marionette

      Руки холодные шеи касаются. Бережно, словно вот-вот фарфоровая кожа треснет. Но нет. Внизу под одеждой кроются множественные раны и царапины, оставшиеся от боев смертельных, а также от этих же рук. Она уже оставила все, что нужно. Везде, где могла себе позволить.       Она царапает очередной раз. Не хотела, но так нужно. Интересно, для кого? Ей бы хотелось разрезать кожу скальпелем тонким. Много раз провести по венам, тысячу и один раз обвести каждый шрам на теле. Для кого это все? Для других или себя? Для нее, может? Нет. Точно нет.       Девушка волосы убирает с лица. Безразличие и холод в глазах видит. Но знает точно, что это все ложь. Все что в стеклянных глазах кроется — все ложь чистейшая. Другим и себе. Сандроне расплывается в улыбке и снова проводит подушечками пальцев по щекам холодным.       Чудесная, чудесная, чудесная.       Арлекино молчит, не двигается даже. И вправду, как кукла. В единственном экземпляре. Она внимательно смотрит в глаза чужие. Ей стыдиться нечего. Даже, когда глазами встречаются. Она не пытается смотреть в другой угол комнаты, избегая контакта зрительного, не пытается смотреть сквозь тело.       Девушка руки ее сжимает, раздигает пальцы всячески, проводит нежно по коже. Играется. Мурашки пробегают по затылку и тело невольно содрогается. Пыльный воздух неприятен и тяжел. Задохнуться легко. Однако зимняя свежесть застывает в ребрах, холодом по всему телу распространяясь. Она надеется руки согреть, но знает, что делится своим же холодом бесполезно. —Ты красивая, —Сандроне впивается ногтями в кожу, вмятины и красные ссадины оставляет. Обходит вокруг стула и мнет плечи, будто прикованные к стулу из дерева темного. Она прикрывает глаза ее своими руками и склоняется к уху. Горячим дыханием обжигает. —У тебя красивые глаза. И волосы мягкие.       Она перебирает пряди седые. Усмехается хитро. Задумала что-то, чертовка. Проводит по лопаткам вниз. Считает каждый позвонок, не скрывая заинтересованности. —Взгляд у тебя холодный, как сердце. Стеклянные глазные яблоки.. Они бы идеально подошли моей новой кукле, —Создательница механических игрушек касается кожи у висков. Сильнее прижимает, желая сосчитать пульс своей новой жертвы. Раз, два, три, четыре... Она заканчивает на шестнадцати ударах, скрытыми в семнадцати секундах. Арлекино не волнуется, и это заставляет девушку разозлиться. Ей не нравится спокойствие своей жертвы. Сильно не нравится.       Слуге плевать. Не смеет глаз с лица сводить. Ей важно наблюдать за эмоциями девушки. Она знает, как сильно спокойствие и безразличие нервирует кукловода. И пользуется этим. Царапает деревянные ручки стула старого, что скрипит от каждого лишнего движения. —Я хочу сделать из тебя свою лучшую марионетку, —Сандроне касается шеи чужой. Очередной раз сдавливает, но этого вряд-ли достаточно, чтобы полностью или немного лишить ее воздуха. Она говорит шепотом, который эхом от стен отбивается, неприятно в голове звуча. Но противен не голос, а лишь ненавистный эффект. Арлекино может долго отрицать факт того, что ей нравится. Раз за разом слушать тихий голос своей убийцы и чувствовать всю тяжесть работы сложной.       Общество их пропитанно ужасными идеями и последствиями, которых избежать невозможно. Жестокостью и непониманием, холодом и кровью. Безразличием и смертью. Но они продолжают убивать психику и тела друг друга, пока одно кровавое месиво не останется напоминаем о интересном времяпровождение. —Почему ты молчишь, любовь моя? —Ее голос меняется резко. С безумия в бездну падает. Она кладет голову на плечо Слуги. И чувствуется дрожь в ее теле. Почему-то... Ей не холодно, скорее страшно. —Почему я молчу? —Впервые она подает признаки жизни. Берет холодную руку в свою. Целует тыльную сторону ладони, оставляя холод и след от помады. Смотрит на свежие раны на белоснежных руках. И шрамы. Снова при работе поранилась...       Арлекино молчит, мозоля взглядом свежие царапины от механизмов. Ничего не говорит после слов своих. Хмурится. Девушка губу закусывает, когда понимает, что она заметила. Она знает, что Слуга не любит травмы на ее теле, даже если они несущественные. —В следующий раз я сломаю тебе все пальцы разом, если с первого раза не понимаешь.       Сандроне знает о каком «первом разе» говорит Четвертая. Она смеется, накручивая пряди волос шелковых на свои пальцы тонкие, почти что кукольные. —Все? —Все десять на руках.       Арлекин смотрит в чужие глаза, поглаживая хрупкие пальцы. Сгибает, грозясь сломать прямо сейчас. Создательница смеется, убирая руку. И сразу бабочки в животе оживают, случайно касаясь стенок желудка. Она сглатывает тяжелый затхлый воздух помещения.       Слуга лезет под юбку чужую. Нагло смотрит в лицо, не улыбается даже. Сандроне снова губу закусывает, когда холодные руки касаются холодной кожи, приятно сжимая. Она ведет выше по теплой коже, наблюдая покраснения на щеках девушки.       Любит мелкие интрижки, поэтому быстро спускается вниз, а потом медленно поднимается обратно, царапая нежную кожу. Сердце падает вниз, замирая и через мгновение начиная биться еще быстрее. Седьмая прокусывает губу, смакуя медь на языке.       В коридоре звучит звонкий голос младшего предвестника. И шаги. Быстрые и с каждым моментом все ближе. Четвертая нехотя убирает руки, осматривая произведения на полках. Младшая замечает недовольство, сокрытое в глазах предвестницы. Хихикает. —Тебе пора, Арлекин. Одиннадцатый уже во всю ищет тебя, а ты... —Она делает паузу специально, намекая на непристойное поведение самого Лорда Арлекин. —И без тебя знаю.       Она снова отвечает холодно. Безжалостно ножом по сердцу проходится. Предвестница уходит, оставляет от себя только холод и боль. А еще аромат противных сигарет и парфюма с цитрусом... Но она вернется этим же вечером. С тем же парфюмом и еще с лилиями, которые сорвет в ближайшей оранжерее.