Цепной пёс

      — Ты тянешь время, Ли. Меня начинает раздражать твоё лицо, поэтому говори, что хотел и проваливай, пока я ещё в хорошем настроении, — мужчина кривит губы в полуухмылке, сверлит глазами альфу напротив, что под его пристальным и цепким взглядом весь стушевался, растеряв всю уверенность, с которой ехал в богом забытое место.       — Выслушай меня, Тэхён…       — Разве мы переходили на неформальный тон? — приподнимает бровь, нагло перебивая мужчину, а его губ касается животный оскал, когда того начинает мелко потряхивать из-за подавляющих каким-то чёртовым способом омежьих феромонов, с которыми его сущности не справится.       Слишком сильная аура.       — Я хочу помочь вам добиться большего успеха в делах, чем на данный момент, — альфа с трудом выдавливает из себя слова, его взгляд мечется из стороны в сторону, не зацикливаясь на чём-то конкретном, потому что сложно держать зрительный контакт с омегой напротив, кто одним указом может растоптать твою жизнь.       — Ты бы сначала помог себе, а то штаны уже мокрые от страха, — безэмоционально кидает в ответ Тэхён и позволяет себе выдать тихий смешок, когда трясущийся мужчина действительно опускает глаза ниже, чтобы посмотреть правдивы ли чужие слова.       Несколько парней, которые работают у Кима, стоят возле них и сочувственно смотрят на Ли, чья уверенность в своих словах и действиях исчезла в ту же секунду, стоило ему увидеть тот ледяной взгляд янтарных глаз, готовых обжечь до пепла, если это станет ему необходимо.       — Я хочу предложить вам одну сделку, — никак не унимается Ли, видимо, собираясь довести дело до конца, даже если ноги едва держат его. — Ваши люди по большей части являются омегами и бетами, с которыми будет проблематично, если другие решат напасть на вас. Я могу предоставить вам сильных и доверенных альф, кому будет по силу защитить вашу территорию и вас в том числе.       — И что ты хочешь взамен? — Тэхён хочет в голос расмеяться над чужим бредом, но старательно давит в себе рвущуюся наружу улыбку, ожидая дальнейших слов этого смельчака и полного дурака. По-другому не скажешь.       — Чтобы под моим руководством была маленькая часть вашей территории.       Люди Кима уже открыто хохочут над мужчиной, потому что думают так же, как их босс о той чуши, которую Ли сказал только что, пока омега не останавливает их поднятием руки вверх. Тэхён поднимается со своего кресла, вальяжной походкой приближается к застывшему мужчине, замирая в метре от него. Он опускает ладонь с большими кольцами на пальцах тому на плечо, делает вид, что убирает пыль, стряхивая чужую рубашку, и неожиданно резко толкает его, отчего тот с грохотом падает на пол, ошарашенно глядя на омегу.       — Знаешь, в чём проблема таких альф, как ты, Ли? — Тэхён обходит лежащего на спине мужчину, не даёт ему подняться, когда тот принимает жалкую попытку встать, и пригвождает его своей обувью с массивной подошвой, слабо наступив на живот. — Вы думаете, что этот мир не может существовать без вас. Что омеги не проведут и дня, если рядом с ними не будет недогероя в вашем лице, а от бет никаких польз нет, ведь они всего лишь жалкая копия вас, — омега садится перед разозлённым мужчиной на корточки, нагло ухмыляется ему в лицо, отчего у него чуть ли пар не выходит из ноздрей. — Вы слишком самоуверенные и тупые альфы-самцы, не видящие никого дальше своего носа.       Ким поднимается, последний раз окидывает лежащего безразличным взглядом и разворачивается к нему спиной, но совсем не удивляется, когда чувствует, как чьи-то грубые пальцы обхватывают его запястье, обратно поворачивая к себе, а другая рука смыкается на его шее, давя на кадык. Все присутствующие в зале люди достают оружие, собираются целиться в обезумевшего Ли, но Тэхён останавливает их, прекрасно зная, что сейчас появится его личный телохранитель, ненавидящий, когда кто-то чужой касается его омеги.       Он чует его состояние, где бы не находился.       — Правильно ведь говорили о тебе: шлюха, которая подставляется под омег и бет, потому что дырка настолько неспособная, что не сможет принять в себе член больше десяти сантиметров, — слова мужчины, словно яд, проникают под кожу, перемешиваются с кровью, превращая в чёрный, а толстые пальцы не щадяще сжимаются на шее, постепенно лишая доступа к кислороду.       Тэхён смотрит в чужие глаза, не видит там ничего разумного, кроме злости от унижения, которое он испытал на себе перед столькими людьми, и страха, потому что он просто жалкий трус, не способный принять отказ мужественно. Вены на его вспотевшем лбу набухли, жилка под чужой рукой пульсирует, а дышать с каждой секундой становится сложнее, но Ким остаётся спокойным, в отличие от своих людей, которые не могут безразлично смотреть на эту, мягко говоря, неприятную сцену.       — Посмотрим, как ты заговоришь, стоит только моим ребятам трахнуть твою дырку…       Эти слова, вероятнее всего, станут последними в жизни мужчины, потому что то, с каким отвращением, ненавистью и адской злостью глядит на него Чонгук, одним рывком дёрнув его назад и припечатав спиной обратно к полу, безжалостно впиваясь ногтями в его горло, дают чётко понять, что Ли вряд ли когда-нибудь сможет вновь вдохнуть. Бета одаривает коротким взглядом Тэхёна, разминающего свою шею после удушения, и в его взгляде ровно на секунду проскальзывает ласковый тон, который так же быстро бесследно исчезает, когда он снова обращает внимание на испугавшегося до смерти мужчину.       Дальше всё превращается в сплошное кровавое месиво. Чонгук не жалеет ни себя, ни Ли, отчаянно пытающегося вначале хоть как-то отбиваться от него, теряет счёт во времени, нанося столько ударов, что ни один крохотный участок кожи мужчины не остаётся без жёстких побоев. У него пелена перед глазами, скрывающая здравый смысл, которому вряд ли получилось бы остановить его, потому что в мыслях красными строками слова, сказанные тем грязным ртом, что сейчас выплёвывает кровь вместе с зубами, и ещё смеет молить о пощаде.       Тэхён не вмешивается, крутит бокал с полусладким вином в руке, и сидит на своём излюбленном месте, поставив скрещённые ноги на стол. Он спокойно наблюдает за Чонгуком, не щадящим никого, кто смеет тронуть его омегу, лишь мельком смотрит на еле дышащего Ли, который просит о помощи, захлёбываясь своей собственной кровью, и невольно возбуждается от такого Чонгука.       У беты оголённые руки, увитые множественными узорами в виде татуировок, кожа блестит от пота и взгляд совсем дикий, сумасшедший и явно не похожий на трезвый. Он представляет, как эти руки без малейших трудностей поднимают его, как язык ласкает дырочку на весу, чтобы скопить во рту естественной смазки, которой дофига много, а после размазать по чужому члену для лёгкого скольжения внутрь, и ему ни капельки не сложно, потому что, чёрт возьми, один его бицепс больше ноги омеги. И Тэхён млеет от этого, превращается в огромную лужицу, он даже не прочь опуститься перед бетой на колени, чего никогда не делал никому, и побыть его щеночком, хотя позиции в их отношениях уже давно распределены и никто не собирается менять что-либо.       Чонгук просто любит ощущать чувство заполненности, когда член проникает внутрь, растягивает под свой размер и натыкается на ту сладкую точку, от которой глаза закатываются и стоны вылетают изо рта. А Тэхён обожает трахать свою детку, любит объезжать его лицо дырочкой, покрывая щёки, нос и губы беты смазкой, которая часто используется в качестве лубриканта, потому что им обоим не нравятся презервативы и смазки, продающиеся в аптеках.       — Всё, Чонгук, прекращай, — говорит Тэхён, когда видит, что бета никак не останавливается, даже после того, что не оставил и живого места на мужчине.       Чонгук бьёт последний раз особенно сильно, отчего Ли теряет сознание, поднимается с пола и разворачивается к омеге, тяжело дыша. Тэхён даёт указание своим людям убрать тело и закрыть за собой дверь, а когда через несколько коротких минут никого в помещении не остаётся, чуть отодвигает кресло и расставляет колени в стороны, приглашающе похлопывая по своему бедру.       — Иди сюда, — голосом, не терпящим возражений, и Чонгук послушно идёт к нему, хоть он и не до конца пришёл в себя. — Садись, — указывает глазами на свои колени.       Чон пару секунд смотрит на свои окровавленные руки почти до локтей, мнётся, не имея желания пачкать мужчину, но Тэхён сам проявляет инициативу, что он делает почти всегда, и, взявшись за запястье, тянет бету на себя, заставляя усесть задницей прямо в паховую область.       — Ты знал, насколько меня возбуждает картина разозлёного тебя, готового разорвать в клочья всех тех, кто хоть как-то касается того, что принадлежит тебе? — шепчет Тэхён на покрасневшее ухо, трётся полувозбуждённым членом меж ягодицы беты, как бы показывая, что говорит всерьёз.       Чонгук ластится к нему, обнимая за крепкую шею, успокаивается благодаря цветочному запаху омеги, расслабляясь в чужих руках и всякий раз смущаясь, когда Ким нашёптывает слова нежности, окутывая его теплотой и любовью. Он почти забывает о том, что случилось меньше двадцати минут назад, лижет паховую жилку на вспотевшей коже и испускает тихий стон, когда Тэхён опускает руки и быстро справляется с ремнём его брюк, освобождая колом стоящий член.       Тэхён запрещает себе глупо лыбиться, но его так безбожно ломает этот очаровательный комок чувствительности, который может так легко возбуждаться, стоит немного приласкать.       Чонгук судорожно выдыхает, когда омега окольцовывает пальцами толстый ствол, принимаясь медленно дрочить, слепо находит его губы и тычется в них своими, выставнывая ему прямо в рот. Тэхён ласкает малиновые губы, покусанные им же, вторгается языком и переплетается с чужим и не менее горячим, большим пальцем размазывая выступившую смазку с головки члена, который заслуженно занимает первое место в списке того, что он не прочь бы сосать целую вечность, честное слово.       — Мой детка такой собственник, — проговаривает Тэхён, оторвавшись на секунду от манящих к себе губ. — Такой очаровательный малыш, готовый кончить лишь от одной моей руки, — медленно снимает футболку, оголяя рельефный торс, от которого слюни, блять, текут и смазка толчками выходит из собственной дырки. — Но ты же не можешь так поступить со мной, детка? Я люблю, когда ты кончаешь от моего члена, ты же знаешь.       Чонгук активно кивает, почти начинает позорно рыдать, когда Тэхён убирает руку с его члена и помогает ему снять брюки вместе с бельём, после чего обратно усаживает к себе на колени и влюблёнными глазами смотрит на голого мужчину, кого хочется до опустошения яиц трахать и трахать, чтобы и кусочка на его коже не осталось без отпечатков, принадлежащих Киму.       Омега больше не уделяет внимание чужому подрагивающему члену, вылизывает шею, набитую татуировками, кусает, в какой-то момент пытается найти ту самую жилку, чтобы вгрызться и по-собственнически оставить свою метку, желанную сущности, пока до него не доходит, что у бет её нет. Не зацикливается на этом, спускается ниже, ловя губами багровый сосок с круглым металлом, сосёт так усердно, будто он полон молока, пока Чонгук громко стонет, не стесняясь никого и подставляя себя под жадные ласки мужчины, хотя прекрасно в курсе, что люди омеги за дверью, потому что охраняют его.       Чонгук крепко обнимает мощную шею руками с засохшей кровью, слегка царапает кожу, оставляя красные полосы, отчего Тэхён тихо мычит от боли, но не отрывается от своего занятия, продолжая усердно покрывать слюной вставшие соски. Чужие проворные пальцы без проблем находят дырочку, несколько секунд кружат вокруг входа, чтобы в следующую минуту протолкнуться вперёд, слушая тихое шипение возле уха.       — Гук-а, ты слышал слова Ли? — внезапно спрашивает Ким у едва соображающего Чонгука, который открыто стонет от пальцев, двигающихся внутри него. — Он сказал, что у омег и бет размер члена не больше десяти сантиметров.       — Он тупой уёбок, не имеющий мозгов, — вкрадчиво говорит Чон и в его голосе просклальзывает недовольство и злость от одного упоминания чужого имени. — Твой член точно намного больше, потому что моя задница болит после него ещё несколько дней.       Тэхён хрипло смеётся, поднимает глаза, встречаясь с чужими проницательными, похожими на самую тёмную глубину, и невинно, вопреки тому, что долбит дырочку двумя пальцами, целует в уголок припухших губ.       — Но тебе чертовски нравится, верно?       — Конечно, да, чёрт возьми, — выдыхает Чонгук с частыми паузами. — Просто вставь уже, я достаточно растянут.       Ким неоднозначно качает головой с нетерпеливости мужчины, не сразу даёт тому, что он на самом деле хочет больше всего, ещё несколько долгих минут, кажущихся вечностью, растягивает пальцами, измазанными собственной слюной, колечко мышц, пока в один момент толкается настолько резко, что толстое кольцо с камнем входит внутрь. Чонгук распахивает глаза, почувствовав холодный инородный объект в себе, слегка приподнимается, желая уйти от такой стимуляции, но Тэхён обратно усаживает другой свободной рукой, добавляя в дырочку ещё два пальца.       — Кто бы подумал, что человек, который полчаса назад с особой жестокостью избивал альфу, сейчас будет скулить для омеги и просить драть себя, как чёртову шлюху, — шепчет Ким, вытаскивает пальцы из жаркого плена и приподнимает Чонгука, чтобы растянуть ширинку брюк, решаясь остаться в одежде.       — Просто заткнись, Ким, и воплоти в жизнь уже то, что я хочу, — жалобно умоляет Чонгук.       — А как же волшебное слово? — ухмыляется Тэхён над попытками Чонгука усесться на его истекающий смазкой член.       — Пожалуйста, трахни меня, папочка. Так сойдёт?       — Папочка? — смеётся мужчина, обнажая жемчужные зубы. — Я по-твоему старый извращенец?       — Блять, нахуй, забудь мои слова.       Чонгук берёт возбуждённый член в руку и направляет в себя, медленно опускаясь на него, а из глаз против воли катятся слёзы, потому что его организму сложно принимать в себя кого-либо, даже если это происходит не в первые. Поэтому он игнорирует боль и дискомфорт, затыкает смеющегося Тэхёна жадным поцелуем, выбивая из его груди весь грёбанный воздух, и принимается ритмично подниматься и опускаться на всю длину члена, выстанывая в чужой рот.       Дрожащие ладони беты сжимают широкие плечи мужчины, опираясь о него, он дышит через раз, потому что то, как Тэхён трахает его, заставляет чувствовать себя чёртовым безумцем. Его цветочный запах насыщается, будто пытаясь залезть под кожу, занимает собой всё пространство, отчего кажется, что его вкус уже ощущается даже на языке. Их вспотевшие тела двигаются навстречу друг друга, делятся личным теплом, а воздух приобретает запах секса, пота от двух разгорячённых мужчин, готовых остаться в этом мгновении всю жизнь, если не больше.       Тэхён по-животному рычит от чужой тесноты, целует щёки, нос, губы Чонгука, чтобы хоть как-то помочь отвлечься от боли вначале толчков, на что бета в благодарность улыбается кроличьими зубами и шепчет всякие нежности, заставляя сердце бешено колотиться в груди. Омежий член двигается внутри медленно, но глубоко, яйца каждый раз касаются ягодиц, шлепаясь о них, а возбуждённый донельзя орган Чонгука гордо стоит, зажатый между их животами, и растирает растекающую с толстой головки естественную смазку.       Омега игнорирует то, как сильно из него самого вытекает, словно он в самом разгаре течки, любуется прекрасным видом перед собой в нескольких жалких сантиметрах, постепенно увеличивая скорость движения. Он поудобнее хватается за упругие ягодицы, которые бывают в тренажёрном зале каждый день по несколько часов, мнёт их в своих руках, наслаждаясь гладкостью и нежностью кожи.       Чонгук в его руках такой невозможно красивый. Его накаченное тело блестит от пота, рельефные мышцы перекатываются под кожей, кубики пресса напрягаются, стоит ему в очередной раз опуститься на всю длину, а глаза закатываются от приятного чувства наполненности, и Тэхён утробно рычит, когда понимает, что всё это принадлежит ему. Что он один может видеть такого Чонгука — ласкового, отзывчивого, нежного, открытого и готового на всё, — что только ему одному в силах доставить бете такое удовольствие, от которого крышу сносит напрочь.       И он трахает так, как хочется им двоим. Поднимается вместе с Чонгуком, так и не вынув член из раскрытой дырочки, хоть и тяжело удержаться на ногах, идёт к чёрному дивану, стоящему справа от рабочего стола и опускает бету на него, теперь двигаясь в том ритме, который они оба хотят. Омега сжимает бока, наверняка оставляя следы пальцев, раздвигает колени ещё шире и входит резко и глубоко, пока Чонгук открыто стонет, кричит, извиваясь в его руках, и обхватывает свой член, чтобы подрочить.       Тэхён ничего против не имеет, потому что знает, что мужчина близок к тому, чтобы кончить, поэтому трахает особенно сильно, буквально вытрахивая из него всю душу. Его тёмные пряди слиплись в висках, пот стекает по телу, немного раздражая, но им обоим глубоко на это сейчас плевать, потому что единственное, что им двоим хочется на данный момент — это поскорее снять напряжение в яйцах.       Сделав ещё несколько грубых толчков, Тэхён замирает внутри беты, спуская внутрь него горячее семя, а Чонгук кончает себе на торс, пачкаясь спермой. Омега облизывает губы, смотря на распластившегося на диване мужчину, выходит из растраханной дырки и опускается к Чонгуку, вылизывая языком сперму с его живота и груди дочиста.       Чон от этой безумной картины сам сходит с ума, притягивает за волосы к себе мужчину и вгрызается в пульсирующую жилку клыками, желая поставить свою метку. Даже если он понимает, что она всё равно будет временной, ему хочется показать, что этот омега принадлежит ему, а собственное сердце в его доверенных руках.       Давно и бесповоротно. Они друг без друга никто, по отдельности — недостоящие кусочки пазла, без которых картина не может быть полностью готова, а вместе — два переплетающихся ярких созвездия, не умеющих существовать в одиночку, не чувствуя под ладонью чужое сердце, которое бьётся ради того, чтобы слышать нежное «люблю».