RUNAWAY

      Высший Омега.       Порш хотел спрятаться где-нибудь от смущения называть себя таковым даже в мыслях. Ему хотелось ударить себя за то, что он никогда не обращал внимания на определенные вещи в своей жизни.       Прежде всего, насколько легко он принял то, что представил в возрасте двенадцати лет? Как будто это не имело большого значения, пока он знал о Кинне и его особом состоянии. Насколько забывчивым он был?       Порш всю свою жизнь слышал, каким он был неестественным. Как ненормально он себя вел. Как он не должен был так выглядеть. Ему говорили, каким угрожающим он выглядит. Джом и Тем все время дразнили его по поводу его мускулистого тела. Затем феромоны альф, которые, казалось, никогда на него не действовали.       Порш застонал от разочарования. Насколько тупым он мог быть? Он должен был усомниться во всем раньше. Это спасло бы его от нескольких психических срывов в детстве.       Внезапный стук помешал ему проклинать себя еще больше, так как минуту спустя нерешительно вошел Пит.       — Хей, Пит, ты вернулся, — Порш кивнул в сторону альфы.       — Да. Кхун Кинн здесь, чтобы увидеть тебя.       — Здесь? Сейчас? — Порш заскрипел.       — Он ждет твоего разрешения в коридоре, — Пит подтвердил.       Немедленным ответом должно было быть «нет». Когда Порш согласился остаться в комплексе Терапаньякун, он дал себе обещание держаться подальше от Кинна. Это было лучше для его психического здоровья и его жизни, но бог знает, что с ним происходило, когда он кивнул головой, прежде чем смог даже сообразить, чего сейчас хочет альфа, и Пит выбежал, вероятно, чтобы как можно скорее добраться до Кинна.       Мозг Порша работал на пределе, пока он ждал Кинна, он слышал шаги и чувствовал запахи, когда весь коридор за пределами его комнаты наполнился ароматом бурбона и кофе. Непреднамеренно он вдохнул его, чтобы успокоиться. Он все еще был потрясен полученным ранее откровением, и теперь ему предстояло встретиться лицом к лицу с Кинном. Он просто хотел сделать перерыв. Здесь прошла всего неделя, а у него не было ни одной ночи беззаботного сна.       Кинн вошел так, как будто это место принадлежало ему. К счастью, на нем не было костюма, но даже его повседневная одежда кричала о деловой. Оказавшись лицом к лицу с Кинном, Порш не мог не вспомнить, когда в последний раз был с альфой. Просто взглянув ему в глаза, он понял, что другой думает о том же самом, даже запах Кинна становился слаще, аромат кофе становился сильнее, наполняя комнату.       Они стояли так некоторое время, просто глядя друг на друга. Порш чувствовал, как в его голове бушует буря эмоций. Часть его была сосредоточена исключительно на том, как хорошо было просто находиться рядом с Кинном. Словно напоминая Поршу, как удивительно было находиться в объятиях альфы. Как это было здорово, как будто последних двенадцати лет никогда не было. Как будто Порш никогда не был убит горем и не был брошен на произвол судьбы. Как будто он больше не был вывернут наизнанку, даже его тело предало его прошлой ночью.       Но правда была именно в этом. Порш был отвергнут, когда ему было двенадцать, и его только что представили. Если Корн знал, что это значит, то и Кинн тоже. Кинн знал, что его пара была высшей омегой, и все еще не был открыт для принятия связи.       Порш всегда предполагал, что Кинн сделал это, потому что считал Порша недостойным быть его парой. Но сейчас, когда он смотрел на альфу, ему в голову пришла непрошеная мысль. Че сказал, что людям не нравится концепция Высших Омег. Что, если Кинн отверг его из-за этого? Что, если вместо кого-то вроде Порша Кинн хотел бы, чтобы рядом с ним был кто-то мягкий и податливый?       И почему это снова причиняло боль?       — Кхм, — Кинн прочистил горло и шагнул вперед.       — Не надо, — прошептал Порш и наблюдал, как альфа застыл. Он вздохнул, совсем не желая находиться в компании Кинна, — почему ты здесь, Кинн? Тебе что-нибудь нужно?       Кинн выглядел немного неловко от такого прямого подхода, — я хотел поговорить о прошлой ночи. — сказал альфа, и глаза Порша расширились, — я просто хотел сказать, что мне очень жаль, — альфа облегченно вздохнул при этих словах. Его действия давали понять, что это было не то, к чему он привык, — мне не следовало так загонять тебя в угол. Я предложил тебе свою защиту, с моей стороны было неправильно идти против своего слова.       — Я не просил твоей защиты и не нуждаюсь в ней, — он знал, что оскорбляет Кинна, учитывая тот факт, что он был под его крышей, упрекать его в таких словах, по сути, вызывало гнев. Он увидел, как Кинн сжал руки в кулаки, костяшки его пальцев побелели. Это был подходящий ответ, поскольку до сих пор альфа только извинялся.       Кинн закрыл глаза, и Порш почувствовал, как альфа пытается взять себя в руки.       — Я понимаю, что ты злишься. Устраивать тебе такую засаду было неправильно. У тебя было полное право чувствовать угрозу, — альфа был спокоен, как будто он уже ожидал этого, — но я прошу тебя также понять мою ситуацию. Я должен провести проверку, чтобы убедиться, что в стаю никто не проник.       — Ты мог бы, по крайней мере, спросить моего разрешения или разрешения Че, прежде чем делать это, — усмехнулся Порш, не готовый купиться на оправдания.       — Ким спросил Порче, прежде чем он получил вашу справочную информацию, прямо перед нашей первой встречей, — Кинн сообщил об этом, и Порш впервые почувствовал, как раздражение от Че просачивается глубоко в его кости, — я бы не стал этим заниматься, если бы не нападение. Я не хотел выдвигать это на первый план, по крайней мере, не таким образом, — продолжил Кинн, но Порш его не слышал. Внезапно это стало просто чересчур. Его мозг не должен был обрабатывать такой объем информации.       Давайте просто скажем, что мышление никогда не было сильной стороной Порша. И все эти обрывки информации, брошенные ему, по сути, заставляли его копать глубже, делать выводы и приходить к выводу. Как будто чего-то не хватало. Как будто он упускал что-то очень очевидное во всем этом, что-то, что смотрело ему прямо в лицо.       — Ты можешь, типа, перестать говорить на секунду? — учитывая тот факт, что Кинн сегодня говорил больше всех с тех пор, как они встретились неделю назад, гнев, ощутимый на лице альфы, был оправдан, — послушай, — Порш сказал, сидя на кровати, скрестив ноги, что официально он слишком устал, чтобы иметь дело с чем-либо прямо сейчас, и, учитывая, что он только что открыл в себе нечто настолько глубокое, он решил, что заслуживает того, чтобы ни о чем не заботиться хотя бы сегодня вечером. Завтра он обо всем подумает, — я все хорошо понимаю. Ты сожалеешь, и это твой долг — защищать стаю, так что, по-твоему, все дерьмо, которое ты натворил вчера, было, по крайней мере, по уважительной причине. Я в восторге от этого. В обмен на мое понимание, просто не стреляй в меня за то, что я тебе скажу.       Если бы Порш мог сделать смелое предположение, то выражение лица Кинна было ошеломленным.       — Что? — Порш поднял брови, когда альфа продолжал пристально смотреть на него.       — Ты единственный самый сбивающий с толку и раздражающий человек, которого я встречал, — сказал Кинн, покачав головой, что означало смирение.       — Что ж, мне жаль, если мои перепады настроения беспокоят тебя. Возможно, ты этого не знаешь, но твоя семья — это то, что нужно принять во внимание.       Кинн усмехнулся над этим.       — Это говоришь мне ты. Для тебя это была одна неделя. Что ты мог увидеть или пережить, чтобы быть таким измученным?       — Ну, твоя назойливая задница — номер один. Тогда есть твой младший брат, который продолжает быть банальным с моим. Вдобавок ко всему, твой отец продолжает втягивать меня в разговоры, в которых я не хочу принимать никакого участия. И если этого было недостаточно, то есть Вегас, который, я не знаю почему, хочет познакомиться со мной.       — Папа? Вегас? — Кинн что-то пробормотал, как будто не мог понять, что было сказано, — ты хочешь сказать, что мой отец специально вызвал тебя?       — Ну, не совсем, — уточнил Порш, — скорее, мы пересекались, когда он дважды навещал Че, и оба раза он просил меня посидеть с ним и поболтать. Один раз даже наедине, — он боролся с дрожью, вспоминая тот конкретный разговор.       — Он просил поговорить с тобой, а не наоборот?       — Неужели я кажусь глупым? Я не хочу добровольно проводить время ни с кем из вас, альф семьи Терапаньякун, если, конечно, мы не говорим о Танкхуне.       Кинн, казалось, обдумывал эти слова, поскольку он просто стоял возле двери, уперев руки в бока, его лоб был омрачен хмурым выражением. Порш подождал, пока альфа все обдумает. Боже, он действительно это сделал, но Кинн, казалось, наслаждался своим собственным приятным времяпрепровождением, размышляя над тем, что было у него в голове. Порш попытался сохранить терпение и сосредоточиться на чем-то другом. К сожалению, это что-то еще тоже было Кинном. Он не мог удержаться, чтобы не окинуть взглядом альфу. Че часто говорил ему, что у него была такая привычка погружаться в мысли, когда казалось, что он просто отключился от своего окружения. Порш оказался в одном из таких моментов.       До сих пор он никогда не видел Кинна без постоянного напоминания об их разорванной связи, но теперь, когда он демонстративно игнорировал все сегодня, Порш обнаружил, что немного успокаивается, глядя на свою пару.       Кинн был прекрасен.       И это было преуменьшением века.       Будто Кинн был действительно красив в том смысле, который был присущ только ему.       Например, Ким был красив, любой, у кого были глаза, мог посмотреть на это отродье издалека и иметь такое же мнение. Порш ненавидел его, но он мог принять правду. Даже Вегас был прекрасен, не то чтобы Порш проверил кого-то из альф. Это было просто наблюдение, а он был парнем с глазами. У Вегаса была та же точеная линия подбородка и скулы, что и раньше. В этом смысле они с Кимом были очень похожи на братьев, симпатичные люди с потрясающими волосами, которые они, вероятно, приводили в порядок каждые три часа, худощавый мускулистый рост и кожа, которая, казалось, сияла все гребаное время. Они были альфами, которые нравились всем омегам. Порш, очевидно, не был исключением. Он был уверен, что если бы у них не было имени Терапаньякун и если бы один из них не был запечатленной парой его брата, и он наткнулся бы на них в баре, он бы определенно взял любого из них к себе в закоулок у Йок. Он не мог обнаружить, что чувствует себя виноватым из-за этого, в конце концов, он был человеком со здоровым либидо.       Но Кинн. Боже, этот альфа в буквальном смысле был чем-то другим, по мнению Порша. Ничто в Кинне не кричало о милости или нежности, альфа выглядел готовым оторвать головы, когда он хмурился, и полной задницей, когда у него было бесстрастное лицо. Порш еще не видел никакого другого выражения на его лице. Простая тень Кинна кричала: «Торгуй с осторожностью.» И все же, когда Порш посмотрел на Кинна, он не мог не увидеть красоту, которая была скрыта под жесткой внешностью.       Кожа Кинна была бледной, что очень сильно отличалось от его собственной, и она была гладкой, только с шероховатыми краями, как будто альфа не заботился о ней особо. Он все еще сиял, излучая жизнь и опасность одновременно. Волосы альфы в чем-то напомнили Поршу львиную гриву, особенно сейчас, когда они были не совсем уложены. Он вспомнил, как провел по ним руками, когда они целовались. Волосы были гладкими, немного вьющимися, что говорило ему о том, что альфа не использовал на них много продуктов. Тело Кинна было крепким, широким и твердым на ощупь. Порш знал, так как не мог забыть мысленное отображение, которое он сделал, когда они поцеловались. Лицо Кинна было украшено довольно резкими чертами, как будто угрожающими человеку всего одним движением, но если хорошенько присмотреться, это выглядело как произведение искусства.       Да, так что Порш полностью заигрывал с альфой, который фактически отверг его, но кого это волнует. Глядя на Кинна, он пока чувствовал себя спокойно. В его комнате пахло сочетанием их ароматов. Его запах гари в сочетании с запахом бурбона и кофе Кинна на самом деле привел к сладкому сочетанию. Пахло вполне сносно. И Порш хотел погреться в этом. Он хотел ничего не чувствовать только сегодня. Он хотел чувствовать себя таким теплым и пушистым, без напряжения.       Кроме.       — Твои брови меня напрягают, — терпение Порша иссякло, — почему ты так сильно хмуришься? Боже, неужели человек не может обрести покой в этом доме? — он ворчал, в то время как Кинн выглядел смущенным, может быть, немного разъяренным.       — О чем, черт возьми, ты говоришь? — Кинн слегка зарычал.       — Ладно, честно говоря, с меня хватит, — Порш сказал, вставая, что это было просто слишком много работы. Как он должен был суммировать все дерьмо, о котором думал в своей голове? И неужели он всерьез сравнивал привлекательность Кима, Вегаса и Кинна? — я схожу с ума, — он застонал, закрыв лицо ладонями, смущенный своими мыслями сейчас, — мне нужно выпить, — он что-то пробормотал и вышел из комнаты, игнорируя сбитого с толку и оскорбленного Кинна.       Порш почувствовал, как напряжение в его голове снова возвращается, когда он вышел, он подумал, что прогонит его алкоголем, но это чувство длилось недолго, как только он почувствовал шаги позади себя, и ему не нужно было смотреть, чтобы знать, что это был Кинн вместо Пита. Какое-то время он игнорировал это, думая, что Кинн, вероятно, уже уходит и не следует за ним, но это оказалось неправильным, когда альфа продолжил следовать за ним, даже когда он сделал ненужный круг по коридору.       — Ладно, что, черт возьми, с тобой происходит? — Порш был раздражен, поскольку он разводил руками во время силовой ходьбы, в то же время пытаясь стряхнуть с себя альфу.       — Я? Что с тобой такое? — Кинн кипел, подстраиваясь под его темп, всего в нескольких шагах от него.       — Ничего, я просто тупой, — Порш заворчал, начиная легкую пробежку трусцой. Он почувствовал, что Кинн снова ускорил шаг, и то же самое сделали телохранители, следовавшие за ними, в том числе трое людей Кинна и Пит. Это было, честно говоря, смешно, когда он бегал трусцой по коридорам комплекса Терапаньякун с Кинном по пятам, в то время как бедные телохранители следовали за ними, пытаясь сохранить темп, а также дистанцию. Охранники, стоявшие в коридоре, выглядели одинаково растерянными и встревоженными, когда увидели, что альфа стаи кого-то преследует.       — Зачем ты это делаешь? — Порш взвизгнул, когда его темп ускорился, и Кинн тоже, он услышал рычание, которое издал альфа, вероятно, потому, что теперь он технически преследовал его, и почти инстинктивно он бросился бежать.       Это было нелепо и неожиданно, когда Порш бежал по коридорам и лестницам, а Кинн следовал за ним. Сначала это было сделано в основном для того, чтобы убежать от альфы, но вскоре Порш обнаружил, что ему нравится погоня, это был инстинкт. Его конкурентоспособность проявилась, когда он побежал через особняк, прыгая то тут, то там, и Кинн последовал за ним. Возможно, поначалу это было не так серьезно, но теперь Порш почувствовал, что бросает вызов альфе, чуть ли не насмехаясь над ним за то, что он не смог его догнать.       — Что за…       Порш даже не расслышал полного предложения, когда пробегал мимо Кима, который был с Че, прикованным к инвалидному креслу, вероятно, на прогулке. Он рассмеялся от волнения и услышал, как Кинн слегка рассмеялся, что, вероятно, заставило его немного притормозить, так как он не мог устоять перед желанием оглянуться на Кинна. Звук смеха альфы был почти мелодичным и глубоко успокаивал его. Порш понял, что никогда не видел, чтобы Кинн смеялся, даже в детстве, и именно поэтому вид ухмыляющегося Кинна застал его совершенно врасплох. Теперь они были в саду, откуда был виден пруд с карпами Танкхуна, и Порш, наконец, остановился и обнаружил, что с глухим стуком приземляется на траву, его ноги протестовали из-за спонтанного марафона, который он только что пробежал. Кинн, очевидно, остановился совсем рядом, на расстоянии дыхания, и тоже плюхнулся на землю. Альфа все еще слегка ухмылялся, пот струился по его лицу, передняя часть его футболки теперь немного промокла. Вскоре прибежали и телохранители, и они рассыпались вокруг, исчезая в темноте. Порш даже не понял, что они с Кинном действительно бежали слишком быстро, оставляя своих телохранителей позади в пыли. Его дыхание звучало почти с трудом, но он не мог удержаться от смеха.       Им потребовалась минута, чтобы протрезветь. И Порш откинулся назад, уставившись в никуда, чувствуя, что расслабляется. Его разум был пуст, и это было отрадным событием. Он не знал, о чем думал Кинн, да у него и не было никакого желания это знать. Кинн мог бы уйти, но он остался, в кои-то веки он остался, и Порш не знал, как это его насытило, но это произошло.       — Есть еще одна вещь, о которой я хотел тебя спросить, — голос Кинна был хриплым, когда он прошептал. Порш поймал себя на том, что кивает и дает альфе разрешение идти вперед, — разве я, — Кинн сделал паузу на секунду, — разве я заставил тебя своими феромонами поцеловать меня? — Поршу пришлось посмотреть на него при этом. Он знал, что привело к поцелую прошлой ночью, и он боялся, что Кинн тоже может что-то заподозрить по этому поводу, но, очевидно, это было совсем не так. Они действительно были крепкой парой, да. Один взгляд на альфу, и любой мог увидеть, что Кинн был серьезен, возможно, сбит с толку происходящими событиями.       Порш глубоко вздохнул. Сегодня вечером он не должен был думать о негативных вещах. Он собирался дать себе передышку. Оглядываясь назад, он вообще не должен был быть с Кинном, но все обернулось именно так. Так что нет, он не собирался сомневаться, услышав этот вопрос, что альфа, возможно, не захотел бы поцеловать его, если бы феромоны не были задействованы.       Если бы они оба не были изголодавшимися по прикосновениям, Кинн все еще целовал бы его так?       Было ли это просто инстинктивно со стороны альфы?       Разве это не было просто инстинктивно с его стороны? Как бы ему ни было неприятно это говорить, это было не так.       — Разве это вообще имеет значение? — сказал Порш, поворачивая голову, чтобы отвести взгляд от альфы.       — Не мог бы ты сначала ответить на мой вопрос? — это прозвучало как просьба.       — Нет, твои феромоны здесь ни при чем, — Порш вздохнул. Так. Он снова был унижен.       — Хорошо, — пробормотал Кинн, вставая, — хорошо. Мне нужно было знать это, чтобы я мог сделать это снова, — и с этими словами альфа ушел, оставив Порша, разинув рот, как рыба, пялиться на его удаляющуюся фигуру.       — Ты… — но он уже ушел