My love was my decay

      Он выходит из своих покоев, когда весь замок уже спит, и его обитатели, разморенные долгой, полной кровавого пиршества ночью, не увидят чужой слабости, фактически греховного падения в глазах себе подобных, и не смогут остановить того, кого ведет не просто животная страсть, но и щемящая душу нежность к тому, кто не имел шанса стать счастливым. Ловко сбегая по ступеням все ниже в подземелье, где резкий запах шерсти и пота выдавал сущность томящихся там узников, он почти сталкивается с теми немногими стражниками, кто патрулировал темные коридоры замка, но вовремя успевает скрыться от их зоркого взора, затаившись точно мышь при виде кошки и выжидая момент. Внизу слышится рычание и скулежь, а запах зверей становится еще более ощутимым; отпереть замок, на свой страх и риск закрыться изнутри, оставшись один на один с теми, кто может одним ударом когтистой лапы снести голову с плеч, — сумасшествие в чистом виде, но иного пути нет и то, что для остальных предстает грязью и извращением, для него, молодого и разгоряченного чувством вампира, является тем, без чего он не представляет себе жизни. Они заперты на засов, — каждый зверь в своей камере, — маленькая решетка сверху мешает разглядеть гостя, но они чувствуют его запах и, нервно дергая цепь, что короткой змейкой тянулась от ошейника к стене, пытаются вырваться и наконец пустить кровь ненавистному племени. Стивен идет медленно, уже даже не считая клетки, нервно облизывая губы в предвкушении и азарте. Его нечеловечески голубые глаза горят огнем желания и нежности к тому, кто должен был вызывать брезгливость и отвращение; он слышит его порывистое дыхание за дверью, как напрягается цепь, как шуршит солома под чужими ногами. — Баки. Он зовет его тихо, зная — его услышат, вставляет ключ в замок и уже в следующее мгновение оказывается в темной камере, где едва ли можно было растянуться во весь рост, не говоря уже о большем. Запах грязной соломы, пропитанной кровью и потом, резко бьет по обостренному обонянию, но молодому вампиру на это наплевать; он порывисто подходит к сидящему на цепи ликану ближе, тотчас накрыв его губы своими, и позволяет всей скопившейся за время разлуки страсти выплеснуться наружу, сметая абсолютно все сомнения прочь. — Тебя никто не видел? — Не волнуйся. На теле у Баки десятки свежих шрамов, — отец снова выпускал его развлекать гостей на боях, — и Стиву хочется покрыть поцелуями каждый израненный дюйм чужой кожи, лаской стерев всю боль, что тлела в душе у пленника вместе с отчаянием и злостью. — Как прошло собрание? — Ничего стоящего. Разве что Виктор показал нам своего любимчика-ликана… — Ну и как? — Баки ведет губами по шее любовника, полной грудью вдыхая исходящий от него запах эфирных масел и розовой воды, и вдруг широко и так по-собачьи мажет языком где-то под челюстью, на последок прихватив зубами бледную кожу, будто желая оставить метку. — Он лучше меня? Стива ненавязчиво подталкивают к стене, со звериной нежностью оглаживая крепкое тело широкими ладонями, каждый мускул которого был обтянут тонкой материей ночного одеяния, черным шелком обтекающим фигуру, точно вторая кожа. У Баки из одежды только набедренная повязка, которую Стив тотчас срывает как атрибут абсолютно неуместный, восхищенным, даже слегка плотоядным взглядом заставляя ликана смущенно опустить глаза. — Я еще не встречал никого на свете, кто был бы лучше тебя. Баки в ответ улыбается, — криво, по-особенному лукаво, — спешно стягивает с молодого вампира столь мешающуюся одежду, и в самый последний момент успевает подхватить выпадающий из кармана чужих штанов маленький пузырек с маслом. — Как предусмотрительно с твоей стороны. Они снова целуются, вязко и тягуче, прерываемые лишь звоном цепей в соседних камерах да рычанием учуявших возбуждение оборотней, пока наконец желание становится совершенно неконтролируемым, увлекая за собой подобно девятому валу. — Говорят у Виктора есть красавица дочка. — Шепчет Баки в чужие губы, с легким вызовом глядя в глаза напротив. — Она хороша? Стив со свистом вбирает воздух через плотно сжатые зубы, когда пальцы Баки плотным кольцом смыкаются у основания его члена, несколько раз медленно пройдясь по всей длине прежде чем коснуться узкой щелки на головке, слегка оттягивая ее подушечкой большого пальца. — Да, — со стоном выдыхает Стивен, прикрыв глаза от наслаждения, — она очень красивая… — Даже так? Принимая условия этой игры, всегда приходилось знать, в какой момент стоит начать вести самому и когда находишься близко к тому, чтобы перегнуть палку, но думать о всех тонкостях Стив просто не мог, с воистину кошачьим шипением прогнувшись в спине, когда Баки обхватывает ладонью его мошонку, аккуратно массируя потяжелевшие шарики в руке. — Хотел бы переспать с ней? — Я хочу наконец уже переспать с тобой… Баки вновь целует его, прижимаясь всем телом, отдаваясь без остатка; он прикрывает глаза, стараясь представить не сырую клетку в подземелье, а то место, где они могли бы не скрываться, быть счастливыми, и с его губ почти слетает то, что он хранил в сердце, но никогда так и не мог озвучить. Они меняются местами, и теперь Баки стоит у стены. Уткнувшись лбом в холодную кладку камней, ликан разводит ноги шире, призывно вильнув бедрами, чувствуя, как собственное возбуждение уже мешает здраво мыслить. Стив кладет ладони на крепкую талию, слегка притягивая к себе, мажет губами по широким плечам ликана; масло теплой струей течет по пальцам, мелкими каплями орошая крепкие мужские ягодицы, и тонкой вязкой пленкой покрывает тугое кольцо мышц, когда вампир вводит сразу два пальца в тело любовника, тотчас поддавшегося назад, стремясь насадиться сразу на всю фалангу. — Давай, — хрипло стонет Баки, подавив рвущийся наружу скулеж, — не тяни. Он берет его рвано, очень скоро сбившись с ритма, размашистыми толчками проникая в чужое сильное тело, словно стремясь заполнить собой изнутри; со всех сторон слышится рычание оборотней, почувствовавших этот ничем не сбиваемый запах вожделения и страсти, и Стив уже не может контролировать себя, с очередным толчком вонзив в плечо Баки клыки и приняв в себя пускай малую, но дозу звериной крови. Ликан изливается на каменную кладку стены первым, с диким рычанием и ощущением блаженной неги в теле, медленно опустившись на грязную солому, когда Стив выходит из него, издав почти кошачье шипение и тотчас свалившись следом. — Ты как? Молодой вампир блаженно улыбается, его ведет от волчьей крови, а мир плавно кружится перед глазами, но он находит в себе силы придвинуться к любовнику ближе, обняв его за плечи и запечатлев ласковый, извиняющийся поцелуй на месте укуса. — Это я должен спрашивать тебя об этом. — Стив нависает над Баки, едва ощутимо коснувшись губами чужого, покрытого испариной лба. — Ты бы знал, как я хочу забрать тебя отсюда… Баки не любил эти разговоры, прекрасно понимая, что они ни к чему не приведут. Он был подобран на окраине леса, едва пережил очередной рейд вампиров на их священную охоту против ликанов, и лишь тот факт, что он, в отличие от большинства других себе подобных, мог обращаться в человека, даровал ему жизнь. Жизнь в рабстве. В соседних камерах сидели те, кто в массе своей не знал человеческой сущности, — способность сбрасывать с себя личину зверя была не свойственна тем, кого обратил их далекий предок, — но эти создания казались Баки куда свободнее его самого, ведь их сердце не тревожило внезапно возникшее чувство к тому, кто никогда не сможет быть с ним вместе. Ему дали имя, даровав кличку чьего-то любимого пса, посадили на поводок, выпуская на бои как развлечение для гостей, и в любой момент могли подвергнуть унижениям или пыткам за любую провинность перед хозяином. Такая жизнь хуже смерти, и любовь в плену была лишь мучением. — Не стоит об этом. — Говорит Баки, ласково коснувшись ладонью щеки Стива. — Тебе пора. От тебя за милю пасет животным. — Ты не животное. — Твердо говорит Стив, но, чувствуя чужое настроение, не продолжает спорить, поднимается на ноги, быстро облачившись в валяющуюся где-то в углу одежду, и уже почти выходит, лишь напоследок все же бросив через плечо. — И так будет не всегда. Я обещаю тебе. — Не давай обещаний, которых не в силах исполнить. Стив не отвечает, какое-то время молча глядя на лежащего к нему спиной ликана, после чего покидает подземелье, сопровождаемый тихим рычанием других оборотней в клетках.

***

      Баки выставляют на боях по случаю приезда гостей спустя две луны, и Стив, как бы не отнекивался, не может избежать присутствия на общем пиру. Отец собирался сменить свой караул, заставив молодого ликана обратить присланных ему рабов, а тех, кто не мог иметь человеческий облик, истребить руками их же собрата на таких вот увеселительных мероприятиях, где кровь текла рекой, а дикие крики едва ли заглушались предсмертным ревом умирающих зверей на арене. Израненный, едва живой, Баки заваливается в камеру, где ему тотчас поставляют небольшое вознаграждение — двоих рабов из людей, которых голодный и изнеможденный ликан пожирает едва ли те переступили порог его камеры, остервенело вгрызаясь в их тонкие шеи до хруста костей в позвоночнике. Он до сих пор чувствовал на себе взгляд Стива, его волнение и страх, видел, как тот несколько раз почти порывался вскочить с места, чем, безусловно, привлек внимание своего порой на удивление наблюдательного отца. Когда сын хозяина замка вновь заходит в его клетку, то тотчас встречает яростный напор: Баки прижимает его спиной к стене, опасно клацнув зубами у горла вампира. — Ты что творишь? Хочешь, чтобы твой отец узнал о нас? — Ты мог погибнуть сегодня. — Ты тоже можешь погибнуть! Или ты думаешь, папочка пожалеет тебя, если узнает, что ты спишь со зверем? Стив тоже оскаливается, шипит в ответ, но не может, просто не может злиться на того, кого любит, хотя так никогда и не озвучивал своих чувств. Баки смотрит в эти безумно яркие, почти небесного цвета глаза, по-детски наивные, смотрящие с нежностью и покорностью, в итоге сдавшись и просто заключив в крепкие медвежьи объятия, уткнувшись носом в изгиб чужого плеча. — Не рискуй больше так. Никогда. — Я знаю, как спасти тебя. Баки внезапно дергается, напрягается всем телом, но Стив тотчас успокаивает его, опустившись с ним на старое сено и запечатлев ласковый поцелуй на покрытых кровавой коркой губах. — Виктор снова зовет нас на совет, что-то связанное с новым нападением ликанов в лесу. Медлить нельзя; я достану ключ и отдам тебе, а перед отъездом дам знак, и в то же утро ты сбежишь… — Ты с ума сошел? — Вскидывается Баки. — Это самая дурацкая затея… — Второго шанса не будет! Если отец решит последовать примеру Виктора, то усилит оборону, и тогда тебе точно не выйти за пределы замка. — Стив опускает глаза, понизив голос, и уже гораздо тише продолжает. — Он вызывал меня к себе. Спрашивал про тебя. — Он знает. — Пока что просто подозревает, но на наше счастье разгул уже давно затуманил его разум, и он не так подозрителен, как другие. У тебя есть шанс стать свободным, ты это понимаешь? Баки отворачивается, тяжело сглотнув, но уже в следующий момент крепко хватает Стива за плечи, заставляя взглянуть себе в глаза. — Без тебя я никуда не пойду. — Не глупи, — криво усмехается Стив, нежно коснувшись чужой щеки одними кончиками пальцев, — главное спастись тебе. Мне ничего не угрожает, да и ты не уйдешь со мной далеко, когда настанет рассвет. — Твой отец может и дурак, но не настолько, чтобы не понять, кто выпустил меня. Он наверняка чувствовал мой запах на тебе, или кто-то заметил… — Тогда бы он уже принял меры. — Стив, — Баки утыкается лбом в лоб вампира, шепча заветное имя, как молитву, — Стиви, я прошу тебя. Либо мы оставляем все, как есть, либо ты бежишь со мной. И тот сдается, вновь заключив ликана в крепкие объятия. — У нас возможно не будет другой минуты побыть вместе. — Не смей! — Остервенело вцепляется в чужие плечи Баки. — Не смей даже говорить такое! Мне не нужна такая свобода. — Придвинувшись еще ближе, молодой оборотень нежно ведет носом по щеке Стива, понимая, что если уж и признаваться в чем-либо, то сейчас. — Я не хочу жить без тебя. Слова любви, даже такие, давались не просто, но, на его счастье, большего говорить и не требовалось, Стив понимал все, видел в чужих глазах отражение собственных чувств, и их поцелуй вышел необычайно ласковым, волнующим, наполненным не только страстью, но и той любовью, что уже давно делили оба сердца на пополам. Стив снимает одежду быстро, едва ли заботясь об ее сохранности; порывисто отвечая на лихорадочные поцелуи Баки, он буквально сметает его на сено под ними, но в тот самый момент, когда ликан собирается перевернуться на живот, удерживает его, наваливаясь сверху и оседлывая точно жеребца. — Сегодня я хочу, чтобы ты взял меня. У Баки во рту пересыхает от такого заявления, а когда Стив ведет его руку к своим ягодицам, то и вовсе замирает — вампир готовился для него, и тягучие капли масла остаются на подушечках пальцев, заставляя кровь еще сильнее бежать по венам. — Чтоб тебя, Стиви… — Когда-нибудь мы сделаем это уже без этого дурацкого ошейника, а пока… Баки рывком переворачивает их местами, увлекая Стива в очередной поцелуй; из разбитых губ ликана вновь сочится кровь, и молодой вампир не без удовольствия слизывает ее языком, вбирая израненную плоть в рот и смакуя, будто сладкий нектар. — Без ошейника я могу натворить дел. В ответ Стив встает на четвереньки, тотчас ощутив на себе приятную тяжесть чужого тела, и игриво подмигивает через плечо. — Ну, с этим, я думаю, мы как-нибудь справимся.

***

— Где мой сын? — Его нет в покоях, милорд. Я говорил вам, в его дружбе с этим зверем что-то неладное… — Он моя кровь! Он не мог лечь под животное! Худощавый, темноволосый мужчина со всей силы бьет кулаком по столу, и на гладкой поверхности из красного дерева остается глубокая впадина с тонкой паутиной расходящихся во все стороны трещин. — Даже удовлетворение похоти с ними противоестественно! — Я не утверждаю, мой лорд, но вряд ли такой резкий запах, какой я чувствовал от молодого хозяина, мог остаться после дружеской беседы. Мужчина встает с кресла, нервным шагом мечется точно загнанный зверь из стороны в сторону, слепо, будто не видел окружающего мира, натыкается на разбросанные по полу подушки и пуфики — то, чего с приходом его новой фаворитки в каждой спальне стало более чем достаточно. Он стал меньше уделять внимания сыну, и тот просто сбился с пути. — Ничего, это можно исправить. Устрой бои, когда мы уедем из замка. И сделай так, чтобы ликан не пережил этот поединок. — Слушаюсь.

***

      Баки выходит на арену, заранее зная, каков будет исход. Полная луна, светящая высоко в небе, манила его и буквально звала к себе; маленький ключ, что Стив отдал ему, приятно холодил кожу ладоней, — его шанс обрести свободу и его проклятье более вновь никогда не увидеть свою любовь вновь. В этот раз с него не снимают ошейник, а на стенах вдвое больше стражи, чем обычно. Ему не дадут уйти отсюда живым, но ключ оборотень все же кладет в карман переданных ему через Стива брюк, гордо расправив плечи и выпрямив крепкую спину. — Сегодня твой последний бой, ликан. Порадуешь нас напоследок? Баки скалится в ответ, сжав кулаки до побеления костяшек; против него выпускают сразу нескольких зверей, окруживших его плотным кольцом, и вампиры на стенах злорадно усмехаются, радуясь близости чужой смерти. — Баки! В это мгновение молодому ликану кажется, что весь мир пошатнулся, а сердце в груди начинает стучать с бешеным ритмом. На арене показывается Стив, в дорожном костюме, поверх которого был надет доспех искуснейшей работы, отражающий своей гладкой поверхностью яркое сияние луны. Он достает меч и рубит с плеча как раз в тот момент, когда на Баки летит огромный зверь, рассекавший лапами холодный ночной воздух; вампир видит его кровожадный оскал за мгновение до того, как встать перед ним и снести голову одним ударом, под шумное негодование стражи на стенах. — Что ты творишь? — Рычит Баки, взяв у Стива кинжал и вонзив его очередному оборотню в шею. — Ты должен быть далеко отсюда! — Планы изменились. — Увернувшись от удара когтистой лапой, Стивен загоняет меч в звериную грудь почти по самую рукоятку, ловко отскакивает от летящего на него оборотня и нападает на него уже со спины. — Скоро здесь будут стражники отца, нужно спешить. Но уйти им так и не удалось. Вернувшийся хозяин замка воотчию сам убедился в том, что его сын преступил все законы клана, вступив в преступную связь с рабом, и это зрелище — Стивен, прикрывающий ликану спину ценой своей жизни — вызвало у вампира такое отвращение и отторжение, — а сцены возможного соития, пронесшиеся в голове, казались самым отвратительным зрелищем на свете, — что он совершенно не воспротивился предложению своего ближайшего соратника и шпиона пустить стрелы не только в оборотней, но и в молодого наследника. — Я не смогу убить его своими руками. Кончайте их всех. Когда в Стивена попадает первая стрела, пронзившая тот участок плеча, что не был скрыт доспехом, Баки оборачивается скорее инстинктивно, проверить все ли с ним в порядке, и видит перед собой то, отчего сердце пропустило несколько ударов. Он уже не думает сам защищаться от оборотней или же уворачиваться от летящих стрел; вмиг оказавшись с вампиром рядом, Баки подхватывает его на руки как раз в тот момент, когда Стива задевает еще одна стрела, на этот раз прямиком в шею. — Стив! Нет, пожалуйста… Где-то слышится рев оборотней, команда «Довольно!», явно исходившая от владельца замка, видимо все же не сумевшего предать смерти единственного наследника, но Баки нет до этого дела. Смотря на мир через кровавую пелену перед глазами, с глухим шумом бешено бьющегося сердца в ушах, ликан достает ключ из кармана и открывает им замок ошейника. Трансформация происходит буквально на глазах, — пугающая магия, когда кости ломаются, чтобы срастись вновь, а на месте нормальных человеческих зубов появляются огромные звериные клыки в хищной пасти, — и только когда Баки окончательно превращается в зверя, вампиры будто отмирают и вновь начинают запал из стрел. — Убить их всех! Баки ревет, как раненый медведь, загородив собой лежащего на песке Стива, и ему вторят еще с десяток оставшихся на арене оборотней, обративших свой взор на испугавшихся не на шутку вампиров с арбалетами наготове. Стивен не видит, чем все закончилось; оглушенный бешеной какофонией голосов, он проваливается в тихое беспамятство, где последним воспоминанием было звериное лицо Баки, когда в него вонзается очередная стрела.

***

      Стив просыпается не на арене, и уж тем более не в своих покоях, — голый пол камеры, залитый кровью, и кандалы, мешающие сделать лишнее движение четко говорят ему о подземелье, — однако кто-то все же обработал его раны и, благодаря регенерации, они уже затянулись, но на нем более не было ни доспехов, ни одежды, лишь какие-то старые штаны, пропахшие запахом, видимо уже убитого, зверя. — Баки! Ему не ответили. Страх сковал сердце, и молодой вампир рвется в своих путах, силясь вырваться, но тщетно, и в итоге он затихает, обессиленно рухнув на колени, так и не представляя себе, жив ли ликан, или же отец уже расправился с ним, пристрелив еще на арене. В неведении он проводит несколько суток, пока наконец не слышит снаружи яростный вопль, шум и рев зверей, которому вторили сидящие на привязи оборотни в соседних клетках, и Стив напрягается, судорожно всматривается в узкую решетку двери, стараясь понять, что происходит, но когда его камеру взламывают, отнюдь не лицо Баки он видет перед собой. — Это он? — Спрашивает здоровый парень у другого вошедшего в подземелье незнакомца, и, получив утвердительный кивок, открывает кандалы Стива, грозно рыкнув ему прямо в лицо. — Без глупостей, кровосос. Его выволакивают считай что за шкирку, особо не церемонясь, но без лишней жестокости; молодой хозяин замка видит сотни трупов, среди которых замечает и разодранного в клочья отца, чье тело дожирал склонившийся над ним огромный ликан. В груди все же что-то екает, ведь то была его родная кровь, но Стивен идет дальше, ведомый крепкой хваткой того парня, что вытащил его из подземелья и там, у стен замка, наконец видит его. — Баки… Он стоял еще с каким-то мужчиной, абсолютно нагим и покрытым десятками ран, и, заметив Стива, быстро приближается к нему, тотчас захватив в крепкие, почти удушающие объятия. Позже Стивен знакомится с этим предводителем ликанов, Люцианом, бывшим любимчиком одного из самых могущественных вампиров этого мира, который сумел поднять оборотней против их пленителей, освободив из рабства; его слушались даже дикие звери из леса, и вместе им удалось освободить еще несколько домов, где содержались подобные Люциану в неволе, в том числе и замок Стива. — Тебе повезло. — Говорит вожак ликанов, без злобы, но с какой-то плохо скрываемой печалью глядя на льнущих друг к другу любовников. — Ему удалось бежать, но он вернулся, и все ради тебя. — И привел нас. — Тот самый парень, что вошел в камеру Стива, тихонько хмыкает, глядя на молодого вампира, скрестив руки на широкой груди. — Скоро рассвет, ты в курсе? — Мы найдем место, где дождаться ночи. — Баки уверенно сжимает руку Стива, и улыбается в ответ на его кивок. — Теперь все будет хорошо. — Война еще не окончена. — Говорит Люциан, накинув на плечи пропитанный кровью дорожный плащ. — И победа не будет легкой. Если вы хотите, можете присоединиться к нам, но вампиру, — тут он бросает взгляд на Стива, криво усмехнувшись, — вряд ли будет приятно в нашем обществе. — Если рядом будет Баки, то проблем не возникнет. Лицо Люциана становится каким-то задумчивым, и он с трепетом касается медальона, висящего у него на шее, будто слова вампира потревожили совсем еще свежую рану, которой так и не суждено будет затянуться. Они покидают замок, не ведая, что ждет их впереди, но знают точно, что пока они вместе, их любовь сможет побороть любую, даже самую дикую ненависть.