Oh who is he? A misty memory A haunting face, Is he a lost embrace?
Огонек керосиновой лампы отбрасывал на деревянные стены слабые отблески света. Тьма по углам чернела, притягивала взгляд, заставляя опасться – а не выползет ли оттуда какое чудовище, не заберет ли в предрассветный час, когда грань между мирами самая тончайшая. Ямамото сидел за столом, насвистывая под нос что-то веселое, пил травяной отвар, терпко отдающий мятой, из щербатой глиняной кружки. За окнами светало – звезды, еще яркие на ночном небе, начинали медленно гаснуть, туман вихрился над землей, белыми кольцами окутывая стволы деревьев, поднимаясь над травами. Тишина Сумеречного леса, в котором стояла одинокая хижина, окутывала, впрочем, для привыкшего к подобному Ямамото, вполне уютно. Из прихожей доносился густой запах засоленной рыбы в бочке, засушенных трав и кореньев, которые предстояло отнести в порт и получить от скупщиков какие-никакие деньги. В Сумеречном лесу, в самой его чаще, таилось глубокое озеро, в котором рыбы водилось видимо-невидимо. Река, которая впадала в это озеро, мерно несла свои воды, журчала неподалеку, но никто не знал, что таилось на дне этих водоемов. Жители соседних деревень боялись леса, того, кто, по поверьям здесь обитал, старались обойти стороной, а потому и дороги прокладывали в обход. Но находились и те, кому было плевать. - Если ты сейчас не замолкнешь, до смерти забью. В углу завозились, потянулись, и на низкой кровати прямо сел парень. Короткие черные волосы, обычно аккуратно приглаженные, сейчас топорщились в разные стороны, а блеск светлых глаз не сулил ничего хорошего. Ямамото, усмехнувшись, кинул в того сырной лепешкой, будто задабривая. - С добрым утром, Хибари. Я бы не пел, да только скоро рассвет, а тебе пора выдвигаться, - сделал паузу, покачавшись на стуле и опасно накренившись, - если не передумал. - В доме у родителей чертовы петухи, здесь ты. Терпеть не могу рано вставать. Еще раз потянувшись и с хрустом размяв шею, Хибари все же поднялся. Мрачно прошествовал к столу, опускаясь рядом. Такеши, лучезарно улыбаясь, подвинул вторую кружку с отваром, и сам откусил кусок лепешки. Горячая, недавно приготовленная… Вкусно. Хотелось жмуриться от удовольствия. - Здесь холодно. Если ты снова попробуешь забрать у меня одеяло ночью, то… - Забьешь так, что я даже проснуться не успею, - со смехом Ямамото выставил перед собой ладонь, на которую Кея с неудовольствием покосился. Со сна он явно напоминал нахохленного недовольного воробья. Остывшие за ночь доски холодили ноги, так что он невольно поджимал пальцы, стараясь не касаться пола всей ступней. - Оставь свои идиотские шуточки при себе. - Ты каждый раз, с тех пор, как мы здесь поселились, грозишься меня прибить по утрам, но почему-то я все еще жив. - Поверь, это не твоя заслуга, - фыркнув, Хибари уткнулся в свою чашку. За окном неумолимо светлело. Четкие контуры елей на фоне серого неба чернели, приковывая взгляд. Над ними, разгораясь последним блеском ярко мерцала утренняя звезда, перед тем, как погаснуть. В задумчивости Кея барабанил пальцами по столу в такт насвистываемой мелодии. Ямамото всегда раздражал, периодически был слишком шумным и громким, без какого-либо понятия о личном пространстве. Бесил своей привычкой абсолютно любое серьезное дело свести к шутке. И в Сумеречный лес отправились в первую очередь потому, что Ямамото, шутя, предложил подзаработать. Мол, с продажи тамошней рыбы выручим куда больше, чем занимаясь рыболовством в селе. Хибари природу любил, а людей нет, потому и согласился. Там и выяснил, деля одну хижину и кровать с парнем, который улыбался так же естественно, как дышал, что тот бывает донельзя, до зубовного скрежета раздражающим. И в то же время с ним комфортно. Такеши заваривал умопомрачительные чаи, ловко обращался с сетью, удочкой и разделочным ножом, божественно готовил и, несмотря на тактильность, уважал любого перед собой. - О чем задумался? – песня стихла, и негромкий голос вырвал Кею из задумчивости. - О том, как разделываюсь с тобой подобным образом, будь то рыба на разделочной доске, из-за того, что ты прервал мой сон. - Страшно-страшно, в следующий раз я еще подумаю, прежде чем засыпать рядом с тобой. Неопределенно хмыкнув в ответ, Хибари покончил с завтраком, со стуком поставив кружку на стол. Дерево потемнело от старости, кое-где по углам, в трещинках, пробивался зеленый мох. Непонятно, кто поначалу построил эту хижину, и что стало с первым обитателем, но периодически здесь останавливались случайные путники, либо смельчаки на вроде этих двоих. Постройка определенно требовала ремонта, но хотя бы крыша не протекала – об этом Ямамото с Хибари позаботились в первые же дни. Но все равно от старых бревен веяло сыростью, рос мох и местами даже грибы, в особенно темных и сырых углах. И Кея ни за что бы не признался, что в такой хижине ему во сто крат комфортнее, чем в просторном родительском доме, окружённом цветущим садом, чопорными матерью с отцом, и чертовым шумным курятником на заднем дворе. - Уверен, что хочешь сам в этот раз? – Ямамото поднялся, оценивающе оглядывая своего соседа – тот надменно вздернул подбородок и отвернулся. – Мне все же привычнее до порта добираться, да и с извозчиком я подружился. - Не сомневаюсь, ты и с привидением подружишься, и чудовищем морским, дай только волю тебе. Мой ответ еще раз – нет. В порт поеду сам. Просижу здесь еще пару недель, и сам плесенью покроюсь. В самом деле, не озвучивать же, что не только в порт Хибари собирался. Дело одно, важное и неотложное, заставляющее сердце позорно замирать, ждало его в городе. И Такеши при нем присутствовать никак нельзя. - Тебя не переубедить, - звонко рассмеявшись, Такеши принялся убирать со стола посуду, относя к стене, где стояла бочка с водой. – Что же, еду тебе собрал, карту нарисовал, заблудиться не должен. Как солнце встанет, выйдешь на широкую тропу, через день по ней проезжает телега, скажешь, что ты от озера и мой знакомый. Там парень будет, такой высокий, серьезный, со светлыми волосами. Каору зовут. Подбросит тебя до города и в сторону порта. Хибари, слушая наставления, тем временем переодевался. Подпоясал просторную фиолетовую рубаху, натянул сапоги, за пазуху засунул кинжал – лишним в дороге никогда не будет. Пригладил волосы. - Ну красавец, красавец, иди уже, - Ямамото, сложив руки на груди, посмеивался, наблюдая за сборами друга. Тот, бросив на него ледяной убийственный взгляд, промолчал. Они вышли на порог, и лес тут же принял парней в свои объятия. Высокие травы, доходившие до колен, поблескивали жемчужными каплями росы. Низкие ветви деревьев, сплетаясь, образовывали один сплошной шатер, под который убегала неприметная глазу тропа. Озеро чернело спокойной поверхностью, сокрытой под клочьями тумана. Первые робкие птицы просыпались, пробуя петь, но в целом их окружала почти зловещая тишина. От воды тянуло прохладой; темно-зеленые листья кувшинок едва покачивались. Поправив тяжелый короб с товарами на продажу Хибари чуть заметно нахмурился. - Будь осторожен. Пока мы вдвоем тут находимся, не так тревожно, но когда поодиночке… Предчувствие у меня нехорошее, - он взглянул на вершины деревьев, острыми пиками тянущихся к небу. Ямамото, улыбнувшись в ответ, покачал головой. - Что может случиться? Мы здесь уже три месяца, и кроме лягушек да ужей в этом озере ничего не водится. У берегов так точно, а на глубину я и сам заплывать не собираюсь. Умирать не планирую, так что иди спокойно, и постарайся выручить побольше денег. - Беспечен, как и всегда, - пробормотал Кея недовольно и окаменел, когда Ямамото в очередной раз без предупреждения решил обнять. Он постоянно предупреждал – не следует касаться его лишний раз, но Такеши пропускал все слова мимо ушей. Как же так – на прощание и не обнять? Наверняка подобной дурной логикой он руководствовался и сейчас. Напряженное тело против воли обволакивало тепло, и только по этой причине Хибари не оттолкнул, позволил короткому объятию свершиться. - Удачной дороги! - Вернусь через несколько дней, - махнув рукой на прощание, Кея вскоре скрылся среди деревьев, поднырнув под ветви и безошибочно находя тропу. Оставляя Ямамото в одиночестве.***
Одиночества Такеши не боялся. С детства рос в окружении соседских ребят, никогда не отказывал в общении, сближался с легкостью, заводил друзей. Но обязательно, хотя бы раз в неделю убегал далеко в луга, либо на опушку леса. И там, сидя в траве, слушал птиц, жужжание насекомых, всматривался в далекое небо и считал звезды – сливался с природой воедино. И тогда становились не нужны другие люди, нити разговоров превращались в бессмыслицу. Манило нечто далекое, неизвестное, что-то, что пряталось в лесных чащобах, подсматривало мерцающими огоньками глаз. Повзрослев, Такеши все чаще уходил на рыбалку, отшучивался от безобидных подколов друзей, что тот нашел себе в лесу девчонку. Мир, который находился по другую сторону, недоступный многим людям, манил парня куда сильнее, чем обыкновенный. Наверное, поэтому и согласился без раздумий, едва заслышав о проклятом Сумеречном лесе, в котором пропадали путники. И отправился сюда с Хибари – тем, кто людей уж совсем на дух не переносил. Решив не терять времени даром, Ямамото собрался прямо с утра порыбачить. Ушел в дом, и вскоре вернулся с удочкой, да коробкой, полной приманок. Нанизал червяка на крючок, примерился, замахнулся, чтобы не задеть росшие поблизости деревья. С тихим плеском груз упал в воду, пуская вереницу кругов по ней. Озеро словно вздохнуло, потревоженное. - Тише-тише, - обращаясь непонятно к кому, Ямамото успокаивающе зашептал, осторожно садясь на пологом берегу, закрывая глаза. Рыба клюнет нескоро, он уже это знал, поэтому устроился удобнее и застыл, вслушиваясь в музыку леса. Светало. Небо над лесом занялось зарей, разлилось яркими красками, превращаясь в сплошное алое полотно с вкраплениями оранжевых, подсвеченных изнутри облаков. Расшумелись птицы в ветвях, задорно чирикая, но спокойствие озера будто ничто не нарушало. Повинуясь наступающему дню медленно раскрывались желтые бутоны кувшинок, сплошным ковром покрывающие толщу воды у берегов. Что-то плеснуло, едва слышно, совсем на грани слуха. Приоткрыв глаза в надежде, что попалась крупная рыба, и теперь мечется, взбивая воду хвостом, Ямамото вдруг почувствовал, что сердце, гулко оборвавшись, с головокружительной скоростью падает в желудок. Рыбы видно не было. Вдалеке, ближе к центру озера, что-то мелькнуло – серебристое, совершенно незаметное, будь туман хоть немного гуще. Но солнце уже всходило, и белые мутные клочья почти растворились в воздухе, открывая взору то, что открыто быть не должно. Тихий всплеск – серебристые чешуйки мелькнули над водой и тут же скрылись. Повинуясь внезапному порыву, Такеши осторожно ущипнул себя за руку. Нет, не спит. Он облизнул пересохшие губы и внимательно всмотрелся в то место, где заметил что-то необычное, весь обращаясь в слух. Но отныне озеро оставалось спокойным. И если бы не легкая рябь на воде, да покачивающиеся желтые цветки, Ямамото бы точно решил, что ему привиделось. «Неужели правда, - лихорадочно пронеслось в голове, - легенды не врали, и здесь действительно кто-то обитает? Но почему тогда за столько времени?..» На вопросы, занимающие все его мысли, ответов не находилось. Оставалось понадеяться лишь на то, что с наступлением темноты, кто бы то ни был, снова покажется. Ямамото настолько погрузился в размышления, что, когда рыба все же попалась на крючок и взбаламутила воду, подскочил с тихим вскриком. Но тут же одернул себя, усмехнувшись. Определенно, следовало вести себя осторожнее. День тянулся удивительно медленно, засасывая в трясину рутины. Такеши механически удил рыбу, складывая улов в большую плетеную корзину. Остановился только тогда, когда она оказалась доверху заполнена, а шея и плечи настойчиво ныли, требуя о незамедлительном перерыве. Солнце уже светило вовсю, не сокрытое облаками, заливая лес теплым светом, танцующим среди пылинок в воздухе. У берегов извивались черные полоски ужей, то и дело высовывающих из воды свои головы. Чаща, не тревожимая людьми, спокойно жила своей жизнью. Яркий небольшой дрозд пролетел над головой Ямамото, едва не задев крылом, напевая свою песенку. Покружил вокруг и нахально устроился на чужом плече. - Ну привет, - не поворачивая головы, Такеши улыбнулся уголком губ, - каждый день прилетаешь, дружище. Твоя невеста не приревнует? Дрозд что-то весело зачирикал, будто убеждая Ямамото, что все в порядке, и их странную дружбу человека и птицы не собираются осуждать лесные обитатели. Животные вообще искренне любили Такеши, совершенно не опасаясь его. Белки ловко прыгали с ветки на ветку в соснах, останавливались, косили любопытным глазом – чем же занято на этот раз необычное создание? Соорудив себе нехитрый грибной суп на скорую руку и пообедав, Ямамото занялся разделкой и засолкой рыбы. Солнце ползло по небу, отсчитывало часы, тени заострялись и удлинялись. А он все думал о том, кто же поселился в озере, считал минуты до заката, до возможности увидеть, встретиться с кем-то не отсюда. И о том, что прав был Хибари – в одиночку в лесу становилось слишком скучно. Один-два дня можно выдержать, но после… Хотелось общества. И потому первое желание разгоралось с новой силой.***
Ночь опустилась на землю внезапно, как и всегда. Разгоревшаяся заря лишь недолго играла красками, вскоре поблекнув и уступив место черноте. Лес сделал вид, будто уснул, но Ямамото знал, что именно ночная жизнь в этих краях и буйствует сильнее всего. Тихие шорохи и скрипы, движения в кустах, уханье совы – царицы ночного леса. Волки в эти края отчего-то не забредали, поэтому их можно было не опасаться. Словно что-то отпугивало крупных хищников от зачарованного Сумеречного леса, что-то, жившее здесь и властвовавшее, не терпящее конкуренции. Нож мелькал в ловких пальцах, а воздух наполнял резкий острый запах рыбных внутренностей, соли и специй. Хибари унес довольно большой улов на продажу, а эта партия отправится на собственный стол. Завтра можно будет заняться сбором грибов или ягод, пополнить запасы, а через дня три вернется и сам Кея, принеся из города что-нибудь нужное и, чего греха таить, вкусное. Нехитрое времяпровождение двух отшельников – в чаще можно будет остаться до холодов, а, когда озеро скует лед, вернуться в деревню. Вынырнув из собственных мыслей, Ямамото тряхнул онемевшими пальцами, размял кисти, хрустнул косточками. Красно-оранжевое пламя в лампе мигало, напоминая о сегодняшнем утре и прошедшем времени. Вытерев лоб тыльной стороной ладони, он сбросил пропахшую рыбой рубаху и переоделся в другую, синюю, с вышитым голубым узором на груди – самую любимую. Уж если идти на встречу со сказочным существом, то определенно нужно выглядеть хорошо. Сердце гулко билось о ребра изнутри, и во всем теле разливалась томительная дрожь предвкушения, смешанного с тревогой. А вдруг показалось? В вдруг останется сегодня на глубине? Но ноги уже сами несли к заветному озеру и, тихо ступая, Такеши вскоре раздвинул заросли рогоза, чьи коричневые вытянутые метелки мягко мазнули по лицу, и спустился по берегу к самой кромке воды. Озеро спало – иссиня-черная спокойная гладь, скрытая треугольниками листьев кувшинок, даже не шелохнулась, стоило ветру всколыхнуть воздух. Аккуратно ступая, Ямамото выбрал себе сухое местечко и опустился на траву, пачкая сапоги в прибрежном иле. Заросли сомкнулись над головой, укрывая парня. Совсем рядом настойчиво звенело, но яркий запах шалфея, в котором Такеши едва ли не искупался загодя, пока еще отпугивал насекомых. В любом случае, он был готов прождать хоть до рассвета, лишь бы не даром… Созвездие, напоминающего по форме большого сидящего кота, сияло прямо над ним. Особо крупная звезда мигала таинственным зеленоватым блеском, будто хотела что-то сказать, донести далекую весть из необъятного космоса. Гипнотизируя взглядом воду, Ямамото не шевелился, лишь изредка разминая затекшие ноги, но сразу после практически переставал дышать. Водяные лилии, словно в насмешку над законами природы, цвели здесь под лунным светом, и из-за этого озеро становилось похоже на портал в иной мир. Прикрыв глаза, Такеши слушал. Темно и мягко, его обволакивало, утягивало куда-то за собой неизведанное. Хотелось встать, освободиться от удушающего чувства скованности, но ничто не помогало. Принявшись вырываться, Ямамото подумал было, что резкими движениями он распугает не то, что таинственных существ, но и вообще всех обитателей, но тело вдруг сковал стылый холод. Он открыл глаза – абсолютная непроглядная тьма, с четким металлическим запахом крови – его не спутаешь ни с чем. На краю сознания резало острым, пульсировало – опасность, опасность, опасность. Предупреждение. Крупно вздрогнув, Ямамото открыл глаза по-настоящему. Он не сразу понял, что задремал. Вокруг все так же царило безмятежное спокойствие. Ветер слабо шумел в соснах, переговаривались между собой неясыти, надрывно и резко кричал где-то вдалеке козодой – уж не эти ли звуки стали причиной столь странного сна? Кинув взгляд на озеро, Такеши судорожно выдохнул, будто из легких вышибли весь воздух. В нескольких метрах поодаль за ним внимательно и настороженно следили стылые холодные глаза, в которых лунный свет будто бы утопил свои лучи, превращая в лужицы расплавленного серебра. Длинные волосы, так же посеребрённые луной, в которых запутались ил со дна, волнистые листья водорослей, да белые лепестки водяных лилий, волнами струились по плечам, теряясь под водой. Сероватая кожа, будто воск от свечи, давала понять, что перед парнем отнюдь не человек. Голос не слушался, хотел что-то сказать, но получилось лишь придушенно-хрипло: - Здравствуй… Существо не ответило, лишь зло сощурилось, все так же неотрывно следя за человеком на берегу. Так они и сидели, в абсолютной тишине, хотя Такеши казалось, что звук его бешено-бьющегося сердца грохотом разносится по округе. Словно загипнотизированный, он не мог отвести взгляд. Сколько времени прошло, быть может несколько минут или час, но все тело занемело, кололо застоявшиеся мышцы, однако Ямамото предпочитал не обращать внимания на неудобства. Существо все же двинулось, вынырнув из воды по грудь, так же облепленную водорослями, задумчиво уставилось в сторону хижины и равнодушно поинтересовалось: - Где второй? Низкий, глубокий, звучный голос музыкой ввинтился в уши и Ямамото, сдавленно охнув, во все глаза уставился на таинственного незнакомца. Такого голоса определенно, совершенно точно не могло быть ни у одного из живущих в их мире создания. Рой вопросов взорвал голову, но парень понимал, что отвечать на них ему никто не собирается. Пришлось повиноваться. - Ушел в город. Его не будет в лесу несколько дней. Безрассудная честность. Правда в обмен на доверие. Но Ямамото не мог упустить свой шанс. - Один, значит, на весь лес? – растянув губы в усмешке, существо блеснуло рядом ровных острых зубов. - Один. Был один, но сейчас нашелся собеседник, - язык работал быстрее мозга, и, внутренне махнув на все рукой, Такеши решил плыть по течению. Будь, что будет – главное не спугнуть. Белые брови удивленно взметнулись вверх, но незнакомец сразу же нахмурился. Оценивающе окинув взглядом парня, медленно подплыл ближе. Ямамото и не заметил – тот был как сама вода, двигался столь плавно и искусно, будто стал с озером единым целым. Рука с длинными когтями показалась над водой, палец потер переносицу, наверняка царапая кожу острым концом. Так и получилось – когда существо отняло руку от лица, на лбу темнел синеватый след, как от царапины. - Слишком самонадеянно с твоей стороны, человек, считать меня своим собеседником. - Но ты ведь сам решил показаться, спустя столько времени… Почему не выплывал, когда нас здесь было двое? - Тот, второй, мне не нравится. А ты больно походил на обычную корягу, сидя здесь столько времени неподвижно. Не выдержав, Ямамото тихо рассмеялся, заставив незнакомца сильнее нахмуриться. Кто бы мог подумать, что его умение обращаться в слух и осязание, да сидеть часами на одном месте, однажды поможет выманить из воды самого русала. Тот плавно покачивался над водой, отражая собой лунный свет, а звезды неряшливо путались в сказочных волосах наравне с илом. И столь сладко и маняще, что становилось наплевать на опасность, на осторожность. Забыв обо всем, очарованный, Такеши наклонился вперед, протянул руку – и что только намеревался сделать? Наверное, проверить, холодна ли восковая кожа на ощупь, и точно ли наткнется на затерянные звезды, если пропустит в пальцах прядь белых волос… Резкая боль заставила очнуться. На руке алели, набухая кровью, четыре глубокие царапины. Незнакомец гневно выругался на незнакомом, резком горловом языке, оскалился, отпрянув назад. Только сейчас Ямамото понял, что же натворил. Нарушил первое главное правило! - Нет, подожди, я не хотел сделать ничего плохого! Не сделал бы больно! - Вам, людям, лишь бы трогать и разрушать, - незнакомец презрительно выплюнул фразу, развернулся и, недовольно взмахнув огромным серебристо-голубым рыбьим хвостом, нырнул в глубину. Такеши от шока аж онемел. - Стой, не уходи, пожалуйста! – вырвалось против воли, непослушным языком. И добавил уже тише. – Пожалуйста, прошу тебя, покажись еще… Но озеро ответило тишиной. Одиноко плыла оторванная белая лилия, покачиваясь, теряя растерзанные лепестки. По израненной руке ползли кровавые ручейки. Вздохнув, Такеши осторожно взял цветок, бережно сжимая в пальцах и, потерянный, пошел к дому. Нужно срочно обработать раны. А потом… Дождаться следующей ночи и молиться, молиться о новой встрече с незнакомцем.***
Мутные сны не принесли облегчения. В них Такеши тонул, а ледяная вода смыкалась над головой, в водовороте тянуло ко дну. Сквозь толщу воды доносился злой смех, что-то металось на периферии сознания, но не спасало – только тянуло сильнее. Он проснулся, когда солнце вовсю светило, бледный, с испариной на лбу. Раны болезненно жгло, хоть и промытые-перевязанные, да смазанные целебной мазью, все равно доставляли массу неудобств. Но Ямамото не жаловался – поделом ему, дураку. Вчерашний суп и сыр хоть и помогли утолить голод, но вкуса он не чувствовал. Стоило закрыть глаза – как перед внутренним взором вновь вставало прекрасное неземное лицо, а голос обволакивал, обнимал, зачаровывал. Такеши терялся в видениях, двигался словно в тумане. В лес справедливо решил не углубляться – в таком состоянии определенно заплутает, собьется с пути, да сгинет в ближайшем болоте. Делать было совершенно нечего, даже друга рядом не оказалось, чтобы скрасить часы ожидания. Весь день Ямамото провел в тревожном полузабытьи, лишь меняя повязку, да запивая жажду травяным отваром. День, словно в насмешку, тянулся чудовищно медленно, и когда небо зарделось первыми отблесками заката, Такеши только тогда облегченно выдохнул. Что произойдет, если русал решит больше никогда не показываться на глаза – он старался не думать. Так и с ума не долго сойти. С наступлением сумерек, парень, как зачарованный, вновь направился к озеру. Краски тускнели, просветы между деревьями становились все чернее, птицы смолкали, над головой бесшумно проносились летучие мыши – о, их излюбленное время суток. От воды ощутимо тянуло опасностью и кровью, но Ямамото не хотел задумываться лишний раз, ему нужно было увидеть сказочного незнакомца! Но не все желания сбываются так, как мы этого хотим. Сегодняшняя ночь была темнее предыдущей, облака скрывали собой луну, ветер свистел в кронах деревьев. Если прислушаться – могло показаться, словно в глубине чащи кто-то зловеще хохочет, обещая скорую смерть и страдания. По поверхности озера шля рябь, но и только. Сколько бы времени не прошло, никто так и не появился… Поначалу Такеши мужественно держался, но вскоре глаза стали сами слипаться, голова потяжелела, кровь шумела в ушах. Утомленный, он поначалу оперся на здоровую руку, потом и вовсе прилег на траву, свернувшись. Сам не заметил, как провалился в зыбкий тревожный сон прямо у кромки воды. Очнулся от влажного холодного прикосновения к щеке. Разлепил веки, окинул округу мутным взглядом – сознание зацепилось за грязь на чем-то белом. Потянулся, дрожащей рукой убрал все лишнее и удовлетворенно выдохнул. Прикосновение моментально исчезло. - Тебе совсем жизнь не дорога или ты просто непроходимый тупица? – раздалось над ухом вкрадчивое, тихое. Такеши бы подскочил, да сил не нашлось, вместо этого сел прямо, потряс головой. Русал, высунувшись наполовину из озера, полулежал на берегу, плавно покачивая хвостом. Волосы змеями разметались вокруг, и именно с них Ямамото неосознанно счищал грязный ил. Их все еще окружал мрак ночи, луна лишь кусочком выглянула из-за облаков, чуть-чуть серебря лес и давая слабый свет. Вместо ответа Ямамото нашел в себе силы улыбнуться и представился: - Ямамото Такеши. - Учитывая, что ты ни опроверг, ни согласился, смею считать, что оказался прав в обоих предположениях, - тот смотрел насмешливо, скалясь, растягивая бледные губы в ухмылке. Кожа на скулах натягивалась, делая его похожим на совсем уж невиданное создание, - нет нужды представляться, но все же… Вежливость за вежливость. Скуало. - Красивое имя, и опасное, под стать тебе. - Думаешь? – Скуало дождался утвердительного кивка, пожал плечами, но решил никак не комментировать комплименты. – Итак, что мы имеем. Человек, один, приходит темной ночью на берег волшебного озера, там, где недавно получил травму, и засыпает. Без огня, без защиты… Даже не знаю, что и думать. Наверное, Ямамото следовало бы устыдиться, но он был слишком изумлен и обрадован. Русал показался вновь, не уплывает, так еще и разговаривает с ним! - Я думал, ты не вернешься. Решишь, будто тебе хотели навредить, и уплывешь из этого озера навсегда. Но я очень-очень сильно хотел увидеть тебя снова, потому пришел. Но, видимо, не рассчитал сил, - Такеши поджал губы, словно раскаивался в содеянном. Скуало взглянул с сожалением, но, хмыкнув, тут же отвел взгляд. Поддел длинным пальцем водоросль с берега, намотал и, без раздумий, разорвал ее. - Но я здесь. Вернулся, и даже не побоялся подплыть к тебе, если ты действительно считаешь, будто мной может двигать страх. Что дальше? И действительно – Такеши столько времени потратил на мысли об исчезновении русала, и совершенно не задумывался об ином исходе. Как себя вести, что следует говорить и спрашивать – в голове тотчас образовалась поразительная пустота. Лишь блаженство окутывало сердце. Век бы смотрел, да слушал. Ничего больше в жизни не надо, кроме этих глубоких серебряных глаз. Скуало тем временем равнодушно осмотрел рану, ничуть не сожалея о содеянном. Человеческие страдания и боль его совершенно не заботили. Именно этот странный человек, не побоявшийся остаться один в заколдованном лесу, показался ему интересным, но не более. Хотя сам смотрит уже одурманенно, и попроси Скуало чужое сердце – наверняка ведь вырвет из собственной груди, да протянет, окровавленное и мертвое. Презрительно скривив губы, русал придвинулся поближе. - Захотел бы убить – убил бы уже пару часов назад. Говори, Ямамото Такеши. Тебе повезло сегодня, но фортуна ведь может отвернуться. Такеши отмер, потер шею, собираясь с духом. Задал первый главный вопрос: - Кто ты? – и тут же устыдился. - Не особо оригинально, но так и быть, отвечу. Ты видишь перед собой мужской торс и рыбий хвост, соответственно никем иным, кроме как русалом, сыном моря, я быть не могу. - А ты… ты всегда жил в этом лесу или приплыл из далеких земель? В теплых карих глазах зажглись искры плохо скрываемых страсти и интереса. Стиснув зубы, Ямамото, придержав покалеченную руку, сел удобнее, растирая затекшие ноги. Расположенность к нему Скуало давала надежду, что в этот раз они пообщаются немного дольше, чем вчера. И, если повезет, менее травматично. Русал в задумчивости прикусил губу, но все же ответил: - Жил в лесу… Да, давно это было, я уж плохо помню, с чего все началось. Время стерло воспоминания. Знаю только, что было очень больно поначалу, предали меня, и отдали воде. Но не повезло мне покоиться с миром, обратился вот… в это, - он неопределенно махнул рукой и приветственно дернул хвостом, подняв россыпь холодных водяных брызг. - Так ты что же, когда-то был человеком? – с замиранием сердца Такеши внимательно слушал. - Был, да только не помню уже, каково человеком быть. И кто убил – тоже не помню. Да и неважно это, какая теперь разница, ибо столетие минуло точно. В ярости Ямамото сжал кулаки, так что вены на напрягшихся руках набухли, четко выделяясь. Неужели в самом деле кто-то нанес вред этому волшебному созданию? Очарованный красотой, парень напрочь забыл, что создание само чуть его не убило прошлой ночью. Но светлые глаза в обрамлении длинных белых ресниц смотрели прямо в душу, заставляя забыть обо всем. Скуало и не хотел бы настолько сильно влиять на человека, но Такеши сам с радостью поддавался чарам. Мечты сбывались с головокружительной скоростью – с детства он грезил о потустороннем мире, и вот сейчас его представитель сидит с ним рядом и болтает как ни в чем не бывало. - Не напрягайся так, - Скуало усмехнулся, облизнул губы длинным синеватым языком, - если хочешь отомстить, так кости обидчиков уж давно в земле гниют. Ваш людской век безумно короток – щелкнешь пальцами, и уже в земле лежите, разлагаясь. - Хотел бы и я жить вечно, - Такеши мечтательно улыбнулся, не сводя с русала восхищенного взгляда, - узнать тайны, что сокрыты под покровом ночи, стать ближе к таким, как ты… - У каждой мечты своя цена, Ямамото Такеши, и часто очень, очень высокая. Подумай, действительно ли ты готов отдать необходимую плату за причастность к другому миру. От Ямамото не укрылся вмиг потускневший мелодичный голос, однако же он решил не пытаться узнать правду. Не ему судить о вечности, и кто знает, чем занимается Скуало уже целое столетие, бесцельно плавая в мутных водоемах, да глядя по ночам на полную луну. Одинокий, озлобленный на человечество, не доверяющий никому, судя по первой реакции на прикосновение. Пальцы аж свело от желания прикоснуться во что бы то ни стало, но тогда он точно лишится возможности работать и вообще что-либо делать по дому. Хибари его за это жестоко отругает… Воспоминание о друге было зыбким и нечетким, будто все, что происходило до вчерашней ночи, смазалось и стало абсолютно несущественным. - Если это посулит мне возможность остаться рядом с тобой, то я готов. Скуало смотрел куда-то мимо него, вглубь чернеющего леса. Оттуда, широко взмахнув крыльями, вылетел большой филин и, громко ухая, пронесся над озером, стрелой нырнув в густую прибрежную траву. Вмиг стало тихо – должно быть охота удалась. Русал сипло расхохотался. - Глупый-глупый человек. И все же я был прав в обоих предположениях. Плеснув хвостом, он с силой оттолкнулся от берега, на миг полностью скрываясь под водой, но тут же выныривая. Вскочив на ноги, Ямамото кинулся к озеру, по колено вбегая в воду. - Ты ведь еще вернешься? Тот промолчал, только кинул что-то Такеши под ноги, шумно вздымая воду и исчезая уже окончательно. Склонившись, парень поднял упавший предмет – белая лилия со смятыми лепестками. Считалось, что водяные лилии обладают волшебными свойствами – они охраняли людей, ограждали их от различных бед и напастей. Ослепленный чувствами, Ямамото стиснул нежный цветок в кулаке. - Не нужно защищать меня от себя, Скуало! Я хочу снова увидеться с тобой! Отчаянный крик эхом разнесся по притихшему, замершему лесу.***
Следующие несколько дней стали зеркальным повторением предыдущего. Зыбкое неясное утро, домашние дела на автомате, нетерпеливое ожидание вечера. И мысли, мысли, мысли… Все крутилось вокруг Скуало, Ямамото думал лишь о нем одном, с каждым часом влюбляясь все сильнее и отчаяннее. Стоило луне посеребрить спокойную черную гладь воды, как по ней проходила рябь, и появлялся русал. Скалился насмешливо, счищал себя грязь, спокойно подплывал к берегу. Такеши уже с вечера ждал на берегу. Раны начинали затягиваться, так что можно было не забинтовывать, и Скуало временами задумчиво косился на рваные розовые полоски. Но Ямамото не обращал на них никакого внимания, рассказывал взахлеб о себе, о нескольких месяцах жизни в хижине, о детстве в деревне. Изредка упоминал о Хибари, как о чем-то незначительном, совершенно не думая о том, что друг уже должен был вернуться. Весь его мир сконцентрировался на Скуало, ничто остальное не имело значения. Спустя еще три дня, он вновь пришел на берег в закатный час, намереваясь ждать темноты, и с изумлением обнаружил русала, уже невозмутимо сидящего у воды. Рыбий хвост почти полностью скрывался на глубине, но голубые чешуйки местами серебрились на солнце, отливая всеми оттенками синего и голубого. Затаив дыхание и не сдержав широкой счастливой улыбки, Ямамото сел рядом. - Что-то случилось? Непривычно видеть тебя здесь в такое время. - Решил посмотреть на глупого человека при свете солнца, - он надменно хмыкнул, - как и думал, никакой разницы. Выглядишь еще ничтожнее. - Но я стал тебе интересен, - Ямамото украдкой оглядел тело Скуало, отметив про себя, что его кожа почти прозрачная и светится. Во мраке ночи такого заметно не было. - Не льсти себе. Ты не внял моим предупреждениям, так что не сетуй, коли накликаешь на себя беду. Русалки – предвестники плохих событий, а мы с тобой провели рядом уже несколько дней. - Что может случиться в этом лесу, сюда даже не заходит никто. Покачав головой, Скуало внимательно оглядывал стену деревьев, хищно щурясь в ответ каким-то своим мыслям. Такеши нарушил его спокойную размеренную жизнь, заставив задержаться в одном и том же месте дольше положенного. Так дальше продолжаться не могло. Либо он уйдет, либо навлечет беду на них обоих. - Ты спрашивал у меня, родился ли я в Сумеречном лесу или приплыл издалека… Твоя правда, обратился не в этом озере. Но знал ли ты, человек, что всю территорию здесь покрывает сеть рек и озер, связанных между собой, а самая большая из них выходит к морю? Кажется, где-то там должен находиться ваш порт, - он неопределенно махнул в сторону востока, - куда направился твой товарищ. Так вот… Я издалека, и всегда путешествовал, не задерживаясь на одном месте надолго – для существ вроде меня это небезопасно. Сердце Такеши кольнуло иглой плохого предчувствия, что тут же подтвердилось дальнейшими словами. - И снова вынужден двинуться в путь, - закончил Скуало. - Нет! – вскочив на ноги, Ямамото смотрел на русала сверху-вниз, замечая лишь мутно-зеленые листки в белых волосах. – Нет! Я пойду с тобой! - Куда, человек? – Скуало усмехнулся, покачав головой. – В открытое море? Первый же шторм уничтожит тебя, смоет своей стихией как песчинку. Ты – ничто, ваш род слишком слаб, чтобы существовать с потусторонними жителями. Глаза жгло огнем от яростных злых слез. Такеши не мог позволить Скуало исчезнуть из своей жизни, так же внезапно, как и появился. Если надо – он умрет, уйдет на край света за неземным созданием, любовью к которому полнится его сердце. Забыв об осторожности, он рухнул на колени, заключив русала в крепкие объятия. Пахнуло запахом застоявшейся воды, сыростью, да йодистым, резким – водорослей. Скуало даже не шевельнулся. - Ничего не имеет значения, ничего кроме тебя, - горячо шептал он в заостренное ухо, скрытое белыми прядями. – Я с радостью сам стану морским жителем, уплыву куда угодно, лишь бы с тобой. - На дне морском – холодно и одиноко. Слишком высока цена, ты не понимаешь, о чем просишь, глупец. - Не будет одиноко, никогда не будет, ведь мы рядом. Внимая горячечному бреду, что столь искренне произносил Такеши, Скуало лишь зло улыбался. Как объяснишь человеку, что одиночество не зависит от нахождения с себе подобными? Ледяная кожа, стылая голубая кровь, вместо сердца – черная воронка, лишь помогающая поддерживать жизнь. Отсутствие воспоминаний о прошлой жизни – лишь туманные отголоски чего-то утерянного, тоскливого, утраченного навсегда… Русалкам неведомы чувства, неведома любовь. Их жизнь – сплошная опасность, потому что люди – жадные и жестокие, желающие подчинить себе весь мир. Поймать, изучить, сломать и выбросить на берег обратно, словно выпотрошенную рыбу. Когти сами потянулись к чужой спине – вспороть кожу, оттолкнуть. Но Ямамото среагировал быстрее. Отстранился лишь на мгновение, только затем, чтобы поцеловать. Губы русала оказались столь же холодными, как и весь он. Отчетливо несло рыбой, да рекой… Скуало смотрел в мокрые от слез карие глаза, прислушивался к теплоте чужого тела, силясь вспомнить, каково это – любить? И не находил для себя ответа. Кроме презрения, да едва заметного отголоска любопытства к людям он не испытывал ничего. Но Такеши жался, цеплялся за плечи, шумно дышал и отвлекал, а потому тихий шорох в кустах ольховника ускользнул от острого слуха. Лишь в последний момент предчувствие заставило дернуться, отталкивая парня от себя. В затуманенных глазах мелькнуло удивление, а после в ноздри ударил пьянящий запах чужой крови. Вскрикнув, Ямамото схватился за плечо – стрела прошла рядом, оцарапав. Его спасло лишь чудо. - Кто здесь?! Наваждение схлынуло, и теперь Такеши, напряженный, всматривался в чащу, силясь разглядеть врага. Их только что чуть не убили. Стрела с черными перьями, прямой предвестник смерти, вонзилась возле кромки воды. В кустах неподалеку что-то хрустнуло, кто-то сдавленно выругался и, раздвинув ветви, вышел на берег. Парень с луком в руках – пепельные волосы почти касались плеч, яркие зеленые глаза зло прищурены, ярко-красная вышивка на рубахе приковывала взгляд. - Ну надо же, - голос его оказался недовольным, резким, резал по ушам, - не врали слухи. Целых два монстра в одном месте. Какое поле для исследований неопознанных существ. - Я человек! – выкрикнул Такеши в ответ, стараясь заслонить собой Скуало. Тот оставался напряженным, но взирал на парней равнодушно, готовый в любую секунду скрыться под водой. – Ты еще кто такой? Как смеешь стрелять в незнакомых людей?! Парень, по всей видимости, растерялся, но все же быстро взял себя в руки. - Гокудера Хаято, охотник за волшебными существами. Придурок, за твоей спиной русал! Они опасны, отойди немедленно! Считаю до трех! Раз… Он натянул тетиву, целясь. Мозг лихорадочно работал – как защитить Скуало, да и себя заодно?! На глаза попался камень с заостренными краями – небольшой, серый с белыми полосами. В ловкости Ямамото равных не было, но только что может он без оружия?.. - Ах ты, монстров вздумал укрывать?! Идиот, пеняй на себя тогда. Два… Три! Стрела со свистом вспорола воздух. Целился Хаято четко в Скуало, но Такеши не мог позволить случиться непоправимому. Дернулся молниеносно, схватив камень, бросил со всей силы, при этом закрывая Скуало собой. Да вот только русал уже нырнул на глубину… На грани слышимости кто-то тихо охнул, а после ослепляющая боль накрыла с головой, заставив заорать. Стрела прошла навылет. Рухнули на землю одновременно – Гокудера, с рассеченным виском, из которого уже струилась кровь, и Такеши – с пронзенной грудью. Рубаха, любимая, сине-голубая, для самых важных встреч, стремительно напитывалась кровью. Ямамото глядел в мутнеющее небо, скреб пальцами песок, дыхание вырывалось с хрипом. - Скуало… Скуало, где ты… Озеро плеснуло, русал вынырнул из воды, мрачно оглядев побоище, выдохнул сквозь стиснутые зубы. Подплыл ближе, беря в ладонь стремительно холодеющие пальцы, Такеши тут же судорожно сжал их, будто цеплялся за спасительный якорь. Хватался за жизнь, смотрел влюбленно, умирал. - Видишь, как хорошо получилось? – слова давались ему с огромным трудом, - утопи меня, пожалуйста, прошу тебя. И мы будем вместе, ты и я. Скуало… - Здесь я, достаточно повторять мое имя. Повторяю, ты не ведаешь, о чем просишь, человек. - Умоляю… Из уголка рта вытекла кровавая струйка, а тело стала бить судорожная дрожь. В смерти нет ничего прекрасного и желанного. Она всегда жестока и отвратительна. Глупый человек сам не знал, чего хотел, ослепленный страстью. Скуало хотел было открыть рот, чтобы озвучить самое страшное, убить последнюю надежду – смерть ведь оказалась напрасной. Но не смог. Выругавшись, он подхватил столь легкого для него парня на руки и нырнул в озеро, вздымая тучу брызг. Над озером сомкнулась гнетущая тишина.***
Хибари мчался по тропинке, задыхаясь от быстрого бега. Легкие горели, работая на пределе своих возможностей. Но не это толкало вперед – предчувствие страшной, черной беды заставляло ускориться, не обращать внимания на хлещущие по лицу ветви, торчащие из-под земли корни деревьев. В нагрудном кармане лежал кулон – причина, по которой Хибари пришлось задержаться в городе на несколько лишних дней. Он едва не убил мастера, когда узнал, что нужного камня до сих пор не было в наличии, но упорно отказывался от любой другой замены. Как итог – на тонкой серебряной цепочке висел оберег, который Кея хотел подарить Такеши. Раздражающему, громкому другу, совершенно без чувства личного пространства. Чьи объятия такие мешающие, ненужные, лишние… Такие горячие и крепкие. Хибари не привык идти на поводу у собственного сердца, а потому предпочитал не замечать очевидного. Не замечать собственной любви. Вскоре между деревьями показался просвет и, на всей скорости вылетев из леса к озеру, Хибари вдруг потрясенно замер. На первый взгляд ничего не изменилось – та же хижина, те же дрова у стены, склад сетей и удочек… И над всем витал душный сладковатый смрад едва заметного, но уже начавшегося разложения. Страх сжал сердце когтистой лапой, и Хибари на негнущихся ногах прошел к берегу. Труп незнакомого парня, под головой которого натекла небольшая лужица крови. Смятая трава, разоренное поле кувшинок с порванными листьями и примятыми цветами. И кровь, много крови, покрывающей пологий берег. Вокруг царила абсолютная тишина, лишь одинокий дрозд кружил над озером, пел печальную песню об утерянном друге. Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, Кея медленно подошел, опустился на колени перед местом, где не столь давно лежал истекающий кровью Такеши. Кулон выпал из кармана, чистым голубым цветом, словно слеза, выделяясь на запекшемся темно-красном. Аквамарин – символ искренней любви и дружбы, чистоты и волшебства. Из горла рвался отчаянный хриплый вой. Считалось, что аквамарин помогал продлить молодость, да и, поговаривали, помогал снискать благосклонность повелителей морской стихии. - Такеши, идиот… - несмотря ни что глаза оставались сухими, только внутри все скручивало, перемалывало, заставляя задыхаться, - идиот мой любимый… Опоздал… Тот, кого Хибари хотел защитить от любой напасти и беды, что притаились в этом мире, тот, кому он нес мощный оберег с драгоценным камнем… Того Кея и не уберег. Не смог спасти – пришел слишком поздно.***
Скуало задумчиво вглядывался в лицо Такеши, лежащем на ковре из листьев кувшинок, окруженный нежными белыми цветами. Плакучие ивы склонялись к воде, шелестели серебристыми листьями. Бледный, с посеревшей кожей, синеватыми губами и кругами под глазами, с заострившимися чертами лица, наполовину утопленный в воде Ямамото уже донельзя напоминал русала. Да вот только с пронзенным сердцем детьми моря не становятся… Блуждать потом Такеши бесплотным призраком, ослепленным любовью и болью потери. Сливаться с ветром в кронах здешних деревьев. Плата за желание оказалась слишком высокой. Не справился хрупкий человек, угас, подобно тускнеющей звезде на рассвете. Страстное любящее сердце больше не билось. Скуало искал внутри сожаление, разочарование, но находил только холод. Русалки не умеют любить. Совершенно напрасная смерть. - Глупый человек, - тихо произнес Скуало, отводя со лба Ямамото непослушные черные волосы. Остекленевшие глаза неподвижно смотрели вверх. Как он и просил, Скуало предаст его воде, позволит очередному озеру упрятать на дно мальчишеское тело. Когда-нибудь позже, русал обязательно вернется, взглянуть на изъеденный рыбами труп, да белеющие в мутной воде кости. Взглянуть и еще раз убедиться в том, что разным мирам не следует пересекаться – то несет за собою лишь боль и смерть. - Глупый человек, - повторил он, запечатлев на чужих губах прощальный холодный поцелуй, - глупый-глупый Ямамото Такеши.***
Толща грязной зеленоватой воды, сквозь которую пробивался свет, давила своей тяжестью, словно тюрьма, смыкаясь над головой. Сделав над собой усилие, он загреб руками, оттолкнувшись от илистого дна, поднялся наверх. Мир встретил его рассветным часом, когда туман еще не до конца сошел, но робкий новый день уже вступал в свои права. Глаза болели, щипало от непривычного света, голову кружило от свежего воздуха. То, что было ниже пояса, оказалось большим рыбьим хвостом с плавниками – вот почему он настолько легко и быстро двигался в воде. На груди, в районе сердца темнел склизкий синеватый след, будто заросшая рана – смертельная стрела прошла в сантиметре от жизненно важного органа, лишь чудом не задев его. Но там, где должно было находиться уцелевшее сердце, ощущалась лишь пустота – будто тоскливая мелодия из далекой прошлой жизни разъедала душу. Русал не помнил, кто он. Как очутился в здешнем лесу, сокрытым туманным утром. Не знал, что ему следует делать, куда двигаться, и что его ждет впереди. Никаких воспоминаний, никаких знаний, абсолютно новая жизнь. Ледяная вода озера холодила конечности, хотелось согреться – но даже солнце, ныне сокрытое тучами, не давало достаточно тепла хладному телу. Русалу казалось, будто его кто-то зовет. Что-то безумно важное, невероятно давно произошло с ним, оставило неизгладимый след, но сколько ни старался, вспомнить он не мог. Мокрые черные волосы облепляли лицо, а помутневшие карие глаза цепко оглядывали берег на предмет опасности. Но лес молчал. Вздохнув, русал нырнул обратно, скрываясь под толщей воды. Впереди его ждала вечность. Снаружи, пока редкие и слабые, из туч на землю падали капли, расходились по воде вереницей кругов. Намокали нежные лепестки лилий, цветы медленно закрывались, прячась от непогоды. Свинцово-серое небо плакало дождем. И словно печальный мелодичный голос из небытия шептал украдкой, заставляя все внутри в тревоге сжиматься: «У каждой мечты своя цена, Ямамото Такеши, и часто очень, очень высокая…»