***
Наше время. Польша. Винецбург. Раздражающая мелодия, предзнаменующая близящийся праздник, что так полюбился людьми, заставила меня проснуться и обнаружить собственное нахождение на уроке литературы. Пани Василевская, худощавая пожилая женщина, решила показать нам старый рождественский фильм перед тем, как мы радостно отправимся на каникулы. Меня же пугало, что следующее Рождество я могу и не застать. Три недели. Именно столько прошло с моей последней встречи с Александром. После длительного свидания в Ницце, воспоминания о котором заставляли кровь холодеть в жилах, он больше никак не проявлялся. Разве что являлся частым гостем в моих снах: только я смыкала веки, как оказывалась на поле, сотканном из шипов чёрных роз. И каждый раз чувствовала, как сильное мужское тело прижимало меня к себе, а я всё плакала, умоляла незамедлительно совершить предначертанное. Драгомир улыбался, хищно, в какой-то мере безумно и одним движением пронзал мою грудь ядовитыми шипами. В сновидениях я умирала несчетное количество раз, и просыпаясь, всё не могла понять — жива ли взаправду. С того дня во мне что-то изменилось, механизм подменили. Я больше не смела думать ни о чём, кроме того, что меня ждёт. Старалась не засыпать, боясь больше не проснуться; практически перестала кушать, от одного взгляда на еду ощущая подступающие рвотные порывы. Мной овладело до этого неизвестное чувство бессилия. А от попыток не сдаваться, пресечь отчаяние, настолько истощалась, что иногда даже и не понимала, смогу ли подняться с кровати. Друзья, обеспокоенная Иренка, пытались мне помочь, хватались за любые зацепки, но никто не мог понять меня. Только Александр, даже своим отсутствием меня порабощающий. Я сама в этом виновата. Попросту не смогла сказать родным, что скоро меня могло не стать. Не сумела найти силы увидеть заплаканную маму вновь и Сандру, наперекор собственной жизни, ищущей спасение. — Таисса! — вывел из удушающей пучины мыслей грозный голос. — Д-да, пани Василевская? — спросила, всеми силами пытаясь вспомнить, о чём был фильм. — Уже третий раз спрашиваю: твоё впечатление о фильме? И хватит витать в облаках. Учительница поставила нам кинокартину шестидесятых годов «Рождественская ёлка», повествующую о трагичной истории сына, заболевшего лейкемией и отца, желавшего наверстать упущенное и воссоздать единственному ребёнку незабываемые последние месяцы его жизни. Чуда, правда, не случилось и мальчик в конце фильма умер. Я любила подобные истории: всегда нравилось терзать душу искусственными переживаниями. Но сейчас чувствовала, будто и сама являлась тем самым мальчиком, больным неизлечимым заболеванием, поэтому находилась в растерянности от вопроса. Благо, школьный звонок не заставил себя ждать и спас меня от позорного молчания. — Что ж, удачных Рождественских каникул. И не забывайте, что следующий год мы начинаем с мировой литературы, а именно с Шекспира. Все свободны! — улыбнулась женщина, затем начиная копошиться в каких-то бумажках. Скомкав вырванный тетрадный лист, исписанный со всех краёв одной единственной фразой: «Кто ты, Александр?», поторопилась выйти из школы как можно быстрее, чтобы не наткнуться на Каролину. Девушка, а точнее, ведьма принявшая её вид, преследовала меня повсюду, тем самым доставляя не мало проблем. Обычно, не успевая и глазом моргнуть, все её попытки подойти ближе пресекал Кристиан, по-рыцарски уводящий меня вон, но сегодня в школу я пошла одна: Александра осталась дома, а Кристиан так и не явился утром. Да, и в целом, с Роспондом мы знатно друг от друга отдалились, что тоже оставило определенный след на моём состоянии. Кристиан, подобно мне, сильно изменился за прошедшие дни. И я терзала себя догадками о причинах данного поведения. Он больше не пререкался со мной и не пытался выбесить, даже просьбы о помощи игнорировал. Просто находился рядом, одновременно отсутствуя. Мне не было известно, повлияли ли на него те слова Александра или всё произошло куда позже, примерно через неделю, когда он отправился на один день в поместье, но было ясно одно: Кристиан провёл невидимую глазу черту между нами, вынуждая обоих страдать. Я видела, что ему тоже приходилось нелегко. Кристиан посещал человеческую школу днём и до поздней ночи скрывался в академии, в которой начался новый учебный семестр: в его отсутствии мне было приказано сидеть дома и не высовываться. Я волновалась за него, однако не могла произнести и слова, только завидев его уставший взгляд, глядящий куда-то сквозь меня. Очередным губительным фактором стало то, что зарождающееся чувство внутри, заставившее меня тогда чуть ли не поцеловаться с Роспондом, никуда не исчезло. Совершенно невообразимым образом, Кристиан, которого я так невзлюбила с нашей первой встречи, стал мне нравиться. И будь то бушующие юношеские гормоны или нет, факт оставался фактом: резко нахлынувшие чувства только усугубляли состояние и ранили искалеченную душу. Но пострадавшей являлась не только я. Неизвестность, творившаяся в голове у Кристиана, оказалась совершенно понятной у Рафала. Младший Роспонд писал мне каждый день, каждый час, старался помочь с новыми тайнами, верил абсолютно всему, сказанному мной и окружал безграничной любовью даже через расстояние. Любовью, на которую я не могла ответить взаимностью, но и при том всё никак не позволяла себе его ранить, делая хуже. Я знала, что, оттягивая момент, всё только рушу. Выйдя на улицу, нацепила на себя вязанную бабушкой фиолетовую шапку и потёрла покрасневший от мороза нос. Обещанный синоптиками снегопад действительно начался, снежными хлопьями украшая мои светлые волосы. Сквозь бушующий ветер, принялась прокладывать себе дорогу к такси, наслаждаясь хрустом под ногами. Я обожала зиму с детства. Обычно, в последнюю неделю перед Рождеством, бабуля Лиззи отвозила меня на спектакль про снежную королеву, а затем я традиционно оставалась на ночевке у Александры, с которой мы до самой ночи играли в снежки на заднем дворе дома. Зимняя сказка и спустя года манила меня белыми просторами, но я не поддавалась, думая о том, что в любой момент сказка способна обратиться кошмаром. — Тай! Ну, наконец, я тебя догнала! — передо мной оказалась Каролина, по-прежнему невообразимо красивая, но совершенно другая. Не та, что раньше. Бежать было некуда: Кая сильно схватила меня за запястье и почти что поволочила в противоположную сторону от дороги. Предупреждая о неминуемой опасности, амулет стал нагреваться. Кошмар таки сбылся. Я пыталась вырваться, но с виду хрупкая девушка, оказалась невероятно сильной. Голова больно ударилась о стену. Каролина зажала локтем мою шею и приподняла кверху, заставляя ноги отчаянно бултыхаться в воздухе. Не находя иного выхода, я завопила, но мои попытки воззвать о помощи пресеклись ледяной ладонью. — Не скули, девчонка, — голос у Каролины стал грубее, больше походил на мужской. — Из-за мелкого Роспонда всё никак не мог с тобой поболтать. Если не будешь рыпаться — отпущу. Меня её слова только больше испугали, и я, не ведая, что творю, с новыми силами принялась пытаться вырваться. Когда силы совсем меня покинули, сдалась, смиренно глядя в голубые глаза. А лицо Каи до уродства исказилось, волнообразными движениями принимая самые разные формы. В конечном итоге длинные каштановые волосы сменились на тёмный ёжик, а узкий подбородок расширился и оказался украшенным густой щетиной. На меня смотрела больше не школьная задира, а весьма крупный мужчина лет сорока с широким бледным лицом, на правой щеке которого расположился безобразный ожог. — Ведьмы не враги тебе, Обречённая. К какой бы касте не принадлежали. Мы на твоей стороне. И показав тебе свое истинное обличие, я только это подтверждаю, — он огляделся по сторонам, так и не решаясь убрать руку от моего рта. — Слушай внимательно: время твоё на исходе. День высшего судейства всё ближе и им нужно сделать тебя себе подобной, как можно раньше. В рождественскую ночь, в полночь, прийди сюда и мы тебя заберём, укроем там, где тебя не найдут. Когда всё стихнет — вернёшься обратно… Кивни, если поняла, — слегка помельтешив, он опустил меня на землю, позволяя продышаться. Мужчина говорил быстро, но я вникла в каждое его слово. В свою очередь, во мне закрались сомнения. Я не знала, чему верить; кто прав, а кто виноват. Но одно мне оставалось предельно ясно: если останусь, конец будет неизбежен. Александр сводил меня с ума и даже мне не было известно, сколько я ещё смогу продержаться, перед тем, как окончательно сдаться. Успев кротко кивнуть, ощутила резкий толчок в область солнечного сплетения. Ведьмак случайно задел меня ногой, перед тем, как оказался лежащим на земле в нескольких метрах. Перед глазами завиднелась белобрысая макушка Оскара, а затем и его обеспокоенное лицо. Фей прошёлся по мне взглядом и удовлетворенно кивнул, торопясь подойти вплотную к врагу. — Вы, ведьмы, совсем страх потеряли?! — послышался разъяренный мужской голос, переходящий на крик. Ещё пару мгновений и я могла увидеть Кристиана, поставившего ногу прямо на лицо Каролины: совершенно упустила момент из вида, когда мужчина вновь принял обличие школьницы, состроившей жалобную гримасу. — Говорил же, не смейте к ней приближаться! Кристиан схватил девушку за волосы и через секунду, она оказалась прижата к стене школы, как и я ранее. От резкого столкновения, из её разбитого носа потекла кровь, густыми каплями падающая на заснеженный тротуар. — Что вам нужно, а? — грубо спросил Роспонд, не позволяя Кае сдвинуться ни на шаг. — Отвечайте, что вам от неё нужно?! Я, не смевшая вмешиваться, растерянно стояла рядом, не до конца осознавая происходящее. События сменялись с невероятной скоростью, и за ними успеть угнаться попросту являлось невозможным. Но глаза девушки, нет, ведьмака, продолжали жалобно глядеть в мою сторону, а губы растянулись в сплошной линии, не позволяя вырваться и слову. Мужчина в обличии костлявой девчонки был готов вытерпеть любую боль, дабы скрыть собственную тайну. «Он сказал, что показал мне своё лицо не просто так… При этом сейчас снова надел эту маску», — пыталась спешно рассуждать в критичной ситуации. — «Видимо, показав свой настоящий облик, он пошёл на какой-то риск. Но для чего? Ведьмы красного камня правда не желают мне зла? Неужели они просто идут в обход системы?» Видеть чужие страдания было жутко страшно. Но куда более устрашающе выглядел Кристиан. Его точёное лицо исказилось в гневе, а вена на шее взбухла, усиленно пульсируя. Казалось, ещё немного, и он готов убить ведьмака, так и не дождавшись ответов, которые мне очень нужны. Не до конца осознавая собственные действия, я схватила Роспонда за предплечье, пытаясь отволочить от Каролины. — Кристиан, прекращай! — устало скомандовала, стараясь передать в этой фразе всю важность. Он не послушался, продолжая прижимать бракованную Каролину к стене. Ещё немного и Кристиан своей силищей проломил бы стену, которая и без того жалобно осыпалась. На помощь пришёл перепуганный Оскар, очевидно, не знакомый с подобной жестокостью. Взяв Роспонда за плечи, он сумел оттащить его всего на пару сантиметров, но этого хватило, чтобы Кая успела вывернуться и избежать очередной атаки. — Не так быстро, — остановил её Оскар, хватая за кисть руки. — Я на вашей стороне, фейри, — оскалилась Каролина. — Ну же, проверь мои эмоции, в них ни грамма лжи, — у неё было с тысячу возможностей вырваться, но она продолжала стоять, позволяя Оскару воплотить просьбу в реальность. Голубые глаза засветились ещё ярче, становясь лиловыми, а свободной рукой он остановил Кристиана, готового в любой момент напасть. Затем Оскар отшатнулся, удивлённо глядя себе под ноги. — Я ничего теперь не понимаю… Она правда не врёт… — пробормотал он, растерянно ловя меня взглядом. Каролина победно засмеялась, попутно отходя от нас на безопасное расстояние, хотя, учитывая скорость Роспонда, вряд ли это ей особо помогло. — Ещё встретимся, Обречённая. Помни, что судьбу можно изменить. И никогда не снимай оберег! — она, опасливо пятясь, будто кошка, обогнула угол здания, а затем и вовсе пропала изведу, напоследок позволяя увидеть, как локоны тёмных волос сменились короткой стрижкой на ровном черепе. Кристиан почти что рванул следом за ней, но я вовремя ухватилась за его плечо, чуть ли не повиснув. Он раздраженно на меня зыркнул и оттолкнул, однако, попыток нагнать ведьмака больше не предпринимал. — Какого хрена ты делаешь, чёрт возьми? — грубо спросил он, сокращая расстояние между нами. — Зачем ты пошла на учёбу одна? Ты вообще в своём уме, Таисса?! — Да ты сам не пришёл ночью! И Оскар куда-то запропастился. Что мне ещё оставалось делать?! — я была взбешена не меньше него. Кристиан игнорировал меня неделями и не смел что-либо предъявлять. — Что угодно, но не это! И даже сейчас, ты просто отпустила ведьму, которая представляет огромную для тебя опасность, ты хоть понимаешь, что наделала?! — он подошёл вплотную, нерешительно для самого себя обхватывая руками мои щёки. Как и раньше, он старался незаметно оглядеть меня на наличие повреждений. — Чёрт, а если бы мы не успели, то тогда что? А? Да тебя убить могли! — выдыхая, какое-то время Кристиан не убирал собственных ладоней, но в итоге, сжал их в кулаки и спрятал в карманы чёрного пальто. Я вся раскраснелась, ощущая, как изнывала моя совесть. Да, идти на учёбу одной являлось действительно опрометчивым решением… Я это и сама знала. Но, в конце концов, всё ведь прошло хорошо. — Мне очень тяжело находиться сейчас в одиночестве, ясно? — буркнула, отстраняясь настолько, чтобы суметь перестать смущаться. — Да, хрен с ним, мне сейчас в целом очень тяжело, но ты ведь даже не пытаешься меня выслушать. Он не ответил, продолжая буравить меня взглядом. Было в его глазах что-то говорящее о том, что это не его вина; что если бы не обстоятельства, Кристиан не поступил так. И я хотела верить, что мне не показалось. Ощутив на лице очередной порыв ледяного ветра, я вздрогнула, пытаясь отогнать от себя всякое желание прижаться к вампиру. — Э-э… Ребят, — неуверенно произнёс Оскар. — Я понимаю, у вас тут свои разногласия, но мне только что написала Александра, что у неё наконец получилось полностью расшифровать книгу. Короче, она предлагает приехать к ней. Книга… Ещё одно болезненное напоминание о том дне, вычеркнувшим из моей головы все светлые мысли. Украденная Сандрой рукопись, скорее всего, была чьим-то личным дневником, но, даже если учитывать перевод с французского на польский, она всё равно оказалась совершенно нечитабельной. А всё дело в том, что часть букв были заменены на странные символы, смутно похожие на какой-то шифр. Однако, Александра, видевшая моё состояние вызвалась перевести абсолютно всё, не без помощи Оскара, который признал в символах мертвый язык красных фей. — Тогда поехали, — произнесла, припоминая, что заказанное такси так и осталось одиноко ожидать своего клиента. — Нет… — не согласился Кристиан. — Нам нельзя вмешиваться. Да что с ним творится? Он и до этого всеми силами пытался уговорить ребят не заниматься переводом, в какой-то момент я даже испугалась, что Кристиан применит внушение на Александру. Неужто ему и правда наговорили в поместье что-то? Может, угрожали? Я буквально изнывала от желания узнать все подробности. — Я сказала: поехали, — твердо произнесла, вырвавшись вперед. Истощенность не позволяла быстро перебирать ногами, но я никуда и не торопилась. Просто пыталась дать понять Кристиану, что не являюсь пустым местом, ведь знала: если бы ему было известно, что вскоре умру, он бы не вёл себя так отвратительно. Но всё ли настолько просто? На это ответ у меня отсутствовал. От одной мысли, что Кристиан может быть ко всему причастен, я вся покрывалась мурашками. — Как же это всё интересно! — сказал Оскар, казалось, только недавно пребывающий в шоке. Я с ним была полностью согласна. Хоть и в голове всё прокручивала слова ведьмака. Неужели единственный выход — сбежать? Просто исчезнуть, не оставив за собой и следа? Что ж, всяко лучше, чем смерть. Чем стать зависимой от Александра. А я — определенно становилась, потому что до сих пор не могла стереть из воспоминаний его строгое лицо и тот поцелуй. Мне было мерзко от самой себя. Я ненавидела Драгомира, но всё равно продолжалась за него цепляться. Я боялась его, но всё равно растворялась каждую ночь в ледяных объятиях. Он ужасен и одновременно невообразимо красив для меня. Я знала, что эти чувства ложные. Он сам их мне внушил. Поэтому, если сбежать от него и впрямь получится, я готова бросить всё и забыть даже собственное имя ради этого.***
Польша. Наше время. Винецбург. В доме Александры царила настоящее предпраздничное настроение: тёплый камин, украшенный различными аппликациями оленей, красных шапок и множеством разноцветных носков; только недавно срубленная, до одури восхитительно пахнущая хвоей ель, со вкусом наряженная праздничными шариками с белой гирляндой и главное — вкуснейший какао с зефиром, которым девушка поторопилась напоить гостей. — Так что там?! — с нетерпением спросил Оскар, шутливо притягивая Сандру к себе. — Выкладывай уже, балда! На фоне совместного перевода рукописи, ребята достаточно сильно сблизились, а симпатию Александры по отношению к фею можно было заметить невооруженным взглядом. Стоило только Оскару к ней прикоснуться, как она сразу же краснела, будто и сама являлась красным шариком на ёлке. Я была искренне рада за подругу, учитывая, сколько ей пришлось настрадаться из-за Феликса. Да и Оскар был действительно хорошим парнем, хоть и вёл себя часто, как ребёнок. Чего только стоил побег парня из библиотеки. Он настолько боялся, что Войцех сдаст его матери, что исчез на целых три дня, не оставляя и намёка, где находится. В конечном итоге, фей, изнеможенный и слабый, подкараулил меня около дома, попутно рассказывая о том, что скрывался в заброшенном здании на окраине. И, вот, теперь и Оскар жил со мной под одной крышей. Правда, периодически ему приходилось опять удирать, потому что несколько раз в школу и в дом заявлялись белые феи и расспрашивали о его местонахождении, но мы, понятное дело, не сдавали сбежавшего принца. Хотя, полагаю, если феям и впрямь было необходимо отыскать пропавшего, они бы мигом данное совершили. — Не буду томить, особенно учитывая настрой некоторых персон, — она злобно глянула в сторону Кристиана, расположившегося рядом со мной на бежевом пуфике. — В общем, как мы с Оскаром и предполагали, это дневник, но он писался не только одним человеком, а двумя, как минимум. Я думаю, что второй владелец просто пытался подражать первому, а точнее, первой. — Да Боже! Хватит уже разглагольствовать, переходи быстрее к сути, Лекса, — Оскар отвесил ей подзатыльник, на что та театрально ойкнула. Мы с Кристианом рефлекторно переглянулись, начиная немного смущаться от ситуации. Да, я правда видела симпатию Александры, но не ожидала, что их отношения продвинулись… настолько. Но, наблюдая за тем, как ребята принялись друг с другом спорить, скорее походя на сварливых голубков, губы не удержались и распылились в улыбке: хоть у кого-то всё хорошо. И лучше пусть они продолжат сближаться, ведь если я умру, им будет куда легче пережить потерю вместе. — Так… Может, правда начнём? — выждав некоторую паузу, уточнила, ставя опустевшую кружку перед ногами. — Да-Да, прости! На самом деле, очень многие записи, даже с переводом, неясны. Думаю, что у девушки, что вела дневник, не всё в порядке с головой. В общем, её звали Амелия, — заслышав имя, я вздрогнула, ошарашено уставившись на подругу. Это имя было единственным, что я помнила из запретного леса. Мало того, в хранилище именно его и упоминал Войцех. — Кхм… Как бы сказать, услышанное может очень сильно вам не понравиться, причём в этот раз оно касается не только тебя, Тай, — подруга в миг стала серьезной, даже какой-то нервной, будто наконец осознала, насколько жуткой являлась правда. Сандра положила ноутбук себе на колени и принялась читать всё, что перевела. Первая запись гласила о воспоминаниях Амелии из детства, она писала про то, что очень любила с сестрой гулять по лесу и особенно — залезать на самый высокий дуб, чтобы насладиться видом. Следующая же, повествовала о более жутких вещах. Со слов девушки, она открыла в себе дар предсказания, за что её нарекли королевой, но она не желала быть правительницей, поэтому вышла замуж за своего лучшего друга — Рафаэла, очень сильного фея, тем самым провозглашая его новым правителем. Однако, народ не признавал новоиспеченного короля, из-за чего Амелии пришлось оставить бразды правления себе. После записи и вовсе перестали обладать хронологией и приняли вид обрывочных фраз. Из всех выделялись две, написанные удивительно чётко. Со слов Амелии, спустя шесть лет её правления, она впервые встретилась с сестрой, но та пришла не одна, а с неким Ксандром. Девушка описала его, как красивого юношу с неимоверно грустным, не ведающим ничего, кроме страданий, взглядом. Сестра просила её помочь Ксандру, предсказать, как исправить ошибку, которую сама и совершила. И увидела Амелия далёкое будущее, в котором Ксандра правителем светлых нарекала и пророчила она ему сложную, тернистую судьбу, на которую ляжет множество смертей. Сказала Амелия юноше тогда, что черта, отделившая тёмных от мира, которую Ксандр так желал убрать, падёт только, если сумеет он принести сто жертв, подобных Серафине. Ослабят они завесу и тогда родится сто первая мученица, именуемая обреченной, а если сгинет она схожей участью, то и черта исчезнет, и ступят тёмные в родной мир вновь. — Стой… — прервал её Оскар. — Только не говори, что это о Таиссе. Да и вообще: что за Амелия такая? Роспонд ведь тоже про неё говорил, но не припомню, чтобы мама мне рассказывала про жену короля красных фей, — он погрустнел, когда увидел мой едва заметный кивок. — Я думаю, — вздохнула, не зная, какие слова подобрать. — Думаю, что встречала Амелию в лесу и что именно она поставила блок на моё сознание. Да и всё сходится, честно говоря… Сегодня, перед тем, как вы вмешались, тот ведьмак тоже назвал меня обреченной. И Александр. Не знаю, правда ли он мне посылает сны или нет, но в них он вечно ставит меня перед выбором: оставаться «несущей свет» или стать «обреченной», — пока Сандра готовила нам какао, я оповестила всех про ведьмака, скрывающегося под личностью Каи, чтобы пояснить собственное поведение. Правда, про рождественскую ночь утаила, дабы не подставлять ребят под опасность. — Нет, серьезно, Таисса, если верить этой Амелии, то Ксандр, первый светлый, который тёмных и отделил, хотел снять завесу, — подал возмущённый голос Кристиан. — Ты серьёзно думаешь, что потомки Драгомиров веками убивали несущих свет ради того, чтобы тёмные заполнили весь мир? Ну это же бред, — он улыбнулся, в очередной раз отказываясь верить фактам. — Но вам ведь неизвестно, что делают Драгомиры во время высшего судейства, так? — парировал ему Оскар, кажется, абсолютно уверенный в правдивости трактата. — Да и вообще, Таисса сама сказала, что её даже мистер Драгомир обреченной называл! — Во сне, — повел бровью Кристиан. — И вообще, что тебе такое снится, Таисса? — обернулся ко мне и обвёл непонятным и совершенно неизвестным для меня взглядом. Я пожала плечами, понимая, что если расскажу, придётся подтвердить и написанные Амелией слова насчёт моей смерти. Обстановка праздника и одновременно домашнего уюта совсем к этому не предрасполагала. Попросту не могла так поступить с ними. Не сейчас. — Заткнитесь уже! — крикнула Сандра. — Слушайте дальше, говорю же, написанное Амелией, касается не только Тай. Оскар в ответ что-то буркнул, но по итогу замолк, позволяя девушке продолжить. Далее в дневнике шёл ряд очередных нечленораздельных фраз. Однако, и в них я была уверена крылось нечто важное, поэтому решила, что в будущем обязательно попрошу Алексу всё мне перекинуть. Перед предпоследней записью, написанной именно Амелией, Сандра остановилась и взбудоражилась. В её некогда ровном голосе чётко прослеживалась дрожь. В этот раз фея повествовала о своём вещем сне. Рассказывала она, что её старший сын, Ролан, сейчас ещё совсем малец, а в будущем добрый и храбрый фей, женится на некой Астарикс, но настигнет их несчастье. Родится у них чадо, прелестная девочка и прозовут они её в честь великого Ксандра — Александрой. Только Александра окажется ребёнком не простым, а первой в правящей семье апокрифической феей. Придётся, не находящим себя от горя, родителям отречься от собственной дочери и отдать её в мир людской, дабы собственную честь не замарать. На этом запись оборвалась и уже следующая гласила о том, что за Амелией кто-то следит и глаза у него кроваво-красные, он и заточит её навеки вечные в темнице ужасной. — После всё идёт от лица нового владельца, некого господина N, — закончила свой рассказ Александра. — Хотя у него не менее жуткие записи, честно говоря… Но не об этом. Что за «апокрифическая фея»? — Так называют новорожденных фей, не имеющих никаких способностей. Если я не ошибаюсь, для фей такие дети — позор, — ответил Кристиан, задумчиво вглядываясь в девушку. — Ну, кстати, по внешним чертам на красную фею смахиваешь. Правда, они обычно рыжие, — он говорил достаточно холодно, будто услышанное его ничуть не взволновало. Оглядев растерявшуюся подругу, согласно кивнула, вспоминая, что меня ещё в день возвращения домой посещали мысли насчёт родства Александры с феями диких земель. И Ролан, правда, я не знала ранее, что тот добродушный мужчина, навестивший меня в лазарете, является принцем красных фей, невзначай узнавал, как дела у Сандры… — Честно говоря, — произнёс Оскар. — В мире фей и правда есть теория насчёт того, что у принца Ролана и его жены, помимо нынешней дочери, Асулы, был и другой ребёнок… — И родители у меня приёмные… — рассеянно промямлила девушка, откладывая ноутбук на диван. Оскар сочувственно её прижал к себе, позволяя опустить голову на свое плечо. Я же, поднялась, желая пройтись по дому и поразмышлять об услышанном. С подругой решила поговорить позже, наедине. Так и забрела на кухню, принимаясь глядеть на стремительно темнеющее небо, из которого сыпались хлопья снега. «Кто ты, Александр?» — этот вопрос никак не вылезал из мыслей. Сжав оберег в руке, я всё думала насчёт этого. Амулет определенно точно обжигал мою кожу после того поцелуя. Был ли он и впрямь обычным светлым? Я сильно сомневалась в данном, но, при этом, признаков иного вида он не подавал да и энергией определенно питался. После каждого сна, меня будто истощали, сжирали каждую крупицу. — Какая способность у Александра? — спросила я, замечая зашедшего следом Кристиана. — Ну, это является для всех тайной, но предположительно, он способен читать мысли. — Как красные феи? — Они не просто читают мысли, а копаются в голове у человека, да и у вампиров тоже могут, если захотят. Слушай, Таисса, не надо тебе лезть в это всё, — вдруг обронил Кристиан, скрестив руки на груди. Я едко улыбнулась: ну да, легко говорить «не лезть», когда всё происходящее не касается тебя напрямую. Когда не боишься, что любимый «Мистер Драгомир» может тебя убить, пока ты спишь. — Сама решу, — отрезала я, борясь с желанием обернуться на Кристиана, чьё обеспокоенное лицо отражалось в окне. — Ну да, с Рафалом тоже сама решишь. И как, решила? — не услышав ответа, он продолжил. — То-то я получаю от него каждый день сообщения по поводу того, что тебе лучше написать. — Не лезь не в своё дело, Кристиан. — Да ты сама лезешь в море не своих дел! Серьезно, лучше отступи, пока не поздно. Возмущенная, я не выдержала и обернулась, о чём в итоге пожалела: за это время Кристиан успел сократить расстояние и теперь, мы находились настолько близко, что мой подбородок соприкасался с его чёрным гольфом. Слегка стушевавшись, всё-таки задрала голову кверху и столкнулась с внимательным взглядом. — В чём дело, не хочешь мне сказать? Ты игнорировал меня три недели. Три! Даже не спрашивал о том, как я себя чувствую после времяпровождения с Александром, а он, вообще-то, перенес нас в гребанную Ниццу и рассказал о чёртовых лекарствах, которые вы изготавливаете в обмен на человеческие жизни… А знаешь, что было дальше? Нет, конечно, не знаешь, ведь даже не пытался спросить. Но почему? Что я такого тебе сделала? Чёрт, я правда не понимаю… И теперь ты смеешь мне указывать, что делать, а что — нет? — выпалила, особо не раздумывая. Во мне бушевала злость и если бы не остановилась вовремя, то могла сказать о том, что Александр намеревается меня убить, тем самым разрушив всё представление Кристиана о загадочном Драгомире. Тем самым заставив себя жалеть. Но Роспонд и сейчас выглядел так, будто осознавал неправильность своего поведения. Он плотно сжал челюсть и всё продолжал пристально смотреть на меня, хмурясь сильнее и сильнее. — Дядя… Он настоятельно попросил оградить тебя от всей информации, наказал сделать так, чтобы ты никуда не влезала и две недели назад… Когда я уезжал в поместье к нам наведалась британская семья высших. Анна Смит в разговоре упомянула о том, что ты уже почти влюблена в Александра. Я случайно услышал, честно, — он виновато отвел взгляд. — И… Я просто не хочу привязываться. Слушай, мы тогда чуть не поцеловались в машине и не сказать, что я этого не хотел. Но нам нельзя. Ты человек, а я — светлый. Да и если ты влюблена в мистера Драгомира, мне легче просто игнорировать тебя, потому что с ним тягаться у меня уж точно не выйдет. Ещё и Рафал, которого ты водишь за нос… Всё, правда, очень запутанно, Таисса. Любые мысли испарились, только стоило ему произнести моё имя. Нет, серьёзно, когда он успел вообще мне так понравиться? Настолько, что мне напрочь сносило голову от одного его голоса. При тусклом свете на его лицо легла тень, красиво очерчивающая острые скулы и ровный нос, вместе с бледными губами с выделенной аркой купидона. Было в нём нечто манящее меня и заставляющее с трепетом в груди вглядываться в каждую деталь, каждую неровность на фарфоровой коже. Здесь точно без шансов. Я сдалась, даже не пытаясь бороться. — А ты попробуй… — Что? — Поцеловать меня. Его зрачки мигом расширились, заполняя почти всю радужку, делая тем самым глаза невероятно большими. На мгновение Кристиан испугался, отпрянул, почти что произнеся заветное: «Не могу». Но затем, подобно мне, сдался, не сумев совладать с желанием, идя наперекор собственным принципам и страхам. Он приблизился вновь, опаляя и без того раскрасневшуюся кожу разгоряченным дыханием и, перед этим облизнувшись, слегка неуверенно, все ещё сомневаясь в правильности, прильнул к губам, быстро набирая темп. Я ухватилась за его затылок, встав на носочки и под громкие удары двух сердец, улыбнулась сквозь поцелуй, ощущая, как парень страстно прошёлся языком по моему нёбу, обхватывая голову с обеих сторон. В какой-то момент он усадил меня на кухонную тумбу, а я, в свою очередь, обвила ногами его спину, сильно при этом смущаясь из-за неопытности. Чмокнув меня в уголок губы, Кристиан вновь завладел моим ртом, исследуя его «от» и «до». На мгновение он от меня оторвался, заставляя забеспокоиться, что на этом всё и закончится. Но вместо разочарованного вздоха из моих уст вырвался весьма непристойный стон, стоило ему только коснуться языком моей шеи и приняться выцеловывать на ней различные узоры. Я совершенно затерялась в собственном наслаждении, готовая вечность провести на небольшой бежевой кухне, если бы нас не прервал дверной звонок и воодушевленный голос Александры: — Тай, смотри кто к нам пожаловал! Одной фразы хватило, чтобы разрушить всю незабываемую атмосферу. Кристиан нехотя от меня отпрянул, тяжело вбирая воздух в лёгкие. Я и сама, покрасневшая, как спелый помидор, никак не могла продышаться, тихонько спускаясь с тумбы. Мы всё не отводили друг от друга взгляда, не веря в произошедшее. — Иду… — промямлила, ретируясь к подруге, перед этим, правда, наспех забежала в ванную, расположенную рядом с кухней и стёрла размазанную по всему лицу помаду, уже наученная горьким опытом. Зайдя в прихожую, я потеряла дар речи, изумленными глазами глядя, то на обрадованную Лексу, то на не менее счастливого Оскара и самое главное — Рафала, на чьих щеках тут же проступили лучезарные ямочки, стоило мне только появиться в его поле зрения. В руках он сжимал огромный, наверняка дорогущий, букет розовых пионов и небольшой пакетик из известного в нашем городе ювелирного магазина. — Сюрприз! — произнесла Сандра. — Не представляешь, как долго он меня уговаривал на эту авантюру… — Привет, Ти, — сказал Рафал и, решительно сокращая между нами расстояние, заключил меня в крепкие объятия. — Извини, что так задержался, но отыскать пионы зимой оказалось той ещё задачей… Я очень соскучился. — Я тоже… В этот момент я смотрела на нахмуренного Кристиана, так и остановившегося в дверном проходе. Уголки его губ, непривычно красных от недавних поцелуев, потянулись вниз, а весь вид так и говорил о том, какую ошибку мы совершили. — Вот ведь чёрт! — прикрыла рот Александра, сумевшая разобраться в ситуации без слов. Она слишком хорошо меня знала и обладала той самой девичьей чуйкой, иногда устрашающей противоположный пол. Я же молилась у себя в голове, чтобы Рафал не сделал аналогичные выводы, потому что Сандра права. Хуже быть и не могло.