вишневый ликер

— с днем рождения. — а? едва ощутимый ветерок обдал шею запоздало обернувшегося нила — ровно настолько, чтобы увидеть перед собой пустую лестничную площадку. слегка потертые крашеные стены тонули в дымке, просочившейся сюда с этажа вместе с голосами лисов, шумно продолжавших празднование в гостиной. нил изрядно выпил; голова слегка кружилась, глаза слипались — в желании побыть в тишине он тихо выполз на лестничный пролет и теперь недоуменно смотрел на коробку конфет, лежавшую рядом с ним. нил точно знал, что это он их тут оставил — но идея показалась ему довольно забавной. эндрю? конфеты? нил пару раз моргнул, разгоняя последние обрывки крученых мыслей, и нехотя поднялся на ноги, захватив с собой коробку. «хотелось бы верить, что в них не отрава» — подумалось ему, пока ноги на автомате несли его бессознательное тело вверх по лестнице, — «не отрава, не бомба, не электрошок, не ножи и не химическая угроза» — даже сквозь туманную завесу его мозг пытался просчитать возможные убытки. а какая потеря это будет для экси! страшно представить. «прощай, любимый спорт. мы были неплохой командой». боком толкнув металлическую дверь, нил вывалился на крышу. холодный мартовский ветер взъерошил волосы. эндрю сидел на самом краю, свесив ноги. тонкая струйка дыма — незнакомая страна вечереющего сумрака; пристанище индейцев, натягивающих тетиву, защищая дым родных шалашей; тепло и тихая угроза — все и сразу — поднималась в вечернее небо. нил опустился рядом. трубка мира в знак союза? некоторые, кажется, украшались перьями, мехом или тонкой резьбой, важной для владельца. а некоторые выглядели очень просто. эндрю протянул нилу догорающую сигарету. никотиновый дым наполнил легкие и шумно вырвался наружу, разогнав туманные образы. нил смотрел на привычные очертания домов, готовящихся встретить ночь, на загорающийся в окнах свет, на медленное движение машин и дальше — на горизонт, за которым скрывалось будущее. а потом повернулся и посмотрел на свое хмурое настоящее. — что это? — он повертел в руках небольшую коробку, пытаясь вглядеться в танцующие буквы. — в глазах совсем уже плывет? — ухмыльнулся эндрю. — всегда знал, что пить ты не умеешь. — отвяжись, — нил начал ковырять прозрачную оболочку. — я вижу, что это. но почему конфеты? — а ты попробуй, — мистер загадочность выставил руки за спину и откинулся назад. — я всю душу вложил. — значит, все-таки отрава... нил приподнял крышку и увидел небольшие шарики из темного шоколада, завернутые в золотистую бумагу. ничего особенного. — закрой глаза. — зачем? — закрой, сказал. и не открывай, пока не скажу. — ладно. нил фыркнул и закрыл глаза, готовясь к худшему. почувствовав приближение конфеты, открыл рот и ощутил на языке тяжелый шоколадный шарик. надкусил. горьковато-сладкая оболочка треснула и развалилась на части; едкая горечь заставила нила поморщиться. сложный вкус купажированного алкоголя пытался сбить с толку, но сомнений оставалось меньше с каждой секундой. внутри был ликер. — жуй. кожей нил чувствовал, что эндрю прожигает его взглядом. захотелось открыть глаза. внезапно на язык упало что-то мягкое; приятная сладость легко приподняла, окутала с ног до головы и на мгновение вытеснила ликер, прежде чем плавно раствориться и уступить место уже знакомому горькому привкусу. темный шоколад, жгучий алкоголь. пропитанная ликером, но сохранившая первоначальную сладость вишня. кнут и пряник. губы эндрю ворвались в вихрь острых ощущений, сменявших одно другое; от неожиданности нил распахнул глаза. ровно настолько, чтобы встретиться с горящим злобой взглядом миньярда и ощутить привкус крови. боль пульсировала в отдаленных уголках мозга, разбавляя бешеную смесь коктейля молотова, которым был теперь нил с макушки до кончиков пальцев. прокусил, зараза. нил запустил пальцы ему в волосы и с силой оттянул, отстраняя от себя. эндрю запрокинул голову, обнажая шею, не в силах сопротивляться; нил провел языком по горячей коже от уха до ключицы и впился в самое нежное место. совершился акт мести. мир багровел. закат засветился золотисто-алыми цветами, уходя в синеву там, где ближе к звездам. день догорал, сжигая крышу, небольшое пятно неправильной формы проступало на шее эндрю ярким кровоподтеком. нил торжествовал. в исступлении эндрю вырвался и стремительно повалил его на спину, придавливая разгоряченным телом к бетонному холоду; хмель будто разом ударил в голову сильнее. едва проступающие звезды качнулись и исчезли под пальцами эндрю, темной завесой опустившимися на глаза. нилу было все равно до тех пор, пока он мог слышать отрывистое дыхание. расплывчатая картинка сама вставала перед глазами. разбуди его ночью — «дважды два? четыре. лучший подарок на день рождения? эндрю миньярд на крыше» — во рту темная шоколадная оболочка рассыпается на кусочки и тает; обжигая, уступает горькому привкусу и сплетению языков, разгоняющих кровь и ликер по венам. мягкая вишня плавно перекатывается от одного к другому — ленивая борьба, — полной противоположностью быстрым рукам, тут и там покрывающим кожу мурашками. под спиной — твердая крыша, пальцами — мягкие волосы и пульсирующие виски. «ты — вишня, я — ликер» — приторная сладость, мягкость и жестокость, сумасшедшая смесь поцелуев, укусов и ледяного ветра под сбившейся футболкой. сводящая с ума ненависть и с головой накрывающая страсть. магнитное притяжение и отталкивание даже без соприкосновения. но с прикосновением, конечно, лучше. перед ним светловолосая бестия — щедро окаченная первобытной кровью заката, рука об руку с болью с самого детства. он просто не мог быть другим. осторожное поселение, неприступное в своей дикости, но нил ведь точно знал — в его глубине к закатному небу поднимается дым. дым отчаянных домашних костров. это был величайший подарок — видеть его без отравленной стрелы в сердце. это были не просто конфеты — это был весь эндрю. с болью и горечью, травмами, злостью и тайнами; с неприступными стенами, которые нил разбирал по кирпичику с каждым новым разрешенным касанием. с желанием сделать шаг и вечным страхом сорваться в пропасть. переменчивый, как мартовский ветер, вовсю гулявший по крыше, — в тот вечер он разбавлял ликер спелыми вишнями под взрывы хохота лисов этажом ниже. ни жеста, ни слова больше — но этого нилу было достаточно. придавленный весом эндрю, с закрытыми сухой ладонью глазами, он весь — сплетение чутких нервов; он — величайшее счастье и огромная осторожность — будто врожденная, будто созданная для эндрю и только и ждавшая своего часа. он позволял ему полный контроль; он был согласен оставить четыре чувства. прокушенная губа — давно в прошлом, ведь в настоящем — у него будущее. у него эндрю и его прерывистое дыхание. его рука под футболкой и горячие, грубые поцелуи. его доверие и его конфеты с вишневым ликером.