RUNAWAY

      Кинн действительно заснул вскоре после этого. Когда Порш устроился под одеялом рядом с ним в полусидячем положении, он, наконец, смог хорошенько рассмотреть рану. Рана была сбоку на талии Кинна, скрытая бинтами, на которых было темно-красное пятно. Это беспокоило Порша. Рана выглядела смертельной, и он хотел пойти поискать злоумышленника и, вероятно, выколоть ему глаза, а затем, возможно, сломать несколько пальцев. Мысль о том, что кто-то прикоснется к его непобедимому альфе и действительно причинит вред, на удивление сильно расстраивала.       Блядь. Не его альфа!       Порш застонал, когда в очередной раз поймал себя на этой мысли. Он откинул голову на огромную спинку кровати, чувствуя, как дерево жестко соприкасается с его черепом, в надежде прийти в себя. Не повезло. Казалось, что все вокруг него в конце концов померкло. Он был окружен всем родственным. Обычный резкий запах бурбона был немного мягче, преобладал кофе, слегка горьковатый, но в основном теплый.       Сам Высший Альфа теперь выглядел как ребенок, растянувшись рядом с Поршем. Волосы Кинна торчали в разных местах, так непохоже на его обычный встревоженный вид. А лицо выглядело умиротворенным, совсем не похоже на бесстрастного альфу, которого они называли Большим Драконом. Увидев его таким, с подключенными трубками и призрачно бледной кожей, Порш понял, насколько непобедимым он всегда считал Кинна.       На протяжении многих лет, живя в городе, Порш намеренно избегал всего, что было связано с именем Кинн Анакинн Терапаньякун. Это может показаться драматичным, учитывая, что в этом большом населенном мире было нетрудно игнорировать одного конкретного человека, даже если вы живете в одном городе. Но тогда Порш действительно проклинал свою удачу. Он просто должен был быть тем, у кого была пара, которая была одним из самых популярных альф во всем Таиланде.       Кинн был повсюду.       Он был в новостях из-за некоторых деловых начинаний. Его имя было в газетах с колонкой, в основном посвященной ему в деловом разделе. Он был в журналах светской хроники, которые подробно рассказывали о его холостяцкой жизни. На самом деле он был угрозой. Именно так Порш назвал альфу. Даже если большую часть времени Кинн не попадал в объектив средств массовой информации физически, он все равно попадал в новости. Людям нравилось слушать о том, как легенда воплощается в жизнь. Они жаждали любой информации о великом Высшем Альфе. Порш мог уклоняться от новостных каналов и колонок сплетен, мог жить без этого. Но что было хуже, так это слухи, распространяющиеся по улицам глубокой ночью.       Для широкой публики Кинн может быть ослепительным наследником Терапаньякунов с его прославленным статусом Высшего Альфы. Но люди на улицах, по которым ходил Порш, знали больше. Там великий Вожак Стаи Терапаньякун не был известен как Высший Альфа. Вместо этого они называли его Драконом подземного мира.       На самом деле это был очень печально известный инцидент, который принес Кинну этот титул. Обычно люди могли бы предположить, что альфа был назван так из-за значения его имени, но это было не так. Поршу было двадцать, когда он узнал новость о том, что Кинн наконец-то занял должность альфы стаи. Именно Че сообщил ему об этом. Эта тема вызвала такой ажиотаж, что даже старшеклассники говорили об этом. В тот вечер, вопреки здравому смыслу, Порш включил телевизор с приглушенным звуком в углу бара Йок, слева от стойки, на новостной канал. Это был один из немногих случаев, когда он потакал своей самой сокровенной жажде чего-либо, связанного с его парой. Был будний день, и бар был слегка переполнен. Ничего такого, с чем он не смог бы справиться сам. Тэм, который был с ним в смене, заметил недостаток его внимания и предложил сделать перерыв. Порш, в отличие от обычного, с радостью воспользовался случаем и устроился на одной из угловых скамеек сзади с бутылкой дешевого пива в руке. Он с пристальным вниманием наблюдал за тем, как на экране воспроизводился отрывок с предполагаемой пресс-конференции, где Кинн отвечал на вопросы. Он слышал вопросы, допросы, которые граничили с вторжением в частную жизнь. Он видел, как Кинн отреагировал с бесстрастным лицом, ничем не выдавая себя.       Высокомерный — вот слово, которым Порш обозначил альфу, насмехающийся над телевизором, скрывающий и хоронящий свое разочарование из-за того, что не получил никакой ценной информации о Кинне, в тех редких случаях, когда он действительно видел это, надеясь утолить свою вездесущую жажду чего-либо, связанного с его альфой. Обычно именно после таких случаев, когда Порш действительно позволял себе поддаться эмоциям, Кинн больше всего преследовал его в жизни. Образ снимка крупным планом долго крутился в голове Порша, всегда напоминая ему о том, чего он не мог иметь. Возможно, судьба была на его стороне, соединяя его с кем-то вроде Кинна, но он проклят быть вдали от альфы, проживая свою жизнь в боли отвержения.       Через несколько дней после инцидента Порш, который активно пытался уклониться от всего, что было связано с Кинном, снова столкнулся с напоминанием о его существовании. Однако на этот раз шепот распространился по улицам города. Кинн Терапаньякун занял позицию лидера мафии. Он доказал свою компетентность, уничтожив целую стаю. Новость была настолько громкой, что каждая банда и стая на дорогах знали об этом. Никто ничего не говорил вслух, но шепотки распространялись как огонь.       Порш был с Джомом на бойцовском ринге, когда один из постоянных ростовщиков нанес туда визит. К счастью, у Порша не было долгов перед этим человеком, да и вообще он был там не собирать долги.       — Они нанесли ему удар, — сообщил им один из бойцов альф, чьи бои регулярно фиксировались Джомом.       — Кто? — с любопытством спросил Джом.       — Терапаньякуны.       Джом автоматически ахнул, а Порш откровенно фыркнул, сочтя ситуацию слишком драматичной. Десять часов спустя тело ростовщика было найдено в канаве со свиньями, изуродованное наихудшими из возможных способов. Не было никакого освещения в средствах массовой информации или тщательного полицейского расследования. На улице ходили слухи, что ныне покойный мужчина пытался обругать Терапаньякунов после того, как попытался обмануть их. И сам Высший Альфа пришел защищать свою семью. Посыл был ясен: Кинн не собирался сидеть сложа руки, пока люди пытались стрелять в новое руководство.       Вскоре после этого инцидента на улице распространился слух, что Терапаньякуны ведут войну против итальянцев — тех, кто был ответственен за множество нападений на дома их стаи, включая то, в результате которого погиб глава семьи омега. То самое нападение, в результате которого Порш остался сиротой. На бойцовском ринге царил хаос, множество мелких банд, работающих на ту или иную сторону, ввязывались в драки. Если Порш пришел на ринг только для того, чтобы узнать, что произошло, то это было исключительно ради мести, горящей в его венах. Он давно забыл понятие морали. В мире, в котором он жил и с которым временами был вынужден иметь дело, этика и добродетели мало что значили. Они не обеспечивали никакой защиты или еды на столе. Вместо этого они просто действовали как помехи. Поэтому Порш изо всех сил надеялся, что Терапаньякуны преуспеют в этом конкретном предприятии. Он надеялся, что люди, убившие его мать и отчима, погибли.       И его молитвы были услышаны. Кинн, по-видимому, сам отправился в Италию и сжег их родовое гнездо. Как альфе удалось сделать это в другой стране, не имея влиятельных связей, было необъяснимо. И было неясно, как он добрался домой без царапин? Вместо этого распространились истории о том, что, возможно, произошло; правда это или ложь, никого не волновало. Итальянцев здесь загнали в угол настолько успешно, что большинство из них бежали, чтобы вернуться с большим ресурсом. Они не ожидали, что лидер Терапаньякунов последует за ними по горячим следам. Ходили слухи, что Кинн отправился туда один, без своих людей, пробравшись в особняк стаи. Некоторые говорили, что слышали крики, которые были достаточно громкими, чтобы разбудить труп. Некоторые говорили, что там стояла такая навязчивая тишина, что даже голубь не пролетал поблизости. И следующее, что люди узнали, это то, что был совершен поджог. Все, чем владела стая, было сожжено дотла, и ни одна живая душа из клана не осталась в живых, чтобы пересказать эту историю. Местная мафия и банды страны называли Кинна Драконом тюремщиком, который мучил своих жертв и любил наблюдать за их страданиями. Постепенно это стало фирменным стилем Высшего Альфы, сжигающего своих врагов дотла без всякой жалости. И это имя стало печально известным в мире мафии.       Большой Дракон. Тот, который извергал огонь, если его хотя бы слегка побеспокоить.       Порш посмотрел на упомянутого мужчину, который крепко спал рядом с ним, с сомнениями или опасениями, что с ним в комнате находится другой человек, пока он без охраны. Кинн проделал то же самое с обидчиками Порша. Он сделал их беспомощными, а затем сжег все дотла. Никакой пощады не было проявлено к их невинной семье или членам стаи. И это, определенно, казалось, никоим образом не беспокоило Кинна.       Но Порш не знал, беспокоит его это или нет? Он понятия не имел, устраивало его это или нет. Его беседы с Питом заставили посмотреть на все с другой точки зрения. Но проблема заключалась в том, что он не знал, что привело к тому, что Кинн сделал это, или почему он это сделал. Конечно, у него были предположения о причинах, но никаких веских доказательств не было. А Порш отчаянно нуждался в этом прямо сейчас. Он больше не мог терпеть висение на волоске, когда сомнения затуманивали его рассудок. Он хотел поговорить с Кинном.       Его решимость еще больше укрепилась, когда он увидел Кинна таким. Альфа выглядел таким уязвимым и открытым, когда попросил его остаться. Мужчина не сделал того, что Порш сделал ранее в тот день в машине. Кинн имел полное право злиться и набрасываться, и все же он попросил остаться. И все рациональные решения, которые были у Порша, рухнули. Возможно, пришло время взглянуть на Кинна без спектра его статуса неприкасаемого и непобедимого существа, которым все его считали.       Кинн проснулся поздно вечером, когда принесли еду. Пит тоже пришел после начала своей смены.       — Кхун Танкхун спрашивал о тебе. Он планировал поужинать с вами в комнате Кхун Порче, — сообщил Пит Поршу, который помогал накрывать переносной стол для Кинна. Он чувствовал на себе взгляд верховного альфы.       — Я планировал просто сбегать на кухню и перекусить. Я не планирую оставлять Кинна здесь одного, — последнюю часть Порш произнес, не встречаясь ни с кем взглядом в комнате. Он чувствовал безмолвный вопрос Пита и сосредоточенный взгляд Кинна, но решил пока не обращать на них внимания и поправить одеяло в изножье кровати.       — Скажи Кхуну, что Порш занят. И пусть его ужин принесут сюда, сегодня он будет ужинать со мной. И Пит, ни слова Кхуну или любому другому члену семьи о том, что произошло этим утром, — слова Кинна были мягкими, но не более чем приказом.       — Да, Кхун Кинн, — Пит выпрямился по приказу альфы своей стаи и немедленно ушел выполнять приказ.       С минуту Порш неловко смотрел на закрытую дверь, не зная, что сказать.       — Ты остался, — прошептал Кинн достаточно громко, чтобы Порш перевел взгляд на альфу. Кинн теперь сидел, прислонившись спиной к горе подушек, разложенных у изголовья кровати.       — Ты просил меня об этом, — Порш пожал плечами, — технически ты также приказал мне поужинать с тобой, — он поднял брови, не выдавая, как он относится к нынешнему положению.       — Только если ты этого захочешь, — прямо сказал Кинн.       Порш усмехнулся. Казалось, что действие наркотиков наконец-то закончилось, оставив бесстрастное выражение лица, отсутствие чувства альфы позади.       — Ну, раз ты так любезно попросил, — он пробормотал. Губы Кинна дрогнули при этих словах, и Порш многозначительно посмотрел на него.       — Кхун Порш?       — Да, Кхун Кинн?       — Не могли бы вы, пожалуйста, поужинать со мной?       — Только потому, что твоя одинокая задница представляла бы собой жалкое зрелище. И, кстати, сарказм совсем не уместен.       — Принято к сведению.       — Хорошо.       Порш не удостоил ответом недоверчивое фырканье, сорвавшееся с губ альфы после этого.       Ужин прошел в спокойной обстановке. В ту минуту, когда Порш увидел свою собственную еду, он понял, что умирал с голоду. Просидев целый день рядом со спящим телом Кинна, он остался без еды. Сам Кинн тоже мирно пил свой суп, продолжая пялиться на Порша. Он понял, что альфа часто делал это, когда они были рядом друг с другом, просто не так открыто.       — Ты можешь, пожалуйста, перестать пялиться сейчас? — спросил Порш, как только один из официантов вынес их тарелки. Как бы ни было лестно находиться в центре внимания Кинна, было совершенно неловко, когда даже чертова медсестра заметила это. К тому же Порш не мог сказать, почему на него пялились.       — Просто интересно, почему ты все еще здесь? — спокойно спросил Кинн.       — О боже, ты как заезженная пластинка, не так ли? — Порш застонал. — Я же сказал тебе, я здесь, потому что волновался. А потом ты попросил меня остаться. Тебе нужно все выяснить сейчас?       — Да, мне нужно, чтобы все было понятно, — в словах Кинна была легкая резкость, которой раньше не было, — мне нужно четко знать, правильно я понимаю или нет. Ты приходишь ко мне в одну секунду, а в следующую говоришь мне, что не хочешь видеть мое лицо. Так что извини, если я сейчас немного запутался, — каждое слово было произнесено медленно и тщательно, чтобы донести суть.       Порш на минуту потерял дар речи. Это был первый раз, когда он услышал, как Кинн озвучивает свои мысли в открытую.       — Ты знаешь, почему я сказал то, что сказал в тот день в машине? — спросил Порш, сделав глубокий вдох. Он сидел в ногах кровати прямо напротив Кинна, глядя ему в лицо.       — Потому что я заставил тебя убивать людей?       Порш резко вдохнул. Напоминание об этом все еще причиняло физическую боль его совести. Но он попытался сосредоточиться.       — Это тоже, но также и потому, что ты застал меня врасплох, — брови Кинна нахмурились при этих словах. — Кинн, ты не предупредил меня, прежде чем отвезти туда. Ты фактически проигнорировал мой выбор и мое мнение по этому вопросу и сделал только то, что хотел сделать. Ты заставил меня посмотреть правде в глаза, не спросив меня. Ты вынудил меня. Я надеюсь, ты можешь понять, почему это жесткое ограничение для меня.       На этот раз Кинн сделал резкий вдох. Порш наблюдал, как исчезло обычное бесстрастное выражение лица, и альфа наконец позволил ему увидеть маленькую тень чего-то, возможно, похожего на панику.       — Мне очень жаль, — сказал Кинн через несколько секунд с предельной искренностью, — я не хотел этого делать.       — Тогда зачем сделал? — категорично спросил Порш.       — Потому что когда я узнал точные подробности того, что они сделали с тобой, я хотел убить их. Я хотел вырвать их сердца голыми руками. Я все еще думаю, что эти ублюдки легко отделались. Я знаю, тебе не понравилась часть с убийством, но позволь мне внести ясность. Я бы сделал это в любом случае. Это не то, за что я буду извиняться. Но я искренне сожалею, что не проинформировал тебя или не предупредил. Я бы никогда не хотел, чтобы ты чувствовал себя беспомощным или вынужденным. — В каждом слове было столько стали и искренности, что Порш просто знал, что Кинн имел в виду именно это. Лицо альфы было серьезным, а его глаза были самыми выразительными с тех пор, как Порш встретил его.       — Хорошо, — прошептал Порш, кивая головой. Он не знал, как реагировать на все, что сказал Кинн. Но он хотел дать альфе понять, что услышал его достаточно ясно.       — Я также хотел сделать тебя счастливым, — сказал Кинн после паузы. Его глаза оторвались от лица Порша, чтобы посмотреть на боковой столик, выдавая нервозность, которую испытывал альфа.       — Счастливым? — Порш должен был убедиться, что он правильно расслышал Кинна. — Ты думаешь, что мое представление о хорошем времяпрепровождении заключается в том, чтобы поиграть с органами и кровью моих врагов, а затем потренироваться в стрельбе с ними в качестве мишеней? — он был невозмутим.       Кинн не смотрел ему в глаза, но он определенно сделал что-то со своим ртом, очень похожее на надутые губы.       Порш застонал. Пит был прав, ему действительно не следовало ожидать радуг или роз от Кинна.       — В следующий раз, когда захочешь сделать меня счастливым, просто спроси меня.       Кинн, наконец, посмотрел на него. Оценив выражение его лица, на лице альфы появилась лукавая улыбка.       — Значит, следующий раз будет? Мне позволено делать тебя счастливым?       Этот хитрый ублюдок. Кинн ухмыльнулся, увидев, что выражение лица Порша прекрасно читается. Это был заразительный взгляд, перед которым Порш не смог устоять, когда, наконец, выдавил легкую улыбку.       — А ты хочешь этого?       — Больше, чем чего-либо прямо сейчас.       Порш почувствовал, как его сердцебиение ускорилось при этих словах.       — Почему?       Кинн наклонился вперед. И в качестве реакции на это действие Порш непроизвольно подался вперед. Руки Кинна были холодными, когда они дотронулись до его щеки. Прикосновение было легким, как перышко, и Порш затаил дыхание.       — Разве это не очевидно? Ты мне нравишься.       Слова были простыми, и они были произнесены тихо, но казалось, что на Порша обрушился гром. Он нравился Кинну. Альфа открыто признался в этом, хотя не знал, что они были парой. Это была катастрофа, если принять во внимание, что Порш решил держаться подальше от альфы ради безопасности своей жизни. Его следующий шаг мог решить, каким будет его будущее. Если он отвергнет Кинна прямо сейчас, то будет в безопасности, но одинок всю свою жизнь. Таким, каким он был с тех пор, как узнал. У него было чувство, что на этот раз Кинн не придет искать его. Не тогда, когда альфа был таким уязвимым и открыто признавался в своих чувствах. Это был идеальный сценарий.       — Ты дашь мне шанс? — спросил Кинн, его глаза ловили взгляд Порша.       Сделал бы это Порш? Сможет ли он жить дальше, зная, что есть возможность испытать обожание своего альфы и купаться в нем, независимо от того, насколько мал период времени?       Ответ заключался в том, что он не знал. Порш никогда даже не представлял себе такого сценария, чтобы знать или понимать, что он мог бы сделать.       На этот раз он увидел проблеск сомнения в глазах Кинна, поскольку тот потратил больше, чем допустимое количество времени. Он увидел неуверенность и колебание, промелькнувшие в этих напряженных глазах как раз перед тем, как Кинн снова открыл рот.       — Ты можешь не торопиться.       И Порш понял, что альфа имел в виду. Кинн был искренен. Но, глядя на него так пристально, Порш просто знал, что ожидание убьет его. Кинн знал, что вероятность отказа из-за того, что Порш все продумал, была высока. Сам Порш знал, что если он просто сбежит от присутствия альфы на ночь, то вернется к своему рациональному «я», со всеми своими чувствами в целости и сохранности и первым делом отвергнет Кинна завтра утром.       Но Порш понял, что он этого не хочет. Как бы сильно он ни ненавидел Кинна, за то, что тот отверг его, он никогда бы не поступил так же с альфой. Сейчас больше, чем когда-либо, когда он знал, как спокойно было находиться в объятиях альфы. Он не простил Кинна за то, что тот сделал. Но все же обнаружил, что смирился с этим и доволен тем, что находится рядом с альфой. Всю свою жизнь он был печальным, злым и злобствующим.       Порш устал.       Он устал бороться с этой врожденной потребностью быть рядом со своей парой. Он устал бороться с чувством, которое испытывал, когда был рядом с Кинном. И самое главное, Порш перестал притворяться, что он ничего не чувствует к альфе, после того, как узнал его немного лучше.       Эти мысли пронеслись в голове Порша со скоростью света, в то время как рука Кинна начала соскальзывать с его лица, уже предполагая, что предстоящий ответ будет отрицательным. Порш остановил Кинна, крепко схватив его за запястье, не давая ему убрать руку от своего лица.       — Ты это серьезно? — спросил Порш слабым голосом. Ему нужно было это знать. Ему нужно было знать, что он не рисковал перспективой быть убитым только потому, что Кинн решил, что он был фаворитом месяца для альфы. — Кинн, ты действительно это имеешь в виду?       Кинн, не дрогнув, встретился с ним взглядом и кивнул. Это было все, что потребовалось Поршу, чтобы наконец поцеловать его. Грудь Порша стала тяжелой, когда они нежно поцеловались. Губы Кинна слегка коснулись его губ, в то время как Порш позволил своим действиям говорить.       Вскоре они оба разошлись. Кинн улыбался, его глаза сверкали.       — Но ты уверен? — Порш ничего не мог с этим поделать. Это было просто слишком невероятно. Он нравился Кинну? Это даже звучало неправильно. Прежде чем альфа успел заговорить, Порш прервал его, — я пахну вот так. Ты, наверное, догадался, что произошло. Мой запах останется таким же, весь горелым и гнилым, — он заговорил, и голос выдавал его неуверенность, — они вырвали большую ее часть, мою пахучую железу. Ты можешь справиться с моим запахом? — аромат был неотъемлемой частью жизни человека, и Порш знал, что его партнеров, какими бы случайными они ни были, всегда беспокоил его запах. В их защиту можно сказать, что, по мнению Порша, это нарушало условия сделки.       При этих словах взгляд Кинна посуровел.       — Я знаю, — тихо сказал он, — я видел шрам той ночью.       Порш вспомнил ту ночь, когда он встретился с Вегасом. Когда Кинн устроил ему засаду с поцелуем, но отступил после того, как приблизился к его пахучей железе.       — Я знал, что все это случилось с тобой после проверки биографии. Но я узнал масштабы всего этого той ночью. Я едва мог сдержаться, чтобы не потерять контроль. Этот шрам, — другая рука Кинна мягко легла на место соединения ключицы и шеи Порша, чуть ниже того места, где находился упомянутый шрам, — напоминает мне, что я наконец-то встретил человека, который более храбр и бесстрашен, чем кто-либо, с кем я когда-либо сталкивался.       Порш затаил дыхание, когда Кинн наклонил голову вперед. Альфа не сводил с него глаз, выискивая какие-либо признаки дискомфорта, когда он нежно прикоснулся губами прямо к поблекшему шраму. Порш немного откинул голову назад, давая доступ, когда Кинн клюнул в зажившую и поблекшую рану, которая была настолько уродливой, что он сам избегал прикасаться к ней. Всякий раз, когда кто-нибудь говорил что-нибудь о шраме, Порш испытывал страх наряду с инстинктивной тоской. Никто, кроме Порче, не мог вынести присутствия рядом с ним, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к нему таким деликатным образом.       — Мне нравится твой запах. Это почему-то заставляет меня гордиться тобой, — сказал Кинн, откидываясь назад, его лицо было спокойным.       И впервые Порш почувствовал то же самое. Он знал, что был храбр и решителен в преодолении всего, что произошло, и все еще выжил. Но никто никогда не говорил ему того же самого словами. Никто никогда не признавал, насколько решительным и достойным восхищения был Порш, продолжавший идти вперед после всего случившегося. Никто, кроме Кинна, который выглядел таким спокойным и искренним, когда смотрел на Порша взглядом, полным того, что в конце концов можно было бы назвать обожанием.       Даже если всего несколько секунд назад Порш сомневался в своем решении дать шанс тому, что было между ними, этого чувства спокойствия, которое он испытал, просто услышав слова Кинна, было достаточно, чтобы все это исчезло. Он заключил альфу в объятия, позволив рукам крепко обхватить плечи Кинна, который, в свою очередь, обхватил его талию, закрыв глаза и зарывшись носом в шелковистые волосы.       Аромат бурбона и кофе окружал острый аромат жженого сахара, который легко смешивался, уступая место приятному, но сильному и теплому аромату, который может быть горьковатым на первый взгляд, но при вдыхании и внимательном наблюдении имеет так много разных слоев. Спокойствие, какого никогда прежде не было, овладело Поршем, когда он наконец сдался и позволил комфорту пребывания в объятиях Кинна омыть его.       Наконец-то Порш был дома.       Он не знал, что произойдет через несколько недель после свадьбы Кима и Че. Он не знал, как это сработает, учитывая, что его запах время от времени проявлялся. И у него все еще не было планов раскрывать что-либо Кинну. Все, что Порш знал прямо сейчас, — это то, что он наконец-то в объятиях своей пары. Более того, он был почти уверен, что чувствовал бы то же самое к Кинну, даже если бы альфа не был его парой. На самом деле это сделало бы все намного проще.       Порш наслаждался пребыванием в объятиях Кинна, но в глубине души понимал, что это неизбежно произойдет. Даже если он ничего не сказал Кинну вслух, они оба каким-то образом знали, что это то, где им самое место; рядом друг с другом, в объятиях друг друга и, самое главное, вместе.

———

Ты мог бы разбить мое сердце надвое, Но когда оно заживает, оно бьется для тебя. Я хочу обнимать тебя, когда я не должен этого делать. Если бы я мог сделать все это снова, Я знаю, что вернулся бы к тебе.