джерри. Его голос звучал приглушенно тихо и сладко. На лице появилась та самая улыбка, улыбка — страшная, как пасть демона. Он вошел в комнату, и Эд уже не пытался убежать, потому что было некуда. Ему оставалось следить за передвижением вампира по комнате. — Ты обратил меня, сделал вампиром! — подросток потер свою шею, где еще остались кровавые подтеки после укуса и посмотрел на свою окровавленную ладонь, содрогаясь от ужаса. — Не совсем так, Эдди, — продолжал шептать вампир, приближаясь к кровати медленно, будто оттягивая этот напряженный момент. Ведь он знает, что Эдварду некуда бежать, теперь уже нет. — Тебе не нужно меня бояться. Я знаю, каково это — быть другим. Только они больше не будут придираться к тебе или избивать тебя. Я позабочусь об этом. Эдвард не успел сообразить, к чему все это сказал Джерри, как тяжелое тело прижало его к кровати, из-под которого не то, что выбраться, пошевелиться было невозможно. Острые клыки вонзились ему в шею, а прежде он углядел в бездонном омуте глаз вампира голод и ярость. С губ Эдда вырвался звонкий крик, схожий на тот, когда режут свинью. Из шеи полилась темно-красная струя, пачкая светлое постельное белье. Эду удалось освободить руку из крепкой хватки и ударить Джерри по массивной спине. Результата это не принесло, а вот Дэндридж издал злобный рык, впиваясь глубже, наслаждаясь каждой каплей ароматной и сытной крови. Скоро Эдвард не сопротивлялся. Он больше не мог. Его тело обмякло, а губы двигались в немом слове, он что-то хотел сказать, но не получалось. Джерри отпрянул от плоти и прежде вытер кровавый рот ладонью. Эдвард выглядел, откровенно говоря, не очень. И в этой комнате ему больше не место. Джерри берет тело подростка на руки, спускается на первый этаж и бросает тело в подвал, на мягкий стог сена. Он еще вернется к нему, чуть позже. Вампир закрывает подвал, и Эдвард остается один в кромешной темноте, где витал смрадный запах и, возможно, обитали пауки. В отсутствие других его подопечных — Марка и Бена, Джерри решает принарядить окна шторами. Теперь солнце не достанет его, даже сквозь мелкую щелку.