M'aimeras-tu ainsi?

Погода сопутствует возвращению омеги в поселение стаи, которую на время учёбы ему пришлось покинуть. Эти четыре года были чертовски сложными для оборотня, восемнадцать лет живущего посреди леса. Хоть их стая и довольно продвинутая во многих аспектах, разница между ними и городскими огромная. И это не удивительно, ведь условия жизни всё равно разные. Сидя на заднем сидении авто, Чонгук много думает. Вроде должен радоваться, что наконец-то увидит семью, друзей и, самое главное, своего парня, с которым мог только с помощью звонков разговаривать, но на душе всё равно тревога. И это не то трепетное волнение, вызванное предвкушением того, что должно произойти. К сожалению, Чон напуган. Он не знает, как его Тэхён, с которым они помолвлены, отреагирует на небольшие изменения своего омеги. Ну, «небольшие» в смысле. Всего-то рост метр восемьдесят, широкие плечи, накачанная спина, грудь, шея (да всё!) и ноги. Единственное, что осталось от прежнего Чонгука, не считая характера, это тонкая талия, которую Тэхён любил сжимать своими большими ладонями. Ещё он обожал наклоняться за поцелуем, носить на руках, целовать шею и обниматься часами. Что будет теперь — тайна, скрытая чёрным занавесом. Сейчас парню остаётся только хранить тёплые воспоминания о них: и первые тайные свидания, и первый поцелуй под луной, когда оба обнажили души и признались, и слёзы счастья, когда Ким сделал предложение, и слёзы печали, когда пришлось расставаться на четыре года. Серьёзно, весь месяц до отъезда парочка жила вместе, а за неделю до вообще не отлипали друг от друга и наслаждались последними совместными денёчками, много целуясь и обнимаясь. Тэхён не мог приехать, потому что был сыном вожака и будущим главой поселения — ему как раз исполнилось двадцать два на тот момент, а в эти года обычно происходит обучение и подготовка к смене вожака. На это уходит два года. В остальные два возникли некоторые конфликты с чужими стаями, поэтому у старшего тупо не было возможности доехать до своего парня и будущего мужа. А теперь вот Чонгук возвращается, ощущая, как внутри всё дрожит. Боже, он ведь даже без комплексов! Был. Своё тело он обожал и поддерживал в тонусе, пока не услышал от противного однокурсника следующее: — Ты — омега? Да какому альфе ты понравишься? Мы отдаём приоритет стройным и аккуратным. На того говнюка потом наехала вся группа, сказав свою консервативность в задницу себе запихать, а плачущего Чонгука постарались максимально закомфортить, откормив вкусненьким, и попросили не зацикливаться на словах долб... осла, то есть. И что тот просто завидует его фигуре, потому что сам в зале не занимается, а только бока наращивает. Чон долго отходил от этих слов. Тэхёну ничего не говорил, иначе бы тот сорвался и набил морду по сути незнакомому придурку; но старался вновь полюбить себя и напомнить, какой его альфа прекрасный и любит его любым. Не помогло. Или только наполовину, потому что своё тело, да, Чонгуку нравится, но конкретно через призму второго гендера (омеги то есть) и пары вожака — не особо. Поэтому он не придумывает ничего лучше, кроме как до свадьбы нос из дома не высовывать — отсрочит момент «икс» на пару дней. Только вот душа Тэхёна требует побыстрее увидеть своего парня, заобнимать его, зацеловать и насладиться любимым запахом. А погрязшего в чувствах волка ни один обычай не остановит от задуманного. Ким ещё в детстве проявлял внимание к Чонгуку, но тот лишь фыркал и симпатию выказывал другому(!) альфе. В оскорблённых чувствах ещё ребёнок, а потом и подросток Тэхён завывал луне о разбитом сердце. Вероятно, поскуливания эти были услышаны, потому что омега наконец-то ответил на его чувства робкой улыбкой и красными щеками, в одну из которых разрешил себя поцеловать. Они долгое время прятались по углам (или в их случае — по кустам) от зорких глаз взрослых, проводя много времени вместе, пока их однажды не спалили. Всё поселение потом ещё долго обсуждало молодую пару (Чонгуку было почти семнадцать, а Тэхён его на два года старше), а родители советовали осторожнее быть с гормонами и волчат раньше времени не заделать. Ким тогда, гордо выпятив грудь, пообещал до свадьбы не трогать своего омегу, который в это время стыдливо жался к его шее, пряча заалевшие щёки. И никто никогда не узнает о нарушенном обещании, ведь, по сути, старший делал это во благо своей пары! То есть, Тэхён просто помогал с течкой своими пальцами и ртом, поэтому ничего страшного в этом нет. Ким не собирался слушать лекции про традиции, где альфа не должен видеть омегу до свадьбы — просто умчался встречать своего Чонгуки, по которому безумно соскучился, представляя, как не выпустит того из своих рук в ближайшие сутки. Он, конечно, чувствовал, как за ним гонится парочка взрослых, но куда им, почти старикам, до него, в самом расцвете сил вожака? Так что, несясь в человечьем обличии через лес, Тэхён умудрился выкроить минут десять до того, как его снова разлучат с его чудом. А чудо это с машины выходить не хотело. Боится потому что. Что за подстава? Он, вроде, не должен был с альфой пересечься до свадьбы, а в итоге что? Трясущимися руками Чонгук открывает дверь и неловко вылезает с задних сидений. Первое, что он чувствует — это свежесть лесного воздуха. Ему очень не хватало единения с природой, тем более что здесь его родная местность. Внутренний волк аж заскулил от ностальгии. Второе — омега перемещает взор на застывшего в паре метров от него Тэхёна, и, чёрт... Не он один изменился. Ким и раньше был выше, но теперь... И выше стал, что, подойдя ближе, Чону приходится немного голову поднять, и шире в плечах. Если младший думал, что будет с ним примерно одинакового телосложения, то очень сильно ошибался. Несмотря на то, что у Тэхёна не настолько развитая мускулатура, он всё равно выглядит больше Чонгука, а его ладони, да, те самые, что всегда любовно сжимали талию? Всё такие же большие. Рядом с таким Кимом омега чувствует себя маленьким. И это почему-то вызывает некий трепет в груди — осознание того, что он будет под надёжной защитой. — Гу... — Ким Тэхён! Что за несносный вожак! — кричит папа названного. Отец и родители Чона идут рядом, тяжело дыша. — Сказано же было, что нельзя вам видеться до свадьбы! — А вам бегать нельзя, вон, развалитесь сейчас, — бурчит альфа, непроизвольно отводя взгляд от своей пары. — Я не видел Чонгу целых четыре года! Не будьте такими сухарями. И показательно притягивает младшего в объятия. Возмущённые вздохи старших слышны были, скорее всего, на другом конце леса. Вероятно, они были готовы отрывать Тэхёна от смущённого Чонгука, который тоже приобнял своего парня, но альфа первый оторвался, подмигнув и попросив дождаться вечера. — К сожалению, злые драконы разлучают нас ещё на несколько дней, — включая актёрское мастерство на максимум, грустно говорит Ким. — Но я обязательно спасу принцессу из башни, одержав победу над этими ящерицами. — Кто тут ящерицы, а? Ну и сын у меня, — бурчит папа Кима, уводя Тэхёна под руку. — Шикарнейший сын между прочим, — кивает тот и резко останавливается. — Забыл кое-что. Поворачивается к Чонгуку, от которого он ушёл наверное метров на сто, и орёт во всё горло: — Мой Чонгуки самый красивый парень во всём мире! Как он может не сделать комплимент изменению внешности своего омеги? Нарастил себе мышечную массу, пусть теперь будет готов к тому, что Тэхён его как плюшевого мишку затискает. И закусает. Просто закусает. Чонгук улыбается смущённо на данную выходку, почти отпуская страхи. Ему безумно греет душу то, что его парень считает его красивым. Вообще, Ким всегда, абсолютно при любой возможности вбрасывает рандомный комплимент и ходит довольный, потому что знает, как для Чона это важно. Сейчас же Тэхён почувствовал скованность младшего, поэтому решил таким образом немного разрядить обстановку — его малыш должен знать, насколько прекрасен.

***

Вечером альфа окольными путями добирается до дома своего жениха, оставаясь чудом незамеченным, и осторожно стучит в окно, где по сути должна быть комната Чонгука. Тот выглядывает не сразу, видно, что спал: глаза сонные, щека красная, идёт и зевает. — Если тебя увидят, нам обоим влетит, — шёпотом возмущается младший. — Я собираюсь тебя украсть, — улыбается Тэхён, протягивая руки, мол, прыгай, красавица. — Позволишь? Хочу с тобой подольше побыть, не смогу дождаться дня свадьбы. — Я тоже хочу, но это как-то, ну, неправильно... — Чонгук оглядывается на дверь в своей комнате, надеясь, что их сейчас вот так не увидят. — Неправильно — это не давать нам с тобой вдоволь наобниматься и нацеловаться. Да и вообще, кто тут вожак? Если что скажешь им, что я украл свою принцессу без чьего-либо разрешения. Пойдём? — всё ещё тянет руки, в любой момент готовый помочь омеге слезть с окна. — Отойди, я лучше сам. Я ж не пушинка тебе, — произносит Чон, скрывая неловкость за ворчанием. Не хочет своего парня задавить. — Ты думаешь, я не удержу своего будущего мужа? А ну иди сюда, — манит пальцами. — Понесу тебя на руках до того места. — Чего? Хён, не глупи. — Чон Чонгук! Может твоя прекрасная задница и стала круглее, но я тоже не сидел на месте. Обещаю тебя крепко держать и не дать пятой точке пострадать. — Ладно, только подожди, я кроссовки надену, — сдаётся младший, с прищуром шепча: — Твоя задница, между прочим, почти не уступает моей. — Конечно, а ты как думал? — и играет бровями, зараза. Чонгук по этому скучал. Он быстро напяливает обувь и (мама бы надавала профилактических подзатыльников) реально лезет в окно. Тот самый мальчик-одуванчик Чонгук, который вежливый, добрый, послушный и вообще идеальный сын. Руки Тэхёна в это время медленно ползут по бёдрам вверх, к талии, по мере того, как омега осторожно спускается. Холодные ладони касаются тёплой кожи, и из-за того, что футболка задирается, по телу бегут мурашки. В голове происходит взрыв целой кучи эмоций, вызванных прикосновением кожа к коже, и пониманием, с какой нежностью альфа его придерживает. Секунда — Чонгук, подобно коале, обвивает Тэхёна руками и ногами, пока тот придерживает его под бёдрами и быстрым шагом идёт в неизвестную для Чона сторону. Ему неловко из-за того, что его, такого большого, несут на руках, но в то же время настолько комфортно, что он просто не обращает внимания на свои комплексы. Да и старший не выглядит так, словно сейчас его уронит, даже наоборот — идёт так легко и быстро, на лице ни морщинки. Чувствуется только как чужие мышцы напрягаются, но это естественно. — Хён... Мне так тебя не хватало, — в изгиб шеи шепчет омега, крепче обхватывая Тэхёна руками и ногами. Тот молча целует его за ухом. — Было страшно, одиноко и больно без тебя. Хотелось всё бросить к чертям и вернуться, но потом подумал, что ты тоже тут стараешься на благо всего поселения и нашего будущего, поэтому взял себя в руки и пообещал выложиться на сто процентов. — Маленький мой, ты большой молодец. Одному в незнакомом месте было тяжело, но ты справился, и я тобой очень горжусь, — с улыбкой произносит Ким. — Я сам в один момент почти сорвался к тебе, но вовремя вспомнил, для чего всё это делаю. Для кого, если уж на то пошло. Для тебя и всех жителей поселения. Тебе я должен быть хорошим парнем и мужем, который сможет уберечь своего любимого от опасности, а для всех остальных — главой, безжалостным к нарушителям нашего спокойствия и примером для будущего поколения альф. Было тяжело, но я пересилил своё «хочу». — Хён, — слышится всхлип, из-за которого Тэхён одну из рук перемещает на спину своего омеги. — Мой внутренний волк устроил свистопляску с эмоциями. Собираюсь много реветь из-за непонятного чувства тоски, хотя, казалось бы, мы снова вместе и нас больше никто и ничто не разлучит. — Это нормально, мой родной. Я чувствую то же самое. Мы ведь надолго разлучились, поэтому нужно восполнить всё то время, которое мы провели по одиночке, — ласково отвечает Ким, стараясь успокоить младшего. — Поэтому я привёл тебя сюда. Чонгук наконец-то чувствует ногами землю, но не спешит отрываться от своего альфы. Лишь голову поворачивает, да так и замирает, большими глазами разглядывая с виду новый дом. — Это наше с тобой почти секретное убежище и второй дом. Можем приходить сюда в любое время. — Это... классно. Но его тут вроде не было никогда. Его недавно построили, да? — восхищённо интересуется Чон. — Я захотел создать это место, отец и другие альфы помогли его построить. Было не сложно, — Тэхён берёт Чонгука за руку и ведёт внутрь. Он чувствует, что его пара оценила этот поступок по достоинству, поэтому внутренне ликует, словно выиграл лотерею. — А тогда мы можем, ну... Провести здесь первую брачную ночь? — с надеждой спрашивает омега. — Как ты скажешь, лепесток, так и поступим, — обещает Ким, смотря прямо в глаза. — Хочу этот момент разделить на двоих. Чтобы без постороннего шума и людей, только я и ты. — Значит, так и поступим. В доме первым делом можно увидеть кухню и гостиную, чуть дальше, ясное дело, ванная с туалетом, а также две другие комнаты, которые находятся за закрытыми дверями. В первой оказывается целый ворох подушек, в шкафу куча одеял и пледов, что объясняется очень легко: это всё для гнезда, если в нём вдруг возникнет потребность. И пока Тэхён отвлекается на что-то, Чонгук подходит ко второй комнате, скрытой от чужих глаз. В ней концентрированный запах его альфы, в остальном же комната самая обычная: большая кровать, шкаф и зеркало. Младшего туда зайти тянули инстинкты, но Ким вовремя накрыл его нос ладонью и вывел оттуда, закрыв дверь. — Что за секреты? — подозрительно щурится Чон. — Ничего особенного, просто у меня только вчера гон закончился, который я провёл там, — спокойно поясняет старший, отводя Чона в комнату с кучей подушек. Они вместе ложатся на кровать и прилипают друг к другу, наслаждаясь уединением. — А мне туда почему нельзя? Ты же мой, — не понимает парень. Действительно ведь, он бы в той комнате остался навсегда, если бы можно было. — Лепесточек мой, хочешь течку спровоцировать? Мои феромоны во время гона сильнее и агрессивнее. — А... нет, не хочу. — Вот и всё. Больше на разговоры не хватает терпения — оба слишком изголодались без поцелуев, поэтому набрасываются друг на друга и отчаянно сталкиваются губами. Чонгук оказывается подмятым под Тэхёна, пока тот, удерживая свой вес на локтях, губами касается всего на лице, что попадает в его поле зрения: и носа, и щёк, и скул, и век прикрытых глаз, на которых ресницы подрагивают. Эта разлука была слишком долгой, слишком болезненной и, можно сказать, они сохранили отношения только благодаря сильным чувствам, иначе расстояние бы ещё в первый год заставило их расстаться. А сейчас, наконец встретившись, ещё долго не смогут насладиться друг другом. Им не хватит ни дня, ни недели, ни даже месяца, потому что их чувства окрепли и стали ещё сильнее, чем до, и выражать их хочется каждую секунду. — Ты, кстати, кушал? — интересуется Ким. — Только перекусил немного. — Чуть позже покушаем, хорошо? Я приготовлю тебе самое вкусное своё блюдо. — И не сожжёшь кухню? — по-доброму усмехается Чонгук, целуя своего нахмурившегося парня в ложбинку между бровей. — Я не только физически окреп, — важно заявляет Тэхён, кусая за щёку омегу. — Хотел научиться готовить, вот папа и помог. А то не тебе же одному вечно за плитой стоять? — Какой у меня заботливый альфа, я прям самому себе завидую. — А то. Тэхён боится своим весом раздавить Чонгука, поэтому перекладывается на бок и голову кладёт прямо туда, где отчётливо слышится мерный стук сердца младшего, а рукой обхватывает его талию. Секундой позже в своих волосах он чувствует мягкие массирующие движения и поэтому не сдерживает довольного мычания. Этот вечер автоматически становится самым лучшим за прошедшие года.

***

На следующий день им приходится вновь расстаться без возможности видеться, но только на два дня — до свадьбы. Родители обоих знают, что их сыновья, по сути, нарушили традиции поселения, но не спешат ругать и делать выговор. Понимают. Все ещё в детстве поняли, что их судьбы сама Луна соединила красной нитью и дала своё благословение, и ведь не прогадали. Тэхён ходит понурой тучей, когда делает обход, и может рыкнуть на почти не виновных товарищей за то, что те забыли выполнить мелкое поручение. Но, раз уж разлучили его с любимым, так будьте добры пожинать плоды своей глупой оплошности. Ещё и из-за приготовлений к свадьбе всё поселение на ушах стоит, что не может не бесить хрупкое строение души Кима. Он бы и без обычаев глупых признал омегу своим, надел хоть десять колец и спрятал от глаз чужих на ближайшую неделю, но нет. Взрослые эти над вожаком своим издеваются! Беспредел! Скандал! — Просто дайте мне моего Чонгуки, и я перестану выкаблучиваться, — возмущается Тэхён, недовольно смотря на Хосока. — Да забирай! Как же ты меня зае-... — парень прерывается на полуслове, когда видит свою пару. — Милый, ты чего не в постели? Болеешь же. — Я не умирающий лебедь, Чон Хосок, — строго отвечает Юнги. — Я всего-то чихнул пять раз из-за пыльцы, а ты уже панику развёл? — Юни, я же беспокоюсь, — альфа обнимает Мина со спины. — Так что не злись. — Чего такой заведённый? — омега переключает внимание на друга. — Да ну бля... Тэхён рос с этими двумя влюблёнышами. И если с Хосоком они знакомы были из-за дружбы семей ещё с пелёнок, вместе учились и теперь вместе управляют поселением (Чон — его правая рука), то с Юнги они знакомы где-то лет с семнадцати. Тот младше их на год, и Ким, вероятно, так и не узнал бы его ближе, если бы не заметил, как неровно рядом с агрессивно настроенным младшим дышит его лучший друг. Именно Тэхён их свёл (Чонгук тоже помогал), а потом ещё и на брак благословил. Никто не мог подумать, что эти двое будут вместе, так что старший, считай, чудо совершил, и теперь искренне рад за их счастье. Зато у него самого счастье забрали аж на два дня! Что за беззаконие творится в этом месте? — Два дня не два года, а всего одна ночь. Скоро будете вместе, хоть слипнетесь вне нашего поля зрения и будете много сопливиться, — в своей манере успокаивает его Юнги. — Не завидуй, — хмыкает Тэхён. — Было бы чему. Мы и сами, между прочим-... — Хосок не успевает договорить. — Прекрасно проводим время вместе! Всё, не кисни. Пока, — тараторит Мин и уходит, забирая своего альфу с собой. Ким понимает, что здесь, где до дома Чонгука рукой подать, долго не выдержит и сорвётся, поэтому сбегает в лес, чтобы повыть Солнцу на тяжёлую волчью жизнь. Надеется, что два дня и вправду пролетят по щелчку пальцев. Чонгуку тоже не то чтобы хорошо в своей комнате, по которой он скучал всё это время, но которая даже на капельку не компенсирует тоску по Тэхёну. Поэтому он начал морально готовиться к главному событию в своей жизни, а на следующий день — физически. До блеска отмыл своё тело, уже намного меньше комплексуя из-за количества мышц и объёма бёдер. Ему ведь признались, как сильно хотят между ними зарыться — Чон смутился безумно и ударил своего жениха подушкой по лицу. Сладкое предвкушение вызывало мурашки по всему телу. Оставалось только дождаться завтрашнего дня. День «икс» начинается с суматохи: с утра все готовят кучу еды на целое поселение, наряжают женихов, приводя в божеский вид, а их родители много нудят про церемонию. Тэхён надеется, что его «я люблю Чонгу» сойдёт за ответы на все вопросы священника, зато омега вот более серьёзно к этому делу подходит, пытаясь судорожно запомнить клятву, дабы не опозорить семью. Всё торжество готовят к трём часам, и ровно в пять минут четвёртого Ким стоит у подобия алтаря, высматривая Чонгука. — Прояви терпение, — шепчет отец, стоя позади. — Оно исчерпалось за два дня, — нервно выдыхает Тэхён. — Я-... Он не успевает ничего сказать, ведь между столами проходит он. Самый прекрасный омега в жизни Кима, который идёт, гордо подняв голову, с робкой улыбкой, весь такой безумно красивый и приковывающий взгляды. Чёрная водолазка подчёркивает изгибы его тела, которые скрывает синий костюм (Ким обязательно налюбуется своей парой без одежды), а кудряшки делают образ воздушным. — Какой же он... волшебный. И мой. Младший встаёт напротив и улыбается нервно, оглядываясь то на Тэхёна, то на священника, даже не представляя, что внимание альфы сейчас сосредоточено на серебряном колечке в нижней губе Чона. Он уже мысленно сто раз поцеловал эти пухлые губы и сказал заветное «да». — ...А теперь произнесём клятвы. Чонгук говорит первым. Что-то о горе и радости, богатстве и бедности. Он, бедный, заметно переживает, боясь забыть или сказать что-то не то — хоть и учил всё утро, всё равно некоторые фразы тяжело было запоминать. Его мама одобрительно кивает после последних слов, из последних сил сдерживая слёзы. Безумно радуется за своего уже совсем взрослого сына. — Я, честно, не учил клятву, — заявляет Тэхён, представляя, как его папа сделал фейспалм, сказав, что это не его сын. — Но от всей души могу сказать: я бесконечно сильно люблю своего Гу. Я буду его оберегать от всего, заботиться со всей нежностью, чтобы он чувствовал себя со мной комфортнее, чем с кем-либо другим. Не позволю себе и словом его обидеть, потому что даже не представляю, как можно своей паре вред причинить. Я сделаю его самым счастливым человеком в мире, куда бы нас в итоге ни привела жизнь. Отец сжимает его плечо, испытывая гордость за своего сына также, как остальные за нынешнего вожака. Каким бы раздолбаем Тэхён не был с первого взгляда, все в этом поселении знают, насколько тот искренен в своих чувствах к Чонгуку, который шмыгает носом, пытаясь сдержать подступающие слёзы. Старший в поддержку берёт его за руки. Прежде, чем они обмениваются кольцами, проходит ещё примерно пять нудных предложений про брак. Ким всё ещё в наглую игнорирует всё и всех, кроме своей пары. Но, когда они надевают друг другу кольца, одинокая слеза всё-таки катится по румяной щеке омеги. Тэхён её сцеловывает. А следом уже целует в губы своего отныне официального мужа. Он даже не пытается сдерживаться: мнёт чужие губы с ноткой отчаяния, накопленные за годы разлуки, и цепляет манящее колечко языком. Все радостно кричат, поздравляя молодых, которые сейчас вообще не здесь — где-то в мире, созданном только для них двоих. Тэхён Чонгука ещё и на руки поднял, закружил, пряча собственные увлажнившиеся глаза. Вожак всё-таки. Отрываются нехотя и только потому, что родители гундеть начинают про «хотя бы на час будьте добры соблюсти традиции, а потом хоть что делайте». И им приходится ещё два часа сидеть со всеми, принимать поздравления и участвовать в конкурсах. На самом деле, выходит довольно весело и время пролетает со скоростью света. Когда солнце начинает уходить за горизонт, новоиспечённые мужья таки покидают гуляния и уходят в тот самый дом, что построен вдали от всех специально для них двоих. Там уже всё готово к недельному медовому месяцу: и еда, и вещи. Парни неспешно прогуливаются по лесу, держась за руки, и всё ещё не могут до конца осознать происходящее. — Ну что, мой муж, — с ухмылкой тянет Тэхён. — Готов к брачной ночи? — Мой муж наглый альфач, — наигранно цокает Чонгук. Его щёки начинают припекать. — Нравится дразнить тебя, муж. Однако, — внезапно становится серьёзным старший. — Если ты не хочешь, то ничего не будет. Только скажи. — Хочу, хён, очень хочу. Только, эм, нам же не обязательно прям сразу детей делать?... А то мне тут наговорили всякого, — мнётся Чон, боясь реакции. Всё-таки его пара — вожак, и для него продолжение рода одна из самых важных задач. — Конечно не обязательно. Всё будет, как ты скажешь, лепесточек. Не захочешь рожать — значит, не будешь. Я ведь понимаю, насколько это всё сложно, так что. — Я бы хотел от тебя детей, — тихо признаётся омега. — Но не сейчас. — Мой родной, дай зацелую. — Хён, давай до дома сначала дойдём, — бурчит Чонгук, всё равно подставляя щёки под поцелуи. — В дальнейшем для того, чтобы не обзавестись детьми раньше времени, сходим на консультацию к врачу, хорошо? Подберёт противозачаточные, — рассуждает Тэхён. — О, да, хорошо, — удивляется Чон. Его альфа так серьёзно подходит к этому вопросу. — Но а сегодня тогда, эм?... — Презик или же просто не кончать в тебя, — пожимает плечами Ким. — Но перед этим я бы хотел как следует вылизать твою жопку и-... — Хён! Всё, молчи. Оказавшись в доме, они не налетают друг на друга как изголодавшиеся звери, нет. Всё начинается с нежного поцелуя, в котором мягко сминаются губы. Чонгук млеет от гуляющих по телу рук, послушно откидывая пиджак, и сам снимает тот с альфы. До кровати доходят, оставшись в одном нижнем белье. В окно пробивается свет луны, освещая всю комнату и два разгорячённых тела. Чонгук осторожно укладывается на мягкую поверхность, принимая ласки и тяжело дыша из-за них же. Он быстро заводится от чужого языка, ласкающего его соски, и руки, что оглаживает член сквозь бельё. Смазка начинает вытекать, создавая неприятное ощущение липкости между ягодицами. Омега елозит по постели, крепче сжимая руки на плечах Тэхёна и недовольно поскуливая. — Тэхён, — тянет Чонгук, пытаясь намекнуть. И старший понимает ведь, чертяка, но хочет подразнить. — Лепесточек, я не пойму тебя, пока ты прямо не скажешь, — между поцелуями шепчет Ким. Его губы в опасной близости от паха младшего, и тот от досады толкается в воздух. — Так нуждаешься в ласке? — Не издевайся. Исполняй супружеский долг! — плаксиво приказывает Чонгук. Его самое интимное место припекает и жаждет почувствовать хоть какую-то ласку. — Конечно, мой любимый муж, — с гаденькой улыбкой тянет чужие боксеры с крупных бёдер, перекидывая те через свои плечи. Тэхён поцелуями поднимается от коленных чашечек до нежной паховой складочки, с удовольствием втягивая запах возбуждённого омеги. Тот, поняв, к чему всё идёт, оказывает слабое сопротивление из-за смущения и пытается свести ноги, но в итоге только зажимает ляжками голову Кима, который ухищряется языком надавить на мошонку и повести языком ниже, к жаждущему и текущему покрасневшему отверстию. — Так не терпится принять мои пальцы, да? Но мы, всё-таки, начнём с языка. — Х-хён, не стоит, я-... Ах, — дёргается Чонгук, стоит только чужому языку пройтись по припухшим краям ануса. — Как это не стоит? Стоит так, что аж из головки течёт как из дырки. Посмотри только на свой жаждущий член, — усмехается Тэхён. — Чёрт бы тебя побрал. Ласки продолжаются, а их интенсивность увеличивается в геометрической прогрессии. Они греху предаются всю ночь, ведь одни прелюдии только продлились несколько часов, потому что Ким не мог так спокойно отстать от уже подрагивающей задницы своего законного мужа, а потом и спереди его приласкал. А Чонгук любопытный по природе, тоже хотел попробовать доставить удовольствие ртом. И получилось ведь! Проблем с растяжкой и первым толчком не возникло — к тому моменту Чон успел пару раз кончить и был готов в третий, но, подведя омегу к краю, Тэхён убрал руки и, сгребя смазку с ягодиц, размазал по своему члену. На первый раз позы из камасутры никто, конечно же, не использовал: обычный нежный секс с поцелуями, горячим дыханием в шею и тихими стонами на ухо. Клыки чесались, но не сильно, а метку никто пока ставить не думал. Рано. И больно, если прокусить железу вне течки и гона. Решили это сделать позже, да и не то чтобы их торопили. К утру оба лежали абсолютно голые на развороченной кровати, скинув одеяло. Чонгук доверчиво прижимался к горячему телу альфы, тихонько сопя, а Тэхён всё ещё не мог уснуть, любуясь своим мужем. До ванной они сегодня не дошли, поэтому старший только обтёр уставшего Чона и самого себя, а уже после пробуждения они обязательно отмокнут в ванной вместе. Парень смотрит на свой безымянный палец, на котором красуется кольцо, и не может сдержать счастливой улыбки. — И всё-таки моя мечта сбылась.